Читать книгу: «Поголовная радость», страница 3

Не затихли перепалки…

Это ж надо ухитриться!

Ветер мерзкий с главной свалки

Дует нам в сердца и лица.

Из-за стен летит высоких,

Наши судьбы разрушая.

По полыни и осоке

Бродит ненависть большая.

Бродит люд по жухлым травам

И надеется, что может

Крёзов чёрных и кудрявых

Бог со свалкой уничтожить.

Смоют грязь дожди не скоро,

И пока от жуткой вони

Задыхаются просторы

В гневе, в крике, в плаче, в стоне…

Ядовитый ветер мощный,

Смрад разносит по бессилью,

Засыпает наши мощи,

Душит мусором и пылью.

Мы надеемся на Бога,

Наши помыслы простые…

Лет пройдёт ещё немного,

И поглотит нас пустыня.

Что ж мы сами оплошали?

Завтра близится больное…

Свалка ширится большая

За стеною крепостною.

Смертоносный смрад помойки

Гонит по просторам ветер.

Мастера шитья и кройки,

Нас вогнали в лихолетье.

Это свалка – их стихия,

Инкубатор дел зловещих.

Им за действия лихие

Закордонный рай обещан.

Бог, конечно, нам поможет.

Смертоносный ветер в поле…

Только свалку уничтожит

Наша ненависть и воля.

Мы разрушим эти стены,

Каждый червь за ними жалок.

Свежий ветер перемены

Не увидит больше свалок.

Видеосюжет для ТВ

Снег на сопке, две вороны

На суку сидят одном

И министр обороны

Рядом с мелким пацаном.

Только здесь не в росте дело,

А в духовной мелкоте.

Погрузилось в это тело

Пустота на пустоте.

Дядька – инженер подлянок

Шустрым был, что егоза.

Миллион накрыл полянок,

Массу задниц облизал.

К власти шёл по черепушкам,

С криминалом век в родстве.

Часто карлик двоедушный

Уличён был в воровстве.

А теперь он стал смотрящим…

Скользкий, что в реке налим,

Всех своих шестёрок тащит

К миллиардам дармовым.

Он богат, как тридцать шахов,

Обнулённый до… конца.

С виду, мужичок – рубаха,

Но с натурой подлеца.

Сотни ряженных с ним рядом…

Прикарманив не своё,

В патриоты лезут гады.

Пошло тешится жульё.

А министр – фрайер стрёмный,

Чья «духовность» не проста.

Захватила край огромный

И богатый сволота.

Пусть увидят в разных странах

Удивительный сюжет.

Друганов снимают рьяно

И не первый год уже.

Пусть любуются народы

Всей планеты и страны,

Как выходят на природу

Деловые пацаны.

Пусть бы скромно отдыхали

Под землёй в глухих местах…

Вместе с шатией нахальной

Взвод ОМОНовцев в кустах.

Впрочем, больше их. Все тропы

Под охраной удалой.

Но снимают чушь холопы,

Миг реальности гнилой.

* * *

В ожиданье небесных даров,

Разгоняем мы мётлами тучи.

В нашу бедность со стадом коров.

Ангел спустится добрый, могучий.

Всех накормит, одарит деньгой

И несчастным поставит по клизме…

Вот с такою мечтою благой

Мы в своей прозябаем Отчизне.

Только вряд ли нас ангел поймёт,

Если мы под гипнозом базаров

Пожелали заморских свобод

И каких-то огромных наваров.

Мы спокойно отдали своё

Проходимцу, барыге, бандиту,

И теперь прославляем житьё

Самой гнусной разбойной элиты.

К нам явилась крысиная рать,

Очень долгая, злая морока,

Чтобы нищих вконец обобрать,

Простаков уничтожить до срока.

Все претензии наши смешны,

Не понятны ворам и магнатам.

Но явились они не с Луны,

Не с лачуг, где ругаются матом.

Криминально-партийный кружок

И прохвосты предательских кланов

Обещали большой пирожок

Разделить для наивных баранов.

Дружно верится нам до сих пор,

Что мы временно в связке с бедою,

И частенько нас радует вздор,

Телебайки с большой бородою.

Свой гешефт не отдаст криминал…

Слишком сэндвич ворованный сладок.

Может, ангел объявит аврал

Наведёт в нашем доме порядок.

* * *

Бравые бойцы ОМОНа

За пяток часов

Изловили пакемона,

Дядьку без трусов.

Он вертелся в ритме вальса,

Вёл себя, как хам,

И морально издевался

Над толпою дам.

Бил себя он крайней плотью

Громко по виску,

Дамам, девушкам и тётям

Говорил: «Ку-ку!».

Не желал любви и дружбы

Он в толпе девчат,

Потому, по долгу службы,

Пакемон был взят.

Пакемон эгоистичен

И почти садист,

И в мошне катал яички,

Как людей таксист.

Он не принц, на самом деле,

Годен всем в отцы.

На него трусы надели

Храбрые бойцы.

Был он дедушкой магната,

Перепил слегка.

Разглядели все девчата

Штучку старика.

Нынче деда ловят бабы,

Спецбратве – отбой.

Но воспитан он не слабо,

Будто «голубой».

Даже в ливень нехороший

Пакемона ждут…

Только он в трусах в горошек,

Старый, мерзкий плут.

…Если ночью без одёжи

Начал ты свой путь,

То обязан обнадёжить

Хоть кого-нибудь.

* * *

Зловещий вирусный простор,

Где даже бабочки больные…

Творит гешефт на пандемии

Убийца, взяточник и вор.

Перчатки, маски, как урон,

Таблетки по цене немалой.

Шпана народ атаковала

Со всех просторов и сторон.

Штрафные санкции кругом

И увольнения с работы…

Страну большую «доброхоты»

Решили превратить в дурдом.

Без края вирусная ширь,

Где всякий зяблик, умирая,

Совсем не чувствует раздрая,

Творец которого упырь.

Но, откровенно говоря,

Идущие на казнь довольны

И верят бесам богомольно,

И прославляют упыря.

Кровавый вирусный закон –

Творенья олигархов мира.

Продайся за кусочек сыра

И тихо чахни под замком.

Рубахи мы на рёбрах рвём,

Ждём добрых дел от кровососов,

Уже не задаём вопросов

И не считаем их ворьём.

На груде порванных рубах

Не век веревке долгой виться…

Ведь мы живём не за границей,

Нам не пристало быть в рабах.

Пусть в свалках ценностей чужих

Двуногие плодятся черви.

У них богами стали черти,

В момент окрепшие на лжи.

Давно простор надежд уснул,

Но пробужденью стать мгновенным.

Дорога к добрым переменам -

Великий вирусный разгул.

* * *

День удачным был у Шивы:

Щедрым сделался скупой,

Волосом оброс плешивый,

Зрение обрёл слепой.

Шива помогает нищим,

Оскорблённым и больным.

Выгод для себя не ищет,

И добро, и радость с ним.

…День удачный у премьера

Вдрызг разграбленной страны:

Стал сынок миллиардером

И другие пацаны.

Поимел дворец для тёщи,

Подлый в профиль и в анфас…

Эти чудеса попроще,

Но барыге – в самый раз.

Президент со свитой странной,

Несменяемый вандал,

Мелкий, пакостный и сраный

Даже нищих обобрал.

Вся бандитская орава

На огромных скоростях

Процветает слева, справа

На крови и на костях.

…Шива добр и благодушен,

Но таких скотов пасёт.

Ни один блатной Кирюша

Этих гадов не спасёт.

Прикрываются Всевышним,

Но от Бога вдалеке.

Каждый «бакс» и цент не лишний,

В загребающей руке.

Всё, что скроено и сшито,

Пошлый и дешёвый фарс.

У несчастных есть защита,

И всегда была у нас.

Светлый мир народным массам!

Чёрный сброд сгорит дотла…

Сгинут подлый ракшасы,

Шива не прощает зла.

Диктаторы и блюдолизы

Безжалостный диктатор-лилипут

В стране воров средь бункерного дня

С тоской подумал: «Гитлеру капут,

И скоро доберутся до меня».

Порой непросто в мире неземном

Услышать мысли жалкого скота.

Ведь в чаше, расположенной вверх дном,

И в той, и в этой зоне – пустота.

Но чаша вновь упрётся дном в поднос,

Стоять ей по-иному не с руки,

И мысленно вдруг скажет кровосос,

О чём он думал в миг крутой тоски.

Все чаши по велению судьбы

В изысканных дворцах и теремах

Заполнят чётко тучные рабы,

Судьбу свою творящие впотьмах.

Жирующая дрянь рабом горда,

Диктатор хвалит эль из нечистот.

Передовик лакейского труда

Всегда достигнет радужных высот.

Не просто раб, а в генах – блюдолиз,

И власть любая для него в цене.

А свой позорный и смешной стриптиз

Объявит он служением стране.

Диктатору лакей служить горазд,

Династии их знают, что почём…

В удобный час кормильца раб продаст,

Объявит принародно палачом.

Хозяин новый примет в свой дворец

Лакея, блюдолиза по нутру.

Подумает он: «Гитлеру конец!

Надеюсь, что в почёте я умру».

Вновь ураганы новых грабежей

Спешат к народу – в качестве судьбы.

…Бессмертны на кровавом рубеже

Шестёрки да элитные рабы

* * *

Не в Канске, не в Нижнем Тагиле,

Цветами украсив сугроб,

Псов черных нездешние мыли

И пели им оды взахлёб.

Элитой быть своре собачей

При власти большой, без затей,

И понял глухой и незрячий,

Что это тусовка чертей.

Зимою, на воздухе стылом,

Где крепок декабрьский снег,

Не мойте хозяйственным мылом

Кого не отмоешь вовек.

Не тратьте шампуней вы разных

На чёрных и злых кобелей.

Они в ситуациях грязных

Не станут добрей и белей.

Их цвет не изменит погода

Средь снежного белого дня.

Что вышли они из народа,

Так это сплошная брехня.

Их в саунах мыли картинно

Лакеи различных мастей.

Мочалками псовые спины

Всё моют до самых костей.

Не нужно собачьей нам знати,

Здесь выпала карта не в масть…

Любите животных, но знайте:

Собаки над нами – не власть.

Их славят хореи да ямбы,

Нас тянут на самое дно.

А петь кобелям дифирамбы

Преступно, не только смешно.

С рожденья они таковые,

Людьми им не стать никогда.

Но близятся дни роковые,

И радость они, и беда.

* * *

Чтоб ощутить арбузный вкус,

Желудок не держать под грузом,

Вы просто скушайте арбуз,

А не сверчка или медузу.

Ведь даже если вы небрит

И вас замучили веснушки,

Арбузный сок приободрит,

Как цаплю песенка лягушки.

Арбуза мякоть с древних лет

Полезна всем и даже волку,

Когда под боком туалет.

Но от медуз не будет толку.

Вот-вот доверчивых сольют

В пространство чёрного тумана.

Мы вымираем под салют

Высокомерного обмана.

Народ загнали в нищету…

Не до арбузов неимущим.

Несёт дерьмом не за версту,

На всю страну из райских кущей.

Мы – жертвы воровских интриг

Господ никчемных и постылых.

Не будет толку от барыг

От их лакеев и подстилок.

В тоске фонарные столбы

Скучают по разбойной касте…

Развешают на них рабы

Скотов, дорвавшихся до власти.

Негоже фонарям скучать…

Они всегда на карауле.

А тех, кто служит палачам,

И за бугром отыщет пуля.

В стране жестоких шапито

Идут кровавые разборки.

Простолюдин для них – никто,

Весь добрый люд – арбуза корки.

Но мы, хозяева страны,

Постигнем в компрадорской смуте,

Что лишь снаружи зелены,

Но красные внутри, по сути.

* * *

Ехала скромно

В маршрутной «буханке»

Кучей огромной

Толпа после пьянки.

Хоть и шофёр

Не любил перегруза,

Народ с давних пор

Для него – не обуза.

К семьям спешат

Рабочие парни.

Каждый их шаг

Всё черней и бездарней.

В нынешней были

Лучезарное завтра

Похоронили,

Как динозавра.

Опять перемены

Раздольны, что поле…

Буржуй их надменно

С работы уволил.

Семейка богатых

Завод разбомбила,

Который когда-то

Своим объявила.

Сбежали в Афины,

Им там не хреново,

Оставив руины.

Всё продано снова.

…А пьянь бормотала,

Но в разнобое,

О гнусных каталах,

Смеясь над собою.

Тут юноша кроткий

Тихо приметил:

– Пиво без водки –

Деньги на ветер.

С ним согласились

Без крика, что рыбы.

Не люди, а силос.

Президенту спасибо!

В загородном дворце

К вам во дворец попал из кабака.

Сюда меня, как в старой пошлой пьесе,

Доставил не цыплёнок табака,

А хрен с горы в шикарном «Мерседесе».

Проснулся я на вашем животе,

Превратности судьбы не понимая,

И понял вдруг в кромешной темноте,

Что не люблю грозу в начале мая.

Но молнии блистали за окном…

Вы в неглиже с лежанки мощной встали.

Сейчас мечтал я только об одном,

Чтоб не погибнуть в куче гениталий.

В опочивальне вспыхнул яркий свет,

И глянул я на ваши ягодицы.

Они, под старость моих бурных лет,

Среди других мне могут пригодиться.

«Камю», омары с паюсной икрой

Доставили лакеи на подносах.

Известно всем, что в жизни пир горой –

Дежурный бренд двуногих кровососов.

Их дело – вечный отдых на миру,

Желанье разогнать тоску и скуку.

Но почему, никак не разберу,

Я встретил в кабаке такую суку…

Вы сообщили: «Я пойду к окну!».

«Какните, что ж! – ответил я спокойно. -

Не только вы загадили страну,

А весь ваш клан бездельников разбойных».

Загадили такой чудесный край,

А жить среди зловония – не шутки.

Отхожие места, вороний грай

И ваши безразмерные желудки…

Но вы сказали мне, что я пошляк,

Что вам, всего лишь, надобно к окошку.

Не стал мотать я сопли на кулак,

Решился с вами постоял немножко.

Дышите свежим воздухом, мадам!

Пристроюсь сзади, я – не привереда…

В подобной позе очень просто нам

Плюс ко всему вести свои беседы.

Имеет всё начало и конец,

Хвалю я за старания подругу

И гордо покидаю ваш дворец.

Ведь мне пора домой, в свою лачугу.

Вас в гости жду, ведь я, как перст один.

Займёмся сексом после первой стопки…

Мы с вами заодно и поедим,

Я наварю гороховой похлёбки.

* * *

Я приехал сюда ради правды…

Здесь зарплата большая – не ноль.

Полицейские здешние рады

Полюбить перекатную голь.

Им провинцию враз обнадёжить

Приказал самый главный бандит.

Я приметил по праздничной роже,

Что он добр, но частично сердит.

Ежедневно он в телебеседах

Двадцать лет верит в мощный успех.

Уверяет, что завтра к обеду,

Олигархами сделает всех.

Мы почти что мудры, как Плутархи,

И готовы шагнуть через грань.

Из провинций глухих олигархи,

А пока что – голодная рвань.

Но понятно, шутник он по жизни,

В обещаниях сказочных лих.

Олигархи – убийцы Отчизны,

И народ тянет лямку на них.

Мы стремительно в байку шагнули

Под рассказы о завтрашнем дне.

Свято верим, что нас не обули

И закончился бред по стране.

…Китобойное судно стояло

В самом главном столичном пруду.

Я стянул с головы одеяло…

Наниматься в матросы иду.

Капитан, безволосое чудо,

По походке – столичное дно,

Сухопутная, но барракуда,

Сообщил, что снимает кино.

Пояснил, что нужны для массовки

Печенеги для бешенных драм.

Гонорар даже очень высокий -

Три морковки, почти килограмм.

На пиар здесь устроены квоты,

Сгину в нём просто так, ни за грош…

Может быть, попаду на работу,

На завод по штамповке калош.

А на стройках здесь сплошь иностранцы,

Даже в дворниках их же народ,

И вокруг фейерверки и танцы

Для особенных дам и господ.

Зря сюда я спешил, непоседа,

Здешний призрачный мир нездоров.

Я поверил дежурному бреду,

Шайке ушлых и наглых воров.

Шакалью с ненасытною сворой,

Видит Бог, не дожить до утра.

Растворяться Содому с Гоморрой

Наступила лихая пора.

* * *

Она была девушка та ещё,

С характером непростым.

Её полюбил утопающий,

Но утонул холостым.

Пообещала бы нежно

Близость среди травы,

Когда мужчина был свежим

И частично живым.

Но отвернула морду,

Возможно, что и лицо.

Но утонул он гордо,

А был хорошим пловцом.

Плавал свободным стилем,

Мужик – самый первый сорт.

Даже медали были,

Немного, штук восемьсот.

Девчушка была весёлой,

Ведь человек – не зверь.

Считала себя бесполой,

Такое модно теперь.

Произошёл этот случай

За дальней, большой горой.

Там чётко после получки

Тонет каждый второй.

У всех имеются шансы

Подводную грязь месить,

Где можно и после аванса

Выпить и закусить.

У всякого жарким летом

Радость сочится из глаз…

Как хорошо, что это

Произошло не у нас.

А наши девушки-павы

Держат по ветру грудь.

Даже пенькам трухлявым

Не дадут утонуть.

Сказ о Буратино

Кол крепко полюбил дубину,

Был сексуально обречён…

Так и родился Буратино,

И Папа Карло не причём.

Он бич обычный из барака,

Ел вместо масла клей «Момент»,

И знала каждая собака,

Что он ленивый импотент.

Тот Карло собирал окурки,

И пьяным был и в хлам, и в дым,

И ни одной, простите, чурке

Не предлагал вступить в интим.

Он был никчемный, неучёный,

Как говорит жульё, «простой»,

И запах колбасы копчёной

Считал синильной кислотой.

А Буратино рос, как ясень,

До самых вымахал небес.

И был по-своему прекрасен

В стране невиданных чудес.

Приблизился к рукам лохматым,

В специальный список был внесён.

Стать собирался депутатом,

Ну, в общем, хитрым был гусём.

…А нынче он в миллиардерах,

И к неимущим влез в карман.

Кричит, что раб он на галерах,

Олигархата атаман.

Так нами правит деревяшка,

Его родня, блатной мирок.

Но Папе Карло нынче тяжко,

На зоне отбывает срок.

Во всех повинен преступленьях,

Ну, в общем, экстремист и тать,

По буратинскому веленью.

Ведь кто-то должен срок мотать.

Разграбили страну до щепки.

Грабёж шикарный, просто класс!

А Буратино бодрый, крепкий…

Такой вот деревянный… сказ.

Простейший расклад

Очень гордый, как прожектор

Среди ночи под луной,

Исполнительный директор

Управления страной.

Верный раб у олигархов,

Что у власти там и тут,

Корчит из себя монарха,

Но, по сути, жалкий шут.

Исполняет всё, что надо,

Для крутого бытия.

Он – костюмчик для парада

И парнишка для битья.

Им такой навечно нужен,

Чётко выбран был момент…

Ведь внутри он и снаружи

Абсолютный рудимент.

Шестерит с большим размахом

По инструкции властей.

Держит нищий люд под страхом

Персонаж дурных вестей.

Занял бес святое место…

Превращает в ночи дни.

Мастер мимики и жеста

И позорной болтовни.

Прикормили тунеядца,

Свой у клана интерес.

Им разбоем заниматься

Помогает мелкий бес.

Для солидного расклада

Оды стряпают о нём.

Но нигде такого гада

Не отыщешь днём с огнём.

Беззаботно эта пешка

Ходит в слугах у братвы.

Если мозга нет под плешкой,

То не будет головы.

Эта мерзкая натура –

Боль страны и срамота.

Исполнительная шкура –

Нулевая высота.

* * *

Я был в гостях без плавок и трико,

До самых пяток оголил я плечи.

Но дама по фамилии Плевко

Сказала: «Мне плевать на наши встречи!».

Но в голом теле вздрогнула душа,

И я спросил у наглой тётки строго:

– Зачем же возбудился я спеша

И резво оголился у порога?

Возможно, я сейчас рассудком плох,

Частично и с улыбкой, и с приветом.

Вон, под окном растёт чертополох,

И он, как я заметил, не одетый.

Плевко сказала:

– Да не в том беда,

Что срочно оголил ты… воротило.

Произошла такая чехарда,

Что я тебя навеки разлюбила.

– Что ж, телу не прикажешь, это есть, -

Заметил я с естественной тоскою. –

Пусть на груди моей облезет шерсть,

Но выйду я во двор… дружить с доскою.

– Не стоит извращаться голяком,

Не в ценностях заморских наша сила,-

Она мне сообщила прямиком. -

Да я ж соседку в гости пригласила.

Я не поверил… прямо ей в лицо,

Но в сени вдруг вошла красотка Зоя.

– Дружить готова с голым наглецом, -

Она сказала, – лёжа, сидя, стоя…

Прыжками мы ушли в соседний дом,

Нам было не до пива и коврижек.

К её лицу припал я животом,

Если точней, то чуточку пониже.

Мы начали общаться через миг.

Признался я:

– Плевко – бревно с глазами!

Приятно мне узнать на груде книг.

Что тесно там… внутри, как на вокзале.

Ах, Зоенька, я счастлив и крылат!

Ты для меня подруга – то, что надо

Да скинь же, наконец, ты свой халат!

Эротикой займёмся до упада.

…Так снова начались веселья дни,

Дружу я с Зоей пламенной, но кроткой.

Чтоб не было в посёлке болтовни,

Одетым в магазин хожу за водкой.

Предположение

* * * 

Скоро стану я спокойным,

Праздников не перечесть.

Клан барыг – в ведре помойном,

Как должно быть, так и есть.

Это праздник всенародный

И важней, чем Новый Год.

Нам, любителям природы,

Неприятен разный сброд.

Мы ежей, лягушек ценим,

Поле с ручейком простым…

Но барыг к едрене-фене!

На помойке место им.

На помойке тьма простора.

Не Канары, но сойдёт.

Пусть торжественно и споро

Мусор вынесет народ.

Из ведра кричат надрывно,

Но осталось им чуть-чуть…

Светлой Родины нарывы

Скоро завершать свой путь.

Эти мерзкие болезни

В вёдрах вынесем с утра.

Для здоровья нам полезней

Крикнуть громкое «ура».

Праздник истинной свободы -

Всенародный Благовест.

Нас ворьё терзало годы,

Мы на нём поставим крест.

Ни к чему идти к гадалке,

Очень близок светлый миг.

На помойки и на свалки

В вёдрах вынесем барыг.

Северная легенда

Скоро сбудется ваша мечта

И шагнёте вы яростно в сказку.

Вы для кошки найдёте кота

И пойдёте по льду на Аляску.

В рюкзаке вашем кошка с котом

Будут выть сквозь буран от оргазма.

Белый умка с большим животом

Вас не съест по дороге ни разу.

Он ведь жрёт только вкусных господ:

Губернаторов и депутатов,

Озорной министерский народ,

В общем, всех неприлично богатых.

Вам отдаст мощной лапою честь,

Как танкисту министр обороны.

Но при этом не станет вас есть,

Вы ничуть не сочнее вороны.

Полосатые флаги кругом,

Вас увидев, выходят из спячки.

Вы в Анкоридж пришли босиком,

Из Анадыря в белой горячке.

Встретил вас эскимосский шаман,

Утомлённый заморской чахоткой.

Он достал из кармана стакан,

И в рюкзак вы полезли за водкой.

На сугробе вы пили три дня

И, понятно, коту, да и кошке,

Вы, буран бесконечный кляня,

Плесканули спиртного немножко.

Но пора возвращаться к жене …

Погуляли немного – и хватит.

По враждебной скитаться стране

Россиянину близко не катит.

Да и, в общем, в конце-то концов,

Вы – не раб ни ворья, ни момента.

Нет у вас здесь ни яхт, ни дворцов,

И на банковском счёте ни цента.

Вы – ни сволочь, а наш… патриот,

И предательство вам незнакомо.

В рюкзаке вашем кошка и кот

Мирно спят по дороге до дома.

Не спеша вы вернулись в свой чум,

В край привычный, убогий, плачевный…

А магнаты вам все – по плечу,

Их съедят не медведи, так черви.

* * *

Над равниной всходит солнце,

Впал барыга властный в зуд…

К нам вчерашний день вернётся,

Всходы добрые взойдут.

Вся малина воровская

Со смотрящим во главе.

Ум последний расплескала

По замызганной траве.

По дорожкам прёт ковровым

На обыденный грабёж

Клан желаний нездоровых.

Аппетиты не уймёшь…

Непонятливая свора.

Не вникает клан врагов,

Что пришла пора разборок,

Возвращения долгов.

В пошлой утонул улыбке

Самый главный ветрогон…

Оформляет как ошибки

Преступления времён.

Развлекая попрошаек

И холопские ряды,

Начинает дружно шайка

Пожинать свои плоды.

Пояснил им день вчерашний,

Самый лучший на Земле:

– Ваше место у параши,

Но на зоне, не в кремле.

Не дано веревке виться,

В массе путаться колец…

Ведь у каждой небылицы

Есть начало и конец.

Кучи мусора и пыли

В мир отправятся иной.

Есть конец у всякой были,

У трагедии шальной.

Хомячок и его охрана

Расцвела безразмерная власть…

Тьма охранников у хомяка,

Просто яблоку негде упасть.

Всё же, целится божья рука.

Охраняет Содомы свои,

Укрепляет Гоморры вертеп.

Зыбок рай на костях и крови,

Неустойчив, позорен, нелеп.

Сладок мир для прислуги шальной,

Охраняют зверька, свой уют.

Эти гады и в стужу, и в зной

Хомячку свои оды поют.

В их карманах страны закрома,

Хомячок не устал от щедрот…

У зверька не хватает ума

Накормить оскорблённый народ.

Он не верит голодному рту…

А ведь нищих вокруг – океан.

Кормит ложью сплошной бедноту

И страну превращает в шалман.

Падать некуда яблоку вниз,

С хомячком батальон крепышей…

Но Господь приготовит сюрприз

И ракетой достанет мишень.

Пусть же яблоко скромно висит…

Да хранит его Яблочный Спас!

Падать в яму помойную – стыд,

И другие задачи у нас.

Нам пора бы пожить без оков,

Без бездельников разных под… нуль.

Хватит клеток для всяких зверьков,

Если только спасутся от пуль.

* * *

В тайгу на экскурсию споро,

Спешите в дорогу с дружком.

Видать, утомились от вздора,

В которым вы весь, целиком.

Для вас он – привычная штука,

Без вздора вы – просто пиджак,

Но есть круговая порука

И созданный вами общак.

Оставьте свои кривотолки

И бункерный мощный уют.

Быть может, голодные волки

В тайге вас далёкой сожрут.

Съедят вас на счастье народа,

Сжуют, как магнаты бисквит.

Помимо лакейского сброда,

На вас каждый первый сердит.

Люд злится теперь регулярно,

В безденежье жизнь не легка…

В реальности нашей базарной

За вас не дадут пятака.

Пусть вслед вам помашут магнаты

И всякий смешной вертопрах.

Возможно, вас срежет гранатой

Удачливый путник в горах.

Пусть вас забодают газели…

Пора вам уйти без следа,

А то вы вконец оборзели,

Ни совести нет, ни стыда.

* * *

На забор взлетел петух,

Я чиню калитку.

Если выражаться вслух,

В гости жду элитку.

Пусть подарят мне часы,

Сто рублей на водку,

Бабке – метр колбасы

Или сковородку.

Мне завидует село,

Говорит, что радо.

Только нам и повезло,

А другим… не надо.

Всем подарки? Чёрта с два!

Мой распелся кочет.

От селёдки голова

У ворот хохочет.

Ей, естественно, смешно,

Так, на всякий случай.

Клан для нужного кино

Выбрал нас, везучих.

Телесказкам всякий раз

Тоже верю часто.

Миллионы нищих глаз

Не волнуют касту.

У бандитов всё – тип-топ,

Каждый шаг – причуда.

Солнцу, радуйся, холоп!

Ты живой покуда.

…Петушку молчать пора

И сигать с забора.

Мимо нашего двора

Прошагала свора.

Счастья в нашей жизни нет

В кутерьме событий.

В ликовании сосед,

Рад боярской свите.

Откровенно говоря,

Гости нам некстати.

Я чинил калитку зря,

Пять гвоздей… истратил.

* * *

Кое-что в жизни странной понять я бессилен,

И в ближайшее время не дано мне постичь,

Почему подо мной ты кричала, как филин,

Или даже, быть может, какой-нибудь сыч.

Ты, возможно, меня напугать захотела.

Только я очень храбрый, как старый матрос.

Ты жестоко терзала моё бедное тело.

Временами жевала мои щёки и нос.

Ты шептала мне: «Жора, Ираклий Коровин,

Михаил и Филипп», только чаще – «Махмуд».

Но при этом я помнил, насупивши брови,

Что меня Александром в народе зовут.

Отвечала ты звонко, что это не важно,

Просто время стыковок активных пришло.

– Если в жизни моей постарается каждый,

Ты сказала, – я сброшу пятнадцать кило.

Погощу у тебя, через сутки исчезну…

Ранним утром уйду я к другому двору.

Мы в семнадцатый раз погружаемся в бездну

И ты снова кричишь, будто филин в бору.

Особенные рабы

Рабы, как бы, первый сорт,

Хвалят бояр во всю прыть.

Боящимся нечистот -

На унитаз не ходить…

Под палки подставят лбы,

Прогнуться под каждый цент.

Особенные рабы

Не упускают момент.

Хватка у них тверда,

Владыки возможных благ.

Они ведь герои труда,

А мы – под ногами шлак.

С пеною на губах,

В желаньях своих, что жесть

Гордо ходят в рабах,

Имеют, что пить и есть.

Оближут хозяйский зад

У публики на виду,

И каждый из них крылат,

Что муха в чужом саду.

Расчётливы, не тупы,

На головы не больны.

Проблемы большой толпы

Для них нелепы, смешны.

Они при власти любой

Живучи и здесь, и там,

Обласканные судьбой.

Непобедимый… хлам!

На телеэкранах он

Плетёт кружева из врак.

…Вроде бы, не барон,

Но тоже ведь подлый враг.

В заботах ночи и дни,

Вроде, всегда при делах.

Сидят в кабинетах они,

А надо бы – на колах.

* * *

Оскорбить не всех желая,

А лишь нудных дохляков,

В речке рыба пожилая,

Материла рыбаков.

Материла их азартно,

Будто царь Борис шута.

Веря в солнечное завтра,

Песни пела босота.

Рыбаки ломали глотки,

И отнюдь не втихаря

Пили очень много водки

За весёлый смех царя.

Поросячий взор монарха -

Нищему удар под дых.

Возлюбил он олигархов,

Клан знакомых и родных.

Весь в заботе о бандитах,

О барыгах ночью, днём.

А народ в стране – убитый,

Истребляемый враньём.

Рыбаки не верят рыбе…

Среди дней, да и ночей,

Находясь почти на дыбе,

Прославляют палачей.

Император наш – разбойник,

Внешне, вроде бы, не злой.

Пусть по возрасту покойник,

Но грабитель удалой.

Всех пленил умильной рожей,

Выдал сказку не одну…

Он с людей снимает кожу,

Грабит со шпаной страну.

Рыба, уплывай подальше

С матом яростным в зубах!

Мы не можем жить без фальши,

Греет нас она в гробах.

* * *

Вот картина акварелью…

Рушит дядька не тайком

Стену красною не дрелью,

А отбойным молотком.

Кто с киркою, а кто с ломом,

Кто с гранатой лезет в срач…

Добрым людям незнакомым

Пожелаем же удач.

Пожелаем им успеха,

Победить любой ценой.

Не до радостей и смеха

Монстрам жутким за стеной.

Им тоскливо, неуютно,

В беспокойстве главный жлоб.

Революция, не смута

К ним явилась из трущоб.

В ярких акварельных красках

Наше завтра не мертво.

Прочь бегут гвардейцы в масках,

Холуи чёрти чего.

Сколько света и эмоций!

Бомж с отбойником упрям…

С огнемётами пройдётся

Беднота по бункерам.

Бой в действительности шаткой,

В гуле утренняя рань.

За кирпичной доброй кладкой

Дружно расплодилась дрянь.

А патроны холостые -

Признак жизни никакой.

Эти краски не простые,

А на кровушке людской.

В скотских переменах

Может быть элитным только скот,

Семена гороха и фасоли…

Но зовёт элитою господ

Племя, как бы, журналистов… что ли.

Чёрти что в затянутой возне

Бурно прославляют неумейки.

Скот двуногий всё растёт в цене,

А вот люди… Тонна – три копейки.

С каждым днём крепчает жуткий бред,

От свиней элитных в страхе люди.

Триллеров таких Хичкок Альфред

Никогда не ставил в Голливуде.

Гений жутких ужасов не знал,

Что такое выдумать возможно.

А теперь вот свиньи правят бал,

С каждым днём к народным массам строже.

Всё мощнее от свиней урон,

Невидаль и жуть текущей эры.

Свиньи жутких и смешных времён,

Все, как на подбор, миллиардеры.

Служит свиньям жалкий контингент,

Он за центы чётко проутюжен…

У свиней других лакеев нет,

Хряку умный блюдолиз не нужен.

Что-нибудь вдруг ляпнет невпопад,

Оборзевший, купленный мудрила.

А пока цветёт кошмарный ад,

На портретах – поросячьи рыла.

Совершают на людей наскок

Бесы, кому время быть на нарах.

В общем, постеснялся бы Хичкок

Даже думать о таких кошмарах.

Верим в завтра светлое всерьёз,

Верим в то, что скот преобразиться.

Край наш превращается в навоз,

Где реальной стала небылица.

Хрюкают, визжат и голосят…

Свин двуногий – в помыслах пройдоха.

Под ярмом элитных поросят

Нам уже, как будто бы, неплохо.

Скот пришёл людьми повелевать,

Свинокомплекс объявив элитным.

Нам уже на ужасы плевать,

Нищим, оскорблённым, недобитым…

* * *

Под огромным микроскопом,

Под надзорами господ

Собрались микробы скопом,

Лихо водят хоровод.

Мы в огромном хороводе

Приблизительно… вольны.

Внешне все мы люди, вроде,

Но микробы для шпаны.

Пляшем без особой злобы

Наша радость – скок да прыг.

Мы – никчемные микробы,

По понятиям барыг.

Тянутся не дни, а годы,

Тонут в мутном далеке.

Братства, равенства, свободы

Хватит нам в своём мирке.

Хвалим жизнь свою босую

В лжи кромешной… на века.

Завтра мы проголосуем

За господ из общака.

По-иному мы не можем.

Расточаем похвалы

Потому, что мы ничтожны

И в стремлениях малы.

Глупо жить микробам в спорах,

Грязный мир беспечно нов…

На разграбленных просторах

Наших не найти следов.

* * *

Нынче вы, как туз, живёте.

Широко, не на мели.

Говорят, что на болоте,

Не в капусте вас нашли.

А нашёл вас Пучеглазов,

Он теперь почти что царь.

Все мы поняли не сразу,

Что он конченная тварь.

Мы ему сказали дружно

Двадцать лет тому назад,

Что стране правитель нужен,

А не жалкий ренегат.

Клялся он трёхцветным флагом,

Разволнованный от чувств:

«За народ в могилу лягу,

Гроб свой сам заколочу!».

Но, однако, в жизни рвотной,

Опустил нас в мир иной.

Пучеглазов, хмырь болотный,

Нищим сделал люд честной.

Нечисть лезет в компрадоры,

В депутаты, там и тут…

Только даже помидоры

На болотах не растут.

Унести б его в трясину.

«Сгинь в болоте! Не вылазь!».

Но пока что, не по силам,

Обнулилась эта грязь…

Нынче вы живёте мило,

Гордо, что ни говори…

Мы посадим вас на вилы,

Графы, герцоги, цари!

Всех свезём к болотам жутким,

Каждого – в рогожный куль.

Надоели ваши шутки.

Начинается… буль-буль.

Предсказание сельского провидца

На завалинке дедуля

Очень смело, как с куста,