Читать книгу: «К вершинам власти»

От автора

Кто такой граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин? Прирождённый дипломат, истинный защитник интересов Российской державы или ловкий интриган и взяточник?

Если заинтересовались этим персонажем, то возьмите в руки мою книгу «К вершинам власти» и узнаете, что он «птенец гнезда Петрова», настоящий патриот России, стремившийся любыми средствами, даже шантажом или интригами, защитить свою родину от происков врагов. Он почти забытый историками, считавшими его негативным дипломатом, оставил яркий след в истории международных отношений в Европе. К сожалению, мы его знаем по оценкам иностранных дипломатов, желавших унизить достоинства канцлера Бестужева, всегда стоящего на острие власти России.

Его имя было незаслуженно забыто не столько по идеологическим причинам, сколько по исторической пестроте событий того времени. Он как бы растворился в потоке дворцовых переворотов, служа первым женщинам императрицам с их многочисленными фаворитами.

Алексей Бестужев-Рюмин, смолоду стремившийся к вершинам власти, дважды приговорённый к смертной казни, стал бессменным канцером императрицы Елизаветы Петровны, определявшим политику России на протяжении полутора десятков лет. Он, слуга семи российских императоров и императриц, стал одной из центральных фигур политики России середины XVIII века.

Судьба Алексея Бестужева, самолюбивого и упрямого, пестрела щепетильными приключениями, взлётами и падениями. Всякий раз, сохраняя присутствие духа, он пресекал попытки врагов навредить России и своими интригами уничтожал их. Однако, в Европе к канцлеру Бестужеву относились с подобострастием и почтением, а за спиной злословили и говорили о нём, как о хитром, ловком дипломате, беспринципным интригане и взяточнике, не брезговавшим никакими средствами. Враги старались со страхом и негодованием очернить, оклеветать его, и это, к сожалению, осталось в истории. А канцлер Бестужев продолжал бороться и побеждать врагов, и жизнь свою закончил не на плахе, а в почёте и уважении.

Глава 1. Крюйс

Шёл тревожный очень непростой для голландских моряков 1697-й год.

Унтер-экипажмейстер Корнелиус Крюйс, служивший в Амстердамском адмиралтействе, лениво надзирал за оснащением военных кораблей. И это ему так надоело, что он послал всех к чёрту, и вразвалочку направился в пивную. По дороге он ругался, вспоминая свои неприятности, мотал головой и проклинал всех подряд.

– Куда мне податься? Хоть вешайся, – бормотал он себе под нос, входя в пивную. – Ведь кругом списывают на берег моряков, и всё это из-за того, что закончилась война за Пфальцское наследство, и … Эх-хе-хе!

Как вдруг за дальним столом он увидел своего давнего приятеля вице-адмирала Гилля Шхея.

– Поди сюда, пёс солёный! – заорал Шхея. – Ты то мне и нужен!

За кружкой пива он стал расхваливать русского царя из загадочной страны Московии, и предложил Крюйсу ехать к тому на службу.

– Ты сам едешь?

– Не могу, – нахмурился Шхея. – А ты давай, адмиралом будешь!

– Чего я там не видел в этой дикой стране? – проговорил Крюйс, набивая свою трубку.

– Да, ты что! Здесь в Нидерландах сам царь Пётр с Великим посольством.

– И что?

– А то, царь набирает на русскую службу знающих людей, и я рекомендовал тебя!

– Нет, нет, что ты! – испугался Крюйс.

– Ну, как знаешь, – отвернулся от него Шхея. – Всё равно здесь нет работы.

Они ещё посидели за кружками пива, вспомнили былое и по-дружески разошлись. Крюйс шёл из пивной и, пошатываясь, размышлял: «Конечно, жизнь моя на берегу просто невыносима, одни неприятности. Адмиралтейство винит меня за недостачу в казне, да ещё корит за поставку плохого продовольствия на суда. А где взять хорошее? Может, кто мне скажет? Кругом одни обвинения за недостачи в казне, И чего я ломаюсь, надо наняться к русскому царю и бежать, непременно бежать, не то посадят в тюрьму!»

Чем ближе он подходил к своему дому, тем всё более убеждался в том, что надо бросать всё и бежать в Россию.

Крюйс недолго думал и вскоре подписал контракт о своём поступлению на русскую службу с получением чина вице-адмирала и годовым окладом в 2400 гульденов. Царь Пётр предоставил Крюйсу переводчика Ивана Кропоткина, двоих служителей, личного секретаря, четверых слуг и лютеранского пастора. Он стал готовиться к поездке в Россию, ведь царь повелел Крюйсу построить новый российский флот и готовить всё необходимое для этого. И вот Крюйс в Воронеже, где он спешно ремонтировал суда и строил новые, а затем успел поработать и в Архангельске. Царь гордился своим выбором и называл Крюйса «истинным руководителем российского флота».

А Крюйс жаловался царю:

– С кем мне строить большие корабли? Кругом одни неучи, а мне нужны мастера, знающие своё дело.

– Согласен, – хлопнул его по плечу царь, – русские корабелы горазды строить крепкие кочи, а нам нужны многопушечные фрегаты.

– Да, государь, а ещё российскому флоту нужны офицеры и матросы.

Царским указом Пётр призвал дворян обучать своих детей заграницей и грозил расправой, ежели ослушаются. Заметив среди них воеводу Симбирска Петра Бестужева, царь решил его готовить дипломатом а, узнав о том, что в XV веке Яков, сын Гавриила Бестужа, получил прозвище «Рюма», велел в 1701 году Петру Бестужеву и его родственникам писаться Бестужевыми-Рюмиными.

Пётр мыслил широко и уже в 1702 году отправил Крюйса нанимать за рубежом корабелов, новых морских офицеров и рядовых на военно-морскую службу. Для этого Крюйс прибыл в Амстердам и стал набирать военных для службы в России, а так же он не забывал заниматься закупкой оружия и боеприпасов. Крюйс, как истинный «морской волк» часто наведывался в свою любимую пивную, где частенько ужинал с друзьями. Как-то Крюйс вышел с друзьями из этой пивной, и вдруг на него налетел какой-то человек, и застыл на месте. За ним бежали двое, но увидев перед собой моряков, повернули обратно.

– Ты кто такой? – грозно спросил Крюйс.

Незнакомец снял шапку и проговорил:

– Я Генрих Остерман, слушатель Йенского университета …

– И …

– А теперь в Амстердаме, скрываюсь от этих двоих.

– За что?

Остерман смутился и поведал:

– Я имел неосторожность поранить приятеля на дуэли.

– Не ври, похоже, ты убил его, – расхохотался Крюйс. – Хорош! Мне такие нравятся! Хочешь со мной в Россию?

– Мне выбирать не приходиться … – не растерялся Остерман, – и поэтому придётся согласиться.

– Тогда идём со мной, будешь моим секретарём, – пошатываясь, проговорил Крюйс и, заметив, как обернулся Остерман, ухмыльнулся. – Да, не бойся этих верзил, теперь ты будешь под защитой русского царя!

Глава 2. Десант иноземцев

И вскоре, а это произошло в 1704 году, в Архангельский порт во главе с вице-адмиралом Корнелиусом Крюйсом явилась эскадра из кораблей, на которых прибыло 177 иноземцев, среди них были жаждущие славы датчанин Витус Беринг, вестфалец Генрих Остерман, норвежец Питер Бредаль и другие. Надо сказать, что Остерман за время плавания пристал к переводчику Кропоткину, чтобы тот помог ему освоить русский язык, и в этом он немного преуспел. Через месяц иноземцы прибыли в Москву, где царь Пётр встретил их со всеми почестями. Прежде чем пировать, царь решил обойти гостей и познакомиться. Он быстро направился к ним, отдавая по пути поручения своему денщику Меньшикову. По этому случаю, царь надел свой парадный красный мундир с золотым шитьём и, опираясь на трость, теперь шагал в своих огромных ботфортах к гостям. Придерживая на боку солдатскую шпагу, царь вдруг остановился.

– Кто этот? – спросил он, заметив в толпе расфуфыренного немца.

– Ваше Величество, моё имя Остерман Генрих Иоганн Фридрих, – с поклоном произнёс он, коверкая русские слова. – Я прибыл из Амстердама и знаю немецкий, голландский, латинский, французский и итальянский языки.

Царь удивился, услышав что-то похожее на русскую речь, и расхохотался:

– Каков молодец! Определить его переводчиком в Посольский приказ. Значит, Генрих Иоганн …Пть-фу, ты!

И обратился к Меньшикову:

– Назовём его Андреем Ивановичем. Запиши, Сашка!

– Ха, ха, ещё один Иванович! – рассмеялся Меньшиков и поспешил за царём.

А Пётр Первый, продолжая обход иноземцев, заметил Крюйса и, хлопнув его по плечу, сразу поручил ему заведовать вооружением для кораблей Балтийского флота.

Глава 3. Братья Бестужевы

Царю Петру показалось мало «иноземного пополнения», прибывшего в Россию, и он повелел отправлять заграницу учить всех дворянских недорослей. Так в 1707 году братья Михаил и Алексей Бестужевы-Рюмины были зачислены на учёбу заграницу. Уже в октябре, получив разрешение царя, братья Бестужевы вместе с супругой русского посла при датском дворе князя Долгорукого, отправились на корабле в Копенгаген. Не успели они поучиться в датской академии, как разнеслись слухи о том, что скоро введут карантин и сразу появились солдаты с белыми повязками на рукавах.

– Ну вот, теперь никуда не поедешь, кругом кордоны, – жаловался Алексей. – Любопытно же поглядеть, как живут эти немцы!

– Ты лучше учи латинский, а то вечно куда-нибудь рвёшься, – ответил его старший брат Михаил, с любопытством листавший модные ведомости.

– Но, ведь хочется мир увидеть, – как-то неуверенно проговорил Алексей.

– Ещё насмотришься! – хохотнул Михаил. – У тебя всё впереди.

– А тебе лишь бы девушек развлекать, – рассмеялся Алексей, – а тут глядишь, чума нагрянет.

И действительно, в Копенгагене разразилось «моровое поветрие». Все горожане надели маски, а братьям Бестужевым вообще запретили выходить на улицу.

– Всё, Лёшка, мы под арестом! – объявил Михаил. – Ни шагу из дома.

Неожиданно прибыл курьер, и им было велено прибыть в посольство.

– Чума, мои дорогие, – объявил братьям посол Долгоруков. – Езжайте в Берлин и учитесь там в Высшем коллегиуме.

– Как здорово, мы увидимся с отцом, он ведь посол в Берлине, – обрадовался Алексей.

– Ты не знаешь нашего папочку, – рассмеялся Михаил.– Его не так просто будет сыскать!

И действительно, прибыв в Берлин, братья Бестужевы не застали своего отца.

Его секретарь тихо прошептал по секрету:

– Куда отправился не ведаю. Хотя знаю, что гофмейстер Пётр Михайлович Бестужев-Рюмин провинился в любовных утехах, и по указанию царя должен отправиться в Курляндию к молодой вдове герцогине Анне Иоанновне, с целью помочь ей управлять делами.

Глава 4. На бракосочетании

Шёл 1709 год, и молодой Андрей Иванович Остерман, секретарь Посольской канцелярии, уже делал свои первые успехи. Кроме работы в Посольском приказе, где Остерман показал себя дельным и очень прилежным исполнителем, он по рекомендации вице-адмирала Крюйса прошел службу на различных кораблях, участвовал в морских баталиях и приобрел ценный опыт в области морской стратегии и тактики. А ещё Остерман продолжал изучать иностранные языки, особенно французский и английский, что стало необходимым в его будущей дипломатической деятельности.

Кроме того, молодой Остерман неожиданно увлёкся музыкой и искусством. Он стал играть на клавесине и любил посещать концерты. Эти увлечения помогли ему развить свой эстетический вкус и эрудицию, что в дальнейшем стало для него не менее важным, чем знание политических и военных наук. Царь поручил Остерману подготовить Летний дворец к торжественному бракосочетанию российской царевны. И вот Андрей Остерман после небольших строительных работ проверял качество отделки интерьеров Летнего дворца. Вдруг в парадный зал вихрем влетел царь Пётр и, сверкнув глазами, спросил:

– Всё ли готово к предстоящему торжеству?

– Да, государь, – с поклоном ответил Остерман.

– Вижу, – улыбнулся царь. – Пойдём в мой кабинет, покажу чертёж нового корабля. Я его назвал «Полтава»!

Настал торжественный день. В парадном зале Летнего дворца, украшенным хвойными ветками с алыми лентами, царём Петром было устроено роскошное бракосочетание герцога Курляндского Фридриха Вильгельма с российской царевной Анной Иоанновной. Было весело, вино лилось рекой и гости, насытившись, резвились в танцах. Вице-адмирал Корнелиус Крюйс отошёл в сторонку и, неожиданно заметив Остермана, сразу подошёл к нему.

– Вижу, ты в фаворе, – заулыбался Крюйс.

– Да, и ты здесь в качестве «брата жениха», а царь Пётр – «посаженный отец», – скромно хихикнул Остерман.

– Ах, вот вы где, – услышали они вдруг голос государя. – Ей Богу, вы прямо как братья «не разлей вода»!

– Конечно, государь, – ответил Крюйс. – Остерман начинал службу моим секретарём, а сейчас водит корабли.

– Кстати, Крюйс, – вдруг спросил царь, – ты заложил новый корабль, как договаривались?

– Да, ваше величество. Будет первый в Петербургском адмиралтействе красавец 54-пушечный корабль – «Полтава».

– Ну, ну! Не подведи.

Глава 5. Первые успехи Остермана

В 1711 году по случаю победы над шведами в сражении под Полтавой царь Пётр велел организовать в Петербурге парад войск и кораблей Балтийской флотилии. Зрелище было грандиозное с грохотом пушек, салютами и фейерверками. Не успел Крюйс спуститься с флагманского корабля «Олифант» на пристань, как сразу попал в объятья царя Петра.

– А, «морской чёрт», говори, – тряс его царь, – как это у тебя всё вышло со шведами?

– Я докладывал тебе, государь, что в прошлом году шведская эскадра пыталась захватить Кронштадт и Петербург и подошла к Копорью, так я выставил для устрашения старые негодные корабли, и послал гонца с письмом о прибытии царских войск. Шведы, перехватили гонца, «клюнули» и отступили от Копорья и так испугались, что не дали подкреплений королю Карлу.

– Твоя хитрость сработала и способствовала победе над Карлом под Полтавой, – расхохотался царь. – Да и твой «протеже» Остерман отличился при этой битве. Теперь он, видал, тайный секретарь Посольской канцелярии, а на его груди красуется орден Святого Александра Невского за заслуги в битве под Полтавой.

– Молодец! – воскликнул Крюйс.

Остерман, стоящий рядом с царём, смутился и что-то промычал.

Неожиданно что-то вспомнив, царь подтолкнул Крюйса в грудь.

– Пойдём к столу, – велел он и, взяв под руку адмирала, хохотнул. – Хочу выпить за тебя, Крюйс! За твой флагманский корабль «Олифант»!

Он тихо сказал ему:

– А твой Остерман далеко пойдёт! И орден Невского залог его будущей карьеры! Крюйс ему ответил:

– Верно царь, Остерман улучшил образование и набрался опыта на государевой службе, и это будет для него ценнейшим навыком в дальнейшей деятельности.

На что царь заметил:

– Да уж, Остерман умело применяет свои познания в дипломатической работе, и я надеюсь на его успехи по защите интересов России. Ха, ха, и скоро мы нагрянем с посольством в Берлин и прокатимся далее по Европам.

Глава 6. Неожиданное назначение

Для жителей Берлина 1712 год оказался суматошным и крайне тревожным. Все ожидали самого худшего, ведь кругом грозило своим смрадом «моровое поветрие», а тут ещё по городу поползли пугающие слухи:

– Русский царь прибыл с войском.

– Для чего?– спрашивали изумлённые немцы. – Что ему нужно?

– Да, это русское посольство! – рассмеялся какой-то знающий господин.

А в доме русского посланника Головина царь Пётр уже принимал посетителей. Вошёл секретарь посольского приказа Андрей Остерман и, аккуратно прикрыв дверь за собой, доложил:

– Прибыл Алексей Бестужев-Рюмин.

– Зови! – не отрываясь от бумаг, велел царь.

Вошёл блистательный молодой человек в роскошном кафтане и поклонился.

– Садись, – указал на стул царь.

Наконец, подняв глаза от бумаг, он улыбнулся:

– Хорош! Долгоруков рекомендовал тебя. Знаю, что ты владеешь латинским, французским, немецким языками, – хохотнул царь. – Так, поедешь к Куракину, полномочному министру в Голландии.

– Как прикажите! – поклонился Бестужев.

– Остерман пиши. Направляю Алексея Бестужева-Рюмина на должность дворянина миссии к князю Куракину, посланнику на Утрехтский конгресс по итогам войны за испанское наследство …

Пётр набил трубку табаком, пососал её и закурил.

– Дай подпишу. А ты Бестужев учись и имей случай стать известным. Понял?

Царь с удовольствием пустил дым из трубки и добавил

– Да и ещё, выехать в Копенгаген немедля! – велел царь. – Я верю из тебя получиться знатный дипломат. Иди с Богом!

Остерман, запечатывая конверт, сразу сообразил: «Надо бы подружиться с этим подающим надежды русским. Пригодится!»

Он вышел с Бестужевым в залу и тихо поведал ему:

– Долгоруков, по словам герцога Лирийского, недурён собой и умён. И знаете, все его считают очень искусным, хитрым дипломатом, а так же говорят, что он корыстен и любит брать взятки. Вы в курсе?

– Нет, нет, что вы, на это Долгоруков не способен, – поспешно ответил Бестужев, а сам подумал: «При удобном случае надо воспользоваться этим, раз он любит деньги».

– Хорошо, тогда забыли об этом, – улыбнулся Остерман и, вручая пакет Бестужеву, честно признался:

– Я рад за вас. Как же мне хотелось попасть на Утрехт, поучиться и поработать с Борисом Ивановичем Куракиным, так сказать с «птенцом Петровым». Он ведь с детских лет при Петре, товарищ всех его «воинских потех», участник Нарвского, Полтавского сражений.

– Так может царь отпустит к Куракину? – улыбнулся Бестужев.

– Уж пробовал, – замялся Остерман, – но я ему нужен здесь, при нём.

– Тогда прощайте, а я еду через Ганновер в Копенгаген, – сделав лёгкий поклон, улыбнулся Бестужев. – Может, ещё свидимся!

– Как устроитесь, напишите мне письмо, – улыбаясь, спохватился Остерман.

– Непременно!

Глава 7. В Лондоне

Алексей Бестужев уже в пути. Он из кареты с любопытством разглядывал опрятные поля и приветливые лица крестьян. Прибыв в Ганновер, он встретился с курфюрстом Георгом-Людвигом, и так понравился тому, что с разрешения царя поступил к нему на службу. Бестужев удачно служил при дворе Георга, интриговал, добиваясь своего, и карьера его, очень исполнительного дипломата, пошла в гору. Вскоре он быстро стал камер-юнкером с жалованием 1000 талеров в год. О своей первой победе Бестужев в возвышенных тонах написал Остерману, своему брату Михаилу и, конечно, отцу.

«Хорошее начало, – ответил ему отец, – ведь курфюрст претендует на трон Англии»….»

И действительно, в 1714 году Георг-Людвиг под именем Джорджа I, вступил на английский престол и взял с собой в Лондон камер-юнкера Алексея Бестужева. После чего Георг немедленно направил его в Россию, в качестве английского министра с нотой фиксации о своём восшествии на престол. Царь Пётр был очень доволен такой чести, оказанной английским королём, и Бестужев вернулся от него в Лондон с подарками и поздравительной грамотой. Отец радовался успехам сына, а Остерман по-дружески предупредил Бестужева: «Остерегайся британских якобинцев, они презирают короля-немца Георга и хотят видеть на престоле католика Якова. Будь поближе к Роберту Уолполу, он там вершит все дела… »

В Лондоне Алексей Бестужев сразу поспешил погрузиться в бесконечные интриги английского двора. Он так торопился исполнять поручения, что приходилось рисковать, подкупать одних вельмож, чтобы добиться расположения других, предлагать и брать взятки, чтобы попасть на приёмы к важным персонам и королю. В результате этих действий Бестужев оказал королю Георгу неоценимые услуги во многих самых запутанных делах, в том числе, в создании анти испанского Тройственного союза Британии, Франции и Нидерландов. И именно здесь, в Лондоне, Алексей Бестужев почувствовал в себе силы в дипломатии и уже знал, что может многое решить самостоятельно.

Он так писал отцу: « … здесь в глухой Англии нет никаких масштабных дел, которые бы я мог раскрутить и прославиться».

Бестужев слонялся без дела, и неожиданно для себя, оказался в среде масон, которые увлекли его модным в то время занятием – алхимией. А когда Бестужев получил письмо от царя Петра о том, что при Берг-Коллегии учинена лаборатория, где сам царь проводил химические анализы руд и минералов, то исполняя его указания, зажёгся алхимией по-настоящему. Он даже задумал организовать свою химическую лабораторию, но быстро остыл, не имея средств. А время шло. Алексей Бестужев скучал от «дипломатических безделий» и рвался в большую политику. Склонный к авантюризму и интригам, он был весь в отца, честолюбивым и уверенным в своих силах, и теперь только ждал своего часа. В письмах к отцу в нём клокотало честолюбивое желание скорее выдвинуться, используя «разные конъюнктуры». А отец предупреждал Алексея:

«… Смотри, твоя неосмотрительная, авантюрная склонность может сыграть с тобой злую шутку и может закончиться плачевно – виселицей».

***

В это время Остерман стал советником Посольской коллегии и написал об этом Бестужеву, чем вызвал у своего друга некоторую зависть. Этим он так завёл Бестужева, что тот не спал по ночам и всё думал, как бы выдвинуться во властные структуры и заявить о себе. Но неодолимое стремление Бестужева выдвинуться в большую политику всё же сыграло с ним злую шутку.

Когда в 1716 году Бестужев узнал о побеге царевича Алексея в Вену, то сразу решил: «Бог ты мой, ведь передо мной будущий правитель России! Надо поклониться и немедля!»

И камер-юнкер Бестужев незамедлительно написал царевичу письмо, в котором выразил свою верность и готовность служить «будущему царю и государю». Свой переход на службу к английскому королю Бестужев объяснил желанием покинуть Россию, поскольку обстоятельства не позволяли ему служить царевичу Алексею так, как он хотел бы.

Отослав письмо, Бестужев, довольный собой, даже поглядел в зеркало.

«Как ловко я заявил о себе царевичу, – радовался он, – ведь царь Пётр не вечен, и когда-нибудь уступит трон своему сыну. Вот это дипломатия!»

Однако Бестужеву не спалось, и он, с беспокойством ворочаясь, вдруг осознал: «Что я наделал? Ведь многие подумают, что это предательство!»

Бестужев вскочил с кровати и забегал.

«Пожалуй, я погорячился, – стал судорожно соображать он. – Предупреждал же меня отец, что мои авантюры могут плохо закончиться, а ведь царь Пётр ещё жив. Что же делать? Впрочем, дело сделано, письмо ушло к царевичу Алексею, и теперь что будет, то и будет!»

В ту ночь он так и не смог уснуть.

– Нет, какой чёрт меня дёрнул? – опять стал корить себя камер-юнкер. – Это же авантюра чистой воды, и я в неё вляпался! Эх, если бы рядом был отец!