Читать книгу: «Радде. Король Хингана», страница 4

– О, простите, мои знания не так хороши, чтобы судить или сравнивать Европу и Россию, но только хочу вам разъяснить, что у себя на родине я не встречал такой первозданной природы. Может, потому что там всё давно изучено и каждый камень имеет своего хозяина, собственника, – поперхнулся он и продолжил: – Здесь же в России, как только вышли мы на охоту с Осипом Николаевичем, так я сразу нашёл несколько не описанных учёными видов птиц! Нашёл растения, которые вовсе не должны быть в этой природной полосе! Может быть, вот это меня и влечёт – неизвестность, неизученность и бесконечные просторы, на которых я могу встретить кого угодно! Россия ещё мало изучена, и простите мне мою неопытность, но мне кажется, что и русские люди здесь так же широки душой. Они в каждом путнике родственника хотят видеть. В Данциге не так, – Густав опустил взгляд и замолчал.

– Да, – усмехнулся Чертков. – Вот в том и беда, друг мой, – посмотрел он на Густава, – что народ наш прост да широк душой, ему не объяснить изящества эстетики. А Европа смеётся над глупым русским народом! – облокотился о стол Чертков. – Ибо он глуп и потешен!

– «Всякая нация смеётся над другой, и все они правы», – так говорят у нас в Данциге.

– Интересно, интересно… И как же нам нужно относиться к простому люду, коль, по-вашему, народ этот везде одинаково высмеивается?

– Наверное, с добротой… Я и сам из простого народа, а потому всегда помню слова: «Будьте добры, потому что каждый, кого вы встречаете, ведет тяжёлую битву… Будьте добры ко всем, с кем вы сталкиваетесь, потому что вы можете никогда не знать, через что человек проходит в своей жизни».

– А… Хватит! – махнул рукой Григорий Александрович.

– Ну, полноте, голубчик, – мило улыбаясь Черткову, прервал его настрой Осип Николаевич. – Отведайте-ка лучше нашего айвового варенья.

– Оно вас в чувство приведёт! – скромно и немного застенчиво добавил Густав.

Чертков вскинул на него взгляд, не понимая, насмешка это или прусак действительно до наивности прост.

– Нет уж, – встал он из-за стола. – Пора мне идти. Меня приятели ждут. С ними веселее.

Чертков, откланявшись, оставил за собой звенящую тишину, которую прервала Наталья Григорьевна:

– Ну что ж поделать? Такая сегодня молодёжь. У них свои правила, своя жизнь, как нам их осуждать?

На лестнице вновь появилась Софья. Только на этот раз, увидев её, гости ахнули.

– О боже, – закрыла рукой лицо Наталья Григорьевна.

Софья, не торопясь и вальяжно вышагивая, спускалась по ступеням. На ней были до блеска начищенные сапоги, офицерские брюки и косоворотка. В руках она держала револьвер. На заплаканном лице не было даже тени сомнения. Только ненависть.

– Где он? – под сводами высоких потолков стальной голос прозвучал как приговор.

– Мы его прогнали! – испуганно подбежал к ступеням Осип Николаевич, указывая рукой на дверь. – Негоже такие разговоры вести – попросили удалиться! – Шатилов указал сквозь открытый проём на улицу. – Вы уж с оружием поосторожней, Софья Николаевна, – умоляюще посмотрел он ей в глаза.

Софья засунула револьвер за пояс и, спустившись вниз, села за рояль.

– Сыграйте нам, голубушка, а мы послушаем, – нашёлся Осип Николаевич.

– Верно, Софушка, сыграй нам, будь любезна, – сложив ладони у подбородка, попросила Наталья Григорьевна.

Софья, не замечая никого вокруг, открыла рояль и устало выдохнула. Её пальцы нежно прикоснулись к послушным клавишам, и по комнате полилась лёгкая мелодия, вмиг остудившая страсти, разногласия и споры.

На лестнице послышались уверенные шаги. Шатилов, опасаясь, что это вернулся Чертков, поспешил к двери.

– Доброго здоровья! – послышалось громогласное приветствие.

В комнату уверенным шагом вошёл высокий стройный офицер лет двадцати и с улыбкой оглядел присутствующих.

– Александр Семёнович! – Наталья Григорьевна в радости вскинула руки. – Голубчик, а мы ждём вас второй день! Уже и вещи собрали. Загостились у Осипа Николаевича.

– Здравствуйте, Александр! – Софья, оставив рояль, пошла ему навстречу.

– Николай Николаевич только сегодня направил меня к вам, – улыбаясь, ответил он.

Густав, увидев офицера, слегка смутился и, бегая глазами из стороны в сторону, испуганно привстал. Это адъютант генерала Муравьёва – отца Софьи, – шепнул ему на ухо Шатилов, положив руку на плечо юноши. – Не тревожься, не по твою душу, – с улыбкой успокоил он Густава. – Тут тебя прусские власти вряд ли станут искать.

– Экипаж подан! – весело произнёс Александр. – Можем трогаться хоть сейчас, – он посмотрел на Наталью Григорьевну.

– Ну что ж так скоро? – развёл руками Шатилов. – Не откажитесь от ужина, Александр Семёнович!

– А и то верно! – махнул рукой офицер. – Чем у вас сегодня угощают?

Шатилов вместе с супругой Марией, усадив Александра Семёновича за стол, окружили его вниманием, предлагая одно блюдо за другим.

– Вот, кабанчика отведайте, на углях, – расплывшись в гостеприимстве, советовал Шатилов.

Офицер, видимо, проголодавшись с дороги, бегал глазами по сытному столу. Мария ставила угощения рядом с Александром и, добродушно улыбаясь, предлагала попробовать всё. Шатилов, наливая в бокал столовое вино, торжественно, с гордостью произнёс:

– Из моих погребов!

Густав, молча наблюдая за офицером, с тревогой вспомнив условия обязательной воинской повинности в родной Пруссии, подумал: «Заберут в солдаты… и прощай, Крым, прощай, Россия…»

Софья осторожно подошла к загрустившему Густаву. Он, увидев её перед собой, попытался встать, да неудачно задев стол, шлёпнулся обратно на стул.

– Что же вы, путешественник, за даму не заступились? – улыбнулась она, придерживая револьвер на поясе. – Страшно?

– Софья Николаевна, простите ради бога, я ещё не совсем понимаю ваших правил в России, да и мне Шатилов сказал, будто этот самый Чертков – ваш родственник…

Софья ухмыльнулась.

– Родственник… Я его когда-нибудь пристрелю, – равнодушно бросила она, направляясь к офицеру.

Густав широко раскрыл глаза, вовсе потерявшись в хитросплетения светских манер российского общества. Послышался громкий смех. Было видно, как Осип Николаевич, пытаясь выудить у Александра что-то интересное, подсел к нему, приковав к себе взгляды присутствующих.

– Александр Семёнович, ну расскажите… – канючил он с хитрой улыбкой. – Всем же интересно…

– Да что рассказывать? – улыбнулся офицер. – Чертовщина какая-то. Самому не верится.

– А вот вы нам и расскажите, – не унимался Шатилов. – Корсаков же военный человек, при оружии… И тут такое. От медведя отбиться не смог.

– Да что вы, Осип Николаевич! Разве не знаете? – Александр вмиг сделался серьёзным. – Там ведь ужасная история была, не всё так просто!

– Позвольте, мне сказывали, что медведь на них по дороге напал и порвал его, – словно извиняясь за свою неосведомлённость, оправдался Шатилов.

– Там было всё страшнее и ужаснее. Мы не знаем, что и думать, – Александр покачал головой и, закрыв глаза, облокотился о край стола.

– Господи! Да не пугайте вы так! Скажите как есть.

Александр поднял тяжёлый взгляд, строго посмотрел исподлобья в широко раскрытые глаза Осипа Николаевича и грубо буркнул:

– Ночь спать не будете. Лучше вам этого не знать.

Густав застыл. Уловив слова Шатилова и странное напряжение на лице Александра, он почувствовал, что случилось нечто, о чём тот говорить не хочет, а может быть, и рассказывать это страшно. Любопытство застыло на его лице.

Оглядывая просторный зал, Густав поймал взгляд Софьи. Та кивнула, предлагая поскорее покинуть скучное собрание. Он неторопливо встал и, положив белую салфетку на край стола, вышел за Софьей. Пройдя в залитый солнцем дворик, он, расправив грудь и широко разведя руки в стороны, вдохнул полной грудью.

– А что случилось с тем человеком, на которого напал медведь? – спросил он у беззаботно усевшейся на качели Софьи.

– Раскачайте меня, Густав! Я ужасно люблю, когда меня катают на качелях! Как будто в воздухе птицей летишь!

Густав с силой надавил на край массивных качелей, и они стали медленно раскачиваться.

– Это вы про Корсакова?

– Наверное, – нерешительно ответил Густав.

– Он сейчас служит в Восточной Сибири и как раз на Камчатке, которую вы так красочно описывали моей mama. Места там дикие, необжитые. Вот он со своими спутниками и попал в переплёт с местными жителями – орочонами, кажется… Или как их там? С аборигенами, одним словом.

– В переплёт? – удивился Густав. – Я слышал о крайней доброжелательности коренных народов Сибири.

– Ну да, доброжелательны, даже очень, – в голосе Софьи послышались нотки сарказма. – Вот они из-за своей крайней доброжелательности и натравили на экспедицию медведей.

– Да как же можно натравить медведей? Медведь – животное дикое и дрессуре поддаётся разве что в клетке цирка.

– Ну, вам виднее, – равнодушно ответила Софья.

– Расскажите мне эту историю, я должен знать!

– Ага, я вам расскажу, а вы испугаетесь и в экспедицию не пойдёте.

– Нет, ничто не сможет остановить меня. Я уже всё решил, – смело поднял подбородок Густав.

– Как же вы наивны, Густав! Как же вы наивны!

– Не понимаю, в чём моя наивность? Вы обижаете меня.

Софья ухмыльнулась.

– Густав, вы, видно, не поняли, что попали в Россию-матушку?

– Отчего же не понял? Прекрасно понял, – с долей лёгкого возмущения отреагировал Густав. – Это вы выражаетесь не совсем ясно, – упрекнул он.

– Ну хорошо, попробую объяснить вам просто, ясно и доходчиво, – начала Софья. – Место, которое вас так влечёт, а именно Камчатка, находится на расстоянии более двенадцати тысяч вёрст. Как вам такое? – она с недоброй улыбкой посмотрела на Густава.

– Так что ж из этого? Я знал о таком расстоянии.

– А вы можете себе представить, каких денег стоит, чтобы добраться только в одну сторону?

– Ну, наверное, это дорого, – замявшись, согласился Густав.

– Это очень дорого. А вы, мой друг, с остатками денег от Данцигского общества естествоиспытателей можете себе позволить лишь обратный билет домой. Я знаю, как снаряжаются экспедиции и каких денег это стоит, и знаю также, каких усилий требуется, чтобы пройти ведомства, причастные к таким предприятиям.

Густав опешил, услышав, как она нарочито язвительно и с надменным вызовом выговаривает слова.

– Мои ближайшие родственники, – строго посмотрела она на Густава, – именно задачей всей своей жизни считают открытие новых земель России. Они делают это под высочайшим покровительством императора и с государственными целями. Там, где есть интерес России, – туда и будут направлены экспедиции.

Софья, раскачивая качели, закрывала от удовольствия глаза.

– Как же вы этого не понимаете? – вскинула она взгляд. – Да, привлекательно ваше желание узнать больше о мире природы России. Может, вы и могли бы удивить читателей воскресных прусских газет открытием нового вида насекомых в далёких сибирских лесах, но… – она подняла в улыбке брови. – Денег из казны вам на это не дадут! Нет в этом целей империи! Целей государства! А без денег вы не доберётесь до Сибири.

– Неужели никому в России не интересно узнать, как прекрасна природа и природные богатства страны? – растерянно удивился Густав, подавленный таким напором.

– Интересно, – кивнула она. – Но кто доверит вам казённые деньги?! Ну приехал с окраины юнец в двадцать с небольшим, притом немец… да кто на себя такое возьмёт – поручиться за вас? А если кто и даст вам рекомендацию, так что ж? Желающих пуститься за казённый счёт в путешествие нынче великое множество… И чем вы лучше? Рисунками? Так разве у нас художники перевелись? И маслом, и акварелью! Так что в лучшем случае возьмут вас в экспедицию рисовальщиком или поклажу на себе нести вместо лошади… Много ли вы так осилите?

– Я пойду без денег! – отчаянно выкрикнул Густав. – Просто буду идти по дороге. Русский народ милостив – кто хлеба подаст, кто пустит переночевать. Но я дойду до Камчатки, чего бы мне это ни стоило!

– …И где-нибудь за Уралом останется от вас невысокий холмик, над которым местные крестьяне снимут шапки и жалостливо скажут: «Замёрз, бедняга. А как его имя-то было? Не успел нам сказать…»

– Какая же вы… – Густав кипел от нахлынувшей злости. – Какая же вы злая русская девушка! – брызжа слюной и часто моргая покрасневшими от напряжения глазами, прошипел он и ударил рукой по качелям.

Густав бросился прочь. На ходу он отчаянно махал руками и бормотал под нос что-то на немецком. «Сумасшедшая семейка! – гневно думал он. – Невменяемая мама, истеричная дочка и ещё этот… вольнодумец Чертков! И всё в один день! Проклятье!»

– Постойте! – крикнула вслед Софья, но Густав уже не хотел её слышать. – Постойте же, Густав! – она вдруг осознала, что сейчас он исчезнет из её жизни навсегда.

Будто выпрашивая прощения, она жалобно простонала:

– Не ведите себя как капризный ребёнок, Густав!

В голосе послышались отчаяние и грусть. Последняя фраза прозвучала так, будто она навсегда расстаётся с единственным другом, обрекая себя на бесконечное одиночество.

Густав замер и остановился. Он опустил голову, не смея оглянуться. Действительно осознав, что нельзя быть таким импульсивным и вспыльчивым, когда речь идёт о чём-то большем, чем случайное знакомство, Густав остановился.

– Вернитесь, Густав.

Он, не поднимая головы, повернулся и медленно подошёл к Софье.

– Простите меня. Я не вспыльчив и не позволяю себе такого поведения, но вы… вы… – он хотел ещё что-то сказать, но девушка перебила:

– Густав, если вы приняли для себя столь серьёзное решение… решение, которое способно изменить вашу жизнь и судьбу, то должны были предвидеть, что путь будет не только тернистым, но и смертельно опасным, – Софья с любопытством смотрела на него, словно оставляя несказанным что-то главное.

– Да, Софья, вы сейчас, как это по-русски у вас говорят, облили меня ледяной водой.

– Обдала вас ушатом холодной воды? – улыбнулась она так, будто и не было тех обидных слов, которые вмиг сделали Густава несчастным.

– Наверное, так, – грустно согласился он. – В моей голове сейчас ужасное смятение, ведь всё, что вы сейчас сказали, – правда… Я потерял свою мечту…

– Вы ничего не потеряли, – возразила Софья. – Напротив.

Густав от неожиданности замер и не моргая уставился на Софью, ожидая какого-то чуда. Казалось, на него смотрела не девушка, а бестия. «Она хочет окончательно растоптать мои мечты, или ей доставляет удовольствие унижать меня, или…» – блеснула в глазах робкая надежда.

– Вы ничего не потеряли, Густав. Я помогу вам, и вы сможете осуществить свою мечту, – твёрдо и уверенно заявила Софья.

– Но как это возможно? – недоверчиво нахмурился он, уже не понимая, что и думать.

– Всё возможно. Не забывайте, что я принадлежу к роду Муравьёвых, и в моих силах помочь вам осуществить задуманное. Тем более что я в этом крайне заинтересована.

Густав, не зная, как ответить, почувствовал, что она затевает что-то дерзкое: «И вот тут, – насторожился он, – как бы мне не попасть в положение, которое у русских называется „не вляпаться“».

– А в чём, как вы сейчас изволили выразиться, ваш интерес? – осторожно вымолвил Густав, повернувшись вполоборота, словно опасаясь неприятностей. – И чем тогда я смогу заплатить вам за вашу благосклонность?

– Вы верно меня поняли, Густав, – продолжила Софья сухим и не терпящим возражения тоном. – Вы сможете заплатить мне сущим пустяком.

– Чем же?!

– Вы возьмёте меня с собой в экспедицию.

– Что?! – Густав взъерошил руками волосы на голове. – Как вы это себе представляете?! Вы – девушка! Юная девушка из дворянской семьи! Так не принято! Да к тому же ваша маменька рассказала мне, что у вас и жених есть!

– Ха, – усмехнулась Софья. – Имеющий ко мне тайную страсть Чертков? Он отвратителен! К тому же наш родственник.

– Не принято так, Софья, чтобы женщина в экспедиции ходила! Там нет условий! Не для вас это! – не зная, как от неё отделаться, он встал на сторону Натальи Григорьевны.

На лице Софьи появилась загадочная улыбка, и девушка, сделав паузу, с равнодушным отчаянием зло произнесла:

– А тогда я скажу папеньке, что вы шарлатан, и вас прогонят из России…

– Что?! – прошептал Густав трясущимися губами.

Его лицо стало бледным как полотно, лоб покрылся испариной. Юноша живо представил, чем для него могут обернуться капризы взбалмошной молодой особы. «Выполни я её требование, меня, чего доброго, обвинят в том, что я выкрал девушку из дворянской семьи и увёз на край света! – затаился в его груди испуг. – Тогда уж точно в солдаты заберут…»

– Ну, Густав, успокойтесь, – виновато, по-детски улыбнулась Софья, – речь не идёт о том, чтобы нам с вами прямо сейчас пуститься в неизведанную даль. Да вы ещё и не совсем готовы к этому. Вам нужно освоиться, да и мне необходимо время, чтобы Императорским Русским географическим обществом было принято решение о доверии вам экспедиции при соответствующем материальном и организационном обеспечении.

– Что значит «организационное обеспечение»? – недоверчиво переспросил Густав, разрываясь между желанием исполнить свою детскую мечту и возможным гневом взбалмошной светской девицы, а ещё хуже – её деспотичной маменьки-генеральши.

– Это когда вам обязаны оказывать поддержку и помощь все государственные учреждения, так или иначе имеющие возможность сопутствовать вашей удаче. Но сейчас мы с вами должны договориться о главном: если будет принято решение доверить вам экспедицию, вы берёте меня в качестве равноправного члена, в каком бы качестве я ни была зачислена в нашу экспедицию. Вы согласны?

«Наша экспедиция, – пронеслось у него в мыслях. – Она уже определила себя в „нашу экспедицию“?!»

– Мне очень трудно понять смысл сказанного сейчас вами, Софья, – он уставился в землю. – Да я вообще потрясён настоящим разговором! – вспыхнул Густав, вновь вцепившись руками в свои густые волосы. – Это какой-то шантаж! – отчаянно выпалил он.

– Ну какой же это шантаж, друг мой? Я помочь вам хочу… – она сделала паузу. – Да или нет, Густав? – отрезала она.

– Да! – выкрикнул он, выпучив глаза и застыв на мгновение.

– Вот и замечательно. И ещё одно условие.

– Ещё условия?! – возмущённо прервал он, предполагая, что и без того пошёл на авантюру, за которую может жестоко поплатиться.

– Да, Густав, и, может быть, это станет главным условием, исполнить которое вам будет сложнее всего.

Софья на мгновение затаила дыхание. Было видно, как её брови подёргиваются в сомнении, а губы слегка дрожат.

– Итак, нигде, никогда и никому вы не скажете о нашем договоре. У вас будет интересная и долгая жизнь… может статься, что вы захотите написать мемуары или автобиографию. Так вот, мне не найдётся там места. И вы должны мне сейчас это пообещать.

– Обещаю, – устало вытирая потный лоб рукавом, легко согласился Густав. – Но только как же мы с вами это скроем?

– Позвольте мне самой позаботиться об этом, – улыбнулась она.

– Обещаю, – выдохнул Густав, кажется, готовый в этот миг согласиться на всё что угодно. «Да что же за день-то сегодня такой?!» – вновь пронеслось в мыслях.

– Надеюсь, вы не попросите меня подписать с вами договор кровью? – иронично поинтересовался он.

– К чему подписывать договоры. Мы в России слову верим.

Густав только теперь услышал, как вокруг раздаётся многоголосый хор чудесных пташек в зарослях деревьев, как шумит вдалеке прибой и как ярко светит прямо в его глаза солнце. Он молчал. Софья с улыбкой подошла поближе.

– А что мы всё – Густав, Густав? У вас отчество-то какое? А то вам вскоре, возможно, случится предстать перед императором, а мы даже вашего отчества не знаем.

Густав, слегка растерявшись, долго выбирал, как это можно сказать по русскому правилу, и начал перечислять:

– Густав, Фердинанд, Ричард, – он закрыл глаза и, закинув голову, стал перебирать пальцами в воздухе в попытке найти правильное отчество.

– Э-э, Густав, так не пойдёт. Да кто же вас будет перечислениями этими величать? Давайте просто – Иванович! Согласны? Густав Иванович! И звучит по-русски, и нотка иностранщины есть! Наши «русские» из чиновников это любят.

– А и верно, давайте я буду Густавом Ивановичем!

– Ну вот и славно! – обрадовалась Софья. – Ну а если вам надобно будет подданство своё на российское поменять, опять же в целях «нашей экспедиции», поменяете? – прищурившись, строго спросила она.

– Поменяю, Софья Николаевна! Поменяю! У нас с вами Бог един! Веру не меняю, а Россия для меня и впрямь матушку напоминает!

– Ну и молодец! – не отрывая от него взгляда, похвалила юношу Софья. – И вот ещё. Мы сегодня с маменькой уезжаем отсюда.

– А как же мы увидимся? – встревожился Густав.

– Я обо всём договорюсь с Шатиловым. Он оставит вас у себя и будет помогать, – заверила Софья. – Осип Николаевич знает, что такое научные исследования. Дерзайте, всё в ваших руках.

– Но меня в солдаты должны вот-вот призвать в Пруссии, – растерянно проронил Густав.

– Александр, кстати, младший брат того самого Корсакова Михаила Семёновича, которого чуть медведь не загрыз, поможет в этом. Я позабочусь. Он очень верен моему отцу и нашей семье. Александр сделает всё как нужно. Только маменьке – ни слова! Договорились?

– Ах, Софья, вы, кажется, втянули меня в авантюру, которая поглотит нас с головой. Я обещаю вам, что Наталья Григорьевна не узнает о нашем договоре, но и вы обещайте, что не сделаете меня виновным в её глазах, в случае если всё откроется не в лучшем свете.

– Даже не думайте об этом, – улыбнулась Софья. – На моей стороне и папенька, и сёстры. Они знают моё желание, и при любом исходе нашей затеи вы не останетесь под ударом. Это я вам обещаю.

– О, мой Бог! Будь по-вашему, – простонал Густав.

– Пойдёмте-ка пить чай, – с облегчением выдохнула Софья.

– Да и то верно, вот только хотел спросить у вас, а что там за история с вашим родственником Михаилом Семёновичем, которого потрепал медведь?

– С Корсаковым?

– Наверное… Любопытство просто раздирает…

После небольшой паузы Софья тревожно посмотрела куда-то в море и задумчиво произнесла:

– А история прескверная, Густав, прескверная. Надеюсь, это уже не отпугнёт вас от нашей экспедиции.

На выражении «нашей экспедиции» она сделала акцент, и Густав, прищурившись, улыбнулся.

– После завершения перехода от Якутска в Аян Корсаков возвращался в Санкт-Петербург, и где-то на Среднем Амуре случилась у него стоянка в ожидании ледостава на реке. Припасов достаточно, спутников взял надёжных – из казаков. Вот только в тайге встретились ему охотники – орочоны. Гостеприимно пригласили к себе и рассказали о странном ритуале преклонения местных жителей перед своим идолом – медведицей – хозяйкой тайги. В рассказах они настойчиво убеждали, что все решения в той местности принимает разумная медведица, говорящая чуть ли не на языке людей и обладающая способностью чудесным образом превращаться в прекрасную девушку.

Густав слушал затаив дыхание.

– Михаил Семёнович даже видел их символ веры, – продолжила Софья. – Идола из чистого золота, имеющего образ медведя. Идол этот, весом не меньше пяти пудов, хранился в скрытой от глаз пещере, – она замолчала и задумалась, затем прищурилась и усмехнулась. – Ну, верят в медведя и пусть себе верят – их дело. Только стали происходить всякие неприятности со спутниками Михаила Семёновича, а потом и с ним. Казаки, будто разум потеряв, твердили, что видели хозяйку тайги и были у неё в гостях.

– Оборотень, – замерев от страха, прошептал Густав.

Софья иронично улыбнулась и снисходительно посмотрела на него.

– Что уж там у них было – гадать не станем, – продолжила она. – Только вскоре казачки и правда погибли от когтей, как думает Корсаков, медведя. Ему чудом удалось бежать, хотя эта самая медведица набросилась и на него, немного потрепав и прилично поранив. По приезде в столицу он вылечился и начал приходить в себя, но о происшествии том ни с кем говорить не желает. Только однажды дяде моему проговорился, что голос у той медведицы был действительно будто женский, – Софья задумалась, а затем озвучила свои мысли: – Откуда у них там столько золота? Ведь орочоны – охотники… Вот так, Густав. Страшно?

– Россия – дикая и неизведанная страна, – настороженно ответил он. – Так говорил мой учитель.

– Россия – загадочная страна. И скоро вы это поймёте. Ну а теперь прощайте, Густав.

– Когда мы увидимся?

– Как только каждый из нас исполнит взятые на себя обязательства: вы – покажете себя с лучшей стороны здесь, в Крыму, чтобы не было стыдно вас отрекомендовать, ну а я сделаю всё, чтобы в столице о вас узнали. Осип Николаевич задумал в Крыму создать музей орнитологии с коллекцией птиц Крыма, так помогайте ему – это будет для вас интересно.

– С удовольствием, Софья. Мне это в радость!

Ночью Густав не мог уснуть. Эмоции терзали его после такой неожиданной встречи с Софьей. Ещё несколько дней назад он и представить себе не мог, что его увлечённость зоологией, миром растений прекрасного Крыма, миром удивительной природы, растворившей в себе всё его сознание, будет захвачена неукротимой стихией азарта, авантюризма и дерзкого желания покорять самые удалённые уголки земли. Эта совсем юная русская девушка за один день вернула его в детские фантазии, которыми он грезил, показала, как близка к нему возможность добиться целей, казавшихся недосягаемыми.

– Софья, – прошептал он, уставившись в потолок небольшой комнаты. – Кто же вы, Софья?

«А не шутка ли это была? – будто молнией пронзило его недоверие. – Может быть, Софья подшутила надо мной и нет никаких планов отправиться в „нашу экспедицию“?» – поймал себя на мысли Густав.

Его моментально прошибло холодным потом. «А может быть, это только фантазии юной девицы, оттого и не велено мне было делиться с Наталей Григорьевной, да и вообще ни с кем?»

Густав вскочил с кровати и выглянул в окно. Яркая луна играла со спокойным ночным морем, оставляя золотистую дорожку живых отблесков. Безоблачное небо подмигивало мириадами озорных звёзд, а листва на деревьях сонно дремала вместе с тихой крымской ночью.

«Она переменила всю мою жизнь, – беспокойно подумал он. – Лучше бы я не встречал её там, в лесу, и тогда спал бы сейчас спокойно и крепко, а наутро пошёл бы вновь по тенистым лесным тропкам, наслаждался бы запахом моря и причудливым пением птиц».

Он обхватил голову руками и простонал. «Но ведь она действительно договорилась с Шатиловым, и Осип Николаевич предоставит мне не только кров, но и деньгами поможет. Нет, не обманула, не могла она меня обмануть! Хоть и слышал я много в родном Данциге о природном умении русских девиц привораживать к себе любого, кто хоть чем-то будет им полезен… – Густав замер на слове „полезен“. – Так, стало быть, я чем-то полезен Софье? Значит, не обманула?! Значит, быть „нашей экспедиции“?! Быть!» – Густав лихо прыгнул в уже остывшую постель и накрылся с головой одеялом.