Читать книгу: «Плывущие лепёшки», страница 5

Если пожелает гражданин и гражданка отправить незнакомым людям краткую весточку от чистого сердца, то за определённую плату может это сделать.

– Это прекрасно! – восхитилась с мудростью бывшего грабителя Танюша. – Вы не просто мыслитель, господин Крузо, но и гуманист.

– Такой поступок заслуживает уважения и похвалы, – подтвердил Дима. – Это же всегда приятно получить добрую весточку от доброго, незнакомого друга.

– Вот именно! – громко сказал Грушкер. – На таком действии я хорошо подзаработаю.

Жадными и частыми глотками Робинзон Крузо продолжил пить священный эль, то есть, проще говоря, хмельной напиток, по вкусу слегка напоминающий пиво.

Потом, отдышавшись, он предложил поступить так же Шреку и Белоснежке, но те категорически отказались принимать спиртное.

– Мне даже, например, нравятся женщины, – сказал Робинзон, – которые стонут, глотая пиво, и наверняка при этом испытывают оргазм. Но я обычно от восторга блаженно… вздыхаю. Визжать не умею. Только рычать.

– Почему? – спросила Таня. – Почему вы умеете только рычать?

– Потому, что я теперь богатый и уважаемый человек, – пояснил Робинзон Крузо. – Я, можно сказать, особенный, и с этим ничего не поделаешь. Мне выпала тяжёлая, но почётная судьба.

– Может быть, стоит такие добрые послания отправлять в бутылках из-под фруктовых напитков? – предположил Шрек. – Это будет выглядеть приличней.

– Какой же балбес даже на необитаемом острове обратит внимание на бутылку, если она не из-под пива? – возразил новоявленный предприниматель. – Никакой! Не каждая плывущая тара вселяет надежду на спасение.

– Возможно, что и так, – задумчиво произнесла Белоснежка. – А какого содержания эти ваши послания?

– Очень краткие и конкретные пожелания, – пояснил Крузо. – Ведь люди не станут отправлять в бутылках, что попало, типа: «Плыви с приветом, вернись с ответом!». Это дикость и сплошная чушь!

– А что они, по вашему мнению, господин Крузо, готовы отправить? – это очень интересовало Танюшу. – Что они могут пожелать?

Приветствие должно быть наполнено строгим и конкретным содержанием. Например, в порожнюю бутылку из-под «Старого кита» можно положить записку с таким содержанием: «Да чтобы ты лопнул!» или «Желаю вам три раза нырнуть и два раза вынырнуть!». Как правило, даже самые добрые люди желают окружающим того, с чем не готовы сталкиваться сами.

Старый моряк Робинзон Крузо был откровенен. Если, например, в руках водного туриста тара из-под пива с названием «У забора», то он в записке своей, в послании, вполне, может пожелать незнакомому другу всю жизнь питаться сочным салатам из осиновых опилок. Здесь каждому просто необходимо проявлять честность и не вилять, как говорится, хвостом. Не надо юлить и хитрить и нагло врать, тем более, тому, с кем никогда не встретишься. Я, мол, желаю вам доброго здоровья. Чушь собачья!

Такого направления и смысла рассылают своим, как бы, друзьям многие пользователи Интернета. А на самом деле, в большинстве случаев, удивляются тому, что получатель таких вот приветствий до сих пор ещё жив. Нет, они не злые люди. Просто им хочется новых свежих новостей. Короче говоря, добрые люди, но со своеобразными жизненными запросами и острым желанием находиться в курсе событий.

– С такими господами, как ты, Робинзон, нам не по пути! – сурово заметил Дмитрий. – Твои, по сути, преступные действия развращают добрых людей, убивают в них всё человеческое. Это никуда не годиться.

– У меня сложилось яркое впечатление, – сказала Татьяна, – что вы не просто либеральный оппозиционер, но и явный враг народа. Как минимум, иностранный шпион.

– Я теперь просто уважаемый человек, – пояснил Робинзон Крузо, – и учусь мыслить и действовать так же, как они.

Справедливый и сообразительный Дима вспомнил, каким образом выдающиеся спортсмены метают молот. Он не так часто, но с интересом наблюдал за этим процессом. Шрек схватил Робинзона Крузо за ноги и начал умело вращаться вокруг своей «оси». С некоторым трудом и определёнными стараниями Шрек забросил его практически на середину быстрой, широкой и полноводной реки Понтовая. Правда, в полёте Крузо успел крикнуть: «Всех не утопишь, зелёная обезьяна!».

Понятное дело, всех не утопишь, но к этому надо стремиться. А топить, есть кого. К примеру, тех, кто строит шикарные музеи в честь предателей и подонков, объявляя этих продавшихся иностранному капиталу граждан национальными героями. Такого же внимания и не только со стороны Шрека заслуживают и те, кто с почётом и со слезами на глазах хоронит в цивильных местах негодяев, телам которых место в отхожей яме. Иначе и быть не может и не должно.

Внимательно проследив за полётом Робинзона Крузо, Дима и Таня начали отправлять в дальнее путешествие коровьи лепёшки, конечно же, с добрыми пожеланиями всем людям тамошней Земли, за исключением конченых негодяев.

Не зря Шрек и Белоснежка съездили в город, они получили истинное удовольствие и заряд бодрости на несколько дней.

Их полнокровная жизнь, окрылённая великой и неповторимой любовью не только друг к другу, но и ко всему, в основном, адекватному человечеству и героям известных литературных героев, была постоянно украшена интересными, правда, не всегда приятными встречами с самыми разными субъектами. Но, как известно, любой контакт, даже не совсем продуктивный и конструктивный, приносит определённую пользу.

Что уж там говорить, прекрасен и неповторим полёт коровьей лепёшки над водной гладью. Ни с чем несравнимое зрелище и явление, наполняющее особым смыслом существование человека и любого другого существа.

На озере с названием Куриное, а не Лебединое, где не наблюдалось признаков водного течения или оно было очень слабым, такой «кораблик» с большим удовольствием приводили в движение мелкие рыбёшки, подрастающее поколение всех обитающих рыб в удивительном живописном акварайоне.

Во время увлекательного занятия Дима и Таня предполагали, что все эти маленькие, совсем ещё юные пескари, плотвички, карасики вырастут, в большинстве своем, настоящими патриотами Куриного, если часть из них ни сожрут щуки, озабоченные собственным благополучием и внедрением в жизнь очередных уродливых и нелепых преобразований и реформ.

– Я не сомневаюсь в том, – сделал глубокомысленное предположение Шрек, – что президентом этой подводной страны в пятый раз избран с помощью изощрённого голосования какой-нибудь захудалый, невзрачный и придурковатый ёрш.

– Почему ты так считаешь, Дима? – спросила Белоснежка. – Какой в этом смысл?

– Огромный, можно сказать, глобальный смысл. Таким образом, щуки и крупные окуни пытаются ввести рыбий народ в заблуждение и показать, наконец-то, что в озере создано демократичное государство. А на самом деле, такой вот ёршик, как бы, во главе подводной страны безропотно выполняет волю и желание не только хищников этого озера, но и нескольких соседних.

– Разве они связаны?

– Конечно. Ты же видишь, что между озёрами границы очень условны.

– Может быть, ты и прав. Я, как-то, на эту тему не задумывалась.

Бросая две очередные коровьи лепёшки в воду, Шрек и Белоснежка не обратили внимания на то, что почти рядом с ними пристроился долговязый старик с мутным взглядом, с худым, удлинённым лицом и лысым черепом.

Предположительно, что сюда он пришёл не заниматься рыбной ловлей, а просто подышать свежим озёрным воздухом.

– Пусть вы мне и мерещитесь, странные жители из другого мира, – сказал незнакомец, – но ваши рассуждения и представления о свободе и демократии мне не нравятся.

– Нам категорически и основательно плевать на то, что вы там думаете себе в кулак,– Дмитрий поставил старика на место. – Сидите смирно и не лезьте в чужие разговоры!

– Да я уверен в том, – не унимался старик в сером полосатом костюме и синей шляпе и с большим коричневым, дерматиновым портфелем в руках, – что даже там у вас, в потустороннем мире, господа чудовища, если и существует демократия, то она управляема. Одни – щуки, другие – караси. Лично я обожаю большую и красивую заокеанскую страну. Там всё происходит правильно. Скоро и у нас будет точно так же.

– Ты можешь обожать даже заливное из чёрных тараканов, – сказал Дмитрий, – но учить нас жизни даже и не пытайся, мечтатель!

– Не могли бы вы, уважаемый, пойти отсюда к чёртовой матери? – поинтересовалась у незнакомца Таня. – На берегах такого большого озера и для вас найдётся какой-нибудь бугорок. Идите с миром, пока не поздно.

– Я не боюсь вас, монстры! – довольно храбро ответил старик. – Просто вот очень желаю пообщаться даже и с вами, странными существами, которые мне померещились

Взяв себя в руки. Шрек и Белоснежка довольно доброжелательно пояснили наглому старику, что он – мозгоклюй и вредный элемент для развития и постоянного процветания этой славной и большой страны.

Но старик оказался неугомонным и наглым. Он хотел пообщаться, точнее, очень пожелал, чтобы слушали его с открытым ртом даже фантомы со странной внешностью.

А там и трава не расти. При этом даже сообщил, что он Глеб Сидорович Самыкин. Пришлось Шреку и Белоснежке назвать свои имена, уважая преклонный возраст нахального и, предположительно, выжившего из ума деда.

Сообразив, что молодые люди с жуткими внешностями реальны и не мерещатся ему, Самыкин сообщил, что в раннем босоногом детстве он никогда не использовал коровьи лепешки в качестве «корабликов». Теперь Глеб Сидорович, судя по его словам и протяжным вздохам, очень об этом жалел.

Но, с другой стороны, и радовался, что вот, наконец-то, настали светлые времена, и в качестве плывучего материала молодое поколение может использовать даже поросячий помёт. Это пусть робкие, но проблески истиной свободы.

С блаженной улыбкой Самыкин сообщил Шреку и Белоснежке, что в его портфеле лежит огромная папка с его рукописью. Это мемуары. Он собирается издать книгу в издательстве «Пятая точка», мемуары о своём репрессированном в давние жестокие времена дедушке Захаре Адольфовиче, который почти всю свою сознательную жизнь провёл в лагерях и на зонах.

Его первая отсидка организовалась, когда ему всего-то исполнилось… не так много лет. Страшное и жестокое время.

С некоторым сочувствием Танюша спросила у старика:

– Ваш дедушка, Глеб Сидорович, был не согласен с тогдашними законами?

– Наверное, так, – задумчиво произнёс Самыкин. – Он в знак протеста в молодом возрасте со своим дружком похитил и зарезал колхозную козу. Они получили за это большой срок. По пять лет.

– Но позволь, уважаемый, – сказал Шрек, – никакими репрессиями тут не пахнет. В твоей хвалёной Заокеании твой дедушка схлопотал бы срок в три раза больше.

– Ему, кроме того, приписали бы такой штраф, – заметила Гуркумина, – что пришлось бы расплачиваться за принесение урона частной или общественной собственности не только внукам Захара Адольфовича, но и его правнукам.

– Эти деньги, наверное, можно было бы купить несколько систем противовоздушной обороны под названием «Пэтриот», – предположил Дмитрий – или тридцать товарных вагонов, загруженных апельсинами.

– Я так не думаю, – возразил Самыкин. – В той славной стране процветает настоящая демократия, а вот у нас она только сейчас начинается, причём, вяло и не активно.

– Вам трудно понять истинную суть свободы, – заметила Татьяна. – Вы пытаетесь, Глеб Сидорович, но у вас ничего не получается.

По мнению Дмитрия, можно было бы с натяжкой считать дедушку Глеба Сидоровича репрессированным только в том случае, если бы та несчастная коза грубым мужским басом сказала не «бе-е», а «ка-ге-бе». Вот, как раз, по этой причине в ту пору юный Захар со своим другом, опасаясь за собственную жизнь, и, в пределах допустимой обороны, находясь в шоковом состоянии, ликвидировал её.

Но Самыкин справедливо заметил, что в ту давнюю пору не существовал КГБ, а имелся в наличие НКВД. Для речи козы такой вариант никак не подходит.

– Никто меня не переубедит в том, – Глеб Сидорович придерживался только своего мнения, – что Заокеания и ряд европейских стран – носители настоящей демократии и подлинной толерантности. Там уважают всех тех, кого принято уважать.

– Ты в разуме, Сидорович? – выразил полное разочарование в собеседнике Шрек. -

Ты же в курсе того, как полицейские этой страны ликвидируют всех тех, кого пожелают, особенно чёрнокожих подростков или индейцев, или мирных жителей, к примеру, Югославии нашего мира. О Японии я уже и не говорю. Я могу тебе на этот счёт до вечера приводить примеры. О какой демократии ты говоришь?

– Я начинаю тебя частично не понимать, Дмитрий, – продолжал гнуть свою линию Самыкин, – и даже… где-то, презирать. Кто ж тебе дал право критиковать истинную свободу и демократию?

– Лично я сам себе дал такое право! – заявил Шрек. – Или ты считаешь, что я должен у тебя попросить на это письменное разрешение?

– Да если бы не Заокеания, – не унимался старик, – и некоторые страны славной и цивилизованной Европы, то…

– Если бы не Заокеания, то, конкретно, наш земной мир был бы, в основном, нормальным, – заметила Белоснежка. – Лично я не собираюсь рвать на собственной голове свои жидкие волосы, если вдруг эта страна вдруг прекратит существовать. Мало ли, мощное цунами, землетрясение, наводнение, в конце концов, доброе извержение хорошего и справедливого вулкана…

Ретивый Самыкин пытался красочно и доходчиво рассказать Тане и Диме, где и когда ещё отбывал его дедушка самые различные сроки, борец за свободу, но в большой степени, всё-таки, уголовник и рецидивист. Шрек и Белоснежка больше не пожелали слушать старого либерала заокеанского замеса.

Доказав Самыкину, что невинно пострадавшая коза в те, не совсем адекватные времена, не могла быть членом той самой… руководящей партии. Она пострадала от рук злодея, который не желал предвидеть того, что в начале оригинального двадцать первого века она, вполне, могла бы стать законной женой какого-нибудь заокеанского сенатора или актёра «Голливуда». Там стремительно всё идёт к тому, чтобы считать нормальными и такие брачные союзы.

Чтобы как-то отвлечь Глеба Сидоровича от полемики сообразительный Шрек бесцеремонно вырвал из рук старика его портфель и перебросил через озеро, на противоположный берег. Он спланировал не на траву, не в густую траву, а на самый верх высокой силосной башни, о существовании которой навсегда забыли местные чиновники.

Может быть, через несколько долгих и утомительных часов Самыкину посчастливится, и он сможет взять в руки объёмную папку со своей рукописью, и она, непременно, увидит свет если не в «Пятом углу», то в каком-нибудь другом издательстве, как бы, демократического или патриотического направления.

Они, так сказать, из любого несъедобного продукта всегда конфетку сделают. Для обывателя она – в самый раз. Сработает реклама и яркая обложка, на которой ни к селу – ни к городу будет изображён мужик с «маузером» или обнажённая дама с чёрной и густой бородой.

Но текущий день у Димы и Тани, всё же, не был окончательно испорчен. Они получили великое удовольствие, наблюдая за тем, как любознательные и резвые рыбёшки гоняют по поверхности озера Куриное коровьи лепёшки. Конечно же, среди высоких кочек Шрек и Белоснежка сексуально шесть или семь раз порадовали друг друга. Как водится, приятное – с полезным. Впрочем, и метание коровьих лепёшек, и активная эротика, проще говоря, и то, и другое их радовало и восхищало.

Не особо ранним, но утром, после того, как по намеченному плану, в широком ручье, находящимся рядом с их домом, Таня и Дима завершили пускать «кораблики», они отправились на поле, где мирно паслись представители крупного рогатого скота. Шреку и Белоснежке необходимо было пополнить запасы коровьих лепёшек.

Выбросив из своего жилья Севу и Киру, как уже несъедобны картофель урожая давних лет, которые пытались в подполье сдвинуть с места тяжёлый дизельный агрегат, они знакомой тропинкой отправились на пастбище. Крайне обиженные юные грабители, внуки Робинзона Крузо, критически кричали им вслед. Они были крайне возмущены тем, что Дима и Таня не дают никакой возможности ограбить себя.

Вон уважаемые правители и олигархи Заокеанских Штатов, а так же их прислуга из стран тамошней Западной Европы дружно и активно грабят миллиардеров и мультимиллионеров этой, отдельно взятой, страны, и такие их действия демократичны. А вот Севе и Кире почему-то никак нельзя попользоваться сбережениями зловредных Шрека и Белоснежки. Куда же мы катимся? Почему мы ещё так далеки от закордонных ценностей?

Но на сей раз, Дмитрий и Татьяна единогласно решили не впадать в панику и стыд. Им ведь тоже на что-то надо жить. Да и без того они не шикуют, ведут скромный образ жизни. Они крепко держали в руках свои огромные кейсы и упорно шагали к намеченной цели.

По дороге к пастбищу они обратили на ряд некоторых не существенных, но заметных перемен. Бабушка Дуся не самостоятельно занималась сбором коровьих лепёшек. Под её непосредственным руководством трудились четверо наёмных и хмурых бичей-бродяг. За пол-литровую бутылку, наполненную «палёной» водкой, они готовы были преодолеть огромные пространства.

Такой вариант не устраивал Шрека и Белоснежку. Ведь после таких стараний бабы Дуси они могли остаться с носом. Понятно, что предприимчивая старушка активно занялась незаконным бизнесом, то есть решила оставить Диму и Таню без «корабликов».

Немного порадовало Шрека и Белоснежку то, что, увидев их, бродяги с истошными криками разбежались в разные стороны. Сердобольная бабушка издалека погрозила влюблённой паре пальцем, а потом и клюкой. Но добрый и отзывчивый Дмитрий, начал бить себя кулаком в грудь зелёного цвета и бешено рычать, а Татьяна издала истошный крик, отчётливо напоминающий звук специальной сирены во время авиационного налёта. Упрямая старуха никак не среагировала на угрозы милой влюблённой пары.

Дело усложнялось тем, что ничего они не могли поделать, с одной стороны, с немощной старушкой, а с другой – с крепкой и жилистой. Они, всё-таки, уважали старость, поскольку понимали, что бабушка Дуся в один прекрасный момент, всё-таки, прекратит заниматься доходным бизнесом.

Они обратили внимание и на тот факт, что улыбчивый пастух Еремей Трофимович Громкоротов уже сидел не под полосатым флагом, а совсем под другим, вполне, нормальным и привычным. Кроме того, на начальнике коровьего стада был чёрный фрак, белая рубашка с галстуком-бабочкой, чёрные узкие брюки и такого же цвета лакированные туфли с острыми носками. Разумеется, на голове – высокий цилиндр тёмно-бардового цвета.

Перед ним стоял небольшой импровизированный прилавок, на котором лежали коровьи лепёшки разных размеров.

– Вот эти, маленькие, по пятьдесят рублей, одна штука, – объяснил он. – А самые большие и крепкие – каждая по двести пятьдесят. За пятую приобретённую вами лепёшку полагается скидка – три рубля.

– Вы уже нас, не боитесь, Еремей Трофимович? – удивилась Таня. – Это приятно.

– А чего вас бояться? – сказал Громкоротов. – Люди, как люди, правда, страшненькие. Это сначала на меня напало некоторое помутнение разума. Я очень впечатлительный. А сейчас вот взял себя в руки.

– Нас радуют такие добрые перемены, – доброжелательно произнёс Дима. – Но приобретать у тебя мы ничего не собираемся.

– Хорошо, – сказал пастух. – Но если вы побеседуете со мной и выслушаете мой рассказ, то я дам вам очень добрый и дельный совет. Это поможет решить все ваши вопросы. Я в этом уверен.

Покладистым Шреку и Белоснежке ничего не оставалось делать, кроме того, как присесть рядом с Громкоротовым на бугорок и послушать то, что он, в конце концов, им поведает. Может быть, они услышат что-то дельное. Иногда ведь законченный безумец оказывается в десять раз мудрей даже самого главного депутата страны.

Часто заморгав глазами, пастух Громкоротов начал рассказ о том, что в свои молодые годы он находился в длительной командировке на дальней планете Римга.

– Работали мы там в специальных лёгких скафандрах, – прояснил Еремей Трофимович. – Правда, можно было обходиться и без него. Атмосфера на той планете была сносная.

– Что вы там строили? – поинтересовался Шрек. – Какие-нибудь военные объекты?

– Да всё подряд, – сообщил Громкоротов. – Даже фермы для крупного рогатого скота.

– Коровы тоже гуляли в скафандрах? – предположила Белоснежка. – Но как же олни щипали и жевали тамошнюю траву?

– Это сплошная военная тайна, – пастух приложил указательный палец к губам. – Я её разглашать не имею никакого права даже за миллион долларов.

– Даже не надейся, – предупредил пастуха Дмитрий. – Мы тебе за эту тайну даже двух рублей не дадим. Нам она – до фонаря!

– А жаль, – признался Громкоротов. – Я за десять тысяч рублей открыл бы вам все тайны, которые мне известны.

В общем, Еремей Трофимович влюбился на Римге в прекрасную девушку, с которой даже оказался в интимных отношениях и собрался на ней женится. Но вот получился прокол. Эта дама, тоже строительница, оказалась роботом.

За порчу государственного имущества, то есть специального технического устройства в виде двуногой девушки, не особо предназначенной для эротических занятий, космического строителя шестого разряда Громкоротова срочно отправили на эту вот Землю. Ему очень быстро внушили, что он, всего лишь, пастух и немного сантехник, и рекомендовали иметь дело только с коровами.

Взяли с него подписку, что он не будет заниматься с ними развратом, чего, в силу своих высоких моральных принципов, Еремей Трофимович и не собирался делать. Он же не какой-нибудь там… иностранец и не навещал непонятные страны даже проездом.

– Такая вот интересная, но печальная история, – подвёл итог всему сказанному Громкоротов. – А я ведь её любил.

– Вы должны знать, Еремей Трофимович, – сказала Татьяна, – что вы сумасшедший или, возможно, таким вот родились… своеобразным.

– Да я об этом знаю, – широко улыбнулся пастух. – Я и лекарства специальные пью.

– Какие лекарства? – спросил Дмитрий. – Иностранные?

– Нет, наши, – пояснил Громкоротов, – те препараты употребляю, которые подешевле. Аспирин, например, и ещё аскорбиновую кислоту.

– Какой же ты нам хотел дать совет, Трофимович? – поинтересовался Шрек. – Порекомендуешь слетать на планету Римга?

Пастух, сняв цилиндр, отрицательно помотал головой и сообщил Шреку и Белоснежке, на самом деле, нечто полезное.

Совет Еремея Трофимовича оказался конструктивным. В пяти километрах отсюда постоянно паслось стадо крупного рогатого скота из посёлка городского типа Могучие Шаги. В нём коров в семь или восемь раз больше, чем здесь. Главное, что никто из тамошних местных жителей никогда не собирал лепёшки органического, животного происхождения. До них ещё не докатилась светлая волна новых веяний.

Довольно быстро Дима и Таня наполнили свои кейсы большими и свежими коровьими лепёшками. Возникшая проблема была решена, благодаря участию в их судьбе пастуха Громкоротова. Вроде бы, психически ненормальный гражданин, а совет дал мудрый.

– Может быть, Дима, этот Еремей Трофимович, – задумчиво произнесла Белоснежка, – на самом деле по-ударному трудился на планете Римга? Ведь мы ещё с тобой очень многого не знаем. Так ведь?

– Нам известно самое основное, Таня, – сказал Шрек. – Мы обнаружили прекрасное пастбище, где можно собирать коровьи лепёшки, не опасаясь никакой конкуренции.

– Но если бы старушка Дуся улетела на Римгу, то нам с тобой было бы гораздо проще жить.

– По-моему, она не планирует никаких космических полётов.

Посмотрев на синее безоблачное небо, они решили найти удобное место среди густой травы и немножко позаниматься эротикой. Понятно, что Дима и Таня перед этой процедурой основательно оголились. Старые, солидного возраста, мудрые люди почти в один голос утверждают, что одежда мешает во время подобных человеческих сближений.

Почти рядом с ними примостились и товарищи, то есть коллеги, по работе, средневозрастные и по-настоящему, реально разнополые Серафим Кузьмич и Агрипина Самсоновна. Он – генеральный директор почти государственного предприятия «Пёстрые зонтики и плащ-палатки», она – его заместитель. Не сговариваясь, и они разделись, на всякий случай. Вдруг им тоже внезапно пожелается чего-нибудь этакого.

Правда, им пока ничего не желалось. Ведь даже в обнажённом виде они, в основном, вели деловые разговоры. Главное ведь – обсудить текущие проблемы, а потом уж как получится. Вполне, вероятно и допустимо, что никак.

Увлечённые эротическим процессом Шрек и Белоснежка совсем не планировали стать невольными слушателями чужой беседы. Но чтобы, как следует затаиться, они на определённое время прекратили движение. Таня, можно сказать, почти спокойно сидела на волосатом животе Димы, но не только на нём.

В таком акробатическом положении они терпеливо ожидали, когда не совсем желательные соседи по кустам и травам вдоволь наговорятся, оденутся и отправятся по служебным делам, если у них таковые имеются.

– У нас тут вот, как говорится с лёгкой подачи самого верха, – сказал Серафим Кузьмич, – решили на нашем производственном объединении шагнуть в мир демократии широко и свободно. Я лично приветствую такие либеральные новшества, Агрипина Самсоновна. Будем постоянно выбирать на общем собрании генерального директора.

– Ну, мне далеко не всё понятно, – чистосердечно призналась Агрипина Самсоновна. – Такого даже в Заокеанских Штатах не наблюдается, как у нас, и в других просвещённых странах, Серафим Кузьмич. Там у них, чего уж там греха таить, самые высокие посты занимают очень уважаемые и состоятельные люди. Причём, скажем так, высоко всплывают господа, которые заранее уже выбраны и назначены на хлебные… должности. А мы тут, вообще, задемократились.

– Ничего страшного, Агрипина Самсоновна. Если надо на каждые два месяца будем выбирать нового генерального директора общим производственным собранием. Пусть так и будет. Я почти уверен, что люди выберут того, кого надо. А мы – не частная лавочка. Надо помнить. А государственное предприятие, каких осталось в стране с гулькин нос.

– А вы-то свою кандидатуру ещё не выдвинули на директорскую должность. Почему?

– Успею. Ха-ха-ха! А вдруг ещё я и передумаю.

– Что бы вы-то и передумали, Серафим Кузьмич. Скорей, на осине начнут расти ананасы. В это я больше поверю.

– Вы вот мой заместитель, но, получается, тоже директор, в основном, по организационным делам, Агрипина Самсоновна, а мыслите совсем не по-

государственному. Конечно, я выдвину свою кандидатуру в самый последний момент. Не могу же я бросить на произвол судьбы родное предприятие.

– Почему же на произвол? Вы же лично составили список тех, кто претендует на место директора нашего предприятия. Мне не доверили. Сами лично список составляли. Так давайте, хотя бы, обсудим кандидатуры. Или займёмся нашими физиологическими упражнениями?

– Это всегда успеем, – он дотянулся рукой до пиджака, извлёк из кармана лист бумаги, сложенный в четверо, развернул. – Вот здесь! Я подумал. Выбрал самых достойных людей. Пускай борются за место в кресле. Очень, я думаю, демократично. Тридцать фамилий.

Дотошная Агрипина Самсоновна зашуршала бумагой. Видимо, внимательно изучала список и, наверняка, качала головой.

От нетерпения Танюша начала ёрзать на животе Димы, в какой-то степени, получая и удовольствие. Правда, они планировали слиться телесно воедино с привычным размахом.

– Почему-то вы меня не включили в список, Серафим Кузьмич? – выразила неудовольствие Агрипина Самсоновна. – Неужели моя кандидатура не подходит?

– Вас не включил, Агрипина Самсоновна? – Серафим Кузьмич изобразил изумление и удивление голосом. – Надо же! Простите, как-то, странно получилось. По-рассеянности не включил. Но теперь поздно. Списки утверждены.

– Кто их утвердил, Серафим Кузьмич?

– Как это кто? Ну, я дома, с женой посоветовался. Ещё и с дочкой. Она уже взрослая. Ей почти двенадцать лет. Они мне плохого не посоветуют. Я хотел сказать, не мне, а нашему замечательному предприятию.

– Ваша супруга – не женщина, а тощая прибалтийская морковка, а вы с ней советуетесь. У неё головной мозг, как у бройлерной курицы. Кого там слушать?

– Возможно, вы и правы. Но с кем-то я ведь должен советоваться.

– Я тут не вижу ни одной фамилии наших главных специалистов, молодых инженеров, экономистов, юристов, в конце концов, честных замечательных людей.

В общем, нелепый разговор обнажённых, но бездействующих господ начал надоедать и Шреку. Особенно, он категорически возненавидел наглого карьериста Серафима Кузьмича, который считал себя незаменимым и желающим жить безбедно и кучеряво.

От некоторого возмущения Дима не громко, но явственно зарычал.

– Вы слышали, Серафим Кузьмич, – заметила Агрипина Самсонова, – даже кузнечики в траве возмущены вашими словами.

– Это не кузнечики, – прошептал её собеседник, – а нечто более мощное. Нам надо осторожно, но быстро одеваться и уходить подальше от опасного места. Найдём другое, более уютное. Поле большое, да и берёзовая роща рядом. Можно под берёзкой… поговорить. У нас получится.

– У меня после ваших слов пропало всякое желание во второй раз раздеваться.

Собеседники из государственной фирмы «Пёстрые зонтики и плащ-палатки» встали на ноги почти одновременно. То, что они увидели в траве, заставила их онеметь. Серафим Кузьмич и Агрипина Самсоновна обратили своё пристальное внимание на зеленокожее чудовище, на котором восседало другое, более мелкое, но не менее жуткое.

Чтобы, как-то, наладить контакт, установить, пусть временную, но связь, с двумя реально разнополыми и обнажёнными чиновниками, широко раскрыв свои огромные фиолетовые глаза, Танюша приветливо сказала:

– Добрый день! Хорошая погода. Не правда ли?

– Правда, – пробормотал Серафим Кузьмич. – Замечательный солнечный день.

– В такую погоду очень хочется жить, – не прошептала, а прохрипела Агрипина Самсоновна. – На небе ни тучки, но мне туда рано.

Далее, не вдаваясь в дальнейшие подробности, по-настоящему разнополые чиновники из «Пёстрых зонтов и плащ-палаток» бросились бежать прочь. Разумеется, они основательно забыли о том, что на их телах не так и давно имелась довольно модная и фешенебельная одежда. Правда, чисто по инерции, интуитивно принципиальный в решении некоторых вопросов Серафим Кузьмич, всё же, схватил кейс с деловыми бумагами, которые везде, всегда и всюду находились при нём.

Невозмутимые и постоянно счастливые Шрек и Белоснежка, наконец-то, получили полную возможность без свидетелей заняться практической эротикой. При этом они весело смеялись. В своё время кто-то неглупый, вероятно, из классиков справедливо заметил, что никто не сможет остановить смех молодых. Да ведь, чаще всего, и секс тоже.

Стремительно отбежав на небольшое расстояние, километров пять-шесть, Серафим Кузьмич и Агрипина Самсоновна, остановились. Ведь надо же было, как-то, отдышаться