Читать книгу: «Миры Создателей. Вик и Софи. Часть 1», страница 2

Я не мог поверить, что отец обо всем этом умолчал! Нам с братьями он говорил совершенно иное, и в том числе про смерть мамы! Злость и обида снова разожгли мою грудь. Я резко встал из-за стола, откинув клавиатуру, и направился в гостиную. На бархатной софе вальяжно лежал с книжкой в руках Лекс.

– Ты не видел случайно отца? – кипя от злости, спросил я у него.

– Если ты собираешься опять устроить перепалку, то нет, не видел, – отстраненным голосом ответил брат, не отрываясь от книги.

– Это срочно, Лекс! Где он? – едва не переходил на крик я.

Лекс выглянул из-за старого цветного переплета и окинул меня оценивающим взглядом.

– Да, похоже, на то, – все тем же тоном ответил он. – Отец разговаривает со Стасом, кажется, в кабинете.

Затем он перелистнул страницу и его внимание снова переключилось на книгу. Я быстрыми широкими шагами направился к кабинету отца.

– Вот и все Стас. Такие чернила ты вряд ли уже где-нибудь встретишь, – произносил отец, улыбаясь брату, когда я махом открыл дверь и вошел. – Что за манеры Виктор? Я разве учил тебя врываться в кабинет без стука? – недовольным голосом спросил он.

Стас удивлено уставился на меня, отходя в сторону и освобождая дорогу отцу.

– А мне интересно, какие манеры дают тебе право врать нам о нашей родной матери! – яростно бросил ему я.

– Да как ты смеешь! – взорвался отец.

– Как ты можешь меня в чем-то упрекать, когда сам вынуждаешь своими же действиями относиться к тебе таким образом?! Ты всю свою жизнь провел во лжи! Ты не достоин ничего уважительного! Как ты мог соврать нам о ее смерти?! Как мог закрыть дело ее жизни, отправить на свалку со всеми светлыми воспоминаниями? Я не понимаю, как она вообще вышла за тебя замуж! Твоей единственной заботой всегда была лишь работа, еще с детства помню, как днями и ночами ты пропадал в этом чертовом кабинете за кипами бумаг! – кричал я, душимый гневом и обидой.

Отец, огорошенный вылившимися на него обвинениями, застыл с каменным лицом и одной рукой опирался о стол. Стас непонимающими глазами смотрел, то на меня, то на него.

– О чем он говорит, пап? – произнес брат, догадываясь до сути.

– Ты будешь продолжать все скрывать? – не унимался я. – Не ожидал, что кто-то из нас когда-нибудь узнает правду? Ты – трус, просто сбежал от всего, от воспоминаний, от людей, которые ее знали и скорбели, от жизни, в которой она всегда присутствовала! Сбежал от нее!

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – скривившись, отмахнулся рукой отец. – Тебе не понять всего, ты еще слишком юн! Ты и половины вещей не знаешь.

– Такие понятия как предательство и лживость в школе мы уже проходили, – парировал я.

– Что опять за шум? – раздался позади меня голос Лекса.

Я обернулся и картинно развел руками:

– Полюбуйся крахом пирамидной лжи нашего прекрасного папочки! Так как вся семья в сборе, не будем откладывать в долгий ящик. Разберем все здесь и сейчас!

Я отошел и дал Лексу войти в кабинет, затем закрыл за ним дверь и подпер ее спиной. Отец принял прежний неприступный вид, и лишь дрожащая ладонь выдавала его волнение.

– Ну и что здесь происходит? – вопросительно посмотрел Лекс сначала на Стаса, потом на меня.

– А то, что оказывается наша мама… сгорела в этом доме! О чем, видимо, наш папочка забыл упомянуть, предложив сюда вернуться. А еще он забыл нам рассказать, что мама спроектировала и построила здесь школу при помощи средств фонда, который сама же и создала! Она также помогала восстанавливать Большие Цветочные Сады, которые находятся в двух километрах от нашего дома! – в порыве гнева перечислял я, прерываясь лишь перевести дыхание.

Я подошел к отцу чуть ближе и заглянул ему в глаза:

– Мы же двадцать раз на этой неделе проезжали мимо этих садов, и ты ни разу даже не упомянул о том, кто их создал. Почему ты вообще никогда и ничего нам о ней не рассказывал?

Отец лишь перевел взгляд. Я отвернулся и обратился уже к братьям:

– И я уверен, что это – всего лишь вершина айсберга, которую я узнал за час, проведенный в интернете.

– Папа, это все – правда? – недоверчиво посмотрел Стас на него.

Но тот продолжал молчать.

– Отец, – позвал его обеспокоенный Лекс.

Отец поднес руку ко лбу и медленным движением провел ею по волосам. Затем он подошел к минибару и достал из него бутылку элитного виски, налил себе полбокала и сделал пару больших глотков.

– Это правда, – низким голосом ответил он. – Ваша мать выросла в этом городе и отдала ему немало своих чудесных талантов и сил. Она была богата, но не страдала манией сорить деньгами. Она любила простоту, любила людей, обладала врожденным чувством справедливости, от этого и ее страсть к благотворительности. Ее идеи были так масштабны и невообразимы… но у нее была такая странная уверенность, что все получится, что все будет хорошо, – отец подошел к окну и приоткрыл штору, всматриваясь вдаль. – Я не закрывал ее фонд, я закрыл лишь этот интернат в Калининграде, остальные учреждения под патронацией действуют до сих пор. Смерть вашей мамы стала ударом для всех и для меня – самым большим ударом в жизни… Я не мог отдавать школе все то, что отдавала она, я жить здесь не мог! У меня просто не было сил смотреть на все эти вещи, стены, этих людей, – с болью в голосе произнес отец.

– Папа, но ты же говорил, что она погибла в автокатастрофе! – ошарашенный новыми фактами, изумился Стас.

– Так было проще объяснить ее уход из жизни. Вы были так малы! Представление о мгновенно ушедшей матери лучше, чем представление о сгоревшей заживо, – прискорбно заверил он.

– Как это произошло? – боясь услышать ответ, все же спросил я.

Отец грозно посмотрел на меня.

– Я не хочу об этом говорить сейчас, оставьте меня одного.

Но никто из нас не сдвинулся с места.

– Я хочу побыть один, все трое выйдите! – уже приказным тоном сказал он.

– Я не буду учиться в гимназии, которую ты нам выбрал! Я пойду в гимназию №6, где училась моя мама, – заверил его я и покинул кабинет.

Оказавшись в своей комнате, я снова сел за компьютер в надежде узнать больше о школе-интернате и о маминых проектах. Помимо заметок о созданном ею фонде, я также нашел несколько юношеских фотографий мамы. На тех, что сохранились у нас после пожара, ей было около 25 лет, за ее плечами был определенный жизненный опыт и трое маленьких детей, а с этих фотографий на меня смотрела юная девушка, полная надежд и жажды жизни. Я распечатал на цветном принтере одну понравившуюся мне больше всех фотографию и вложил в рамку, поставив рядом с компьютером. На рабочем столе я создал папку с именем «Роксана» и забросил туда всю найденную информацию о маме с ее снимками.

В коридоре послышались приближающиеся шаги, и через несколько мгновений в мою дверь постучали. Я открыл и увидел на пороге Стаса. У него был печальный вид.

– Расскажи мне, что узнал, – попросил он, проходя в мою комнату.

Я открыл ему вкладки с прочитанной ранее информацией и показал найденные фотографии. Стас внимательно все изучив, потерянными глазами посмотрел на меня.

– Не верится, что это наша мама. Она здесь такая юная и… живая.

– Да, – с горечью в сердце согласился я.

– Все равно, зря ты так с ним, – сказал он тоскливо. – Я уверен, на все, что он от нас скрыл – были причины. Ты не прав, что накричал на папу сейчас. Он так подавлен!

– Серьезно?! – не верил своим ушам я. – Опять ты его защищаешь?! Когда у тебя уже откроются глаза? – нервно отбросил брошюры с информацией об учебных заведениях я.

– А когда откроются твои? – вопросительно посмотрел на меня брат. – Ты видишь все в одном цвете, и этот цвет – черный. А жизнь, она как радуга!

– Ой, ладно, я пошел, – отмахнулся от него я. – Иначе меня сейчас стошнит, от этих твоих конфеток мудрости.

– Подумай над этим! – крикнул мне вдогонку Стас.

Я спустился на кухню прихватить в комнату что-нибудь из еды. За столом в одиночестве сидел Лекс и пил, судя по запаху, азиатский чай с травами.

– Ооо, а вот и наш Шерлок¹, – саркастично произнес он, заметив меня. – Накопал еще что-то? Выкладывай.

Его тон меня раздражал.

– Я лишь рассказал правду, которую отец не осмеливался открыть нам в течение двенадцати лет. Разве тебя не бесит, что он вообще ничего не рассказывает о маме, постоянно увиливает от вопросов?

– Ты лишь пытаешься восполнить свою утрату, ищешь виновных. Ты ничем не помогаешь.

– Отец не нуждается ни в чьей помощи! – пренебрежительно возразил я.

– Ты не прав. Ты только и делаешь, что винишь его во всех бедах, в смерти мамы. Каждый раз в каждой ссоре! Только ее уже не вернешь, никто уже не сможет что-либо изменить, а отцу мы еще можем помочь, – трактовал он в несвойственной ему эмоциональной форме.

– Я повторяю: он не нуждается ни в чьей помощи!

– Он спивается, Вик. Ты не замечаешь, но это так! С каждым годом все больше и больше! Мы потеряем его, и это – уже будет наша вина, – более серьезно сказал Лекс, отодвинув чашку с чаем.

– Ему я ничем не могу помочь, – сухо ответил я. – А имя и память нашей мамы я восстановить в силах.

С этими словами я покинул Лекса и вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. На улице пахло отрезвляющей свежестью. Снег перестал стелиться и начал кое-где подтаивать, образовывая небольшие лужицы. В моей голове было столько разных мыслей, но я не мог сконцентрироваться на чем-то определенном. Меня всего будто спутывали железные цепи, и их затягивали все туже и туже, от этого становилось трудно дышать. Как будто кто-то ударил меня под дых и очень сильно, так – что я не мог вдохнуть. «Мама, как ты могла так рано уйти? Как могла оставить нас с ним? Зачем он увез нас из этого города? Зачем вернул? Почему ограждал нас от тебя все эти годы?» Как же я зол на него, но больше всего на себя, за то, что в глубине души сочувствовал ему и жалею его, ведь он мой отец! «Слышишь ли ты меня там, мама?»

Я зажал свою голову руками на уровне колен и старался найти хоть что-то в своей жизни, заставившее меня бы поверить в то, что в ней есть что-то светлое и чистое, помимо лжи и разочарований. Мне это было необходимо, чтобы я смог продолжать бороться со всеми своими трудностями и горестями, чтобы смог вернуть надежду на лучшее и счастливое будущее. Перед моими глазами предстал образ рыжеволосой улыбающейся девушки с чарующим взглядом. Я стал медленно приходить в себя и вдыхать воздух полной грудью. «Софи, Софи» – несколько раз произнес про себя я. Так воздушно и мелодично было это имя. Наверняка, ее жизнь лишена драм и сложностей. Я вспомнил ее завораживающую улыбку и перекатистый смех. Да, определенно она не знает что такое боль и разочарование.

Глава II. Вик
Гимназия

Всю ночь я не мог уснуть. Меня одолевали кошмары. В них пламя пожирало людей, отовсюду были слышны ужасные женские и детские крики. И этим пламенем был я. Я безжалостно и непрерывно убивал всех этих людей, моливших о пощаде и милосердии, а в конце всегда появлялось измученное лицо мамы, протягивающей ко мне руки. Я несколько раз просыпался в холодном поту и под утро решил совсем уже не пытаться уснуть.

Открытым оставался главный вопрос – принял ли всерьез вчера мое заявление о переходе в другую гимназию отец. В неопределенности я спустился к завтраку в столовую. Никого еще не было. Адита – наш повар и по совместительству управляющая прислугой расставляла столовые приборы и тарелки. Я включил телевизор и просмотрел сводку новостей по одному из местных каналов. Передавали резкое похолодание в нашем районе.

– Пора готовиться к зиме? – отвлек меня Лекс, усаживаясь напротив.

– Да, довольно непривычно после тропиков слушать о заморозках, – фыркнул я.

– Как спалось?

– Честно, паршиво, – признался я.

– Да, мне также, – устало вздохнул он.

В столовую спокойными и уверенными шагами вошел отец. Вид у него был нездоровый, казалось, он совсем не спал.

– Всем доброе утро, – низким голосом поздоровался он.

– Доброе, – ответил Лекс.

Я промолчал. Лекс с укором посмотрел на меня, изогнув бровь, но я лишь отвел взгляд в сторону. Адита подала завтрак и свежесваренный кофе. В середине нашей трапезы в столовую наконец спустился Стас и сел рядом со мной.

– Итак, раз все уже в сборе я хотел бы поговорить о вашем обучении, – деловито начал отец. – Все документы уже находятся в 32-й гимназии, остались лишь небольшие формальности. Как я и говорил ранее, это общеобразовательное учреждение – самое лучшее в округе, со сложной и нестандартной программой обучения.

Я крепко сжал вилку в своей руке. Волна негодования прошла по моим мышцам, но мое лицо оставалось беспристрастным. За столом воцарилась тишина. После нескольких глотков кофе, отец продолжил:

– Но если вы захотите обучаться в 6-й гимназии, я возражать не буду. Мой помощник проведет все необходимые изменения.

На лице Стаса я заметил удовлетворенную улыбку, направленную в мой адрес.

– Спасибо, папа! Мы с Виком очень хотели бы учиться в гимназии, в которой училась мама! – радушно поблагодарил отца он.

– Я, пожалуй, буду придерживаться первоначального плана. Лучшая школа – для лучших, – самодовольно произнес Лекс.

– Раз мы все прояснили, увидимся за ужином, – сухо ответил отец, вставая из-за стола. – Я дам необходимые указания. Григорий развезет вас по учебным заведениям. Удачного дня.

– Спасибо! И тебе папа! – крикнул вдогонку уходящему отцу Стас, а затем обратился к брату: – Лекс, почему ты не хочешь учиться с нами в одной гимназии?

– Я не хочу растерять свое большое будущее в погоне за призраками, – иронично произнес он.

– Даже провал экзаменов не лишит тебя возможности работать у отца, – заметил Стас.

– Я хочу быть среди лучших. Ты вряд ли меня поймешь, – надменно посмотрел на брата Лекс.

– Доедай быстрее, – обратился я к Стасу. – Мы из-за тебя опоздаем в первый же учебный день!

– Машина подана, – оповестил нас Григорий, возникший ниоткуда.

– Мальчики, вот возьмите! – всучила всем нам небольшие свертки Адита. – Перекусите в школе. Это ваши любимые сэндвичи с тунцом.

– Спасибо, Адита! Спасибо, – с лаской отозвались мы поочередно.

Адита была отличным поваром, а по жизни заботливой и добродушной женщиной. Мы воспринимали ее как члена нашей семьи. У нас она работала уже около десяти лет и побывала не в одной стране, разъезжая с нами. Мы выросли на ее глазах, и она любила нас как своих детей, которых у нее не было.

Я аккуратно положил сверток в свою сумку и, поторопив в очередной раз Стаса, направился к автомобилю у входа.

– Кому-то пора завязывать с анаболиками, – шутливо произнес Стас, оттесняясь от Лекса, когда мы уже находились на заднем сидении «бэнтли».

– Нам просто уже пора ездить на разных машинах, – недовольно ответил тот.

– А лучше на своих отдельных, – мечтательно произнес Стас.

– Да уж, скорее бы.

– До вашего совершеннолетия осталось всего пару месяцев. Отец не говорил какие машины вам подарит? – поинтересовался Стас.

– Нет. Я думаю, что это неважно. Так или иначе, они будут самые дорогие и безопасные, – уверил брата Лекс.

– Разумеется, – ответил с ноткой недовольства в голосе я. – Наше мнение неважно в этом вопросе.

Стас и Лекс переглянулись и снисходительно уставились на меня.

– Что? – с невинным лицом спросил я. – Я лишь поддерживаю беседу.

Братья продолжили обсуждение машин, а я пустым взглядом уставился в окно. Наша школа располагалась ближе гимназии Лекса, потому нас со Стасом высадили раньше. Лекс попрощался с нами со словами «Удачи, неудачники!» и с самодовольным видом закрыл дверь.

– Хоть вы и двойняшки с Лексом, но мне иногда кажется, что нам его подбросили! – посмеиваясь, произнес Стас.

– Знаешь, мне тоже, – согласился я.

Итак, мы стояли перед зданием 6-й гимназии. Большое двухэтажное здание со всех сторон окружали кирпичные колонны со вставленными между ними коваными прутьями черного цвета. Над входом была вывеска: «Добро пожаловать к знаниям», а под ней величественно располагались ворота из тех же черных прутьев, но уже большего диаметра и с круговым рисунком. Мы прошли сквозь них и очутились на просторной заасфальтированной площадке. Мимо нас то и дело пробегали ученики с массивными рюкзаками, а вокруг стоял невероятный гул от звонких юношеских голосов. Пройдя через колонну этих воплей, мы со Стасом вышли к широкой лестнице, ведущей к входу здания. Кучка старшеклассников, весело что-то обсуждавших, развернулась к нам лицом и с неприкрытой враждебностью устремила к нам свои взоры. Меня всегда напрягали такие взгляды, и я начинал тосковать по Азии, где все тебя встречали радушно и с улыбкой, впоследствии создавая вокруг тебя окружение позитивно-настроенных людей. Здесь же сразу видно было, что теплого приема мы не получим. Поднявшись по ступенькам, я и Стас вышли к парадным дверям, где сидел скучающий в одиночестве охранник.

– Ваши пропуска, молодые люди, – деловито попросил он, когда мы уже намеревались войти в здание.

– Мы первый день здесь, нам нужно попасть к директору, – пояснил я.

– Ольга Петровна! – окликнул он стоящую неподалеку женщину средних лет. – Проводите, пожалуйста, этих ребят к Александру Анатольевичу.

– О, это наши новенькие ученики? – наиграно ласковым голосом произнесла она, осматривая нас с ног до головы. – А меня никто и не предупредил о вашем появлении. Вы явно не из наших краев!

– Мы недавно сюда переехали, – учтиво пояснил Стас.

– Следуйте за мной, – сказала она и повернула за дверью в направлении длинного коридора.

Ее розовые туфли на небольшом каблуке звонко постукивали по напольной светлой плитке, а уверенная походка выдавала значимость ее персоны в данном заведении. Правда, проходящие мимо люди, по какой-то причине отстранялись от нее и бросали косые неодобрительные взгляды. Я задумался о том, есть ли вообще в этой гимназии добродушные люди.

– Тут что все ходят в форме? – еле слышно спросил меня Стас.

– Очень надеюсь, что нет, – озабоченно осмотрел я местных школьников, выпучивших на меня свои любопытные глаза.

Повернув налево, мы очутились у кабинета с вывеской «Директор Гимназии – Ситов Александр Анатольевич». Женщина, приведшая нас, постучала несколько раз в дверь кабинета, затем сразу же открыла ее и, пропустив нас вперед, плотно закрыла за собой.

– Александр Анатольевич, я привела к вам, как мне сказали, новых учеников, – словно ее этот факт задевал, произнесла она.

– Доброе утро, Ольга Петровна. Ребята, здравствуйте! – с интересом посмотрел на нас со Стасом мужчина сорока лет и довольно приятной наружности. Его темные волосы с проседью, слегка прикрывавшие высокий лоб, были аккуратно зачесаны набок, на переносице красовались добавляющие солидности очки в широкой оправе. Он казался уверенным и мудрым, от него исходило чувство надежности.

– Здравствуйте, – поздоровались мы.

– Я – директор этого учебного заведения. Как вы уже поняли, меня зовут Александр Анатольевич, – кротко улыбнулся он нам с братом, а затем обратился к женщине: – Ольга Петровна, я не успел вас предупредить, так как сам недавно узнал о мальчиках. Это Станислав и Виктор Киливские.

Женщина удивленно изогнула одну бровь и еще раз, более пристально, осмотрела нас с ног до головы. Мне стало как-то не по себе. Складывалось ощущение, что у них новые ученики появлялись крайне редко.

– Обговорим все детали после обеда, а сейчас я хотел бы поговорить с ребятами об их учебной программе в нашей гимназии, – произнес он, огибая стол и давая женщине время покинуть кабинет.

Когда мы остались с ним наедине он продолжил:

– Михаил, сегодня огорошил меня утренним звонком и новостью, что вы собираетесь здесь учиться, поэтому я еще не успел подготовить все необходимое. Я рад с вами познакомиться! – искренне улыбнулся он своей белоснежной улыбкой. – Не думал, что когда-нибудь еще увижу этот пронзающий взгляд.

Мы со Стасом переглянулись в замешательстве.

– Я знал вашу маму, Роксану, мы вместе учились, у вас ее глаза, – пояснил он, с небольшим сожалением в голосе. – Так кто из вас Станислав, а кто Виктор? – чуть погодя, спросил он.

– Я – Виктор, – представился я.

– А я – Стас, – ответил брат.

– Отлично, – потер ладоши он. – Ты, Стас, пойдешь в 9-й «Б» класс с уклоном в гуманитарные науки, а ты Виктор в 11-й «А» класс – физико-математический. Вход в наше учебное заведение осуществляется строго по пропускам, которые обязательно нужно носить с собой, всегда. Правда, ваши еще не готовы, но я скажу на охране, чтобы вас внесли в список по фамилии с вашим фото, и вы какое-то время сможете проходить без проблем. Пропуска вам выдадут завтра. Что касается основных правил поведения, вы я думаю, и так все знаете, расскажу лишь особенности наших. Гимназия настоятельно рекомендует всем ее учащимся носить школьную форму с отличительными знаками ее герба. Данное правило не распространяется лишь на учеников выпускного класса, к их большой радости. Они добились этого у главного ученического комитета в прошлом году, теперь не могут нарадоваться, периодически появляясь в эксцентричных нарядах. Надеюсь, от вас я этого не увижу, – многозначительно посмотрел он на нас, а затем продолжил: – Обязательным условием является ношение формы по государственным праздникам и общегородским мероприятиям, проходящим в школе. По пятницам и выходным дням разрешен свободный стиль в одежде. Форму вам выдадут сегодня по окончании учебного дня.

Я заметил каплю разочарования на лице Стаса. Да, идея о форме меня самого не радовала. Хорошо мне не придется ее носить.

– А у вас учатся и в выходные? – покосился на него Стас.

– Иногда бывает ставят дополнительные занятия по субботам, в основном для провинившихся и отстающих учеников, – пояснил директор.

– Понятно, – совсем сник брат.

– Кстати об этом, – продолжил мужчина. – За проступки и неподобающее поведение на уроках, а также в пределах гимназии, к провинившимся применяются дисциплинарные меры в виде физических подсобных работ на территории заведения и работа над ошибками с отстающими учениками младших классов. Конечно, это все после подробного и досконального обсуждения проступка со мной и родителями ученика. Подробное описание правил поведения в гимназии вы найдете на этих страницах, – указал он на небольшие папки в углу стола, – возьмите себе по экземпляру, внимательно прочтите и принесите завтра подписанные.

Мы со Стасом взяли по одной папке и положили в сумки.

– Это ваше расписание занятий на этой неделе, – вручил директор нам по листку бумаги. – Основное табло с расписанием расположено в главном холле на стене здания.

Прозвенел звонок на урок.

– Ах да. У нас введена система трех звонков. Первый звонок извещает вас о том, что нужно идти на соответствующее занятие. Второй звонок призывает вас занять свои места в классе. А третий звонок сигнализирует о начале учебного урока. После третьего звонка учитель вправе вас не впускать. Некоторые стабильно пользуются этим правилом, так что будьте внимательны, – предупредил он. – Разница между звонками – одна минута, поэтому давайте поторопимся, чтобы успеть завести вас в класс.

С этими словами он встал и указал нам следовать за ним. Мы обогнули несколько колонн, поднялись на второй этаж и зашли в первый от лестницы кабинет слева.

– Вот твой класс, Стас, – обратился Александр Анатольевич к моему брату и затем открыл дверь.

Перед нами сидело несколько звеньев одинаково одетых подростков. Стас беспомощно посмотрел на меня и прошел вместе с директором в центр класса.

– Ребята, все познакомьтесь со своим новым одноклассником! – бодрым голосом произнес тот. – Его зовут Станислав Киливский, прошу вас принять парня в свой дружный коллектив!

Стас со всеми поздоровался и занял место за партой в конце класса. Своей нетипичной одеждой он существенно выделялся среди сверстников в форме. Директор, обговорив некоторые детали с учительницей, попрощался и вернулся ко мне.

– Что ж Виктор, осталось устроить тебя. Хочу сразу предупредить, что твой класс не такой дружелюбный, как у младшего брата. Но я думаю, ты сможешь построить хорошие отношения с большей его половиной, я прав? – внимательно посмотрел на меня он.

– Я постараюсь, Александр Анатольевич, – кивнул я.

Прозвенел второй звонок, и мы ускорили шаг.

– Вот мы и пришли, – сказал он, открывая очередную дверь.

Я зашел вслед за ним, и предо мной предстала совершенно иная картина, нежели пару минут назад. Класс пестрил разнообразными персонажами и представителями определенных культурных течений. Здесь были: и поклонник джаза с длинными дредами на голове в одежде на размер больше, и типичные блондинки в одежде розовых оттенков, и парни-спортсмены в тренировочных костюмах, и кто-то смешанный от разных стилей. Неожиданно, в центре класса я увидел необыкновенно-глубокие сияющие зеленые глаза, принадлежавшие уже знакомой мне рыжеволосой девушке. Софи… Я прослушал все, что говорил директор, поглощенный магнетизмом ее взгляда. К действительности меня вернуло легкое касание плеча рукой директора, он немного наклонился и тихим голосом приободрил:

– Зато тебе повезло с руководителем, ты в надежных руках.

Затем он вышел из кабинета. Прозвенел последний звонок, и учительница указала мне на место в левом ряду в конце класса. Когда я, не торопясь, направлялся к своей парте, Софи окинула меня удивленным взором. Я едва заметно с ней поздоровался, и она кротко улыбнулась в ответ. Мое место было позади нее, наши парты находились по-диагонали.

Внезапно дверь в класс распахнулась, и в помещение ввалилось еще несколько учеников. Среди них была уже знакомая мне загорелая брюнетка.

– Последний раз я разрешаю вам войти, – пригрозила им учительница и указала занять свои места.

– Спасибо, Анна Андреевна, – поблагодарила ее Кати и заняла свое место справа от Софи.

Девушки что-то эмоционально обсудили, а спустя пару секунд Кати обернулась ко мне и помахала рукой. Я помахал ей в ответ. Она выглядела довольно дружелюбной, в отличие от своей соседки. Я с осторожностью наблюдал за движением рыжих волос в течение всех 45 минут, но так ни разу и не удосужился ее внимания. Кати же то и дело бросала на меня короткие взгляды и мило улыбалась. После окончания урока они обе поспешно направились к выходу и быстро смешались с толпой в коридоре. Казалось, они хотели избежать встречи со мной, только у меня не было объяснения почему. Я посмотрел следующий в своем списке предмет. Физика. Физика – была одной из моих любимых дисциплин. По ее тематике я прочел множество литературных и научных изданий, несколько из которых хранил и перевозил с собой при смене места жительства. И мне льстил тот факт, что в какой бы школе я не учился, в классе физики я всегда был лучшим учеником.

По дороге к своему кабинету я наткнулся на брата.

– Вик, я уже серьезно не рад, что мы сюда поступили! – возмущено констатировал он. – Эти дружелюбные ребята – какое-то восстание машин. Я сойду с ума!

– Здесь есть дружелюбные ребята? – с долей скептицизма спросил я.

– Ты не поверишь, но все они собрались в моем классе! – изобразил безумную гримасу он.

Я по-товарищески похлопал его по плечу и улыбнулся:

– Ты справишься с этим, брат. Я в тебя верю!

Стас хотел что-то возразить, но кто-то из сверстников выхватил у него из рук листок с расписанием и навязался помочь найти следующий кабинет. Я помахал рукой брату, который одними губами прошептал «Помоги мне!» и пошел дальше.

Физика прошла для меня довольно скучно. Тему, которую мы разбирали на уроке я уже проходил в своей прошлой школе, да и мой преподаватель с большим энтузиазмом ее объяснил, чем этот новый. Потому я почти не слушал, что он рассказывал у доски, лишь изредка записывая направление его мысли.

В моменты, когда на уроках мне становилось скучно, я рисовал. Мне нравилось придумывать новые механизмы и варианты осуществления тех или иных действий с помощью техники и технических приспособлений. Я не раз задумывался о том, чтобы после школы пойти учиться на инженера-конструктора. В альбоме, который мне подарил Стас на 16-летие, уже насчитывалось около пятидесяти эскизов различных приспособлений и механизмов. Я давно мечтал перенести их с бумаги в жизнь, но пока не знал каким образом. Я надеялся, что в будущем, когда научусь переносить задумки в материальный мир, создам что-нибудь полезное и необходимое современному миру и стану уважаемым изобретателем. Но об этом знал только Стас, отец не одобрил бы такой идеи. Он вообще не любил говорить о будущем, пресекая любые мои размышления на эту тему. Быть может, поэтому я перестал строить планы на годы вперед, ограничиваясь лишь несколькими месяцами. Возможно, отец рассчитывал, что все мы пойдем по его стопам и устроимся работать в его компанию, к деятельности которой я же не испытывал никакого интереса. Потому для меня было важным учиться на отлично и сдавать экзамены на высшие баллы: в случае нежелания отца финансировать мою учебу в университете на той специальности, которая мне будет по душе, я смог бы поступить по проходным баллам и учиться на стипендии.

За своими размышлениями я и не заметил, как закончился урок. Пока я записывал домашнее задание, Софи со своей подругой опять поспешно скрылась в неизвестном направлении. Становилось очевидным, что со мной она общаться не хотела.

Следующим по расписанию уроком должна была быть алгебра. Я решил сразу направиться в нужный мне кабинет и дождаться начала занятия там. По моим наблюдениям ребята в этом классе не очень тянулись к знаниям. Их больше заботили какие-то личные проблемы и отношения, они то и дело перекидывались записками и перешептывались на задних рядах. Для меня это было непривычно. В моей школе все ученики всегда соблюдали строгую дисциплину во время урока, знания для них были роскошью. Здесь я увидел обратную ситуацию, и это немного раздражало.

В конце урока, где-то за пятнадцать минут до звонка, учительница дала небольшую контрольную работу. Задания для меня были простыми, я такие примеры решал за пять минут. Быстро написав решения, я отложил листок в сторону. Остальные ученики сидели с видом глубокой задумчивости, кто-то вообще с удивленным выражением лица. Я решил сдать работу по звонку, не хотел выделяться на фоне остальных, но мои планы внезапно разрушили.

– Молодой человек! – бросила в мою сторону через мутные круглые очки пристальный взгляд преподавательница. – Да, вы, Виктор, кажется.

– Да, – отозвался я и стал объектом всеобщего внимания.

– Вам что-то не понятно? Вы еще не проходили данные примеры? Вы можете мне сказать, я помогу, если вы не знаете, как решить задачи, – деловитым тоном предложила она.

– Спасибо за предложение, но мне не нужна помощь, – как можно вежливей попытался ответить я.

– Тогда почему вы сидите без дела? – иронично спросила она.

– Ээээ, – все с интересом смотрели в мою сторону, даже Софи бросила на меня озабоченный взгляд. – Я уже все решил, – ответил я после непродолжительной паузы и встал, чтобы передать свой листок с заданиями учительнице.