Читать книгу: «Новая Зона. Аллергия», страница 2

Боб не новичок, Зону уже истоптал, когда Легат прибыл. А вот не нашел ничего подобного, чтобы сделка века вдруг случилась. И неожиданно как-то все произошло. И Легат не успел проболтаться. Как родное правительство выразилось: «Основываясь на имевших место прецедентах, как то: продажа Россией Аляски, уступка США Панамского канала, выкуп обратно у Китая Гонконга Англией, правительство независимой Республики сочло возможным совершить продажу и передать город Алатаньга вместе с зоной геоаномальных явлений транснациональной корпорации IPM».

Легат не утерпел, домой к Бобу в восемь утра примчался, еще до работы. И под нос все постановления и указ президента сует.

– При чем здесь геоаномальные явления? С ума все посходили? – задался вопросом Боб.

Почесал он в затылке, а сказать больше ничего не может.

Алекс Легат довольно морщится, над письменным столом завис в сером костюме в полосочку, на галстуке изображения бабочек блестят и буквочки IPM прыгают среди бабочек.

– Не жарко? – участливо спрашивает Боб.

– Нет, – добро он улыбается, – но от минералки я бы не отказался.

– Не пью с утра минералку. Кофе горячий с коньяком будешь?

Мари высовывается. И когда только успела себя в порядок привести. Глазки блестят, сна в них не осталось.

– Привет, Алекс, чего тут мой благоверный скандалит?

– Чего-чего, продали нас, тащи коньяк, кофе и яичницу. Позавтракаем и пойдем сдаваться этим оккупантам, – недовольно говорит Боб.

– Не поняла. – Мари обиженно глянула. – Ну-ка рассказывайте, а то никакого кофе не получите.

Кофе получили, коньяк достал Боб. Разлил на троих. Мари свою порцию в чашку опрокинула, Боб и Легат в себя. Выпили они коньяк, закусили лимончиком, еще по двадцать грамм себе плеснули. А Мари к кофе не притронулась. Сидит, взглядом Легата сверлит.

– Ну-с, – говорит, – у меня кофей остывает, рассказывайте.

Легат приосанился и густым басом, откуда только голос такой взял:

– Я есть исполнительный директор международного консорциума IPM, «Интеллектуал Повер Машинс», – говорит.

Боб лимон побыстрее в рот запихал, чтобы отвращение к этой IPM показать. А Легат продолжает:

– Мы, наш консорциум, решили поддержать экономику вашей страны. Мы предложили вашему правительству очень хорошие деньги за Зону. Ну, – он хитро прикрыл один глаз, покачал головой, – поломались ваши немного, мы сделали царский подарок вождю самого главного клана, и Зона стала наша.

Мари вдруг ожесточенно стала мешать сахар в кофе ложкой. Стук ей, наверное, нервы успокаивает.

– И чего вы от нас теперь хотеть будете? – спрашивает.

– А чего от вас можно хотеть? – отвечает Алекс, смакуя коньячок. – Будете полезны IPM – будете работать здесь. А всех, кто не нужен консорциуму, переселим, чтобы не было соблазна всякие демонстрации протеста и акции неповиновения проводить.

– Ни хрена себе, – говорит Боб, – тоже мне новый Сталин выискался. Переселение народов он будет производить. А не пошел бы ты…

Легат снисходительно посмотрел, из кейса сигару достал, покурить предлагает. Боб бешено головой замотал, будет, понимаешь, еще от врага сигары принимать. Алекс спокойненько продолжает:

– Я же друг вашему народу. Мы готовы купить каждой семье, кто захочет выехать (а она захочет выехать, если здесь нам будет не нужна), дом в любой стране Западной и Восточной Европы. Лондон, Мадрид, Амстердам, Рим, Варшава. В общем, страну сами назовете.

– А в Нью-Йорке можно? – спрашивает Мари и заботливо Легату коньячку наливает.

– Будет трудно, но для вас, Мари, сделаем Нью-Йорк.

Легат с грациозностью бегемота из-за стола выбрался и ручку Мари целует. Боб вскипает потихоньку.

– Ты это, – говорит, – кофе попил – и вали из моего дома. В мэрии секретаршам будешь ручки целовать. Там и поговорим. И запомни – мы с Мари из Алатаньги никуда не собираемся уматывать.

Легат встает, раскланивается с Мари.

– Пойдем, – говорит, – в твою мэрию.

Мари ручкой на прощание помахала, ресничками невинно похлопала.

– А я хотела бы, – говорит, – в Нью-Йорке пожить.

Боб ее уже слушать не стал. Представил он себе, что в мэрии сейчас творится.

И точно. Пока Легат кабинет мэра, как IPM-ный наместник, хозяин, блин, обживал, в зале заседаний все действующие фантеры собрались, человек сто. Вопрос один. Что делать?

– А чего делать? – говорит Боб. – Мы же фантеры. Не знаю, какой фантик паразит Легат в Зоне откопал, нам нужно тоже что-нибудь устроить, в Зоне кое-что найти, чтобы эта IPM домой убралась, или с нашими фантиками скомбинировать, чтобы и следа этой корпорации не осталось в Алатаньге. Сделку надо поломать.

Фантеры еще не разошлись, а скрип «страз зла» уже кругом слышен. И еще, подумал Боб, побриться налысо, что ли? Да нет, как-то пробовал. Мари меня машинкой парикмахерской обработала, ничего не случилось.

Вернулся он в кабинет свой, или уже легатовский, а на улице шумно стало. За окном дождь с градом. Ветер этим градом по стеклам лупит, деревья на склоне на землю ложатся, ветки теряют, молния сверкает, гром бахает.

– Началось, – громко объявляет мэр.

Легат голову свою от монитора отворачивает. Между прочим, в компьютере документы. Боб его не почистил еще.

– «Пузыри погодные» лопаете? – спрашивает Алекс сочувственно. – Или вам делать нечего? У вас же все равно мозгов не хватит так фантики активизировать, чтобы сделку века сорвать.

– А я чего, я ничего. Я теперь ничем не управляю. Все стихийно. Вы теперь, господин Легат, начальник, шеф и папа родная.

– Вот что, мистер Боб Мустафа. Делаю вам официальное предложение. Будете исполнительным офицером консорциума IPM, с окладом двести сорок тысяч евро в год.

– Знаешь, Легат, я пока в отпуск схожу дней на двадцать, а там посмотрим.

– Ну-ну, – сочувственно Алекс произносит, – не забудь из отпуска вернуться, и «стразы зла» там не очень рассыпайте, а то после вас разгребать…

Точно, думает Боб, зря я фантеров на этот IPM натравил. Сейчас же и землетрясения случатся, и еще какая-нибудь фигня вылезет. А домой-то под дождем идти неохота. Застрял я в приемной. Надо дождаться приличной погоды. Ну вот, град-то вроде в землю забился. Дождь пореже стал.

Выходит он на улицу. И пошел по лужам шлепать. Хорошо, туфли испанские, из натуральной кожи. Не промокают. Недалеко Боб ушел, уперся в толпу. Столько народу на площади застряло, и главное – сухие, под дождь не попали. Весь городок, наверное, на прогулку вышел. И орут так бодро нестройным хором:

– Мошенников к ответу!

«Чего тут, – думает Боб, – творится? Может, демонстрация против IPM началась стихийно?»

А вот и Рожко появляется. Может, объяснит, что творится, думает Боб.

Вадим улыбается так, словно радость нехорошую скрывает.

– А вот я интересуюсь, господин мэр, сможете вы меры принять, чтобы денежки наши вернуть?

– Какие денежки?

– Боб, – по-дружески обращается Вадим, сочувственно кивает и по плечу ладошкой хлопает, – банк наш «Дольче Вита» знаешь?

– Банк? – удивляется мэр. – У нас банк есть?

– Ну, – противно стонет Вадим, – ты же вроде тоже вкладчик.

– Я вкладчик?! Я об этом банке первый раз слышу. Это чего, фантик такой сработал? Офигенное событие. Мои деньги без моего ведома в банке оказались? Сколько, интересно?

– Лопнул этот банк, – говорит Рожко в полном расстройстве.

– Да не помню я ни про какой банк, – кричит Боб Вадиму на ухо, шумит толпа вокруг.

– А глянь, – отвечает тот, – документик посмотри. Управляющий банком добрый был, даже суммы проставил. Я все наши банковские билеты уже вытащил. Спирту будешь? – спрашивает еще до того, как Боб в его бумажки заглянул. А он сует несколько красивых листков с разноцветными разводами, с защитными полосками с гордым названием, которое даже светится.

«Блин, – думает Боб, – как я на это купился? Сорок процентов годовых в твердой валюте. Это же нереально!»

Там еще много текста, но он все пропускает. Сумма – 5 000 000 евро. Бобу плохо стало.

Вадим с фляжки колпачок свинтил, под нос ему сует. А Боба от запаха спирта мутит. Головой мотает, не хочу, мол.

– А-а-а чего случилось с банком?

– Обычное дело, – отвечает Рожко, уже спокойный, как танк на постаменте, – сбежала вся верхушка вместе с нашими денежками. Да ты управляющего должен помнить. Ким Илларион Анатольевич.

– Да, – кивает Боб, – помнить должен, но не помню ни черта. Даже когда деньги в банк вложил, не помню. Вот ведь фантик у кого-то убыточный попался. Или кто-то кучу «страз зла» растоптал в пыль?

И опять думает он, а хоть какие-то деньги остались? Плюнул Боб на все, в том числе и на фантеров, и на эту IPM, и помчался домой переживать. Рюкзак только проверил. «Кричащий камень», который со своего рабочего стола он при Легате стащил, не потерял ли?

Заходит дома в свой кабинет, осматривается. Очень ему хочется в одиночестве «камнем» заняться, даже присутствие Мари нежелательно. Камень как камень. Только черный очень, антрацитовый. И в отличие от угля твердый, как гранит, и разговаривает. Звуки все время издает, на невнятное бормотание похожие. Иногда скрипит невыносимо. А самое главное, даже Легат так и не выяснил, какие события этот «кричащий камень» вызывает. Они до сих пор со своей бандой пытаются язык этого камня расшифровать. А Боб считает, что не язык это, шум просто. Процесс какой-то в «камне» идет, вот и звучит. Расколоть бы его…

Берет он молоток потяжелее, размахивается – ка-ак бахнул по «камню»! Треск пошел невыносимый. Это ножка стола подломилась. Слышно, как дверь хлопает. Мари, наверное, вернулась. Тут резкая боль голову Боба пронзила. Будто гвоздь вбили в лоб. Как же я, думает он, ей сейчас скажу, что мы пять миллионов евро потеряли… И моментом прическа с головы слетела. Волосы сыплются, а «камешек» лежит на полу целенький и бормочет что-то ругательное. Вот и головная боль прошла. Ну что еще случится, думает Боб с тоской? Случилось. Мари встала посреди комнаты. Глаза заплаканные, взгляд бешеный. Но спокойно говорит:

– Что, ящер лысый, все хорошо у тебя, да? Сражаешься со всякими Легатами, до собственной жены дела нет никакого!

Ничего Боб не понимает.

– Ну ты чего это? – говорит.

– Я чего? – Вот теперь Мари взбесилась. – Я-то ничего. Я в полном порядке! – кричит она пронзительно. – Ты снова лысый? – спрашивает.

Боб в растерянности, думает, какая муха ее укусила?

– А знаешь, что случилось? Я у доктора была.

– Какого доктора? Ты заболела?

– Заболела? Ну, ты, блин, даешь. – Мари даже кричать перестала. – У него жена беременная, пятый месяц, а великий фантер, эта ящерица зеленая, даже не догадывается.

– Почему не догадываюсь, догадываюсь.

– Видали?! Он догадывается! Как ты себя гордо называл, щупальце будущего, трогающее настоящее? Ты у нас этот, Конан-разрушитель настоящего, да и будущего тоже. Ты знаешь, звероящер, что теперь я опять не беременная и никогда в положении не была и не буду. Понял, монстр лысый? Только несчастья и можешь возле себя рассыпать.

– Ничего не понимаю.

Мари замерла, посмотрела на Боба, как на пустое место.

– Да пошел ты, фантик ходячий, – бросила она зло и ушла из дома.

Оказывается, совсем ушла.

А Боб тоже обиделся. Чего она из него козла отпущения сделала? Он что, хотел, чтобы так все получилось? Он всеми событиями управляет? Пусть катится…

Выдул Боб бутылку коньяка, и как-то неважно стало, что в городке творится. Есть у него пять миллионов евро или нету, будет Зоной IPM владеть или не будет. Вернется он в кресло мэра или в дворники пойдет. Все до фонаря стало. Сутки сидел за столом. После коньяка водку прикончил. Пивом мозги прочищал. Потом в беспамятство впал. Но не спал. Фантеры приходили указания получать. Послал он их всех. Мари все не отпускала. Думал в Зону уйти. Но сначала ее сестре позвонил в столицу.

Ольга подробно рассказала, что они с Мари о нем думают. Сообщила, что еще вчера Мари улетела в Москву. А оттуда собиралась то ли в Берн, то ли в Бельгию.

– Но ты лучше не звони мне больше, – говорит она вместо «до свидания», – Маша, если захочет, сама тебя найдет.

И чего делать? И ушел Боб к себе в Зону. Слонялся по горам, искал фантик уникальный. На второй день есть захотелось. Он еды-то с собой не брал. И живности никакой вокруг не наблюдается. Сидит на берегу речки, дикие терпкие яблочки жует с голодухи, слюной истекает, потому как Книгу о вкусной и здоровой пище изучает, вернее, картинки разглядывает. Стащил он ее в одном брошенном саманном домике, с досады, что еды никакой там не нашел. Нет, думает, придется в город возвращаться, а то с голоду помру. Выхватил он из воздуха «жареный вексель», ветерком мотаемый, заложил им индюка с картофелем фри и захлопнул книгу. Из-под страниц дымок сизый вырвался, «вексель», значит, сгорел, и тут же мобильник проснулся. Обычно сотовая связь в Зоне только по ночам работает, но, кажется, не сегодня. Звонил неизвестный.

– Господин Боб Мустафа? – осведомился некто подчеркнуто вежливо.

– Слушаю.

– Гарик это, – отвечают.

– Какой такой Гарик?

– Курьер. Служба доставки ресторана «Шарк». Ну, фасад которого на зад вашей мэрии выходит, мистер Мустафа.

«О, соображает, уважают еще», – думает Боб.

– Чего хотел?

– Я тут ваш заказ на КПП оставил. Дальше не пускают. Цельная индейка с картофелем фри и бутылочка кетчупа.

Сомнение какое-то шевельнулось в душе у Боба.

– Заказ оплачен?

– Да, не извольте беспокоиться.

Так, думает Боб, может, это и не «скатерть-самобранка», но что-то похожее. Где-то здесь еще «векселя», я видел, в мусорную кучу сбились. Засунул он еще один на страницу, где бутылочки с сухим красным вином сфотографированы. Хлопнул. Ждет. Ну не бывает так, чтобы фантики управляемы были! Никогда о таком он не слышал. Однако звонок прошел.

– Дико извиняюсь, это снова Гарик. Тут для вас в заказе еще бутылочка вина сухого «Черный доктор». Могу я все у дежурного офицера оставить?

– Можешь, – разрешил Боб, – но лучше капитану Баху оставь, я скоро буду.

Индейки на двоих с Бахой им хватило. И вино выпили с удовольствием. Потом Баха водки принес. Наливает и уговаривает Боба из Зоны валить.

– Тут скоро IPM большую стройку начинает. Мы все из армии увольняемся, в их службу безопасности поступаем. На очень хорошую зарплату.

– А, – отмахивается Боб, – всех вас купили, кроме меня. И меня бы купили, если бы Мари не бросила.

И начал он душу изливать. Как любит ее и что только в Зоне сможет найти средство, чтобы вернуть ее обратно. Так что не уйдет он никуда, даже в город не вернется. И никакой Легат со всем своим консорциумом его из Зоны не выкурит. Здесь он свой.

– Ну, – говорит Баха, – я тебя предупредил. Я тебе, конечно, помогу, если что. Но на многое не рассчитывай. Я ведь теперь не на службе, а на работе. Теперь порядки построже будут. Ты, кстати, заметил? Зона меняется. Светлеет днем наша Клякса.

Боб заметил. Весь день сегодня в Зоне провел. Но ничего, поживу здесь, думает, разберусь, что к чему. Вернем мрак обратно. Нечего Легату жизнь облегчать. Чего он там хотел сотворить? Суперкомпьютеры «кляксторы», на основе фантиков работающие.

* * *

Звезда уколола глаза. Невозможно яркая. Наверное, это Сириус. Неправильное небо в Зоне даже ночью. Звезды бешеные не светят, а стреляют лучами. Тьма набрызгана между звезд случайными Кляксами. И тучи прячутся за тьмой. Луна тихо помешанная. Качается из стороны в сторону, как китайский болванчик. И физиономия у нее тоже желтая.

Но Бобу не до небес. У него неприятности. Большая сволочь этот капитан Квазилиди. Целый час за ним гонялся по Зоне. Сначала на американской бээмпэшке «Десерт Вариор». Но Боб быстро сообразил, что надо нехожеными тропами от них сматываться, а то задавят. Ну и рванул прямо по отвесному склону к речке. Катится вниз Боб, штаны продирает, камни покрупнее высматривает, чтобы башкой не треснуться, а сверху автомат начинает палить. Ничего себе, думает, это они в меня стреляют? Совсем офонарели, что ли? Как прыгнул и как коленкой приложился при приземлении! В глазах потемнело, и сознание потерял на время. Пришел в себя, лежит, за коленку переживает. Болит сильно. Но вроде все цело, нога двигается. Встает. Ходить может потихоньку. Вот и Квазилиди со своей бандой спускается. Все в камуфляже натовского образца. Винтовки М16 дружненько нацелили. Квазилиди, в полевой форме, но с золотыми погонами, бросается к Бобу, как к старому другу. Улыбка у него голливудского вампира. Радостно свои зубки демонстрирует, точно сожрать хочет несчастного фантера.

– Хромаешь, Боб? – удовлетворенно спрашивает.

– Коленкой долбанулся.

– Это ничего, – успокаивает капитан, – главное, жизнь сохранил.

Молчит Боб. Зачем, думает, атмосферу сотрясать? От Квазилиди ничего хорошего ждать не приходится, и волосы у него, у Боба, не выпадают. Значит, пока ничего не случится чудесного.

– Так вот, – продолжает капитан, – сейчас убираешься из Зоны и больше здесь не показываешься. Это я как начальник охраны корпорации IPM говорю.

– Как же я уберусь? Я ходить не могу.

Квазилиди удовлетворенно кивает, достает из кобуры пистолет.

– Вплавь доберешься, – говорит и ствол прямо Бобу в лоб упирает.

Чувствуется, у него огромное желание пострелять в пальчиках присутствует. Пришлось Бобу нырять в воду и плыть по течению. Выбрался он на берег возле того мостика, где мэра бывшего пристрелили. Нога болит, холодно и жрать охота. Спички вымокли, зажигалки нет, а огонь разжечь надо, штаны просушить. Нашел он «камень кричащий» и бьет им по куску рельса, который тут вкопан как верстовой столб, еще с какого-нибудь 1913 года. Искры сыплются, камень громко ругается, но скомканные «векселя» не загораются. Боб с расстройства обложил вслух Квазилиди с Легатом и со всей Ай-пи-эм, а еще подумал, хорошо бы фантик найти, который исправлял бы эти негодные события. Вот почему при прежнем мэре меня Квазилиди в Зону запихивал, а при Ай-пи-эм, наоборот, пристрелить грозится, если здесь застукает. Тут он душу и облегчил. Все «кричащему камню» изложил. Заказал, чтобы Ай-пи-эм из Алатаньги убралась, чтобы жена опять была, чтобы мэром снова стал и чтобы спички кто-нибудь принес и еды немножко.

Вдруг кусочек «камня» прямо в лоб отлетел. Хорошо, что маленький. Однако больно. Трет Боб лоб, и прядь волос в пальцах остается. Опять началось облысение. Слышит – бээмпэшка рычит поблизости, на мостик взбирается. Нет, сам себе говорит Боб, не побегу, устал я, да и болею. Однако никто не стреляет. Сгрузили солдатики с брони кого-то, на мостик поставили и автоматами к Бобу подталкивают. А капитан сверху от пушечки 30-миллиметровой командует:

– Вот твой дружок, Боб, врет он, что заблудился. Выведи его в город, пожалуйста.

Боб жутко удивился. Услышать слово «пожалуйста» от Квазилиди!

– И вот еще что, – капитан продолжает, – ты уж извини. Бумага на тебя только что пришла, что тебе в Зоне находиться можно. Так что гуляй, где хочешь.

Съехали они с моста. Отравили атмосферу выхлопами и убрались. Вадим понуро стоит, крепко рюкзачок сжимает. Боб спрашивает:

– Выпить есть?

Он кивает.

– А закусить?

Он опять кивает.

– Ну а спички есть?

Вадим молча зажигалку протягивает.

Разожгли они костерок, достали закуску, разложили, разговаривают.

– Ты чего в Зону попер? Раньше ты вроде фантики не собирал.

– Да ты понимаешь, жить-то как-то надо. Консорциум уроки пения в школе отменил, одну математику оставил. Я вот к Легату подошел, а он мне работу мусорщика предлагает. У нас, говорит, отходов столько от этой Зоны, что на всю твою жизнь хватит.

Хватает он бутылку и наливает себе в складной стаканчик. И Бобу плеснул. Выпили, помидорчиком зажевали. Боб на его колбасу накинулся, голодный же. А Вадим почти не ест, расстроенный чем-то.

– А что, мусорщиком не престижно?

– Да мне все равно – престижно, не престижно. Зарплату только смешную предлагают. Сам знаешь, сколько сейчас все стоит. Ай-пи-эм Зону купил, цены на продукты подпрыгнули. А мне семью содержать, да и машина нужна, в столицу ездить.

– Да, тяжело нынче в Алатаньге жить.

И еще по стаканчику приняли. И пришло знание. Понял Боб, что есть эта Клякса, откуда она взялась, кому это все нужно и почему он себя щупальцем будущего называет.

Правда, сейчас опять не помнит ничего. Как только Боб обсох, Рожко в город помог вернуться. А в Алатаньге сюрприз ждал. IPM всю деятельность свернул и ушел из городка. Признали бесперспективность разработок в Зоне. Решили, что тут фантики уже истощились. Клякса действительно значительно посветлела.

Боб в мэрию пошел. Его ж из мэров никто не увольнял. Оттуда с Рожко и всеми подчиненными в ресторан «Шарк» переместились. Потом из ресторана в мэрию возвращались, потом обратно в ресторан.

– А что в мэрии-то делали? – вспоминал Боб.

Бумаги какие-то он подписывал. Рожко был, Баха, Кэти Петрова, Ева Гринберг, она, кстати, весь вечер от него не отходила. Легат тоже присутствовал. В ресторане чью-то свадьбу гуляли. «Горько» кричали не переставая.

Лежит Боб теперь на любимом диванчике, запах кофе свежесваренного приятно бодрит, вставать заставляет, а неохота. А кто мне кофе варит? Неужели Мари вернулась?

– Проснулся? – слышится звонкий голосок.

Нет, это не Мари. Ева входит в коротеньком халатике и с фатой на голове. Ставит поднос с чашечками кофе на столик, обнимает, крепко целует в губы. Боб отвечает. Все-таки красивая женщина.

– А ты чего здесь? – спрашивает Боб, переведя дух.

– Здравствуй, мой дорогой. Мы же с тобой вчера поженились.

Боба будто по башке шарахнули. Пьян он вчера был в меру. Ева ему всегда очень нравилась, но чтоб так…

Хотя начинает вспоминать. Настроение вчера было лиричное. Еву обнимал крепко. Говорил комплименты, намекал, что вот и встретились два одиночества. Целовал ее и шампанским поил. Признавался ей в любви безумной. А потом, чтобы доказать серьезность своих намерений, собрал всех в мэрии, вызвал Квазилиди, приказал ему как начальнику полиции сделать новый паспорт. Вызвали кого-то из ЗАГСа и оформили брак.

– Чего кофе не пьешь? – Ева улыбнулась, как родному.

Боб взял чашку. Кофе вкусный.

«Теперь Ева Гринберг – моя жена?!» – думал он.

Конечно, она и ростом повыше, чем Мари, и грудь у нее на размерчик больше. На лицо красивая, а может, и добрая внутри. Но Мари роднее была. Именно была. Где она? Ева как жена тоже хороша, надеюсь. А если Мари вернется, что я тогда делать буду? Но, по-моему, она не вернется или вернется, когда я уже от Евы уйти не смогу. Могу же я ее полюбить, Еву?

– Ева, – спрашивает Боб, – а мы по-настоящему поженились или у нас гражданский брак?

Ева чмокает его в щечку и смотрит с тревогой.

– Боб, ну ты совсем плохой после вчерашнего? Ты же специально всех нас в мэрии собрал, чтобы документы оформить.

Точно, соображает он. Мэрия была, Квазилиди был, женщина эта была, которая из ЗАГСа.

Ева встала с диванчика, эффектно распахнула халатик, взяла со столика, как Боб понял, свидетельство о браке и его новый паспорт.

Открывает. Боб смотрит. Физиономия его, и Борисом его когда-то мама с папой назвали, Боб – это прозвище. Но фамилия стоит почему-то Гринберг. У него глаза на лоб лезут.

– А-а-а, – спрашивает Боб, заикаясь, – почему я Гринбергом стал? Я же Мустафин по жизни.

– Ого! – возмутилась Ева. – А кто кричал, как сумасшедший, в мэрии? «Дайте мне новый паспорт! Я хочу взять фамилию жены! Хочу быть Борисом Гринбергом!» Всех на уши поставил. Тебе этот паспорт Квазилиди в течение часа сделал. А ты его благодарил. Обещал ему звание полковника. Только, говоришь, до столицы доедешь, обязательно кому надо фантик подаришь, и дело в шляпе, то есть в погонах. Ты с ним даже звездочки его будущие обмыл чистым спиртом.

– Как звездочки обмывали, помню, – отвечает Боб.

А Ева халатик скидывает, к Бобу на диванчик пристраивается.

– Продолжим, – говорит, – а то вчера ночью ты был не в состоянии.

Боб рассеянно ее целует, и тут до него доходит. Он – мэр города Алатаньга. Зовут его теперь Борис Гринберг. Жена у него Ева Гринберг, которая любит играться со «стразами зла». И, значит, скоро его пристрелит киллер в горах.

Отстраняет он Еву, садится на диван, упирается в прохладный пол ногами и тупо соображает. Это он себе так жизнь устроил или фантики все события вызвали? Он мэр, который Мустафин, или мэр, который Гринберг?

Ева обняла его за шею, куснула за ухо. Никак не может в покое оставить.

– Стоп! – вспоминает Боб. – Ты где «стразы зла» хранишь?

– Да зачем тебе «стразы»? Я же гораздо лучше этих стекляшек.

– Я не шучу. Тебе Легат «стразы» дарил?

Ева, обиженная, на диване уселась, коленки обняла.

– Ну дарил.

– Отдай их мне, пожалуйста.

Голос у него дрожит от волнения.

Ева что-то фыркнула, резко вскочила с диванчика, накинула халатик и отвечает раздраженно:

– Только поженились, а он уже имущество делит. Хорошо, я тебе принесу «стразы», которые Легат подарил. Больше ничего не требуется?

Боб ее обнял, поцеловал нежно и шепчет:

– Ева, поверь, мы в страшной опасности, поэтому все фантики, которые ты собрала, мне отдай. Я их в Зону обратно отправлю, чтобы они вреда нам не принесли.

– Странный ты какой-то. Ладно. Если очень хочешь – так и быть, принесу.

А он чувствует, не все она принесет. Обязательно что-то оставит. Ну да ладно, другие фантики потом заберет. И продолжает ей объяснять, почему надо от фантиков избавиться:

– Тебе прошлого раза мало? Когда твои «стразы» потрескались и предыдущего Бориса Гринберга пристрелили.

– Пристрелили?! – Теперь она с явной тревогой посмотрела на Боба. – Никто в него не стрелял. Говорят, он «тяжелой воды» из Алатаньги напился и скрылся в неизвестном направлении.

– Но как же… – Бобу вдруг плохо стало, голова заболела. – Король африканский с визитом приезжал в июле, на него покушение было, Гринберга случайно и убили.

Ева посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Да не было этого. Короли всякие приезжали. Может, и африканские. Я эти официальные визиты не люблю, поэтому никого не видела. А вот то, что никто ни в кого не стрелял, это я знаю. Чего это с тобой, мой дорогой, что за бредовые воспоминания? Успокойся. Лучше угостите даму сигареткой.

Сигареткой? Он же не курит. Хотя Баха как-то забыл тут пачку «Кента». Надо найти. И, думает Боб, врет она? Да не похоже. А вот дежавю у меня вполне может быть. И тогда еще случится покушение на африканского королька. И мне пуля достанется.

Нашел он сигареты, кинул Еве пачку и решил, что он пока еще мэр. Зону надо закрывать. Все фантики, какие можно, вернуть обратно. Никого в этот мрак пускать нельзя. Охрану придется увеличить и платить им хорошо. Жалко, забор неприступный в горах не построишь.

– Ты чего задумчивый? – спрашивает Ева. – Головка, наверное, болит? Пить надо меньше. У тебя коньяк есть приличный? Я бы не отказалась, да и тебе не повредит. А я еще кофе сварю.

Коньяк был. «Арарат», три звезды, настоящий армянский. Ева кофе очень быстро сварила. Разлила из термоса. Она его в «Шарке» заказала час назад.

Налил Боб коньяку Еве и себе. Поднял рюмку.

– За любовь, – говорит.

Ева кивает.

– А ты почему за меня замуж вышла? – спрашивает он. – Любишь меня?

– Давно и тайно, – отвечает. – Ну, наливай, теперь за меня, красивую и умную, выпьем.

А у Боба в голове этот проклятый вопрос застрял. Тот он или не тот Гринберг? Будет покушение или нет?

Сотка заиграла «Марш американских десантников».

– Господин мэр? Это капитан Квазилиди. Вы просили напомнить. Вопрос с Рожко сегодня утром надо решить.

«Какой вопрос?!» – вспоминает Боб. Вспомнил. Вчера на свадьбе Вадим признался, что грибов каких-то в Зоне наелся. С тех пор периодически в транс впадает и события предсказывает.

Боб тогда прямо спросил:

– А все сбывается?

– Ну как тебе сказать… – стал он тянуть, а потом ответил: – Сбывается, только я во времени плохо ориентируюсь, когда что должно случиться, точно не знаю. Я вот уже неделю должность директора школы жду, а все не назначают, а вот свадьба твоя мигом случилась.

– Ну, директором завтра назначим, – отвечает новый старый мэр, а потом вдруг до него доходит. – Так ты, значит, тоже фантик живой?

Вот тогда Квазилиди и спросил, что делать с ним будем, а мэр на завтра этот вопрос перенес. Теперь решать надо. Подумал Боб секунду и приказ отдал:

– Капитан, фантик, который из Зоны выполз, необходимо обратно положить. Без права возвращения. С семьей Рожко может видеться на КПП в ночное время. Все, исполняйте.

Посмотрел он на Еву. Мари была брюнетка. Эта блондинка. Значит, теперь у меня такая жена. Как бы у нее быстрее «стразы зла» забрать.

Ева рассказала, как Легат на свадьбе еврейский танец «Семь сорок» отплясывал. Вот чего не помнил Боб совершенно, так это Легата.

– А где он теперь? – спрашивает.

– Да как обычно, инопланетян своих ждет, – отвечает Ева. – А ты мне что подаришь по случаю нашей свадьбы?

Только он стал соображать, чего бы ей подарить, как помощник Эрик позвонил из мэрии.

– Ваше превосходительство, разрешите вас поздравить с большим событием в вашей жизни.

– Спасибо, – сухо отвечает Боб.

– Не хотел беспокоить, но не можем решить один вопрос.

– Слушаю.

– Сегодня к нам в город прибывает последний абсолютный монарх Африки, король Свазиленда Мсвати III. Встречать его и показывать Зону по протоколу должны лично вы.

– Что?! – орет Боб так, что в мэрии его должно быть слышно и без телефона. – Африканский королек?! Не пускать его сюда! – И тут же соображает, что поздно визит этот отменять.

Помощник молчит в растерянности.

– Хотя нет, – продолжает Боб, – скажи, что меня нет и в ближайшее время не будет. Я в отпуске, где-то в Анталье, на Камчатке или лучше в Антарктиде.

На той стороне после минуты молчания помощник наконец выдавил из себя:

– Но как же? Что нам делать?

И стыдно стало нынешнему мэру за свой страх. И Ева так жалостливо смотрит.

– Вот что, – говорит Боб помощнику, – позвони от моего имени капитану Квазилиди. Скажи, чтобы Рожко пока оставил в покое. Вот усилим охрану Зоны, тогда и положим этот фантик обратно, чтобы не выбрался. А сейчас капитан мне в мэрии нужен. Вот так, – громко заявляет он, чтобы Ева слышала, – пусть король приезжает. Никто в нас не выстрелит. Я прослежу.

В конце концов, думает Боб, я тоже фантик. И никаким «стразам зла» меня не одолеть. Человек должен быть сильнее обстоятельств. Если получится…