Инсектерра. Выжить в любви

Глава 38
Откровение

До обеда мы валялись в хижине и разговаривали. Рядом с любимым мужчиной все злоключения казались далекими и уже не так ранили душу как прежде. Я старалась не огорчать Уно былыми страхами и осторожно описала ему события в Дармаллаке.

Наро жив, а наш мучитель Закрис получил по заслугам, не стоит ворошить прошлое. Но Уно угадывал мое настроение по мимолетным жестам, – читал меня, словно раскрытую книгу, как свиток с изречениями своего обожаемого Чаро.

Уно понимал меня без слов и негодовал, замечая краткие запинки в речи и слишком глубокие вдохи.

Я вкратце поведала о том, как Харима выпроводила меня из Дармы глубокой ночью. Пыталась шутить, убеждая друга, что отлично провела время на спине у исполинской черепахи, но голос мой временами дрожал, выдавая искреннее волнение.

Излив душу, я решила, что Уно все же должен поспать, а мне самой хотелось искупаться в пруду и выстирать, наконец, свою потрепанную хламиду. Даже без моющих средств платье станет гораздо свежее, потом надену его с большим удовольствием. К тому же Манти Ош оставил для меня чистый кусок ткани размером с небольшую простыню, сделаю что-то вроде парео.

Я вышла из домика и сладко потянулась, вытягивая руки к солнцу, – сегодня настоящее пекло, одежда высохнет быстро. Интересно, куда все-таки спряталась Камрит, я чуть было не стала ее звать, но передумала. Если Уно уснул, нельзя разбудить его криками. Камрит не малое дитя – найдется сама. А что у нас сегодня на обед…

Огонь почти погас в земляной яме, но на деревянные шпажки по краям очага были аккуратно насажены розовые куски мяса. Они издавали аппетитный запах, процесс примитивного копчения в самом разгаре.

В голову закрались самые невероятные предположения, – Манти Ош придушил змею… Или Манти Ош голыми руками поймал жаканару… Я не замечала у нашего монаха оружие. Но, судя по припасам, он точно не вегетарианец. Что ж, сытный обед обеспечен, стоит заняться своими делами.

Я с удовольствием поплавала и немного повалялась на солнышке у воды. Боже мой, какая я стала худышка! И вся-то исцарапанная, волосы спутались, глаза совершенно дикие, но счастливые. А лицо… Разве это мое лицо… Рита-Рита, разве это ты?

Магрит – вот мое настоящее имя! И пусть священные воды Мантихары даруют мне новое рождение. Повинуясь странному порыву, я торжественно зачерпнула в пригоршни прозрачную, нагретую за день воду и вылила себе на поднятое кверху лицо.

«Ну, вот и все… Теперь я тоже твое дитя, Инсектерра! Принимай в Семью».

Сама не знаю, что на меня нашло, откуда взялась чудная фантазия провести подобный ритуал с пафосными речами. Пока я раздумывала, откуда-то с высоты на мои голые колени вдруг упали маленькие желтые лепестки. Я растерла их между пальцев и поднесла к носу.

Мелисса… мята… ваниль. А с вершины дерева уже летел целый ворох ароматных цветов, будто кто-то нарочно рассыпал их на меня с неба.

− Ты очень красивая.

Я обернулась и увидела Уно. Он тоже успын крохотными желтыми цветами, а кроме того на нем ничего больше не было, и это казалось совершенно естественным и привычным. Мы встретились у маленького лесного водоема и можем обойтись без одежды.

Платье мое, натертое песком и выполосканное, давно сушилось расправленным на солнечной стороне берега. А в парео я еще не успела завернуться. Но разве мне нужно смущаться…

− Почему ты пришел? У тебя, наверно, еще голова кружится, хочешь пить? Садись вот сюда, я сейчас принесу из ручья воды.

− Нет, я хочу только тебя.

Уно опустился рядом со мной на колени, и мое сердце забилось так неистово, что я приложила руку к груди, надеюсь, оно не выскочит навстречу смуглому серьезному мужчине. Теперь мы сидели друг напротив друга в позе медитирующих монахов или маленьких детей, которые впервые видят голышом существо противоположного пола. Волнительно маняще…

Уно начал говорить, как обычно плавно и медленно:

− Я думал, что не смогу прожить без Семьи, что один не справлюсь. Но сейчас, когда вижу тебя, многое понимаю. Все время, что ты жила с нами – была одна, и никто не мог разделить твое одиночество. Тогда ты выбрала меня, а я ничем тебе не помог.

− Уно, подожди, все было не совсем так…

− Позволь мне сказать, а потом придет твой черед. Сегодня я почувствовал, что значит по-настоящему быть одному и самому решать свою судьбу, не завися от чужих желаний и целей. Страшно и прекрасно одновременно.

Сегодня я будто родился заново и теперь заново познаю наш старый мир: песок под босыми ногами, крики птиц, свист сигарусов и болтовню манканов среди ветвей. Даже солнечный свет кажется мне ярче и распадается на множество новых оттенков.

Все так знакомо и неизведано. Я хочу, чтобы ты поняла. Я стал свободен, отказавшись от Семьи, но свободным могу и вернуться в нее обратно. Или остаться здесь. Решать только тебе. Мой дом теперь там, где будешь жить ты, Магрит.

Вздрогнула, когда его теплые пальцы коснулись моего плеча и скользнули к груди, задержавшись на припухшем соске. Наши взгляды теперь следили за движением руки Уно, а он продолжал говорить. Только лицо осветилось лукавой улыбкой:

− Похожи на ягоды арсалиса. Я хочу попробовать их на вкус. Ты позволишь?

Это невыносимо. Зачем он просит меня о том, что давно всецело принадлежит ему. Я закусила нижнюю губу и с досадой поймала его взгляд. В лице Уно не было похоти или едва сдерживаемой страсти. Только восхищенная нежность и… что-то похожее на…

− Я люблю тебя, Магрит.

− Ведь я уже не королева.

Мои слова звучали робко и укоризненно. Уно был спокоен и уверен. Впрочем, как и всегда.

– Я люблю тебя как единственную женщину для меня, как ночь и день, как свою звезду. Нет, даже больше… Я не могу сказать, как я люблю тебя по-настоящему, Магрит. У меня нет сравнений. Это… это просто больше и сильнее всего, что я мог бы представить.

Не хотелось ничего отвечать. Мне тоже всего было много сегодня. И наших разговоров и волнений, и даже этого солнца и запаха цветов. Только молчать и быть ближе к нему. Соединиться двум телам, слиться воедино в общем желании.

Его губы замерли на моих губах, а потом, чуть раскрывшись, снова сомкнулись, охватывая мои. Спешить некуда… Время остановилось в Мантихаре. Все время здесь и сейчас принадлежит нам. Я выгнулась и обняла плечи Уно, а он мягко погладил мою спину, очищая от прилипших на влажную кожу песчинок.

Сначала мы трогали и гладили друг друга, удивляясь самой возможности прикосновений. Будто бы наши тела – величайшие в мире драгоценности и следовало ласкать их очень бережно и деликатно. Потом его поцелуи стали настойчиво-жадными, и я дала понять, что готова утолить его жажду. Мы оба дрожали в нетерпении, но почему-то оттягивали саму возможность соединиться, не сговариваясь, дразнили и распаляли себя.

Наконец я застонала, без слов покоряясь и умоляя взять меня, как он хочет. Кажется, даже укусила его плечо и пустила в ход ногти, притягивая к себе. Но когда Уно уложил меня на песок, поддерживая руками под спину и ягодицы, когда он полностью в меня проник, я уже не сдерживала криков. Это было безумное наслаждение, за пределом всего испытанного мною прежде. Мне удалось испытать полное слияние и растворение в другом существе, в его теле, душе, мыслях и чувствах.

Неясные образы проплывали перед прикрытыми глазами, в ушах раздавался ритмичный барабанный бой и гортанные крики, хлопки в ладоши и монотонное пение. Обнаженные мускулистые тела танцевали древний танец у горящих костров, и я почему-то наблюдала за их действиями сверху. Люди склонялись передо мной и снова кружились в такт пению.

Потом я увидела высокие сводчатые стены, и в нос ударил запах ладана. Длинные округлые окна украшены разноцветным мозаичным стеклом. Люди в черных одеждах на чужом языке бормотали молитвы и склоняли головы, прикрытие широкими капюшонами. А я смотрела на них прямо и строго, держа на руках голенького младенца. Какой же у него печальный, осмысленный взгляд…

Дальше я расслышала смех, топот и плеск красного вина, щедро разлитого по широким чашам. Мое ложе украшено виноградным лозами, а на полу у ног лежит ягненок с перерезанным горлом. Но запах перебродивших ягод и свежей крови будоражит чувства, заставляя плоть поддаться зовущим мелодиям флейты и разделить оргию.

У первого мужчины, который подходит ко мне лицо Уно, и я благосклонно улыбаюсь ему, послушно опускаясь на ложе, а он склоняется надо мной и уже скоро наполняет густыми тягучими струями как вино глиняную амфору. Не могу насытиться, я хочу еще и еще…

Шершавый песок саднит кожу, я чувствую вес тяжелого тела на себе, слышу частое дыхание у виска и только крепче обнимаю любимого, скрестив ноги у него на пояснице. Совсем скоро блаженство разливается по венам и туманит голову. Но вместе с тем уходит и наваждение, словно на чей-то беззвучный окрик я широко открываю глаза. Курчавое облако над нами напоминает женскую фигуру с длинными распущенными волосами, полной грудью и округлыми бедрами.

− Сама Первая Мать пришла благословить нас, Магрит. Я давно чувствую ее присутствие. Она привела меня к тебе и дала силы любить тебя снова.

− Мы неплохо справились с поставленной задачей. Знаешь, я думаю, нам нужно как можно скорее уйти из этой долины. Я схожу здесь с ума. У меня галлюцинации. И тебе не кажется, что уже пора мне оказаться сверху, я маленькая и хрупкая женщина, разве ты забыл?

Ко мне вернулась способность рассуждать здраво. Но еще одного такого соития я точно не переживу. Буду первой женщиной, что умерла от любви во время любви…

* * *

Пара, обнявшаяся на песке была так занята собой, словно ничего вокруг больше не существовало. А потому никак не могла заметить Манти Оша, который стоял неподалеку в зарослях и, задержав дыхание, наблюдал за этой сценой от начала до конца.

Он не первый раз видел интимное соединение мужчины и женщины, но никогда прежде оно не выглядело таким прекрасным. Сейчас подобное зрелище не возбуждало и не вызывало отвращение, а казалось чем-то дарованным свыше.

И Манти Ош любовался танцем переплетенных тел, как любуются птичьим полетом над просыпающимся озером, как восхищаяются дивным произведением искусства. Плавные движения, тихие стоны, постепенно ускоряющийся ритм, нежные поцелуи, робкие и в то же время горячие ласки.

Как это разительно отличалось от того, чему он был свидетелем в прошлом. Где-то там далеко остались жадные грубые сношения с пошлыми криками и площадной бранью, с дрожащими отвислыми грудями и потными задницами, бесстыже шлепающими о мужской пах.

Разве происходящее сейчас на берегу можно было назвать грязным? Манти Ошу хотелось лишь склониться в благоговейном восторге перед яркой красотой природы, царившей кругом. И пара людей, соединившихся у воды, была неотъемлемой частью всеобщей гармонии.

Мант Оша пронзило незнакомое прежде чувство, ему вдруг остро захотелось испытывать нечто подобное, полюбить кого-то не только пылкой душой, но и крепким, здоровым телом. Понимая, что происходящее на берегу, хоть и прекрасно, но слишком лично для тех двоих он отступил прочь, переполненный самыми невероятными для себя чувствами и новыми желаниями.

Ему невыносимо захотелось увидеть Камрит, доставившую столько сомнений и беспокойства в последнее время, – ту, что он ошибочно считал помехой и даже злом.

Чего стоят все его духовные подвиги и откровения, если обретенные сокровища останутся с ним и не будут доступны людям? Хотя бы одному человеку. Пусть взбалмошному и капризному, но несомненно очень дорогому.

«Моя легкомысленная возлюбленная! Я хочу разделить с тобой все, что я накопил, но и твою ношу желаю облегчить. А если ты порочна и нечиста, то я омою твое тело и возьму на себя часть твоих грехов. Лишь бы тебе стало легче…».

Глава 39
Время любить

Над долиной сгущался мрак, но Манти Ош продолжал идти вперед, осторожно ступая по извитым корням, обходя поваленные замшелые деревья и ямы. Он искал Камрит, но кричать не решался, опасаясь привлечь внимание хищников, потому снова и снова мысленно призывал Дух Учителя прийти на помощь.

А еще дорогу подсказывало сердце, других ориентиров в ночных джунглях у Манти Оша не было. Как не было и волшебных сил противостоять дикому зверю, встреться тот на пути.

Отшельник и сам не ведал, почему опасности обходили стороной ложбину между двух холмов у реки, но сейчас он шел по краю Мантихары и ясно понимал, что таинственное влияние долины заканчивается на зыбкой границе. Кажется, Камрит уже ее пересекла, значит, искать нужно дальше.

Молодой кормис Уно преодолел реку, чтобы найти любимую, а на что готов Манти Ош?

Полная луна поднялась высоко в небе и ее серебряные лучи пробирались сквозь кружевную листву тамарикса. Ветер не тревожил веток, папоротники не вздрагивали, даже камни под ногами отшельника не шумели, откатываясь с пути. Гиблый лес казался сонным, но чутье бывшего воина подсказывало, что затишье напоминает о броске затаившегося хищника.

Внезапно вопль ужаса разрезал хрупкий покой. Где-то рядом отчаянно звала на помощь перепуганная женщина.

Манти Ош по голосу узнал Камрит и бросился вперед. Повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, на бегу он отломил первый попавшийся сук, усыпанный мелкими шипами.

− Я здесь! Я иду за тобой! – выбегая из кустарника на крохотную светлую полянку, он хотел отвлечь внимание на себя.

Когда из зарослей вслед за Камрит выскочила голодная Вайша, отшельник до хруста в пальцах сжал единственное оружие, глядя прямо в мерцающие глаза зверя, который внезапно остановился и пригнулся к траве.

− Прочь! Спасай себя, не оглядывайся. – Манти Ош оттолкнул Камрит, думая, что она побежит в долину.

Но бывшая куртизанка спряталась за ствол брокса и теперь выглядывала оттуда, шепча молитвы Всеблагому. Впервые глядя на обнаженную мужскую спину, Камрит видела не только крепкое тело, способное так или иначе ублажать или мучить женщину, но настоящую мощь духа, готового защищать даже таких никчемных созданий, как она.

Вайша ощетинилась, коротко рыкнула и бросилась на отшельника, и он выставил вперед свой сук наподобие меча, метясь в глаза животному.

− Святые небеса, защитите! – причитала Камрит, в кровь обдирая ногти, елозившие по шершавой коре, но рев раненного животного заглушил ее слабый голос.

Дергая головой, разъяренная Вайша попыталась ударить отшельника лапой, а тот ускользнул в сторону, отчего острые когти лишь зацепили плечо. Падая на траву, Манти Ош хотел вогнать обломок сука в живот хищнику, но смог пробить лишь толстую шкуру и еще больше разозлить большую кошку.

Нечеловеческим усилием отшельнику удалось провести удачный захват шеи животного и крепко сдавить Вайшу. Еще несколько жутких мгновений зверь хрипел и терзал когтями спину Оша, пока он со сдавленным стоном не согнул мохнатую голову вбок, ломая позвонки.

Годы изнурительных физических нагрузок оказали неоценимую пользу в неравной борьбе. А быть может, сам Дух первого жителя долины, почтенного Манти Хара руководил этой схваткой, оказывая незримую поддержку любимому ученику…

Бывший рыцарь рухнул на землю, чувствуя, что силы полностью покинули уставшее тело. Он сделал все, что мог. Он убил одну из самых опасных и хитрых бессловесных тварей Инсекты, чтобы спасти свою женщину.

«Прости меня, обитатель леса, что не мог иначе остановить тебя».

Словно расслышав его мысленное обращение, Вайша перестала скрести по земле лапами и затихла, окончательно испустив дух.

И тогда вместе с расслаблением пришла невыносимая боль в плече и разодранной спине Манти Оша, – он привстал на колени, прижимая ладони к боку, чтобы хоть как-то остановить поток крови.

− Милый, хороший мой. Ты жив… Я сейчас тебе помогу, – Камрит бросилась к нему, разрывая на себе одежду.

Она судорожно всхлипывала и болтала при этом, как испуганная манкана:

− Я испугалась, что умру, но еще больше боялась, что погибнешь ты. И все из-за меня. Все твои беды из-за меня.

− Зачем… ты… ушла от меня так далеко? – с трудом прошептал Манти Ош.

− Я думала, так будет лучше. Я не хотела больше мучать тебя. Я тебя люблю.

− Я тоже люблю тебя.

− За что же… за что ты можешь меня любить… О-о! Теперь я уже не боюсь умереть… только… только бы успеть перевязать тебе руки, ах, и спина. Бедненький мой, это все я виновата. Я дрянная, ничтожная, самое скверное существо. Ты обязан спасти мою душу, раз сберег тело.

Теперь Камрит смеялась вперемешку с рыданьями, и Манти Ош улыбнулся, чувствуя, как увлажнились собственные глаза.

− Ты дала мне радость. Просто видеть тебя и слышать – было радостью. Я подглядывал за тем, как ты купаешься голышом и ласкаешь себя сама у воды, подслушивал твои песенки, когда ты садила цветы, считал тебя испытанием на пути добродетели и все это время отчаянно желал.

− Ах, милый! Ты совершил недостаточно грехов, чтобы так тяжко каяться, – утешала Камрит.

Она неумело обматывала Оша обрывками платья, то и дело целовала его щеки, нос, брови, виски, говорила всякую ерунду и смех мешала со слезами. Нужно было возвращаться в долину и надежнее обработать раны, но Манти Ош медлил, осторожно обнимая маленькое податливое тело, ощущая его тепло и хрупкость.

Зачем он прежде отказывался от такого чуда? Разве не может истинная любовь сотворить больше добра, чем самоотречение и аскеза?

Повинуясь порыву нежности, Ош сильнее прижал Камрит к себе, а когда та застыла в изумлении, склонился к ней, чтобы поцеловать в ответ соленые от слез губы. И она замерла, прикрывая глаза, боясь спугнуть давно вымаливаемое счастье.

Наконец Манти Ош мягко отстранил от себя Камрит, давая знак, что хочет подняться.

− Пора вернуться в безопасное место. Вторую битву здесь я не переживу.

Поддерживая друг друга, они спустился по склону в знакомые лимонные рощи, покрытые ночным мраком. Манти Оша мучила жажда, да и Камрит выбилась из сил. Растянувшись на траве у родного ручья, они с наслаждением пили воду, заново удивляясь ее вкусу и свежести, а немного передохнув, снова двинулись к дому.

Уно улыбался во сне, кажется, его посетили добрые виденья. Услышав шорох рядом с хижиной, Магрит проснулась первой, взяла со стола плошку с тлеющими углями и осторожно выглянула из-за дверей. Надтреснутый голос Манти Оша ее успокоил:

− Мы вернулись. Я нашел ее и больше никогда не потеряю.

− Вы ранены? Господи, да вы весь в крови!

Магрит помогла отвести отшельника на его половину дома, а Камрит принесла глиняный сосуд с водой и широкую миску, чтобы омыть своего спасителя. Так же ловко незадачливая беглянка растерла целебные травы и приготовила повязки.

Укрытый по плечи лоскутным одеяльцем Манти Ош кротко следил за перемещениями своей послушницы по комнате. Магрит сразу поняла, что между этими людьми установились новые, совершенно особые отношения. Так можно ухаживать только за самым дорогим существом, которому всецело доверяешь и боишься потерять. Понимая, что от нее больше не требуется никакого участия, Магрит тихо удалилась к себе.

Отшельник поправлялся удивительно быстро, но только через два дня смог надолго выходить из хижины, зато Уно совсем окреп и охотно выполнял всю его прежнюю работу – ловил рыбу в тихих заводях близ реки, проверял старые ловушки на птиц и лазил на деревья за плодами. Маленькой компании не приходилось голодать, – Мантихара всегда была щедра к своим жителям.

Но как только к бывшему рыцарю полностью вернулись силы, у вечернего костра был собран небольшой совет. Все высказали свои планы на ближайшее будущее, и у каждой пары они оказались сходными. Магрит и Уно возвращаются в Кормаксилон проведать Семью, и, возможно, останутся там навсегда.

Манти Ош с подругой решили добраться до поселка Изгоев, чтобы попробовать себя в роли миссионеров. Магрит восприняла это заявление с большим сомнением.

− Зачем вам покидать долину? Под началом Баруша живут настоящие головорезы, вы очень рискуете.

− Вдвоем мы все одолеем! – на щеках бывшей куртизанки расцвел румянец, глаза блестели решимостью следовать за своим спасителем даже в пекло.

− А ты не думаешь, что прошлые увлечения живо напомнят о себе и разлучат вас? – тихо спросил Манти Ош.

− Теперь все иначе! – пылко шептала Камрит, не сводя взора с лица учителя. – Я знаю свое сердце, и не оступлюсь. Впервые в жизни я видела, как мужчина был готов умереть за меня, а не бросил в беде, спасая свою шкуру. Я никогда этого не забуду, никогда не предам друга и… мою любовь.

Манти Ош с нежностью посмотрел на красавицу, что сидела рядом, крепко держа его руку. Он не собирался указывать ей, как поступать, и даже смирился в душе, что Камрит уйдет, найдя более подходящую партию. Сам он тоже стал будто другим, многое понял и принял за годы в долине. И попробует рассказать о своих открытиях людям.

Зачем ему одному столько знаний… Он уже изнемогает под их грузом и жаждет поделиться с целым миром. А еще ему хотелось записать свою историю в назидание другим. Может, кому-то это будет нужно.

И даже, если снова никто не захочет слушать его, он не станет кричать и проклинать «нечестивых» как привыкли делать Храмовники. У каждого свой путь и свои сроки познания. Истина открывается лишь тому, кто готов впустить ее в свой разум и душу.

Манти Ош просто будет жить – ловить рыбу, собирать хворост и рассказывать о своих приключениях в Гиблом лесу. Не все его обитатели – твари, далеко не все. Магрит с интересом наблюдала, как Уно сходится с бывшим рыцарем. Хотя их привычки и кругозор немало отличались, но здесь, в Инсектерре, мужчины были почти равны, как истинные обитатели дикого леса.

Так незаметно в раздумьях и заботах пролетела неделя. Жители долины готовились к долгому пути, собирали свои немудрящие пожитки, укрепляли одежду и обувь. Наконец Манти Ош по звездам рассчитал благополучный день для начала путешествия и однажды на рассвете люди покинули Мантихару – приют уставших сердец.