Читать книгу: «Рационализация общества. Очерки познания витасистемных оснований», страница 3

Так вот, теперь можно научно обоснованно заключить, что в эволюции живой природы происходили, в сущности, процессы оптимизации «организмов» (живых организаций, – термин автора), живых систем (общенаучный термин), живого движения (В. И. Вернадский), с «отбором» высоко оптимальных форм, – посредством естественных закономерностей, генетических и прочих, обеспечивающих множественно опережающее развитие этих форм. Автором были выделены (отчасти эвристически) основные функциональные (системные) комплексы, обеспечивающие оптимальность живых организаций по критерию их отбора в эволюции – «живучести» в изменяющихся условиях окружающей среды, во взаимодействиях. Эту оптимальность обеспечивают комплексы гомеостаза (функциональной инвариантности, – по выводу автора), адаптации, управления и программируемого развития (в терминах общей биологии, ставшими уже общенаучными).

В первых человеческих сообществах, общинах, в их естественном развитии мы видим (по этнографическим и прочим исследованиям) действие этих комплексов и процессы организации, естественной оптимизации, к которым быстро (в эвол. масштабе) подключились процессы разумного управления движениями, действиями и деятельностями человека в условиях общинной и наиболее развитой, – структурно-функционально, социальной жизнедеятельности.

Процессы, инициируемые и управляемые, развиваемые разумом человека, и объекты (предметы), новые процессы, создаваемые ими, принято называть искусственными. Так вот, переход от естественно-эволюционного развития человеческого общества к искусственно-историческому надо связать, на взгляд автора, с искусственным введением в общественное развитие, в бурно развивающиеся процессы обмена естественными и искусственными продуктами потребления искусственных средств, которые обладали свойствами длительного сохранения, физически малозатратного производства и накопления, и являлись универсальными эквивалентами ценности всех продуктов обмена, – по оценкам добытчиков-изготовителей и потребителей (вначале по количеству их, затем по знакам эквивалентности). Именно с этого перехода, с введения в общественное развитие так называемых денег, надо начинать системные исследования формирования и развития «экономического» мышления, затем «политэкономического» (на базе уже твердо установившегося и мощного рыночно-капиталистического развития Англии и других стран Европы) [26].

Здесь надо кратко обратить внимание на общее информационное развитие, которое вылилось в развитие культур, как инфо-комплексов общественной жизнедеятельности, и главное общественной науки (по всем специализированным направлениям) и междисциплинарного ее мега-уровня – так называемой (по традиции) философии, точнее научной философии (возвышенной научным познанием окружающего мира и самопознанием), – которая по многим известным причинам не достигла еще общественно рационального содержания, общественно рационального функционирования. Научное развитие общества можно обоснованно (системно рефлексивно) понимать как глобальную информационную рационализацию общества, которая активировала и организовала деятельность по рационализации всех общественно актуальных, в основном производственных, предприятий (организаций в различных сложившихся формах), в том числе собственных институтов, как информационных производств, – в сущности. С позиции ПКН можно видеть, что происходила, в сущности, доступная по средствам разума, – ассимилируемым из великого наследия и новым, функционирующим, – оптимизация – жизненно-организационная, экономическая (в действующих парадигмах и системах) и прочая, которая традиционно именовалась рационализацией (по основному ее средству). В современный период под общественной рационализацией надо понимать уже сугубо научную рационализацию, поскольку все процессы изменений, преобразований чего-либо в обществе осуществляются посредством разума и могут, при сравнительной оценке результатов, называться рационализацией, и лишь научная рационализация, использующая предельный объем знаний и предельно совершенную методологию (достигнутые развитием) является (в чем убеждает великий опыт) наиболее эффективной и общественно прогрессивной (при определенной организации научной деятельности, – см. историю и современные проблемы в этом плане).

Научная рационализация советской России и мега-общества СССР, – происходившая без научного ее осознания, под партийно-административным управлением и соответствующими программами и лозунгами «строительства коммунизма», но на базе фундаментальной парадигмы функционально целостного общества, по сути системно организованного, – в современном понимании, закономерно привела в итоге, к началу 80-х годов, к небывалой в мире социально-экономической, геополитически рациональной суперсистеме. Развернувшиеся в 70-е годы системные исследования (под влиянием успехов Запада в освоении системных и кибернетических закономерностей), к сожалению, не успели опередить и предотвратить известную деградацию партийного комплекса управления общественным развитием. Но, очевидно, и не смогли бы, поскольку управление наукой, научным развитием общества традиционно оставалось партийно-властным. Тем не менее, многие ученые оставили в научно-философском наследии множество общественно полезных работ. Автору удалось найти их (уже в эл. формате) и представить читателям, по ходу своих исследований и публикаций. Здесь видится полезным выделить из этого множества наиболее емкие работы: во-первых, можно сказать, пионеров системного исследования общества, – В. Г. Афанасьева [24] (и др.), Э. С. Маркаряна [28], а также монографии И. В. Прангишвили (бывшего директора ИПУ АН СССР и РАН) [29] и ведущего философа ИФ РАН Ю. М. Резника [30]. Множество остальных работ по системным исследованиям представлено автором в предыдущих публикациях. Все они, начиная, кстати, от указанной здесь обобщающей коллективной работы немецких ученых (70-х годов) по общей биологии [27] показывают фундаментальное значение системной организации в естественной живой природе, в человеке и обществе. Надо заметить, что и рассматриваемые здесь процессы рационализации (оптимизации) являются наиболее успешными (как показывает великий опыт) при системной их организованности, при системном исследовании объектов (предметов) рационализации, – как и все процессы успешной деятельности человека, производственных групп и больших организаций (корпораций).

Продолжая тему рационализации и оптимизации, надо заметить также, что цели этих разумных, интеллектуально-машинных уже процессов совпадают, – то, что рационализировано, может быть теперь (с обретением адекватных средств) и оптимизировано. Остается, однако, нерешенной давняя уже (наследуемая) проблема общественно адекватных экспертных систем, то есть использующих в качестве высших критериальных установок высшие общественные цели, – определяемые объективно действующими над обществом и каждым человеком законами и закономерностями, как со стороны природы, так и мирового сообщества. По авторским сведениям (из публикаций) эта общественно важная, многое определяющая в общественном развитии проблема формирования (академическим сообществом) высших экспертных систем видится уже предельно обостренной, усугубляемой к тому же общим, воспроизводственным интеллектуальным спадом в научно-философском сообществе. Пока что, – под давлением проблем общего и специального образования, Российской академии наук поручено организовать экспертизу учебников. Но действительно прогрессивные для общества знания, которые должны определять содержание учебников, несомненно, требуют опережающей экспертизы. В то же время, вопрос общественной прогрессивности знаний выдвигает на первое место для высшей академической экспертизы задачу предельной общественной рационализации (рефлексивной переработки, общественной оптимизации), – по высшим общественным целям предстоящего развития, фундаментальной парадигмы социально-экономического развития.

Думается, иерархическая структура экспертных систем, с межотраслевыми (междисциплинарными в научном плане) связями, должна выстраиваться сверху, со стороны академического сообщества. В вопросах «мышления о главном» (для общества, страны) оно, думается (как высшая функциональная структура общественного сознания, – здесь уместна системная аналогия с «высоко знающим» человеком) не должно ожидать решений и указаний от Власти (по традиции). Судя по публикациям, указанные системы могут быть сформированы, на базе интеграции высших, наследуемых и новых, системных знаний о человеческом обществе (фундаментальных знаний) и научно-историческом развитии России, СССР и новой России, Российской Федерации.

Современное функционирование научного сообщества определено известными «правилами» финансирования, поэтому видится необходимым инициировать их изменение, со стимулированием деятельностей по целям общественно рационального, целерационального функционирования всего научного сообщества России. Проблема научного, научно управляемого, – посредством экспертных систем, развития общества жестко связана, – как хорошо понятно, с коммуникацией ученых, которая ввиду смены парадигмы развития существенно деградировала по рыночным интересам и целям, и потому, несомненно, требует общественно целевой рационализации. В этом плане надо представить читателям коллективную монографию ведущих ученых [31] (с которой можно ознакомиться через указанные выше библиотеки).

Адекватного экспертного изучения требуют и современные ИТ-«прорывы» в развитии «финансовой экономики», – опять же и несомненно, со стороны высших экспертных систем. Эта экспертная деятельность, как уже хорошо понятно, особенно важна и остро актуальна в части именно политэкономического развития. С другой стороны, это развитие, несомненно, должно определяется наиболее полным научным самопознанием, то есть фундаментально научным, которое предстоит еще рационально организовать. И в этом главном Деле никак не обойтись без адекватной, наивысшей экспертной системы.

В плане финансового развития на первый план выдвигается, например (кроме прочего), экспертная задача по развитию так называемого «майнинга» международной криптовалюты, в связи с имеющейся (в теоретических исследованиях, еще с конца прошлого века) альтернативой – обоснований использования энерговалюты (которая может быть минимизирована по общественной стоимости (энергостоимости) до ничтожной величины). Общественную, экономическую рациональность энергостоимости, выражаемой внутренними и внешнеторговыми денежными (валютными) единицами, знаками, предварительно исследовали многие отечественные ученые и автор (в своих недавних публикациях) [26]. Возникает впечатление, что ведущие экономисты-финансисты не понимают фундаментального значения энергии и универсального ее носителя во всем общественном и общемировом «экономическом» и прочем целевом движении.

Возвращаясь к выдвинутой автором концепции «рационального общества», можно предложить теперь, на основании изложенного, следующую дефиницию:

«Рациональное общество» – это общество, в котором постоянно осуществляются предельно интеллектуальные и общественно целесообразные процессы рационализации и оптимизации в различных направлениях и масштабах, обеспечивающие необходимое и достаточное его могущество в окружающем мире.

Думается, приведенные выше сведения и суждения, и привлеченная научная литература, особенно непосредственно по тематике рационализации и оптимизации, рациональности общества, послужат развитию системного мышления в научно-философском сообществе о рациональном для России и ее содружества развитии в условиях существующего и прогнозируемого мирового сообщества.

Литература

1. Труфанов Д. О.: 1) Рациональность как предмет социологии // Вестник Томского государственного университета. 2018. №435. С. 94—107.; 2) Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход: монография. Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2013. 124 с.

2. Васильев А. Рациональное общество. В 5-ти томах. Издательские технологии. 2022, 2023. URL: https://ridero.ru/books/racionalnoe_obshestvo/

3. Пружинин Б. И. Рациональность и историческое единство научного знания. М., 1986.

4. Автономова Н. С. Рассудок, разум, рациональность / отв. ред. В. А. Лекторский. М.: Наука, 1988.

5. Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991. 367 с.

6. Исторические типы рациональности / Отв. ред. В. А. Лекторский. Т.1. М., 1995. 350 с.

7. Рациональность как предмет философского исследования / Отв. ред.: Б. И. Пружинин, В. С. Швырев. М., 1995. 225 с.

8. Федотова В. Г.: 1) Хорошее общество. М.: Прогресс-Традиция, 2005. 544 с.; 2) Хорошее общество. Социальное конструирование приемлемого для жизни общества / под ред. В. Г. Федотовой. М.: ИФ РАН, 2003. 183 с.

9. Порус В. Н. Рациональность, наука, культура. М., 2002. 273 с.

10. Мораль и рациональность / Отв. ред. Р. Г. Аnресян. М., 1995.

11. Рациональность и её границы: Материалы международной научной конференции «Рациональность и её границы» в рамках заседания Международного института философии в Москве (15—18 сентября 2011 г.) / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред.: А. А. Гусейнов, В. А. Лекторский. М.: ИФРАН, 2012. 233 с.

12. Геллнер Э. Разум и культура. Историческая роль рациональности и рационализма. (Ernest Gellner. Reason and culture. The historic role of rationality and rationalism. Blackwell. Oxford UK & Cambridge USA, 1992). M.: Московская школа политических исследований, 2003. 252 с.

13. Вебер Макс. История хозяйства. Очерк всеобщей социальной и экономической истории. «Наука и Школа». Петроград, 1923.

14. Олейников А. А. Политическая экономия национального хозяйства. / Отв. ред. О. А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2010. 1184 с.

15. Лопатников Л. И. Популярный экономико-математический словарь. – 3-е изд., дополненное. М.: Знание, 1990. 256 с.

16. Микиша А. М., Орлов В. Б. Толковый математический словарь. Основные термины, около 2500 терминов. М.: Изд. «Русский язык», 1989. 244 с.

17. Флекснер Курт. Ф. Просвещенное общество. Экономика с человеческим лицом. М.: «Международные отношения», 1994. 298 с.

18. Моисеев Н. Н.: 1) Социализм и информатика. М.: Политиздат, 1988. 285с.; 2) О механизмах самоорганизации общества и месте Разума в его развитии // Социально-политический журнал. 1993. №8. С.109; 3) Судьба цивилизации. Путь разума. М., 1998; 4) Универсум. Информация. Общество. М.: Устойчивый мир, 2001. 200 с. (Гл. 14, 15); 5) Заслон средневековью. Сборник. М.: Тайдекс Ко, 2003. 312 с. (Библиотека журнала «Экология и жизнь»).

19. Корицкий Э. Б. (сост.). У истоков НОТ. Забытые дискуссии и нереализованные идеи. Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1990. 336 с.

20. Корицкий Э. Б. Научный менеджмент: российская история. СПб.: Питер, 1999. 384 с.

21. Файоль А., Эмерсон Г., Тэйлор Ф., Форд Г. Управление – это наука и искусство / Сост. Г. Л. Подвойский. М.: Республика, 1992. 349 c.

22. Добрынин Н. М. Государственное управление: Теория и практика. Современная версия новейшей истории государства. Том 1. Учебник / Науч. ред. А. Н. Митин. Новосибирск: Наука, 2010. 407с.

23. Атаманчук Г. В. Теория государственного управления. М.: Омега-Л, 2010. 525 с. – (Университетский учебник)

24. Афанасьев В. Г.: 1) Научное управление обществом: (Опыт системного исследования). 2-е изд., доп. М.: Политиздат, 1973. 391 с. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01007238585/; 2) Общество: системность, познание и управление. М.: Политиздат, 1981. 432 с.; 3) Человек: общество, управление, информация: опыт системного подхода. М.: ЛИБРОКОМ, 2019. 208 с.

25. Васильев А. И.: 1) Деньги, знания и государство: К синтезу новой политической экономии // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.28939, 18.04.2024; 2) К осознанию оснований новой политической экономии // Там же. Эл №77—6567, публ.28930, 11.04.2024; 3) К системному осознанию «труда» и «экономики» в эволюционно-историческом развитии общества // Там же. Эл №77—6567, публ.28135, 27.10.2022; 4) Общественное производство и развитие: размышления концептуального плана // Эл №77—6567, публ.21801, 17.02.2016.

26. Васильев Александр: 1) Деньги, знания и государство: К синтезу новой политической экономии. Издательские решения, 2024. – 162 с.; 2) Метаэкономия рационального общества: Научно-исторические и социально-системные основания. Издательские решения, 2024. 288 с.

27. Основы общей биологии. Пер. с нем. / Под общ. ред. Э. Либберта. М.: Мир, 1982. 440 с.

28. Маркарян Э. С.: 1) Вопросы системного исследования общества. М.; Знание, 1972; 2) Интегративные тенденции во взаимодействии общественных и естественных наук. Отв. ред. Д. И. Дубровский. Ереван. Изд. АН Арм. ССР. 1977; 3) Теория культуры и современная наука: (логико-методол. анализ). М.: Мысль, 1983. 284 с.

29. Прангишвили И. В. Системный подход и общесистемные закономерности. М.: СИНТЕГ, 2000. 528 с.

30. Резник Ю. М. Введение в социальную теорию: Социальная системология / Ю. М. Резник; Ин-т человека. М.: Наука, 2003. 525 с.

31. Коммуникативная рациональность и социальные коммуникации / под ред. И. Т. Касавина, В. Н. Поруса. М.: Альфа-М, 2012. 464 с.

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

* Первичная публикация: Васильев А. И. Рационализация общества как объективно необходимая основа возвышения его могущества в окружающем мире // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.29092, 16.08.2024.

2. Когнитивные проблемы целостной организации и рационализации общества*

В данной статье представляется возможным сделать лишь краткий, сжатый очерк научно-философских сведений (выборки из наследия), составляющих, на взгляд автора, необходимую базу для профессиональных размышлений по обозначенной в заглавии тематике, и привести некоторые итоговые взгляды и выводы по результатам предыдущих системных исследований [1]. Статья направлена также на пояснение общественной актуальности и важности рассматриваемой автором тематики и представляет возможное развертывание ее в качестве исследовательской программы (с указанным или близким наименованием), – поскольку вся жизнедеятельность общества, все его развитие определяются, в глубинных основаниях, мышлением Единиц, групп и организаций общественного сознания, то есть когнитивными процессами. И само общественное сознание, его структурно-функциональное содержание и функционирование, развитие определяются этими же процессами. Абстрактно сжимая века, мы видим, что когнитивные процессы и проблемы (сложные задачи) сопровождали человека разумного (деятельного) всю сознательную жизнь и постепенно распределялись, усложнялись в обществе, согласно возникновению, расширению и распределению специализированных деятельностей («разделению труда» по Э. Дюркгейму). В современный период человеческие когнитивные процессы стремительно дополняются уже машинными, искусственными, которые ускоряя и в то же время усложняя, детерминируя естественные процессы, существенно воздействуют на все общественное развитие. Многие примеры уже свершившихся воздействий и готовящихся (особенно в финансово-экономической сфере) хорошо известны. Таким образом, содержание возможных исследований по указанной выше программе может быть, – на взгляд автора, следующим:

1. Первичные темы: Знание, Техника, Технология, Инженерная деятельность, «технократия», – начиная с определений в философии (Новая философская энциклопедия).

Социальная сущность деятельностей, связанных с научно-техническим и технологическим развитием общества, их зависимость от общей политэкономической парадигмы развития. Научно-технологическое развитие и появление на Западе концепций технократии и меритократии, техносоциализма.

2. Источники научно-технического развития СССР. Массовая научно-техническая, рационализаторская и изобретательская деятельность по специализированным направлениям общественного развития. Партийно-политическое блокирование научно-рационального развития общества.

3. Познание, раскрытие и использование всеобщих законов и закономерностей природы, человека и общества. Языки философии, естественных (технических) и социально-политических наук. Когнитивные проблемы общественного сознания, изначально рожденные «разделением труда» и соответствующим «разделением мышления» по специализированным направлениям. Эволюционно-историческое развитие процессов кооперации, корпоративных объединений и специализированных корпораций на базе технического, политэкономического и научно-технического развития.

4. Проблемы единства Знания, адекватности методологий и мышления в научно-техническом и организационном развитии общества, в развитии обществознания, социальной теории.

5. Объективная необходимость дополнения научно-философской (социально-гуманитарной) и научно-технической деятельности процессами (деятельностями) в направлениях целостной рационализации и специализированной организационно-технической оптимизации процессов достижения обществом (страной) актуальных, тактических и стратегических целей.

6. Адекватная организация научно-инженерной и научно-философской деятельности в рациональном, – относительно мирового сообщества, научно-техническом развитии политэкономических содружеств.

Здесь представляется возможным сделать лишь предварительный, предельно краткий очерк, с ориентацией по указанным темам и цитированием авторитетных источников, сделать некоторые замечания, системные взгляды, – в первом приближении. Начнем с базовых понятий, представленных в «Новой философской энциклопедии» и частично в «Кратком социологическом словаре» [2]:

«КОГНИТИВНАЯ НАУКА (cognitive science) – комплекс наук, изучающих познание и высшие мыслительные процессы на основе применения теоретико-информационных моделей. Включает в себя исследования, проводимые в таких областях, как эпистемология, когнитивная психология, лингвистика, психолингвистика, психофизиология, нейробиология и компьютерная наука. <…>

Уже в 1948 У. Мак-Каллох и В. Питтс выдвинули гипотезу о том, что мышление как процесс обработки когнитивной информации в принципе может протекать в нейронных сетях. Несколько позднее ими же была разработана первая нейронная модель мозга, где взаимодействие между сетями нейронов имитировали логические операции пропозиционального исчисления. Этот подход получил развитие в работах нейрофизиолога К. Лешли, который в 1951 предположил, что мозг следует рассматривать как динамичный комплекс, состоящий из многих взаимодействующих систем. Заметный вклад в становление когнитивной науки внесли также работы Н. Винера и его коллег в области кибернетики и теории автоматов, позволившие объяснить некоторые характерные виды активности центральной нервной системы, отталкиваясь от аналогии между целенаправленным функционированием технических систем и соответствующими формами поведения людей. Эти открытия послужили основой для дальнейших систематических попыток описания общей структуры когнитивной системы человека и формирования когнитивной психологии. С кон. 1960-х гг. анализ природы человеческого познания с помощью информационных моделей становится общепринятым подходом…».

Исходя из этого определения (и прочих), будем использовать далее понятие когнитивное средство, как информационное средство сознания человека, обеспечивающее его функционирование в процессах целеполагания и программирования (алгоритмизации, планирования и пр.), осуществления целевой деятельности (как правило, с обратными связями). Надо заметить, что преимущественно вся деятельность человека, групп, организаций и всего общества («глядя сверху») имеет целевой (целеустремленный) характер. На человеческом уровне это, – ввиду повторяемости, «автопилотности» и простоты (автоматизма) действий и деятельностей, часто не замечается. Готовятся и фиксируются (обдумываются, осознаются и запоминаются) главным образом необычные и особо важные для достижения высших целей действия и деятельности. Здесь видится полезным привести наибольший фрагмент статьи НФЭ:

«ЗНАНИЕ – форма социальной и индивидуальной памяти, свернутая схема деятельности и общения, результат обозначения, структурирования и осмысления объекта в процессе познания. <…> От Аристотеля ведет начало целый ряд представлений о знании, в том числе о знании как умении. Знать нечто (ремесло, язык, обряд) означает уметь практиковать, пользоваться, воспроизводить его. Знание рассматривается как схема деятельности и общения, как функция всякой человеческой активности (функционализм). Этот подход, представленный сегодня социологическими и прагматистскими эпистемологиями, сочетает в себе элементы теорий корреспонденции и когеренции. <…> Уже Аристотель фактически признавал многообразие типов знания (эпистеме, докса, пистис, техне, эмпейриа и т. п.). Не только обыденное суждение, эмпирическое протокольное предложение или научная теория, но и философская проблема, математическая аксиома, нравственная норма, художественный образ, религиозный символ имеют познавательное содержание. Все они характеризуют исторически конкретные формы человеческой деятельности, общения и сознания, связанные с адаптацией, ориентацией и самореализацией во внешнем и внутреннем мире. Поэтому полная дефиниция термина знания может строиться лишь по принципу «семейного сходства» (Л. Витгенштейн), как исчерпывающая типология знания, совмещающая разные принципы выделения типов. <…>

Оппозиция практического и теоретического знания не совпадает с делением по критерию опытного содержания или происхождения. И теоретическому, и практическому знанию соответствует собственная сфера опыта, и их различие кроется, скорее, в формах функционирования знания. Так, практическое знание вплетено в деятельность и общение, слито с ними, направлено на их ситуационное обслуживание и обладает слабой рефлективностью. Оно не вырабатывает смыслы, которыми обладают предметы и способы деятельности, но транслирует их в данную практику из других контекстов опыта. В практической политике, к примеру, доминируют, помимо элементов научности, заимствованная из религии Оппозиция сакрального и профанного, мифотворчество и магическая методика подмены терминов и ситуаций, психологическая и биологическая (организмическая) терминология. В производственной практике воспроизводятся как научно-технические знания, так и натурфилософские образы слитности человека и объекта, человека и орудия, отождествления природы с Богом, организмом, машиной. Теоретическое знание (философия, теология, идеология, наука), напротив, ориентировано на выработку новых смыслов и внесение их в реальность. Оно в той или иной степени дистанцировано от объекта и содержит, скорее, схемы специфической деятельности (дискурса, исследования) и общения (диспута, диалога), обретающие форму понятий, законов, теорий в ходе их рефлексивной разработки. Практическое знание имеет, как правило, неявный, невербальный, ритуализированный характер (М. Полани), в то время как теоретическое знание предполагает явную текстуально-словесную форму. Оба эти типа знания содержат дескриптивные и нормативные компоненты, но только теоретическое знание предписывает законы самой природе (естествознание). Теоретическое и практическое знания могут содержать научные и вненаучные элементы, причем само понятие научного знания не исчерпывается какой-либо дефиницией в образе родовидового отличия, но формулируется исходя из его социологической принадлежности науке как социальной системе. Всякий тип знания может быть содержательно охарактеризован только как элемент целостного культурно-исторического комплекса (науки, техники, религии, мифа, магии). Поэтому исчерпывающая типология знания фактически совпадает с историей культуры.

В самом общем виде знание можно определить как творческое, динамическое измерение сознания, коль скоро всякое сознание существует в форме знания. Знание выступает как объективная идеальная форма всякой деятельности и общения, как их возможная форма в том смысле, что оно представляет собой предпосылку расширения горизонта человеческого бытия. Знание есть не только преобразование опыта в сознание путем структуризации, обозначения его элементов, не только фиксация опыта в социальной памяти. Оно является способом трансформации знаковых систем, сознания, деятельности и общения, придания им новой формы, т. е. нового смысла и значения. Знание возникает как осмысление человеком контекстов своего опыта. В таком случае всякий тип знания выступает как смысл, вносимый в специфическую реальность (производственную практику, социальную регуляцию, ритуальный культ, языковый текст). Тем самым знание есть различение этих реальностей и контекстов опыта как возможных сфер реализации человеческих способностей. Способность знания служить расширению культурно-исторического контекста человеческого бытия есть основа для его оценки в терминах таких оппозиций, как точность-приблизительность, достоверность-вероятность, сущность-видимость, творчество-репродукция, истина-заблуждение. В отличие от задачи когнитивных наук (выделено – А.В.), философский анализ знания связан, прежде всего, с пониманием его не как информации о внешней и независимой реальности, но, напротив, как элемента мира человека, говорящем о способности его вносить идеальный порядок и смысл в реальность, создавая тем самым предпосылки ее практической трансформации. См. также Знак, Значение, Сознание, Смысл.

Лит.: Касавин И. Т. Познание в мире традиций. М., 1990, гл. 3—4; Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Полани М. Неявное знание. М., 1985; Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. М., 1957; Розов М. А. Теория социальных эстафет и проблемы анализа знания. – В кн.: Теория социальных эстафет. Новосибирск, 1997; Теория познания (под ред. В. А. Лекторского и Т. И. Ойзермана), т. 1. М., 1993; Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1978; AyerA. The Problem of Knowledge. L., 1956, Bloor D. Knowledge and Social Imagery. L., 1976; Chisholm К. Theory of Knowledge, Englewood Cliffs, 1977; Sandkuhier HJ. Erkenntnis/Erkenntnistheorie. – В кн.: Europaische Enzyklopadie zu Philosophie und Wissenschaften. Bd. 1. Hamb., 1990, S. 772—904.

И. Т. Касавин».

Последняя фраза И. Т. Касавина, как и многие предыдущие, говорит не об отличии понятия знания в «когнитивных науках» (см. выше), а о том, что «знанием» исторически (через философское и научно-практическое осознание действий и деятельностей человека) обозначено, – адекватно реальности, когнитивно-системное средство человека, различных видов, структур и функциональных значений, составляющих и развивающих сознание человека в жизненных процессах, во всем развитии жизнедеятельности. В представленной статье понятие «знание» объясняется через историю его возникновения и развития, и соответственно через типологию, классификацию его субъектной и общественной значимости, функциональности. В то же время уже приведенный текст позволяет понять системную сущность этого когнитивного средства и, соответственно, предложить такую дефиницию (по крайней мере для целей рассматриваемой тематики):