Читать книгу: «Культура силы: как перестать быть жертвой и начать управлять своей судьбой»

Культура страдания не появилась сама собой, как результат исторических травм или тяжелых времен. Это не случайное наследие прошлого, а тщательно выстроенная система, созданная для одной конкретной цели – лишить человека внутренней свободы ещё до того, как он попытается её отстоять.

Власти давно усвоили простую истину: управлять удобнее теми, кто воспринимает лишения как норму и гордится умением терпеть. Чтобы такой человек не начал задавать лишних вопросов и не попытался изменить правила, его нужно приучить к мысли, что страдание – естественное состояние. Тогда он будет охранять свою клетку сам, не дожидаясь тюремщика.

Создание этой системы – не вопрос грубой силы. Лагеря и массовые репрессии – слишком заметны и вызывают сопротивление. Гораздо эффективнее лишить людей способности представить себе альтернативу. Для этого им обрезают кругозор, подменяют образование набором прикладных навыков, вытесняют философию и критическое мышление из повседневной жизни. Любая форма осознанности заменяется потоком развлечений, бесконечным шумом, мелкими эмоциями и навязанными образами «успешной» жизни.

В такой реальности страдание становится не проблемой, а признаком добродетели. Героями объявляют тех, кто выжил «вопреки», а не тех, кто смог изменить условия, сделав жизнь лучше. А если кто-то всё же задаётся вопросом, зачем терпеть, на него обрушивается общественное осуждение – ведь в логике культуры страдания жаловаться на страдание неприлично.

Так формируется идеальный подданный: он не мечтает о свободе, потому что считает её опасной и ненужной. Он убеждён, что его место – в системе, а смысл жизни – в достойном перенесении тягот.

Система, которая хочет исключить саму мысль о сопротивлении, действует тонко. Её цель – не подавить, а «воспитать» подчинённого, который добровольно соглашается с собственным бесправием. Для этого используются несколько проверенных приёмов.

Первое – сужение горизонта мышления. Чем меньше человек знает о мире, тем легче ему внушить, что всё вокруг устроено именно так, как должно быть. Для этого образование постепенно сводят к узким, прикладным навыкам. Учить думающего опасно – он начнёт сравнивать и задавать вопросы. А вот учить исполнителя выгодно – он будет отлично работать в рамках чужих инструкций и гордиться своей «профессиональной пригодностью».

Второе – вытеснение философии и критического мышления. Размышления о смысле, ценности, справедливости – это потенциальные очаги внутреннего бунта. Их заменяют готовыми формулами: «Так было всегда», «Все так живут», «Не нам это решать». Человек, привыкший принимать чужие ответы, перестаёт искать свои.

Третье – информационный шум и постоянное эмоциональное возбуждение. Мозг не выносит пустоты, поэтому его заполняют бесконечным потоком новостей, развлечений и мелких раздражителей. В этой какофонии серьёзная мысль тонет, как тихий голос в гуле толпы. Вечером уставший человек уже не способен на анализ – ему проще принять любую версию реальности, поданную в удобной упаковке.

Четвёртое – культивирование страдания как добродетели. Личную боль объявляют признаком высокой морали: «Настоящий человек терпит», «Сильные не жалуются». Так, неудачи перестают восприниматься как повод что-то менять. Напротив, они становятся символом личной ценности, а значит – закрепляются и передаются дальше, в семью, детям.

Пятое – социальная взаимная опека. Люди начинают сами следить друг за другом, подавлять тех, кто пытается выйти за рамки. Это делает систему самоподдерживающейся: даже если внешнего давления нет, внутреннее осуждение и страх исключения из группы возвращают человека в строй.

В результате создаётся устойчивое общество, где большинство никогда не задаётся вопросом «а можно ли жить иначе?». И именно с этого понимания мы начинаем – потому что разобрать эту конструкцию можно только тогда, когда видишь её целиком.

Механика «Культуры страдания»

Конструкторы покорности: власть и её инструменты

Чтобы сделать страдание нормой, недостаточно полагаться на случай. Случай даёт хаос, а власть предпочитает порядок – даже если этот порядок держится на боли. Поэтому культуры страдания не «возникают» сами по себе – их проектируют. И проектируют те, кто обладает ресурсами влиять на массовое сознание системно и долговременно.

У власти всегда есть два пути. Первый – прямое насилие. Оно быстро, но дорого и непредсказуемо: бунт подавили сегодня, а завтра вырастет новый. Второй – воспитание покорности. Это медленно, но почти необратимо: человек, однажды поверивший, что страдать – нормально, сам будет воспроизводить этот порядок, передавая его детям.

В основе работы таких «конструкторов» лежит ключевой принцип: человек не должен даже подумать о том, что он может жить иначе. Чтобы этого достичь, инструменты подбираются аккуратно, без видимых угроз, но с долговременным эффектом.

Во-первых, это монополия на объяснение реальности. Кто определяет, что считать успехом, а что – провалом, тот формирует шкалу ценностей целого поколения. Если ценность – «терпеть», значит, победители – те, кто выжил в тяготах, а не те, кто их преодолел.

Во-вторых, это контроль источников знаний. Образование, книги, СМИ, интернет-платформы – всё, через что проходит информация, фильтруется, чтобы не породить лишних вопросов. Человек должен знать ровно столько, сколько нужно, чтобы выполнять свою роль, но не настолько много, чтобы начать сомневаться в правилах.

В-третьих, это подмена героев. Настоящими примерами для подражания становятся не свободные и самостоятельные, а те, кто жертвует собой ради системы. Так общество начинает аплодировать тем, кто погиб «во имя», а не тем, кто создал условия, в которых гибнуть не пришлось.

И, наконец, это встроенные ритуалы страдания – праздники, памятные даты, массовые мероприятия, где боль и потери представляются как величайшие достижения. Они закрепляют эмоциональную привязку к идее, что страдание – часть идентичности, а значит, и покидать его опасно, почти предательски.

Так власть создаёт культурный код, в котором жертва не просто терпит, но и считает себя достойной именно потому, что терпит. И этот код – куда более надёжная тюрьма, чем бетон и колючая проволока.