Хромые боги

– Как он вас, дорогой друг Оскар, – сказал мистер Ллойд. – Что скажите?

– Думаю, что мы жестокосердные люди, – сказал американец, покойно сложив руки. – Мы ведем отвлеченный разговор на философские, безжизненные темы, а рядом с нами человек, который пришел с настоящим делом. С душевной драмой. А что может быть важнее этого?

– Вы, несомненно, правы, Оскар! – воскликнул мистер Ллойд. – Ну, мистер Уошек, полагаю, вам не терпится завладеть вниманием господина Кельвина. Думаю, что вы желали бы сделать это в приватной обстановке, tete-a-tete* (ссылка – с глазу на глаз (фр.)) Мы, конечно, оставим вас наедине.

– Спасибо, господа, – сказал юноша. – Но теперь я узнал, что здесь также находится друг господина Кельвина – мистер Джон Ганнинг. Я наслышан о вас, как о прекрасном логике и приверженце научного метода в криминалистике. Я бы был вам благодарен, если бы и вы уделили мне свое время. И вас, господа, я также попрошу остаться. Я вам так признателен… Вы все так высокообразованны и умны… – мистер Уошек говорил взволновано и от того несколько путанно. – Я право ошеломлен вашими учеными разговорами, может быть вы с легкостью смогли бы разрешить мои сомнения… и потом: мне нечего скрывать, и это было бы напрасным трудом, скоро во всех газетах будет это дело. Только вот с чего начать…

– Начните с себя, – посоветовал Джон Ганнинг. – Кто вы и чем занимаетесь… – Они со своим другом обменялись только им понятными взглядами. Кельвин едва заметно улыбнулся.

– Спасибо, мистер Ганнинг. Вы конечно правы. Что ж… Я родился и вырос в Троубридже в семье школьного учителя. Вы знаете, господа, мы никогда не чувствовали достатка. В нашей семье еще есть дети: две моих младших сестры и брат. И я всегда за ними присматривал, а уже с десяти лет я должен был помогать в лавке зеленщика. Тем не менее я прилежно учился и отлично закончил школу. Отец совершил невозможное: он сумел найти мне хорошую протекцию. Для этого он специально ездил в Лондон, к своему старому приятелю. Мистер Гросс выхлопотал мне место в солидном банке – «Боош и сыновья». Конечно, я начал с самых низов, с младших клерков, но уже через год мне доверили вести учет клиентских счетов.

– Поздравляю вас, – очень серьезным голосом сказал американский спутник владельца яхты. Он смотрел на юношу весьма благожелательно, поощряя его взглядом быть смелее.

– Спасибо… Это, действительно, был успех. Очень скоро я стал получать денежное вознаграждение, значительно превосходящее жалование моего отца. Конечно, я не забыл о моей семье в Троубридже, наконец-то у меня появилась возможность помочь им. И, несмотря на исполнение сыновьего долга, у меня образовались некоторые свободные деньги: нечего и говорить, что я стал обращать внимание на свое платье и позволять себе некоторые излишества. Я говорю о театре, господа. Там я и познакомился с моей Бетси. Это был чудесный случай, настоящий знак судьбы. Она случайно обронила бинокль мне на колени…

– Смею предположить, – сказал капитан Ганнинг, посмотрев на своего друга, – вы не упустили шанса и познакомились с очаровательной незнакомкой. Завязалась дружба, которая скоро переросла в нечто большее. Не удивляйтесь: моя профессия делает меня в некоторой степени прорицателем. Ваша история очаровательна, но несколько избита. Как и должно быть в жизни. Дедукция подразумевает…

– Простите меня, господа. Не совсем так… Но это моя вина, я волнуюсь и рассказываю не по порядку. Дело в том, что Элизабет Монтгомери работала со мной в одном учреждении. Она была стенографисткой и личным помощником господина Бооша. Как вы понимаете, девушке требуются недюжинные способности, чтобы добиться такого положения… А девушке прехорошенькой это втройне сложно. Мужчины не ожидают найти в красивой барышне достойного ума. Простите, господа.

– Ну, отчего же… – вы правы, – заметил господин писатель.

– Я всегда мечтал познакомиться с ней, – продолжил юноша. – С первой минуты, когда я увидел ее в приемной мистера Бооша, мое сердце принадлежало только мисс Монтгомери. Но кто я был? Я не смел даже приблизиться к ней, и вот чудесный случай свел нас. Мы стали встречаться. Это были лучшие дни моей жизни, господа, голова кружилась от счастья. Бетси была умна, нежна и красива, и при этих достоинствах она выбрала меня! А два месяца спустя, господа, мы обручились. Я хотел просить отпуска у мистера Бооша, чтобы посетить Троубридж и представить мою невесту родителям. Я уже известил их письмом. И вдруг происходит эта невероятная катастрофа – моя невеста исчезает, а в банке обнаруживается огромное хищение!

– Какое несчастье! – воскликнул мистер Ллойд.

– Весьма неожиданно, – согласился господин писатель.

– Вы уверены? – спросил мистер Кельвин. Произнес он это таким недоверчивым тоном, что это заставило Джона Ганнинга очень пристально посмотреть на своего друга. Он не мог припомнить, чтобы его старый товарищ выглядел таким обескураженным. У Кельвина словно выбили опору из под ног.

– Несомненно, – с горечью сказал молодой человек. – Из клиентских ячеек пропало несколько тысяч фунтов золотом и облигациями. Помимо того, что банку придется возместить этот урон, по его репутации был нанесен огромный удар. Можете не сомневаться, мистер Кельвин, меня вызывали в полицию. Ведь второй ключ от сейфовой двери был у меня. Я добровольно позволил обыскать мою квартиру.

– Я не об этом. Вы уверены, что ваша невеста пропала?

Теперь настала очередь Уошека удивляться. Он молча воззрился на знаменитого сыщика, не понимая, что может означать его вопрос. Так же пристально на него посмотрел и мистер Оскар, у него был такой пронзительный взгляд, словно он изучал сыщика под микроскопом.

На помощь Уошеку пришел Ганнинг.

– Дорогой Ричард, прошу вас подробно, ничего не упуская, рассказать суть дела. Только так мы сможем помочь вам. Итак: вы познакомились с хорошенькой мисс Монтгомери. Стали вместе проводить время и вскоре обручились. Расскажите все о вашей невесте. Где она проживала, с кем, и при каких обстоятельствах вы узнали, что она пропала.

Мистер Уошек начал рассказывать. Вначале он спотыкался, перескакивал с одного на другое, но затем словно позабыл о своих невзгодах и погрузился в недалекое прошлое. Юноша откинулся в кресле, сложив пальцы домиком, речь его потекла свободнее.

Элизабет Монтгомери снимала квартиру значительно ближе к работе, чем это удалось ее жениху мистеру Уошеку. Дом находился в престижном квартале, рента была значительной для скромных доходов девушки, и потому она проживала там с близкой подругой.

В квартире у барышень были отдельные комнаты, а на двоих они делили прихожую и гостиную, которая служила для них и столовой. Звали подругу Клара Симпсон. Об этой подруге Уошек был наслышан, пожалуй, даже в большей степени, чем о прошлой жизни своей невесты. Бетси беспрестанно рассказывала о Кларе: о ее многочисленных достоинствах, о ее суждениях и взглядах на жизнь, о планах на будущее, и прочее и прочее. Порою Ричарду казалось, что их при встречах трое. Образ Клары Симпсон всегда незримо присутствовал. А говорят, что женской дружбы не существует.

Однажды Бетси пригласила мистера Уошека на чашечку чая. Конечно, молодой человек давно ждал этого вечера. Раньше он никогда не бывал в квартире своей невесты. Это событие знаменовало новый этап их отношений.

Когда Ричард в назначенный час появился на пороге квартиры, он обнаружил, что мисс Монтгомери отсутствует. Это было совершенно неожиданное происшествие. Как же Бетси могла забыть о назначенной встрече? Это нисколько на нее не было похоже. Мистер Уошек стал настойчиво расспрашивать горничную.

– Может быть, это вы что-то напутали? – довольно смело предположила служанка. – Мисс Монтгомери не такая особа, чтобы не держать своего слова. Она очень и очень пунктуальная и строгая барышня, сейчас видно, что из благородного дома. Никогда не грубит, всегда такая сдержанная и вежливая – даже и с обслугой. И очень собранная… в отличие от ее подруги – мисс Симпсон, которая никогда не встает вовремя к завтраку, приходит и уходит, не поймешь когда, и вообще не отличается организованностью. Зато с ней можно запросто обсудить все новости. А мисс Элизабет очень уж строго себя держит и не допускает, чтобы в ее присутствии перетирали кому-либо косточки…

Мистер Уошек не понимал, почему он должен все это выслушивать, да еще от квартирной служанки с ярким ирландским выговором.

На шум явилась мисс Симпсон. Действительно: соседка Бетси выглядела заспанной, была причесана кое-как и одета в домашний халат. Это было первое знакомство с подругой невесты, и оно произвело на Уошека неприятное впечатление. Ему мисс Симпсон показалась довольно развязной особой. Придерживая халат на груди одной рукой, что представилось Ричарду намеренным жестом, она без обиняков сообщила, что Бетси неожиданно отлучилась по какому-то срочному делу.

– А вы, должно быть, мистер Ричард Уошек. Теперь я понимаю свою подругу. Почему она в таком восторге от своего жениха и предстоящей свадьбы.

Ричард почувствовал себя неловко. В словах девушки слышалось неприкрытое кокетство. Это было неприятно. Он не знал, как себя вести в этой неловкой ситуации.

– Следует полагать, что вы мисс Симпсон. Я очень много слышал о вас от мисс Монтгомери. Очень приятно.

– Наверное, Бетси чесала на мой счет язычок.

– Совсем напротив. Я слышал от нее о вас только хорошее.

– Вот что значит настоящая подруга. Но иначе и быть не может, Бетси такая лапочка, она бы не позволила себе. Вы должны непременно дождаться ее. Она очень огорчится, что я позволила вам уйти, и я ее так понимаю… Еще бы, такой блестящий молодой человек, – тут мисс Симпсон посмотрела на Ричарда почти восторженным взглядом. Мистер Уошек даже покраснел. – Задержитесь… А я вам торжественно обещаю, что как только Элизабет придет, я покину вас. Таких голубков… – мисс Симпсон томно вздохнула.

Мистер Уошек наотрез отказался. Ему совершенно не хотелось оставаться наедине в квартире с этой особой. А еще он почувствовал, что сердит на Бетси.

В расстроенных чувствах Ричард медленно шел по аллее в сторону Соултер-роуд, чтобы там сесть на омнибус. Молодой человек сумрачно глядел себе под ноги, не замечая щебета городских птах, набухших почек на деревьях и других признаков приближающейся весны. Выходной день был безнадежно испорчен. Уошек даже стал сомневаться в чувствах своей невесты. Как часто бывает среди влюбленных, в памяти вдруг всплыли все недомолвки, неудачно сказанные слова. Теперь ему стало казаться, что мисс Монтгомери никогда не испытывала к нему глубоких чувств и, соответственно, сегодняшнее происшествие совершенно неслучайно. Вдруг он услышал за спиной легкие, знакомые шаги. Это была Бетси, она почти бежала.

– Слава Богу, я не разминулась с тобой. Я так этого боялась!

– Бетси! – увидев возлюбленную, Ричард немедленно забыл все свои сомнения. Элизабет была так очаровательна и свежа, так элегантна в своем изящном коричневом платье. Движения ее были грациозны и естественны. Особенно на фоне вульгарной манерности ее подруги.

– Почему же ты не дождался меня?

– С этой мисс Симпсон! – Ричард заключил свою невесту в объятия.

– Что это значит?

– Я не мог там оставаться. Она так мне не понравилась! Я не могу этого объяснить. В ней есть что-то отталкивающее.

– Но почему, милый. Она чудесная девушка, уверяю тебя. И преданная подруга. Когда ты познакомишься с ней поближе, ты сможешь убедиться в этом. Обещай, что сможешь сойтись с ней поближе. Она моя подруга, и для меня это очень важно.

Мисс Монтгомери оглянулась – вокруг не было никого, и подставила для поцелуя свои алые приоткрытые губки. Это был первый настоящий поцелуй, который она ему подарила, и конечно Ричард позабыл обо всех неприятностях этого дня.

С той встречи прошло некоторое время, не очень значительное, и грянуло несчастье.

Тревогу подняла подруга Бетси – мисс Симпсон. Утром она обнаружила, что мисс Монтгомери не ночевала дома. Она вызвала горничную.

– Разве это впервые? – спросила служанка зевая.

– Конечно! Сколь мы ни разные с мисс Элизабет, но в одном мы с ней всегда сходимся – ночевать только дома. Да и где бы она могла остаться?! Ее родственники живут в Манчестере, а лондонские знакомые уехали на континент.

– Может она ушла пораньше на работу?

Позвали за квартирной хозяйкой – она жила на первом этаже и всегда знала, кто и когда из ее жильцов покидает дом. Но и хозяйка не видела мисс Монтгомери. Это было неслыханно.

– Может быть, возвращаясь вечером в этом ужасном тумане, мисс Элизабет упала в Темзу? – сделала она ужасное предположение.

Мисс Симпсон предпочла думать, что ничего непоправимого не случилось. Отправили мальчишку в банк.

Вскоре выяснилось, что мисс Монтгомери определенно исчезла, а в банке произошла кража. Без всякой грубой силы были вскрыты ячейки и пропали большие деньги. Полиция, несомненно, связала два этих факта. Был произведен обыск в комнате пропавшей сотрудницы, и служители закона задавали вопросы мистеру Уошеку. Как он уже говорил: Ричард был вынужден сам предложить обыскать его квартиру. От него потребовали предъявить ключ от сейфовой двери. К счастью он был на месте, но при детальном изучении было установлено, что на бороздках имеются следы воска. С него явно брали отпечаток! Та же история повторилась и со вторым ключом, который хранился в кабинете управляющего – мистера Бооша. Мисс Монтгомери могла иметь к нему доступ. Конечно, для всех произошедшее было полной неожиданностью, но для мистера Уошека это было настоящим потрясением.

Нечего и говорить, что он впал в настоящую меланхолию. Гулкими весенними вечерами он бродил по самым малолюдным улочкам, по туманным набережным, и нигде не находил умиротворения.

Однажды в своих длинных прогулках Ричард повстречался с мисс Симпсон. Девушка была одета в неброское платье и накидку от дождя. Волосы ее были аккуратно собраны под элегантной шляпкой. Лицо строго и печально. Уошек остановился, чтобы поприветствовать ее и перекинуться несколькими обязательными фразами. Совершенно естественно, что они пошли рядом.

Мисс Симпсон сказала, как ей не хватает ее подруги, поведала, как трудно, просто невозможно ей было поверить в виновность Бетси. Даже под тяжестью представленных улик. (В комнате мисс Монтгомери полицией было найдено расписание кораблей в Новый Свет с многочисленными отметками и расчетами).

– Ах! Какое же это несчастье – так разочаровываться в людях, служивших тебе идеалом, – голос девушки дрогнул.

Мистер Уошек вдруг увидел, как хороша мисс Клара, и как она в своей печали схожа с его пропавшей невестой. Только цвет лица мисс Симпсон был светел до чрезвычайности, как это бывает у людей рыжих от природы. Может быть, здесь шла речь об ирландской крови. Но в остальном… они выглядели, как родные сестры. Теперь Ричард понял, что они были подругами не случайно… Он стал утешать мисс Симпсон. Вышло так, что Ричард и Клара провели весь вечер вместе.

Вскоре их совместная прогулка повторилась. Затем еще раз, и вскоре прогулки стали регулярными. Кто из них искал этих встреч – неизвестно. Скорее всего, оба. Двух осиротевших людей тянуло друг к другу общее несчастье.

Неожиданно для себя Уошек обнаружил, что теперь не может прожить без Клары и дня. Когда мисс Симпсон с грустью сообщила, что намерена покинуть Лондон, Ричард пришел в ужас и неожиданно для себя сделал предложение. И Клара его не отвергла…

– Я понимаю, господа… после этой истории я должен выглядеть в ваших глазах странным субъектом. И вы должны спрашивать себя сейчас, чего же он в таком случае ждет от нас? – сказал Ричард Уошек, глядя в пол. Бокал с хересом в его руке по-прежнему оставался нетронутым.

– Напротив, – сказал капитан Ганнинг. – Это так понятно. Вы молоды. Живые тянутся к живым. Ваша бывшая невеста затмевала свою подругу. Часто бывает, что преступники люди яркие, неординарные. Теперь, когда пелена спала с ваших глаз, вы поняли, кто чего на самом деле стоит…

– Нет причин, мистер Уошек, записываться в отшельники и отказываться от удовольствий, которые дарит этот несовершенный мир, – сочувственно сказал господин писатель. – Вы имеете право искать счастья.

– Это еще не все, – сказал мистер Кельвин, чувствуя на себе взгляд молодого американского ученого. – Вы пришли не с тем, чтобы мы благословили вас. Ваше сердце чувствует, что у этой истории отсутствует внутренняя правда.

– Что же, вы правы, – с горечью сказал юноша, собираясь с силами. – Потерпите еще немного и не презирайте меня за то, что я сообщу вам. Я настоящий сын Англии и глубокий мистицизм нашей земли, ее древние предрассудки глубоко проникли в мою кровь… Дело шло к свадьбе. Уже были сделаны все необходимые приготовления. Но все чаще я стал погружаться в тревожное состояние, ожидание неясной беды. Передо мной вставал облик Бетси, ее грациозная фигура, строгий взгляд. И вот однажды на пороге бодрствования и сна мне явилась моя бывшая невеста и стала упрекать меня, что я позабыл ее и предпочел ей подругу.

– Но ты сама оставила меня, – сказал я. – Ты совершила неоправданный поступок и покинула город, а может быть и страну.

– Я не покидала тебя, – печально сказала призрачная Бетси. – Как не покидала Лондона. Мое тело покоится на дне Темзы. Меня коварно погубили.

– В этом виновата Клара? – с трепетом спросил я.

– Да. Та, которую я так любила, и которой я доверяла. Она завидовала мне. Моему счастью. Теперь она получит и тебя. Я вижу, что ты любишь ее. Все мужчины лживы и неверны.

– Не может быть! – воскликнул я и проснулся.

Мистер Ллойд в замешательстве посмотрел на мистера Уэллса. Господин писатель пожал плечами.

– Что ж, – продолжил свой рассказ Уошек. – На следующий день я явился в полицию и высказал свои подозрения. В комнате Клары произвели обыск. Нашли вещи Бетси. Даже самые интимные. И большие деньги. По всей видимости, мисс Симпсон не устояла при виде целого состояния, оказавшегося в руках компаньонки. Под давлением неопровержимых фактов она призналась во всем и указала место, где столкнула несчастную Бетси в воду.

После долгих поисков с водолазами ниже по течению обнаружили тело. Оно совсем разложилось, но одежда была женская и в Скотланд-Ярде решили, что это останки несчастной, запутавшейся Элизабет Монтгомери. Мисс Клару Симпсон арестовали, а на днях судья вынес ожидаемый приговор: смерть через повешенье.

Установилась тишина. Только парусный такелаж яхты издавал печальные звуки. Даже слуги, меняя угощение на столе, старались двигаться бесшумно.

– Разве это не конец истории? – спросил Джон Ганнинг.

– Как верно сказал мистер Кельвин, мое сердце чувствует, что здесь что-то не так. Я пришел к известному сыщику, чтобы разрешить мои сомнения.

– Но здесь решительно ничего нельзя найти нового! – воскликнул хозяин яхты. – Может, какие-то мелочи, но они ничего не изменят в общей картине. Я припоминаю, что мне рассказывали об этом происшествии, и я сам читал… только я не смог сразу предположить, что это относится к сердечной драме нашего гостя. Полиция провела тщательное исследование всех фактов – все стало на свои места… И как наш уважаемый сыщик сможет установить новые обстоятельства этого дела, опираясь лишь на один ваш рассказ?! Не покидая даже яхты.

Молодой человек смотрел на мистера Кельвина с надеждой.

– Ну что же, дорогой мистер Уошек, – размеренно произнес детектив. – Вижу, вам это необходимо. Ваше сердце искренне жаждет правды. В таком случае, я скажу вам, что мисс Симпсон не убивала мисс Монтгомери.

– Как?!

– В каком-то смысле она приложила руку к тому, чтобы ее соседка исчезла, но об убийстве не может идти и речи. Вы сами обратили внимание, что мисс Симпсон и мисс Монтгомери были похожи, как родные сестры. Скажу больше, они – один и тот же человек.

Все остолбенели на миг, а затем разом заговорили. Кто-то засмеялся, кто-то два раза хлопнул в ладони. Мистер Кельвин ждал. Когда миновала первая реакция и все успокоились, сыщик продолжил.

– Этому есть немедленное доказательство. Мы все одновременно услышали эту историю, я разговариваю с мистером Уошеком первый раз в жизни и ничего сверх того, в отличие от мистера Ллойда, об этом деле не знаю. Заметьте это для себя. А теперь скажите нам всем, дорогой Ричард, видели ли вы когда-нибудь этих девушек одновременно!

– Нет… но однажды я пил чай с Бетси в гостиной, когда ее подруга спала в своей комнате…

– Но это со слов мисс Монтгомери, не так ли?!

– Да, но я же не мог убедиться в этом сам…

– Так и обстоят дела, – сказал сыщик. – Никто никогда не видел их вместе. Ни квартирная хозяйка, ни горничная, ни другие слуги. Это легко проверить. Когда яхта вернется к причалу, вы можете отбить срочную телеграмму. В ответе я не сомневаюсь.

– Но для чего все это, – спросил друга капитан Ганнинг. – Тратиться и снимать целую квартиру, переодеваться, использовать грим… м-м, по-видимому, парик?

– Чтобы совершить идеальное преступление и выставить преступником никогда не существовавшего человека.

– Что же теперь делать? – спросил мистер Ллойд.

– Я бы совсем ничего не делал.

– Но как же это?! Девушку обвинили в убийстве, которое она не совершала. Ведь ее в скором времени казнят! А вместе с тем, жертвы, по вашему убеждению, никогда и не существовало…

– Вы забываете, господа, – отвечал сыщик, – что она все-таки совершила преступление, пусть и не то, за которое получит расплату – дерзкое ограбление банка. А затем вспомните, что в Темзе было найдено тело. Наверняка, какая-нибудь юная бродяжка, предлагавшая услуги определенного рода. Еще одно преступление. И хотя к ее смерти мисс Симпсон, скорее всего, не имеет никакого отношения, преступник благодаря ее лжи останется без возмездия. Так или иначе, ее криминальная карьера завершена. Она бы никогда не остановилась. И конец был бы один. Разве вы хотели бы, чтобы она успела погубить еще людей. Разбить еще не одно сердце. И это ее выбор умереть, но не признаться в содеянном. Ей достаточно было сказать на суде: «Ваша честь, вы – осел! Я и есть Бетти Монтгомери и это я ограбила банк». Но преступница совершенно осознанно предпочла разом покончить со всеми счетами, чем гнить на мучительной каторге. Хотя в своем изощренном сердце она все еще может лелеять надежду как-то вывернуться из грядущей петли…

– Ну, нам остается только поаплодировать тому, как виртуозно вы решили эту невероятную головоломку! – воскликнул мистер Уэллс. – И сделали это, буквально не сходя с места. Вы кудесник, дорогой Кельвин. Волшебник Мерлин!

Все искренне поздравляли сыщика, провозглашали тосты за его тонкое мастерство и поднимали в воздух бокалы. Только мистер Оскар – божественное копье, как лестно охарактеризовал своего американского приятеля хозяин яхты Джеймс Ллойд, – внимательно смотрел на мистера Кельвина. В его карих глазах была непонятная грусть.

***

Зачастую мы слишком много ожидаем от поездок на курорт. Эти дни запланированного отдохновения от трудов земных, которые обычно так долго ожидаются, обязаны приносить нам лишь прекрасную погоду, гастрономические изыски и замечательные встречи. Именно таким получился первый день пребывания друзей в пансионате, и это сулило лондонцам, что и вся оставшаяся неделя пробежит в таком же счастливом аллюре. Но уже следующее утро доставило капитану Джону Ганнингу много огорчений. Впоследствии в своей памяти он часто возвращался к обстоятельствам этого весьма примечательного вторника, так изменившего его устоявшуюся жизнь.

Его приятель любил утренний сон, и Джон привык, что Уолтер обычно довольно поздно выползал из своей комнаты и окончательно просыпался только после чашечки крепкого кофе. Но в это утро, он обнаружил, что Кельвин встал раньше его самого и занимался в своей комнате делами. Через приоткрытую дверь можно было увидеть, что сыщик, сидя у бюро, с озабоченным видом составляет на гербовой бумаге какой-то весьма пространный документ.

На завтрак Уолтер не пошел. Не вдаваясь в детали, он объяснил это необходимостью разобрать обильную корреспонденцию и подготовить несколько деловых бумаг. Что ж, Ганнинг, вооружившись книгой и ножом для разрезания страниц, удалился в сад. В конце концов, у него тоже имеются дела, требующие внимания. Он уже давно обещал себе, что будет следить за современной литературой. Роман этого русского, как его… Достоевского (раздосадованный капитан справился с обложкой) сам себя не прочтет, а дамы предпочитают, чтобы джентльмены могли поддержать разговор о прекрасном, и бесед о политике и делах избегают.

Они сошлись вновь только за обедом. Но и здесь, в столовой, в царстве накрахмаленных скатертей и звонкого фаянса, задумчивое выражение не покинуло лицо прославленного сыщика. Привыкший к жизнерадостности своего товарища, Ганнинг встревожился и несколько раз справился о его здоровье. Но друг, рассеянно поводив в воздухе столовым ножом, уверял, что чувствует себя хорошо.

В довершение всего, после немногословной трапезы Кельвин вдруг сообщил, что намерен прогуляться по берегу. Он упросил своего удивленного товарища, чтобы он позволил сделать ему это в одиночестве. Конечно, верный Ганнинг был обеспокоен этой просьбой и даже удручен. В голову ему пришла неприятная мысль, что может быть они не так близки с Кельвином, как он это себе раньше представлял, или, может быть, он как-то ненароком обидел его, привыкнув к постоянной жизнерадостности, юмору и легкости характера компаньона.

Джон начал копаться в событиях этого утра и предыдущего дня, что, в общем-то, было ему несвойственно, и что вызвало в его душе саднящее чувство неясного беспокойства.

Но затем ему пришла в голову спасительная мысль, что может быть Кельвин просто решил посетить кафе на пристани, чтобы предаться своей слабости к сладкому. И сейчас он наслаждается каким-нибудь десертом. Понятно, что товарищ желает сделать это без свидетелей. Что ж, хотя это и не пойдет на пользу талии и сердцу дорого Уолтера, но может быть поможет вернуть его в прежнее расположение духа.

Однако когда прошел час, а затем еще один, и когда с холмов на море начали наползать сумерки, а вдоль променада и на пристани зажглись теплые огоньки электрических лампочек, Ганнинг обеспокоился не на шутку, отбросил в сторону модную книжку и отправился на поиски товарища.

Пока капитан в отставке драгунского полка Ее Величества разыскивал мистера Кельвина, спеша и всматриваясь в каждый одинокий силуэт, за гостевым домом – в самой глубине пансионатского сада, происходил очень примечательный и необычайный разговор.

Возле раскидистого дерева, подле калитки, выходящей к холмам и к строящемуся особняку, стояли детектив Уолтер Кельвин и американский друг мистера Ллойда.

– Вы верно поняли, Кельвин: я здесь в Англии, в Суссексе исключительно ради встречи с вами.

– Значит, вы, мистер Оскар, и в самом деле необычайно честны и говорите только правду, правду, и ничего кроме правды. Как перед судом присяжных.

– Об этом упоминал мистер Ллойд, это – мое свойство. Таким я создан. Но несомненно, вы и сами, благодаря вашей особенности, знаете это. Мы не могли разминуться. Когда я пошел за вами от телеграфа по проселочной дороге, я полагал, что найду вас возле этого дуба. Я заметил, что вы любите общество старых деревьев.

– А я знал, что вы ищите меня. С самого утра, как проснулся, я был готов к тому, что сегодня произойдет что-то важное.

– Что вы чувствуете, когда прикасаетесь к ним? – спросил молодой человек.

Кельвин положил руку на шероховатую кору. В движении его плеч, рук, угадывалось желание обнять гиганта.

– Не знаю, поверите ли вы. Я вижу то, что видело это дерево. В разное время. Даже тогда, когда оно было высотой чуть больше двух футов. Правда, эти самые первые далекие видения – очень смутные. Но определенно чувствуются два соверена, зарытые в корнях одним пройдохой, как раз перед поездкой к констеблю. Они так и остались там до сих пор. Теперь, чтобы извлечь их, потребовалось бы полдюжины землекопов… Вижу продрогшего воина, проезжающего мимо, мечтающего о кружке грога и теплом ночлеге… Вижу как, неясная фигура в ночи вытирает под деревом кровь со своего кинжала… Вижу тайные свидания любовников.

– Интересно…

– Деревья хранят следы былого. Их неторопливые мысли смешиваются с далекими событиями, происходящими вокруг, переплетаются, становятся самой их сутью: корнями, морщинистой корой, ветвями. Помнят былое не только деревья. Память есть у мшистого камня, положенного в основание дома, у поворота проселочной дороги, у этого строящегося дома, смотрящего сейчас на нас пустыми оконными проемами.

– Вот как? – американец повернул голову к холмам.

– Но это ничто по сравнению с тем, как фонтанируют вокруг себя воспоминаниями и мыслями люди. Хотя большая часть этих образов является выдумкой, иллюзией, мечтой. Не тем, что было на самом деле, а тем, чего человек ждал, на что надеялся, или чего опасался… Должен сказать, что я не сразу узнал о своем таланте. Вернее о том, что он является чем-то уникальным. В детстве я думал, что все люди таковы. Все чувствуют глубокие движения чужой души, ее подлинные намерения. Я только не понимал, отчего же тогда в мире так много конфликтов, неверного толкования чужих слов, недоверия.

– Но затем вы поняли и стали пользоваться своим свойством.

– Да.

– Вы представляете опасность, мистер Кельвин.

– Но я принес этот огонь на служение людям. Практически даром. Я не ищу богатства, славы. Все что мне нужно: это уют небольшой квартиры, омлет с беконом на завтрак, кресло у камина холодными вечерами, дружеское общество мистера Ганнинга (я с опасением жду, когда он покончит со своей холостяцкой жизнью, мистер Оскар, а это, несомненно, скоро произойдет – он не равнодушен к прелестям хорошеньких женщин) и еще… – детектив замялся. – Еще бокал хереса и немного хрустящих сладких корзиночек, начиненных взбитыми сливками. Это все что мне нужно.

– Вы меняете мир, дорогой Уолтер, – печально сказал гость. – Сами этого не желая, не ведая, заставляете идти его по другому пути. В этом мире не должно быть волшебства.

– Волшебства?

– Магии. Вы не в своем мире. Здесь не место таким, как вы. Мне очень жаль.

Американец достал из внутреннего кармана прямоугольный футляр и с щелчком открыл его. В бархатном фиолетовом ложе лежал продолговатый предмет, тускло отсвечивающий металлом.

– Что это?

– Это… будет лучше, если вы прикроете глаза…

***

– Вы видели мистера Кельвина? Представляете, я уже битый час его ищу: и на набережной, и в кафе, – даже в свете поздних сумерек было видно, как сильно взволнован капитан Джон Ганнинг, как бледно его вытянутое лицо. – Его везде встречали, но никто…