Читать книгу: «Ковчег: Исповедь титана»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВЕРШИНА

ГЛАВА 1. ЦАРЬ ГОРЫ

Воздух на высоте пятисот метров был другим. Он был чистым, холодным и разреженным, как и должно быть на вершине. Логан Кейн стоял за прозрачным пультом на сцене, воздвигнутой на крыше небоскреба «Кейн-Тауэр», и этот воздух был его стихией. Внизу раскинулся город – бесконечное полотно из стекла, стали и света, пульсирующее миллионами жизней, каждая из которых была лишь пикселем в грандиозной картине, которую он создавал.

«Икар-1» парил в метре от края сцены, беззвучный и сияющий под лучами прожекторов. Он был похож на каплю ртути, принявшую форму стрижа – стремительную, смертоносную, прекрасную.

«Они говорят о доступности, – голос Логана, усиленный динамиками, резал тишину, не нуждаясь в крике. Он смотрел на толпу журналистов, инвесторов, сильных мира сего, собравшихся посмотреть на нового бога техники. – Они требуют, чтобы небо было демократичным. Чтобы каждый мог прикоснуться к облакам».

Он сделал паузу, дав повиснуть напряжению. Его губы тронула ледяная улыбка.

«Но я не продаю билеты на самолет. Я продаю крылья. Мой «Икар» не ждет трап для инвалидов. Он создан, чтобы летать. Так и люди – либо поднимаются, либо остаются на земле. Мы не производим костыли для отстающих».

В зале прошелся смешок – нервный, восхищенный. Это была его философия, высеченная в граните: мир делился на сильных и слабых. Победителей и зрителей. И он, Логан Кейн, был архитектором этой иерархии.

Позже, в своей «цитадели» – пентхаусе, занимавшем три верхних этажа башни, он парил над городом уже мысленно. Умный дом, шепотом подстраивающий свет, температуру, музыку под его настроение. Личный врач, сканирующий его биомаркеры с помощью датчиков, вшитых в одежду. Голографические интерфейсы, через которые он управлял империей «Омега-Индастриз».

На одном из таких интерфейсов возникло лицо Артура Вэнса, человека, который когда-то начинал с ним в гараже, чье имя было на первых патентах. Лицо было усталым, испуганным.

«Логан, отчет по «Проекту Гелиос»… я прошу еще месяц. Команда выгорела, мы на грани…»

Логан смотрел на него, не моргая. Он видел не друга, не соратника, а сбой в системе. Недостаточную эффективность.

«У тебя не было месяца, Артур. У тебя был дедлайн. «Омега» не держит на борту балласт. Ты уволен. Все твои акции выкупаются по цене на момент начала проекта».

На экране лицо Вэнса побелело. «Логан… мы же… тридцать лет…»

«Ровно тридцать лет назад мы поклялись никогда не останавливаться. Ты нарушил клятву первым». Он провел рукой по воздуху, разрывая соединение. «Следующий».

Он повернулся к панорамному окну. Где-то там, внизу, был Артур Вэнс. А он, Логан, был здесь, на вершине. Так было правильно. Так было эффективно.

Он не видел звезд – их затмевал свет его города. Его мира.

ГЛАВА 2. ПАДЕНИЕ ИКАРА

Небо, которое он считал своей вотчиной, предало его.

Это был не взрыв в классическом понимании – грохот, огненный шар. Это был тихий, технологический апокалипсис. «Икар-1» летел над мостом, когда системы вдруг померкли. Наносекунду горели аварийные индикаторы, предупреждая о катастрофическом отказе навигационного кластера. Затем – абсолютная тишина, прерванная лишь свистом ветра.

И потом – падение. Не стремительное, а какое-то неестественное, будто гигантская невидимая рука швырнула стальную птицу вниз. Логан помнил каждую миллисекунду. Давление ремней, впивающихся в плечи. Потерю ориентации. Стекло кабины, трескающееся паутиной. И главное – чувство абсолютной потери контроля. Впервые в жизни.

Удар был странно глухим. «Икар» не взорвался, он смялся, как бумажный стаканчик, поглотив энергию столкновения с водой умным корпусом. Это и спасло ему жизнь. И отняло ее.

Очнулся он в белизне. Стерильная белизна потолка частной клиники «Омега-Бионикс». Боль пришла не сразу. Сначала было ощущение ваты в голове и ледяная ясность: он жив. Потом пришло понимание, что он не чувствует ничего ниже грудной клетки. Абсолютно ничего. Как будто его тело закончилось на уровне ребер.

«Мистер Кейн». Главный хирург, доктор Шaw, стоял у кровати. Его лицо было маской профессионального спокойствия. «Операция прошла успешно. Мы стабилизировали позвоночник. Но…»

Логан ненавидел это слово. «Но» не существовало в его лексиконе.

«Повреждение спинного мозга на уровне Th8… необратимо. Нервная ткань…»

«Говорите человеческим языком, доктор», – прошипел Логан. Его голос был хриплым, чужим.

«Вы не будете ходить, мистер Кейн. Мы можем обеспечить вам максимально возможный уровень комфорта, но…»

Гнев. Белый, обжигающий, всепоглощающий гнев. Он был первой живой эмоцией после падения.

«Вы не понимаете! – его крик сорвался с губ, слабый, но яростный. – Я куплю вам новую технологию! Новую науку! Я найду того, кто это исправит! Наймите лучших! Купите институты! Исправьте это!»

Доктор Шaw смотрел на него с тем выражением, которого Логан не мог вынести, – с жалостью.

«Наука, которая могла бы это исправить, мистер Кейн, еще не создана».

В этот момент Логан Кейн, титан, царь горы, впервые понял, что значит быть слабым. Он был заперт в клетке из собственного тела. Клетке из стекла и стали.

ГЛАВА 3. ЗЕРКАЛО ДЛЯ ТИТАНА

Его выписали через три месяца. Мир за стенами клиники был тем же – суетливым, громким, безразличным. Но Логан видел его иначе. С высоты полутора метров.

Его «цитадель» встретила его молчанием. Умный дом по-прежнему подстраивался под него, но теперь он регистрировал его новое состояние. Лифт, который раньше он использовал по прихоти, стал необходимостью. Широкие дверные проемы вдруг показались узкими. Его коляска была инженерным чудом, тихой, мощной, стоимостью с спортивный автомобиль. Но это была коляска.

Первый выход в свет стал унижением. Его любимый ресторан «Вертикаль», куда он приходил, чтобы смотреть на город с высоты. Небольшая ступенька у входа. Всего одна. Охранник, молодой и сильный, неуклюже пытался помочь ему заехать. Логан отмахнулся, яростно, почти истерично пытаясь справиться сам. Не получилось. В конце концов, он позволил себя вкатить, чувствуя на себе взгляды посетителей. Не любопытные, не злые – снисходительные. Он был для них теперь частью пейзажа, инвалидом в дорогой коляске. Не угрозой. Не титаном.

Реабилитационный центр был следующим кругом ада. Он был городским, государственным. Здесь не было личных палат и врачей на побегушках. Здесь была жизнь в ее raw-формате. И именно здесь его «ломали» не масштабные трагедии, а бытовые мелочи, каждая из которых была ударом молота по его старому «я».

Удар первый: Автобусная остановка. Молодая женщина, почти девочка, с младенцем в коляске-трости. Автобус подъезжает. Водитель видит ее, видит Логана в его роскошной коляске позади. Он нажимает кнопку, пандус с скрежетом выезжает. Девушка заезжает, Логан – за ней. И тут он видит ее лицо – не благодарность, а стыд и неловкость. «Извините, – шепчет она ему, – я вас задерживаю». Она извинялась за то, что существовала. За то, что занимала место в системе, которая не была для нее создана. Как он.

Удар второй: Туалет. После двух часов в центре ему нужно было в уборную. Знак «доступно для инвалидов» был. Кабинка была. Но развернуться в ней с его коляской было невозможно. Он застрял, уткнувшись колесами в стены, чувствуя приступ клаустрофобии. Его собственная мощная, совершенная машина стала его тюрьмой в этом трехметровом пространстве. Его вытащил санитар, пожилой мужчина с усталыми глазами. «Да тут все такие первые разы, – буркнул он. – Привыкайте».

Удар третий: Разговор. Он услышал его в коридоре. Двое мужчин, ветераны, судя по всему. Один говорит другому: «Неделю из дома не выходил. Лифт сломался. Управляющая компания – говно, чинить не хотят. Денег на такси до центра нет. Сидел и смотрел в окно. Думал, с ума сойду». Логан смотрел на свои руки, сжимающие подлокотники коляски. Он, который мог купить себе целый лифтостроительный завод, был заключен в ту же тюрьму, что и этот старик. Тюрьму безразличия системы.

Удар четвертый: Талант. Молодой парень, Амир, бывший инженер-программист. После аварии с мопедом – травма спинного мозга. Он мог бы работать удаленно, но его компания, стартап в духе ранней «Омеги», отказала ему. «Официально – из-за «несовместимости рабочих процессов». Неофициально – боятся, что я не справлюсь, что вид инвалидной коляски будет давить на коллектив». В глазах Амира Логан увидел не отчаяние, а ярость. Ту самую ярость, что горела в нем самом. Ярость выброшенного на свалку ресурса.

И тогда, в конце дня, он подъехал к огромному зеркалу в холле центра. Он смотрел на свое отражение – бледное, осунувшееся лицо, плечи, ссутулившиеся под невидимым грузом, а ниже – сталь и пластик. И в этом отражении он увидел не себя. Он увидел ту молодую мать. Увидел ветеранов. Увидел Амира. Он увидел всех, кого он когда-то назвал «отстающими», «неэффективными», «балластом».

Это не была жалость. Жалость – для слабых. Это было яростное, жгучее, унизительное осознание собственной прошлой слепоты. Он не упал. Его опустили. Опустила система, которую он сам и создал. Система, где не было места для слабых. Система, в которой он сам стал самым слабым звеном.

Он сжал кулаки. Гнев никуда не делся. Он просто нашел нового врага. Не свое тело. Мир, который это тело заключило в тюрьму.

ГЛАВА 4. ТЕНЬ ПРОМЕТЕЯ

Гнев был его топливом. Тем, что заставляло кровь циркулировать в его парализованном теле, что разжигало огонь в его глазах, все еще способных испепелять. Но теперь это был не хаотичный огонь ярости бессилия, а сфокусированный, как луч лазера, направленный на одну-единственную цель: систему.

Его возвращение в «Омега-Индастриз» был тщательно спланированной операцией. Он не стал предупреждать совет директоров. Не было торжественного объявления. Его личный гиперлюкс, модифицированный теперь для его коляски, бесшумно подкатил к приватному входу в «Кейн-Тауэр». Охранник на посту, увидев его, замер на секунду, его профессиональная маска треснула, обнажив шок. Логан проигнорировал его, его коляска плавно преодолела порог.

Он приказал собрать экстренное заседание совета директоров. В зале заседаний на девяностом этаже, с панорамным видом на город, который он когда-то считал своей игровой площадкой, царила нервная атмосфера. За длинным столом из черного обсидиана сидели мужчины и женщины, чьи лица были отполированы до блеска деньгами и властью. Они были его солдатами, его генералами. Или так ему казалось.

Когда дверь открылась и он въехал в зал, разговоры смолкли. Двенадцать пар глаз уставились на него. В них он прочел спектр эмоций: от притворной озабоченности до нескрываемого страха и, что было для него самым горьким, – жалости.

«Логан, – первым нарушил молчание Картер Вайс, финансовый директор, человек с лицемерной улыбкой и холодным сердцем, которого Логан когда-то ценил за безжалостную эффективность. – Мы все глубоко шокированы случившимся. Рады видеть тебя на ногах… то есть, вернувшимся. Конечно, твое здоровье – главный приоритет. Мы вполне справляемся…»

««Справляетесь»? – голос Логана был тихим, но он резал воздух, как лезвие. Он подкатил к главе стола, к своему месту. Место было пустым. Оно ждало его. – Вы «справляетесь» с падением акций «Омеги» на восемнадцать процентов? Вы «справляетесь» с утечкой данных по «Проекту Гелиос»? Вы «справляетесь» с тем, что наши конкуренты уже публично заявляют о «моральном устаревании философии Кейна»?»

Он бросал факты, как удары кинжалом. Каждый из них заставлял кого-то из присутствующих ёрзнуть в кресле. Они думали, он в отключке. Думали, он сломан. Они не понимали, что за последние три месяца его мозг работал с удвоенной скоростью, поглощая информацию, анализируя, строя новые связи.

«Я не вернулся, чтобы занять место в инвалидном отделе, – продолжал Логан. – Я вернулся, чтобы возглавить «Омегу». И наше новое направление.»

На огромном голографическом экране за его спиной вспыхнула схема. Она была не похожа на их обычные презентации – гладкие, отполированные, полные многообещающих графиков. Это была грубая, почти варварская диаграмма, показывающая городскую инфраструктуру: транспорт, здания, коммуникации. И на ней были отмечены десятки, сотни «узковых мест» – мест, недоступных для людей с ограниченными возможностями.

«Это – враг, – Логан указал на схему. – Не конкуренты. Не рынок. Это – инерция. Глупость. Системная неэффективность, которая ежедневно крадет у нас миллиарды долларов человеческого потенциала. Я называю это «Проект Эгида»».

В зале повисло ошеломленное молчание.

«Эгида?» – переспросила Сьюзан Райт, глава юридического департамента. «Логан, это… благотворительность? Фонд? Мы, конечно, можем выделить…»

«Это не благотворительность! – его голос громыхнул, заставив вздрогнуть хрустальные стаканы с водой на столе. – Это перезагрузка. Мы не будем просить мир стать доступнее. Мы заставим его. Мы создадим новый стандарт. Стандарт «Омега-Доступности».»

Он начал сыпать идеями, одна радикальнее другой. Умные протезы, связанные с нейросетями. Кибернетические экзоскелеты, способные вернуть подвижность. Универсальные дизайнерские решения, встроенные в архитектуру с самого начала. Приложения, которые в реальном времени показывали доступность любого здания, любого маршрута. Он говорил о слиянии биологии и технологии, о преодолении ограничений плоти не как о медицинской проблеме, а как о инженерном вызове.

«Но Логан… рентабельность? – осторожно спросил Вайс. – Рынок инвалидов… он нишевый.»

Логан уставился на него с таким ледяным презрением, что тот отодвинулся в кресле.

«Ты не видишь дальше своего квартального отчета, Картер. «Рынок инвалидов» – это каждый десятый человек на планете. Это стареющее население. Это временно здоровые люди, которые ломают ногу или получают травму. Это огромный, игнорируемый всеми пласт экономики. Мы не будем его «осваивать». Мы его создадим. Мы сделаем доступность таким же must-have, как смартфон. И каждый, кто захочет строить, производить, создавать что-либо в этом мире, будет вынужден покупать наши технологии, наши лицензии, наше «одобрение». Мы станем не просто компанией. Мы станем законодателем. Новым законом.»

Он видел, как в их глазах зажигаются огоньки понимания, а затем – жадности. Они снова видели в нем того старого Логана Кейна, который вел их к новым вершинам. Только на этот раз вершина была другой. Не пиком горы, с которой можно смотреть свысока, а фундаментом нового мира, где понятия «сильный» и «слабый» должны были быть переписаны.

После совета, оставшись один в своем кабинете, он смотрел на город. Его взгляд упал на тот самый реабилитационный центр, затерявшийся среди небоскребов. Он был крошечной точкой. Но для Логана он теперь был центром вселенной. Он был его личным Икаром, сгоревшим в лучах его же высокомерия. И из этого пепла он был полон решимости выковать нечто новое. Не крылья для избранных. А землю под ногами для всех.

Но чтобы сделать это, ему нужны были новые союзники. Не придворные лизоблюды, а те, кто понимал цену падения. Те, кто горел той же яростью. Его следующий визит был к Амиру, молодому инженеру, чей талант ржавел на свалке системы.

Он нашел его в той же муниципальной библиотеке, где они случайно столкнулись неделю назад. Амир сидел за компьютером, его пальцы порхали по клавиатуре, на экране мелькали строки кода. Увидев Логана, он не выразил ни удивления, ни подобострастия.

«Мистер Кейн. Решили провести социальный эксперимент? Изучить жизнь аборигенов?»

«Я предлагаю тебе работу,» – без предисловий сказал Логан.

«Спасибо, не нуждаюсь. Проходил уже. Ваша система меня вышвырнула, помните? Я – «балласт».»

«Система ошибается, – отрезал Логан. – Я собираюсь ее сломать и построить новую. Мне нужны люди, которые знают, где трещины. Не по учебникам. По личному опыту.»

Он рассказал ему об «Эгиде». О своем видении. Не как благотворителя жертве, а как равный равному. Он видел, как гнев в глазах Амира постепенно сменялся интересом, а затем – тем же огнем холодной решимости, что горел в нем самом.

«Что нужно сделать в первую очередь?» – спросил Амир, его взгляд стал острым, аналитическим.

«Все, – ответил Логан. – Начать нужно со всего сразу. С архитектуры, с транспорта, с цифрового пространства. Мы создадим прототип. Не идеальный продукт для выставки. Грубый, быстрый, работающий каркас. Мы назовем его «Ковчег».»

«Ковчег?»

«Да. Для тех, кого старый мир счел ненужными. Но мы построим его не из дерева. Из стали, кремния и ярости.»

И впервые за долгие месяцы Логан Кейн почувствовал не боль и не гнев, а нечто забытое – азарт. Предвкушение битвы. Он больше не был царем на вершине горы. Он был Прометеем в цепях, и его печень выклевывал не орел, а собственное прошлое. Но он уже видел искру, которую должен был украсть у богов своего старого мира – искру настоящей, всеобъемлющей эффективности. Эффективности, которая включала в себя всех.

ГЛАВА 5. КОВЧЕГ ГНЕВА

Команда не собиралась – она кристаллизовалась, как иней на стали, под давлением общего холода отчуждения. Логан и Амир стали двумя полюсами, между которыми проскакивала искра, притягивающая остальных.

Их штабом стал не блестящий офис в «Кейн-Тауэр», а заброшенный сборочный цех на окраине города, доставшийся «Омеге» в наследство от поглощенного десятилетия назад машиностроительного гиганта. Цех носил кодовое название «Ангар». Это было пространство, подавляющее своими масштабами: под потолком, уходящим в сумрак, висели мостовые краны, похожие на скелеты доисторических ящеров; стены были покрыты слоями пыли и призраками старой промышленной краски; воздух пах озоном, металлом и временем. Идеальная кузница для нового мира.

Первым, кого привел Амир, стала Майя Силва. Бывший ведущий нейроинженер «Омега-Бионикс», ушедшая в отставку после того, как ее проект бюджетного бионического протеза был заблокирован советом директоров как «нерентабельный». Она была женщиной с взглядом скальпеля и руками, способными собрать хронометр или разобрать квантовый процессор. Ее хромота, едва заметная следствие давней автомобильной аварии, была для нее не трагедией, а досадным неудобством, которое она игнорировала с упрямством вулканической породы.

«Итак, великий Логан Кейн открыл для себя инвалидов, – сказала она, оглядывая «Ангар» с видом критика в музее современного искусства. – И решил, что спасет нас всех своим гением и капиталом. Поздравляю с прозрением.»

Логан, наблюдавший за ней с своего «командного пункта» – переоборудованной под его коляску бывшей кабины крановщика, – не стал оправдываться.

«Мой гений вас не спасет, доктор Силва. Ваш – возможно. Мне нужны работающие прототипы. Не презентационные макеты, а грубые, функциональные устройства, которые можно испытать в полевых условиях. Сейчас. У вас есть чертежи того протеза?»

«Они пылятся в архиве, помеченные как «неперспективные», – язвительно ответила она.

««Неперспективное» – это новый термин для «неприбыльного» в моем старом словаре, – парировал Логан. – В новом словаре это означает «неиспробованное». Принесите чертежи.»

Майя изучала его несколько секунд, затем кивнула, не выражая ни восторга, ни покорности. Просто констатация факта. Он говорил на ее языке – языке решений.

Вторым стал Джек «Бульдог» Рейнер. Бывший инженер-испытатель «Омега-Динамикс», отвечавший за стресс-тесты аэрокосмических конструкций. Его карьера оборвалась, когда во время испытаний на перегрузку лопнул страховочный ремень, и он ударился головой о console, получив черепно-мозговую травму. Врачи запретили ему любую работу, связанную с нагрузками. «Омега» выплатила компенсацию и забыла о нем. Джек, человек с телом медведя и упрямством, оправдывающим его прозвище, медленно спивался в одиночестве. Амир нашел его на форуме для выгоревших инженеров, где тот под ником «Упавший_Икар» давал гениальные, но полные горечи советы по сопромату.

Когда Логан предложил ему работу, Джек мрачно рассмеялся: «Что я буду делать? Консультировать по Skype, пока вы играете в Лего?»

«Вы будете ломать то, что мы строим, – ответил Логан. – Без пощады. Вы будете нашим внутренним адвокатом дьявола. Вы знаете, как все ломается по-настоящему. Не в симуляциях. В жизни. Мне нужен ваш пессимизм. Ваше знание предела.»

Джек приехал в «Ангар» на следующий день, от него пахло дешевым виски и решимостью. Его первым заданием стал анализ чертежей экзоскелета, который Майя дорабатывала из своего старого проекта. Джек провел за ними ночь, исписывая поля красными пометками: «Здесь сломается при боковой нагрузке», «Этот шов не выдержит циклического усталостного напряжения», «Здесь пользователь получит травму позвоночника при отказе сервопривода».

Это была не критика. Это было алхимическое преобразование гнева в инженерную добросовестность.

Третьей стала Келли «Призрак» Тан. В прошлом – звездный архитектор, работавшая над «Кейн-Тауэр» на ранних этапах. Ее карьера рухнула после диагностики рассеянного склероза. Потеря зрения, проблемы с моторикой сделали невозможной работу в гигантском бюро. Крупные проекты больше не звали. Она существовала на фрилансе, проектируя виртуальные пространства, ее болезнь делала ее невидимой для реального мира архитектуры – словно призрак.

Логан нашел ее через старые архивы. Их встреча произошла в ее виртуальной студии, где она с помощью нейроинтерфейса лепила здания из света. Ее аватар был идеален, но голос срывался от усталости.

«Вы хотите, чтобы я проектировала пандусы, мистер Кейн?» – спросила она с горькой иронией.

«Я хочу, чтобы вы спроектировали мир, в котором пандусы не нужны, – ответил он. – Где среда изначально гибка и адаптивна. Где здание подстраивается под человека, а не человек под здание. Ваши виртуальные миры доказывают, что вы мыслите именно так.»

В голосе Келли впервые зазвучал интерес, а не защитная саркастичность: «Вы говорите об архитектуре как об операционной системе. С открытым кодом доступности.»

«Именно. Я дам вам «Ангар». Превратите его в прототип такого мира.»

И она согласилась. Ее первым действием стал не чертеж, а взлом системы умного дома «Ангара» и перенастройка света, звука и климат-контроля под переменчивые потребности команды. Для Майи свет был ярче и холоднее, для Джека – приглушеннее и теплее. Для Логана все интерфейсы были продублированы на голографический дисплей его коляски. Она не меняла стены. Она меняла само пространство.

Так родился «Ковчег». Не компания, не отдел, а организм. Логан – его мозг и воля. Амир – нервная система, связывающая все воедино. Майя – руки, творящие новую плоть из металла и кода. Джек – кости и сухожилия, обеспечивающие прочность. Келли – душа, проектирующая среду обитания.

Их первой крупной битвой стал Совет Директоров «Омеги». Логан привез их всех в башню на ежеквартальный отчет. Вид этой разношерстной, не отутюженной команды в сияющих коридорах империи вызывал оторопь. Майя, хромая, несла прототип бионической перчатки. Джек, в своей потертой косухе, смотрел на стены с видом эксперта по разрушениям. Келли передвигалась на легкой складной коляске, ее взгляд был устремлен внутрь, в ее проекты.

В зале заседаний Картер Вайс и его фракция были готовы к бою. Они подготовили презентацию, доказывающую, что «Проект Эгида» – это филантропическая причуда, размывающая фокус компании и акционерную стоимость. Их главный аргумент – неудачные испытания прототипа экзоскелета «Атлас», которые проводил Джек.

«Протокол испытаний, – Вайс вывел на экран отчет Джека, утыканный красными пометками, – показывает полную неготовность технологии. Ненадежность сервоприводов, риск для пользователя, колоссальная стоимость. Это не продукт, это самоубийство для бренда!»

Логан наблюдал, как его новая команда не дрогнула. Он кивнул Джеку.

«Мистер Рейнер, – сказал Логан. – Прокомментируйте.»

Джек поднялся, его грубый голос резал стерильную атмосферу зала. «Отчет верен. Экзоскелет – говно. Он сломался при имитации подъема по лестнице с грузом в десять килограмм. Он не выдержал поперечной нагрузки при повороте корпуса. Если бы в нем был человек, он бы сейчас лежал в гипсе.»

В зале прошел одобрительный шёпот сторонников Вайса. Они думали, Джек работает на них.

«Но, – продолжил Джек, ударив кулаком по столу, заставив задребезжать стаканы, – мы нашли причину! Дефект был не в концепции, а в партии дешевых китайских подшипников, которые закупил ваш отдел снабжения, Вайс, чтобы сэкономить три процента на себестоимости! Вы пытались построить гоночный болид, используя запчасти от детского велосипеда!»

Вайс побледнел. «Это непроверенные данные…»

«Я проверил их лично! – рявкнул Джек. – Я разобрал каждый сустав! Я послал сломанные подшипники в три независимые лаборатории! Результаты – у вас в планшетах. Посмотрите!»

Пока директора в панике листали документы, слово взяла Майя. Она молча подключила свой планшет к общему экрану. На нем появилась 3D-модель нового, переработанного экзоскелета.

«Мы не просто нашли дефект, – сказала она холодно. – Мы перепроектировали узел. Используя запатентованный нами сплав с памятью формы и собственную систему смазки. Он выдерживает нагрузку в два раза выше заявленной. Себестоимость ниже на пятнадцать процентов. Патентная заявка подана от имени «Ковчега». Не «Омеги».»

Логан видел, как в глазах Вайса и его сторонников загорается не просто злость, а страх. Они поняли, что «Ковчег» – это не благотворительный проект. Это стартап внутри компании, который создает собственную, независимую интеллектуальную собственность. Технологии, которые могут сделать «Омегу» зависимой от своего же «балласта».

Затем говорила Келли. Она не встала. Ее голос был тихим, но каждый слушал, затаив дыхание. Она показала голографическую модель «Ангара», преобразованного в первый в мире полностью адаптивный рабочий центр. Лифты, подстраивающиеся под рост и физические возможности человека. Столы, меняющие высоту голосовой командой. Освещение, предотвращающее приступы эпилепсии и мигрени. Система навигации, ведущая не только по кратчайшему, но и по наиболее доступному маршруту.

«Мы создали полигон, – сказала она. – И мы приглашаем вас посетить его. Не для того, чтобы пожалеть нас. А чтобы увидеть эффективность. В «Ангаре» производительность выросла на сорок процентов по сравнению с любым другим НИИ «Омеги». Потому что мы убрали барьеры, которые мешают работе. Мы создали среду, где талант важнее физических ограничений.»

Финальным ударом стал Амир. Он вывел на экран финансовые модели.

««Рынок инвалидов», как вы его называете, – начал он, – это лишь видимая часть айсберга. Наши технологии – умные протезы, экзоскелеты, адаптивная среда – имеют применение в логистике, строительстве, армии, космосе. Мы уже ведем переговоры с Министерством обороны о поставке прототипов экзоскелетов для военных медиков. Сеть универмагов «Олимп» хочет лицензировать нашу навигационную систему для своих торговых центров. «Эгида» – это не расход. Это новый, многомиллиардный рынок, который мы создаем с нуля. И если «Омега» не хочет быть его лицом, мы найдем других инвесторов. У «Ковчега» есть своя юрлицо.»

В зале повисла гробовая тишина. Они не просили денег. Они предъявляли ультиматум. Логан Кейн медленно подкатил к столу.

«Выбор за вами, – сказал он, и его голос прозвучал как скрежет стали. – Или вы финансируете «Эгиду» и получаете долю в самом перспективном проекте со времен основания компании, или «Ковчег» становится вашим главным конкурентом. Я уже вложил в него личные средства. Мы патентуем все. Мы уже начали.»

Это был блеф. Но блеф, подкрепленный железной логикой, яростью и уже осязаемыми результатами. Картер Вайс был разбит. Он видел, как остальные директора, чуя новую прибыль, начинают переглядываться, переходя на сторону Логана. Старая гвардия дала трещину.

Совет проголосовал за выделение «Эгиде» финансирования. Урезанного, но достаточного. Это была не победа. Это было перемирие, под которым клокотала вулканическая лава будущей войны.

Вернувшись в «Ангар» поздно вечером, команда молча стояла перед огромным окном, смотря на ночной город. Они выиграли битву, но не войну.

«Они нас ненавидят, – произнесла Майя, попивая кофе из кружки с надписью «Расслабься, это только боль».

«Потому что боятся, – добавил Джек. – Мы – ихнее будущее, которое пришло слишком рано и в слишком грубой упаковке.»

«Они попытаются нас остановить, – тихо сказала Келли – Не в лоб. Исподтишка.»

Логан смотрел на огни города. Те самые огни, что когда-то затмевали для него звезды. Теперь он видел между ними темные провалы – целые районы, не охваченные его империей. Миры изоляции и безразличия.

«Пусть пытаются, – сказал он, и в его голосе впервые с момента падения прозвучала не ярость, а спокойная, безжалостная уверность. – Мы не будем их убеждать. Мы их переживем. Мы построим Ковчег, и когда их мир захлебнется в своем собственном высокомерии, мы будем теми, кто определит, что будет дальше.»

Амир, стоя рядом, смотрел на отражение команды в стекле: хромую гений, травмированного испытателя, незрячую архитекторшу, парализованного титана и себя – выброшенного программиста. Они были собранием сломанных частей. Но собранные вместе, эти части образовывали нечто новое. Нечто целое. Нечто ужасающее для старого мира.

Искра, украденная у богов, разгоралась в пламя.

ГЛАВА 6. ПОДПОЛЬЕ И СВЕТ ПРОЖЕКТОРОВ

Война, как и предсказывала Келли началась не с громких заявлений, а с тихого саботажа. «Ангар» превратился в осажденную крепость, чьи стены пытались разъесть изнутри.

Первой атакой стала «бумажная буря». Отдел снабжения «Омеги» внезапно «потерял» заявку на редкоземельные металлы, необходимые для сплавов с памятью формы. Юридический департамент замедлил оформление патентов, увязнув в бесконечных согласованиях формулировок. Бухгалтерия требовала ежедневных отчетов по каждой израсходованной скрепке, выжимая время и силы у маленькой команды.

Джек Рейнер, чья ярость нашла наконец легальный выход, только фыркал на это: «Пусть пытаются душить бюрократией. Мы им не по шеечкам гладим, мы лом ломаем. Посмотрим, что хрустнет первым».

Их ответом стало создание собственной, теневой сети. Амир, используя старые связи в IT-андеграунде, нашел поставщиков компонентов в обход корпоративных каналов. Майя перепроектировала протез, заменив дефицитный сплав на композитный материал, который они могли производить сами на 3D-принтерах «Ангара». Они не прорывали блокаду – они просто перестали замечать ее, как водолаз не замечает давление воды, обходясь своим воздухом.

Именно в этот момент появилась она – Камилла Ренар. Молодая, амбициозная журналистка издания «Вектор Будущего». Она приехала без предупреждения, ослепительная улыбка и острый взгляд, и потребовала встречи с «голосом Ковчега».