Читать книгу: «Ныряющий кузнечик», страница 4

Но дежурная по железнодорожному полустанку была прекрасна, на лицо симпатична и фигуриста.

– Почему ты так вцепилась в свой флажок? – резонно спросил у неё бомж. – Ведь тут, в роще, поезда не ходят. Для чего тебе красный символ в виде тряпочки на палке?

– Если одежду не всю найду в траве, то это чепуха, пояснила она. – А вот флажок терять нельзя. Уволят! С этим у нас очень строго.

– Однако, ты девушка подвижная оказалась и… покладистая. Как я тебя поклал, так ты и лежала. Да ещё и сноровистая. Раза четыре я над тобой подлетал. Почти в небо, как жаворонок, божья птичка.

– Дело в том, – она неторопливо расчёсывала свои длинные и пышные рыжеватые волосы на голове,– что у меня такое случилось первый раз в жизни. Ты понимаешь? Первый раз в жизни!

Бомж оторопело и с некоторым удивлением и активным сомнением посмотрел на неё.

Он даже от неожиданной новости чуть ни сел уже не голой задницей на колесо своей надёжной тележки.

– Да ну тебя! – он замахал своими грязными ручищами, как ворон. – А как же… то самое? Оно, как бы, не тяжело, а с лёгкостью… проникло.

– Впервые в жизни, добрый мой и отзывчивый странник, я занималась сексом, лёжа на муравейнике. Вот по этой самой причине ты очень и очень высоко и подлетал.

Она не поленилась задрать форменную казённую юбку, опустить до колен трусы и продемонстрировать бомжу свои ягодицы. Причём, долго это делала, поворачиваясь к нему то с одного, то с другого бока. Возможно, завлекала, вдохновляла бродягу на очередной эротический «подвиг».

Именно так. По её пышной, молодёжной заднице до сих пор дружно ползали красные муравьи средних размеров. Они гораздо свирепей и наглее, чем чёрные. Женщины, которые периодически лежали на разных муравейниках, хорошо об этом знают.

– Нет, душа моя, – бомж прижал руки к груди, – больше мне ничего не показывай. – Я уже больше не смогу доставить тебе удовольствие. Да и не хочу!

– Вот так всегда! Только порадуешься чему-нибудь светлому, и оно, чёрт побери, вдруг внезапно заканчивается. Не мужики, а инвалиды сплошные!

Бомж, отвернувшись от смущения, вцепился руками в свою тележку, поставил её на колёса и покатил дальше. Каждому своё. И про часть потерянного тряпья забыл. Видать, совесть внезапно и резко стала мучить бедолагу.

Что касается профессора и доярки, то они лежали на нижней полке. Как-то ведь, уместились на одном ложе. Но ведь оба далеко не худые… Впрочем, они были обнажённые, потому одежда им не мешала.

Вдруг он стремительно вскочил с места, как ошпаренный, и поспешно сел за столик. Между делом почесал свой весьма и весьма солидный «конец». Есть ведь и среди учёных мужей талантливые, заметные и привлекательные люди, хотя бы, в этом.

Он суетливо начал искать бумагу и шариковую ручку. Нашёл, наконец-то. Начал что-то торопливо писать.

– Вы, знаете, Настя, я понял! Я, наконец-то, нашёл ошибку в расчётах! – радостно, но, вместе с тем, и озабоченно, произнёс профессор. – Я совсем не туда пристроил… синус!

При этом он удовлетворённо щелкнул пальцами правой руки.

Его заботливая и понятливая попутчица слегка приподнялась и приняла позу, почти что низкого старта. Она предупредительно и нежно произнесла:

– Я уже почти встала на четвереньки, Роман Романович, и вы можете засунуть свой синус туда, куда вам хочется.

Учёный муж вскочил на ноги, как резвый горный муфлон.

Он собрался засмеяться, но отложил свой хохот на потом. Почесал и подбородок.

– Мне очень нравится ваш синус, – чистосердечно, как на допросе призналась доярка. – Пусть коротковат, но толстый. Почти такой же, как у нашего владельца молочной фермы «Загон» Александра Андреевича Вознюка.

– Настенька, вы ведь доярка, – просто сказал профессор, – а я наивно полагал, что доярки теребят только соски у коров. Оказывается, они осязают руками что-то подобное и у отдельных товарищей…

– Ну, что тут скрывать, профессор! Вы ведь не единственный на свете, кто имеет мощный синус. Так что, Роман Романович, долго ещё мне стоять на четвереньках или поговорим о завтрашней погоде?

– Непременно, оставайся, Настя в такой позе! К бесу погоду! И благодарю вас за высокую оценку моих очень скромных возможностей и стараний! Мы так и поступим… Пожалуй, Настенька, в данной ситуации, это самое верное и рациональное решение. Мой… синус всегда к вашим услугам!

Он, наконец-то, положил на столик ручку и бумагу. Направился к ней. Она с облегчением вздохнула. Надо же, хоть и профессор, но что-то ещё и соображает.

В седьмом купе сексуальная жизнь тоже не стояла на месте. Ирина и Аркадий единогласно, уже в который раз, решили повторить свои интимные процедуры. Причём, с таким азартом, что долго не могли оторваться друг от друга. Старым народным способом: он – наверху, она – внизу…

Ирина, на сей раз, вздыхала более восторженно и упоительно.

Добрый и совсем не старый, тридцатипятилетний отставной майор оказался и на сей раз очень даже моторным… «собеседником». Его «кузнечик» умело нырял в темной и влажное пространство, глубоко и резво.

Впрочем, всему наступает конец… После последнего момента… наивысшего напряжения они, не сговариваясь, всё-таки, решили сделать основательную паузу. Они очень крепко обнялись, как два иностранных разведчика, при долгожданной встрече или явке, и приняли сидячие позы.

По всей вероятности, пришло время окончательно, а не периодически перейти и к светским беседам про жизнь.

Отставной майор с восторгом хлопнул её ладонью по бедру.

– Ну, да, конечно, мы многое можем, – лицо Ирины сияло. – Но, всё же, секс – это не самое главное. И я всегда буду ратовать за высокую мораль и нравственность.

– Даже стоя на четвереньках на перроне большого вокзала? – удивился Палахов. – И во время стихийных, непрекращающихся эротических сеансов ты будешь говорить о высокой морали и нравственности?

– Брось, говорить гадости, Аркадий! Я же не на вокзале, а с тобой… Это совсем другое дело. Ты обязан это понимать.

– Беру свои слова назад. На вокзале ходить без одежды – не совсем прилично. Пусть так поступают нудисты. Их такое занятие завораживает и вдохновляет.

– Не будем о гадостях. Я сейчас поняла самое главное.

– Что-нибудь опять из Теории Относительности?

– Да, почти что так,– она бесцеремонно схватила за «голову» его, ещё не совсем уставшего «кузнечика» и таинственным голосом произнесла. – Он у тебя какой-то кривой, направлен в левую сторону.

– И что из того, что он кривой! Ведь нам из него не стрелять, Ирина! Да и не только из него… Это ведь не автомат и не пулемёт. Или я ошибаюсь?

– В данном случае ты, Аркаша, прав, – не стала с ним спорить Лемамкина. – Это не пулемёт, но оружие очень скорострельное и автоматическое. У нас с тобой, Аркадий, всё впереди.

Палахов нежно прикоснулся к её плечу рукой. Потом очень быстро оделся и пересел к столику и, буквально, уткнулся носом в кроссворд.

При этом он справедливо заметил:

– Да, именно так, Ирочка. Как и должно быть у самых нормальных людей.

– Я верю, что ты, Аркаша, настоящий офицер и сдержишь слово. До конца нашей поездки я рассчитываю на самые тёплые отношения к себе с твоей стороны.

– Разумеется. Я ведь не садист и не половой извращенец. Будем активно… сотрудничать с помощью наших гениталий. Мы с тобой едем до Владивостока, до конца. Посмотри, какой за окном пейзаж! Всё у нас впереди, но только, наверное, в перспективе потом. Кто его знает…

– Но как же нам быть сейчас, Аркадий? Может, соберём последние силы и попытаемся ещё что-нибудь изобразить.

– Успеть можно, Ирина. Но можно и не успеть. И нас с тобой застанут совсем юные и неискушенные в дорожном разврате люди. Застанут, обрати внимание на игру слов, не за мытьём посуды.

– Ты некрасиво себя ведёшь, Аркадий. Получается, показали, что называется, музыканту гармошку, а играть на ней ему не позволили.

– Я так не думаю. Ты сейчас такой… музыкант, что до вечера тебя будет знобить. Я это тебе гарантирую. Ты, мне думается, наигралась на… гармошке, то есть пообщалась с «кузнечиком», до головокружения. Но на ногах пока держишься.

– Ради нашего обоюдного счастья и радости, я готова вытерпеть даже твои неадекватные высказывания. Поэтому, может…

– Сейчас ничего не может быть, – почти решительно и твёрдо заявил Палахов. – Никак не может быть…

– Почему же, – она захныкала, как ребёнок, – почему?

– Я же тебе, Ирочка, уже сообщил. Вот-вот вернётся кто-нибудь из наших молодых попутчиков.

– Почему ты решил, что кто-то из них сейчас сюда явится?

– Потому, что, согласно купленным билетам, они не будут долго ехать в тамбуре вагона, – почти по-отечески сказал он. – Нам пока немного надо повременить, успокоиться и принять серьёзный вид. Выполнять!

Она с глубочайшим вздохом и взором, наполненным вселенской тоской, засунула руку под подушку и достала оттуда плавки. Одела их, очень демонстративно и подчёркнуто, явно намекая попутчику на то, что она, всё ещё, женщина, а не коза, заблудившаяся на выпасе. Имеет же она право ещё минут пять-семь ощущать себя счастливой.

Отставной майор понял и оценил её красноречивый жест и едва не отменил своего решения, поданного почти командирским голосом минуту назад.

Собрав, всё-таки, в кулак всю свою силу воли, Ирина надела на свой не очень стройный, но привлекательный стан трусы и тихо и сокровенно произнесла:

– Опять с меня течёт…

– И такой факт должен тебя радовать, Иришка.

– Радует, но только то, что происходило до этого.

– Ты неугомонна, как сплочённый отряд скаутов, у которых храбрые полицейские бесцеремонно отняли рогатки.

– Да, ну тебя к чёрту! Всё шуточки какие-то.

– Ладно. Давай ещё пару раз.

– Нет уж. Теперь я передумала… Дело принципа.

Ирина вовремя привела себя в относительный порядок и села напротив отставного майора. Ведь только она решила поучаствовать в разгадывании кроссворда, как в дверь купе постучали.

Встала с места именно она, а не Палахов, как младшая по званию и по возрасту, и отперла её.

В уютное гнёздышко на железнодорожных колёсах, в седьмое купе, вошли их молодые попутчики, парень и девушка – Анатолий и Елена. Совсем молодые. Обоим по двадцать лет. Если и чуть меньше или больше, то ненамного. Симпатичные. Конечно же, не красавцы, но гораздо приятней на вид героинь и героев всяческих телешоу и проводника их вагона старательного и ответственного Гриши.

Вошедшие в купе молодые люди устроились за столиком, рядом со своими попутчиками: Анатолий – с Аркадием, Елена – с Ириной.

На какой-то момент возникла пауза. Всё четверо рассеянно молчали.

– А мы вот рассказывали друг другу с Ириной Трофимовной, – решительно сломал паузу отставной майор, – разные интересные истории. Сейчас тоже о чём-то говорили, но тут вы постучались в дверь.

– Закрыто было на защёлку, – пояснил Анатолий, – мы потому и стучали.

– Мы потому дверь заперли надёжно, – сказал Палахов. – Уже предполагали, что вы только под утро вернётесь.

– Но мы вот здесь, вернулись, – легонько повёл плечами Анатолий, – и никто нас даже не сбросил с поезда.

– Ну, что ты говоришь, Толя! – горячо возразила Ирина.– Нам с Аркадием Дмитриевичем совсем и не нужно, чтобы вас, таких вот красивых, какие-то негодяи сбрасывали с поезда. Впрочем, по-разному случается…

– Да, верно,– подтвердил отставной майор, – нам совсем такое не надо. Мы, в основном, с Ириной Трофимовной – добрые люди. – Хотя вот она не договорила, но я скажу, опираясь на фольклор. Меньше народу – больше кислороду.

– Ну, вот вы уже для нас и кислороду пожалели, – почти что, обиделась Елена. – Не очень хорошо получается, Аркадий Дмитриевич.

– Господь с вами! Вы вздор говорите! Но я почти понимаю, что ты шутишь, Леночка, – Палахов даже привстал от возмущения с места. – Да если бы я знал, Лена, что ты так обожаешь кислород, и мы с тобой встретимся, то специально для тебя бы заранее приобрёл бы двадцать кислородных подушек.

– Вы ожидали нас только к утру, – с грустью сказал Анатолий, – а мы вот с Леной пришли раньше… Так получилось.

– Но тут всё понятно, – стал оправдываться майор в отставке. – Дело молодое. Наверное, в гости к кому-нибудь зашли… Такое всегда понятно.

– Странный вагон какой-то. Тут шарахаются по коридору всякие, – пояснила Ирина. – Совсем не наши граждане, а какие-то… с квадратными и дежурными улыбками. Такими озабоченными могут быть только бандиты.

– Мало ли, – улыбнулся Палахов. – Вот мы и закрылись с Ириной, на всякий случай. Дорожная техника безопасности.

– Да, ходят странные люди, – подтвердила Елена. – Видела голого мужика с красным флажком, но в железнодорожной фуражке.

– Позволь я тебе возражу, Леночка, – заметил Анатолий. – Он не голый. Я обратил внимание на то, что он в бикини. Это проводник Гриша. У них сейчас такая форма одежды. Летний упрощённый вариант. Удобная одежда для вентиляции отдельных частей тела.

– Странный вариант, – задумчиво произнесла Лемакина. – Впрочем, нравы и мода меняется, и железнодорожная форма тоже.

– Зато ты, Лена, на проводника при исполнении его служебных обязанностей, – ухмыльнулся Анатолий, – в упор смотрела. Как будто он тебе тысячу «баксов» должен и не хочет отдавать.

– Глупости! – ответила Лена. – Я думала о своём… Я вспоминала, как следует фаршировать варёные яйца маринованными грибами.

– Странно, что тебе на ум, Лена, пришло именно это, – удивилась Ирина. – Почему? Какая тут просматривается взаимосвязь?

– Ничего странного тут нет, – по-деловому объяснил Палахов. – У Лены, видимо, очень развито ассоциативное мышление. Она смотрела на одно и вспоминала о другом.

– Понял, – согласился Толя. – А когда Лена смотрит на куриные яйца, то ёй представляются совсем иные, скорей всего, небритые.

– Нуда, – Аркадий Дмитриевич почесал подбородок. – Всё верно. Но зачем их брить? Получается какой-то нонсенс.

Все четверо, немного поразмыслив, пришли к одному выводу: брить их не стоит. А потом ведь, по большому счёту, яйца – одно, а яички – совсем другое. Божий дар и на самом деле не следует путать с яичницей.

Вот так и шла эта добрая беседа обитателей седьмого купе. Да и как без неё обойтись в дороге? И о чём только ни говорят культурные и очень эрудированные люди. Собеседник, который в разговоре часто употребляет, пусть и не к месту, уверенное «да» или «нет», уже, вполне, может считаться мудрым человеком. Ничего не попишешь, и деградирующие господа и дамы – тоже продукты времени, как, допустим, огурцы или современная колбаса, напичканная порой соей или специальным «пищевым» наполнителем.

Практически обнажённый, Гриша, почёсывая древком красного флажка задницу, усиленно и постоянно поправлял своё бикини. Точнее, не своё, а взятое напрокат у коллеги по работе. Освободившись от текущих дел, он терпеливо стучал в дверь купе проводников. Настойчивый и принципиальный…

Ну, вот, наконец-то, она отворилась. Оттуда, подобно пуле из ствола пистолета, выскочил инструктор по пешему туризму. Само собой, голый, но с охапкой одежды в руках. Он стремительно пробежал в своё, четвёртое, купе. Ретиво затворил за собой дверь.

Из купе проводников высунулась голова Маши. Гриша широким шагом перешагнул порог «родного дома». Швырнул красный флажок очень высоко, на третью полку.

– Ты так ещё и не оделась, Маша! – сказал очень не довольным голосом Григорий. – Как же это вот так… совсем без одежды? А-а?

– Мне очень нравиться, Гриша, то, – заметила Маша, – что ты очень любознательный.

– Понятно, я мужик эрудированный и умный. Ну, ты вот… почему-то без одежды. Странно всё это.

– Когда же мне одеваться, Гриша? За разговорами о пешем туризме так вот и позабыла об одежде. Сам понимаешь.

Ей надоело лежать и она села на полку, упершись голыми и натруженными ногами в пол. Маше приятно было вспоминать, как совсем недавно, на этой самой нижней полке, свои пируэты выделывал в паре с ней инструктор по пешему туризму.

Гриша присел рядом с ней и проникновенно посмотрел в её глаза.

Он с некоторой озабоченностью начал беседу со своим другом или, точнее, подругой по работе, коллегой, надо заметить:

– Ответь мне честно и прямо, Маша…

– О чём я должна тебе сказать? – она почти стыдливо отвела глаза в сторону. – О чём таком странном и непонятном?

– О самом простом. Но только не лги!

– Как же я, могу тебе солгать?

– Так вот и ответь, Маша. Ты мне расскажешь что-нибудь интересное о пешем туризме?

Она почти нежно обняла его и даже поцеловала. Понятно, добродушному и доверчивому Григорию было совсем невдомёк, что вот этими своими губами она совсем недавно «курила» далеко не трубку мира. А что рассказывать о пешем туризме? Шагают себе люди и шагают. Многие уверенной походкой продолжают свой путь туда, куда их послали, почти с самого рождения. Большая часть из них производят эту процедуру с гордостью и с высоким духовным подъёмом.

Проводница уткнулась носом в плечо своего коллеги и сменщика и тихо, и почти нежно прошептала:

– Обязательно, Гришенька! Я расскажу тебе всё, что знаю о пешем туризме. Правда, у меня такая плохая память. Могу что-то упустить.

– Надо её напрячь, Маша. Это важно для нас обоих.

– Обязательно и непременно! Но мне показалось, что ты в таком вот пешем туризме разбираешься не хуже, а скорей всего, лучше, чем классный специалист Пётр Петрович.

– Кто такой Пётр Петрович? – проводник удивлённо начал водить глазами из стороны в сторону. – Ты мне о нём ничего не рассказывала.

– Какой ты забывчивый… Ну, это же тот самый, который… инструктор по пешеходному туризму и не просто, а даже смело шагающий на зелёный или любой другой сигнал светофора. Специалист.

– А-а! Ты вот про кого! Но его-то я помню.

Они, не сговариваясь, встали с полки, и начали неторопливо одеваться. Гриша мечтательно прикрыл глаза. Ведь ещё мгновение – и он будет обладателем самой свежей и последней информации. И ведь не простой, а по пешеходному туризму.

Ведь похвально, когда человек любознателен.

Первой в седьмом купе, кто спешно засобиралась спать, была Елена. Она поправляла подушку на своей постели. Но беседа помаленьку начала приобретать глобальный характер, потому она усиленно начала бороться с острым желанием уснуть. Решила пока пободрствовать.

– Я к знакомой ходила, в соседнее купе, – сообщила она всем. – Поговорили немного. Да потом и перекурили в тамбуре.

– А я вот в видеосалоне торчал, – сообщил Анатолий. – Не думал даже, что и сейчас такое в поездах встречается.

– Пока есть, – выразил свое мнение отставной майор. – Но далеко не везде и не всегда.

– Классный сексуальный фильм там гнали, – продолжал делиться недавними впечатлениями Анатолий. – Я когда такое смотрю, во мне всё вот поднимается. Я про настроение. Вам не понять, Аркадий Дмитриевич. Вы постарше. Возраст не тот.

– Даже если я и старше самого Деда Мороза, – огрызнулся Палахов, – то я ещё очень даже и… где-то и как-то.

– Хоть я и не считаю Анатолия разумным существом, – поддержала очередную тему разговора Елена, – но вот сейчас он говорит правду. Вы, как бы, уже… Если только воспользоваться «виагрой».

– Да, – широко улыбнулась Ирина, – молодые люди всегда, во все времена, были только максималистами. Им не дано многое заметить и понять.

– Беспредметный спор, – сурово заметил Палахов. – Художественные фильмы – хорошо, Толя. Но мне кажется, что живой материал гораздо лучше и, как будто, приятней,

Сказав это своё, весомое и веское слово, Аркадий Дмитриевич, как бы, погрузился своим сознанием в кроссворд. Начал принародно его разгадывать. Явно, что решил проверить, насколько, всё-таки, эрудированна молодёжь.

Он прищурил левый глаз и с хитринкой, как некогда вождь мирового пролетариата, спросил всех присутствующих:

– Кто подскажет, что тут попалось мне за слово? Известна только одна последняя буква. Это «а». Богиня любви в древнегреческой мифологии.

Он пристально посмотрел именно на Анатолия и Елену, ожидая ответа.

– Это просто, – почти уверено ответил Анатолий. – Это Эротина.

– Кто, кто? – с удивлением переспросила Ирина Трофимовна. – Такой богини в природе не существует. Эрот есть. Я знаю. Купидон, Амур ещё…

– Амур – блин, река. Она где-то, протекает, вроде, на Урале, – Анатолия разбирал смех. – Нуда, рядом с Енисеем.

– И вместе они за водкой в гастроном так вот и текут, – с юмором заметил отставной майор. – Мне тут, Толик, возразить нечего. Абсолютно! Если мы начнём спорить, то, всё равно, ты не поймёшь, о чём мы говорим.

– А чего,– изумился Толя,– разве не там Амур протекает?

– Не там, а чуточку подальше, – ответила Ирина. – Впрочем, не так и важно. Я только глубоко сожалею, что педагогов средней школы, в частности, географов, где ты учился, за организованную диверсионную работу не упекли за решётку.

– Почему не упекли? – серьёзно сказал Анатолий. – Нашего географа Кузьму Терентьевича Молочая, как раз, и закрыли на два года. Показательный суд произошёл. Всем было интересно.

– Надо же! Есть же добрые и правильные люди, – Ирина была довольна, – всё-таки, закрыли негодяя. Именно, за это? За незнание предмета?

– За другое. Он издал книгу всяких там нот музыкальных произведений. А там, как бы, указал, что он автор музыки балета «Лебединое озеро». Но получилось, что не он, а какой-то там… Петров. А наш географ на показательном суде со слезами на глазах доказывал, что это, именно, он и написал такую вот… популярную музыку. В натуре, хит.

Анатолий для большей выразительности выпучил глаза. Причём таким образом, что Палахову показалось, что очи юноши абсолютно точно вот-вот выпадут из глазниц. Аркадий Дмитриевич даже подставил ладони, чтобы успеть их поймать. Но глаза Толика, на радость всем, остались на месте.

Поэтому отставной майор пришёл в себя и даже вспомнил, что правым глазом он ничего не видит. Аркадий Дмитриевич вскочил с места, потом встал по стойке «смирно». В глазах его читались ярость и недоумение, и он прохрипел, сказал сиплым и почти внутренним голосом:

– Да автор этой бессмертной и неповторимой музыки, чёрт возьми, не Петров и даже не Иванов, и ни в коем случае не Сидоров, а как его… С вами всё забудешь!

– Успокойся, Аркадий Дмитриевич, – решительно сказала Ирина.– Конечно же, автор музыки Чайковский. И даже не Мусоргский, не Бородин, ни Римский-Корсаков…

Немного успокоившись, Палахов снова сел.

– Тихо… всем! – заставила на себя обратить внимание Елена. – Я вспомнила. Фамилия этой богини Венера! Она – богиня любви. Вспомнила!

– Она, конечно, – потерянным голосом сказал Аркадий. – Но только ты, Лена, назвала имя богини древнеримского происхождения. А мифы и легенды Древней Греции – совершенно другое. Да и я забыл сказать, что в слове должно быть не шесть, а восемь букв. Конечно же, Ирина Трофимовна знает, о ком идёт речь.

– Разумеется, Аркадий Дмитриевич. Знаю, – с нетерпением ответила Ирина. – Я, всё-таки, преподаю рисование в школе, да, и немного художник. Это Афродита, и никто другой. Абсолютно точно.

Аркадий с уважением посмотрел на Ирину. Оба усмехнулись.

– Настолько простой кроссворд, дорогие мои, – с сожалением подвёл итог отгадыванию слов Аркадий Дмитриевич, – что не так давно я был абсолютно уверен, что с ним справится даже школьник младших классов.

– Да мне до фонаря, что вы это знаете, а мы вот – нет, – меланхолично среагировал на критику парень. – Зато мы, молодые, живём свободно. Не то, что вы! Если мы с Леной пожелаем, для примера, в сексуальную связь, то мы это сделаем прямо при вас.

– Раскатал губу, – возмутилась Елена. – Какого бы чёрта я это делала с первым встречным? Едешь себе в своё Никудыкино – и кати!

– Да что ты? Я для примера сказал! – начал оправдываться Анатолий. – Разве нельзя себе такое представить?

– Представить можно, – уточнила Елена, – но не больше. Какой мечтающий и романтичный паренёк!

– Всё! – сказал Анатолий. – Проехали! Долго ты ещё об этом говорить будешь?

Он занял свою верхнюю полку и на мгновение замолчал. Его примеру последовала и Елена. Ей досталось место внизу.

После небольшой паузы в разговоре. Палахов улыбнулся и с юмором заметил:

– Мне показалось, что ты, Толик, прямо сейчас начал активно занимался онанизмом. Даже поезд на стыках колёс стучал гораздо тише, чем твой локоть о стенку купе. Впрочем, ценю твою находчивость! Ты старался работать в одном ритме с движением пассажирского состава. Но не всегда получалось.

– Дедуля, не борзей! – обиделся Анатолий. – Тебе это показалось. В моём посёлке хватает и желающих меня тёлок. А мне скоро выходить. Уж дотерплю как-нибудь. Ну, ты и юморист! Всякую ерунду говоришь. Такое складывается впечатление, что ты видишь мир только одним глазом, а второй у тебя совсем не действует.

– Не обижайся, Толя,– признался Аркадий Дмитриевич. – Это чистая правда. Правым глазом я ни хрена не вижу. Но пойми, что я и сам иногда использую такой приём самоудовлетворения. Ничего плохого в онанизме не вижу. Некоторые доктора медицинский наук утверждают, что он полезен для здоровья. В нём много витаминов.

– Всё, мужики,– определённо сказала Ирина, – давайте спать или я за себя не ручаюсь. Не могу ручаться.

– Меня завтра встречает жених, – сообщила радостную новость Елена.– Но сейчас мне немножко холодно. Так уж и быть, иди ко мне, Толяша! Но имей в виду, ничего такого не будет. Я только немного покатаю твои шарики. Но изменять своему Вите не стану. Это ведь не совсем честно по отношению к нему. Так ты идёшь?

Анатолий бесшумно спустился к ней, и тут же послышались их вздохи и «ахи».

Палахов и Лемакина многозначительно переглянулись.

– Вы не подумайте, Аркадий Дмитриевич, у нас ничего такого с Толиком не произойдёт, – объявила им Елена. – Просто погреемся. Вот и всё.

– Ну, что вы? Совокупляйтесь, дети мои, на доброе здоровье! – благословил их Аркадий Дмитриевич, уже лежащий рядом с Ириной и запустивший сбоку в её «лохматку» своего «кузнечика». – От тебя, Леночка, не убудет, если ты пару раз дашь Толе… насладиться собой. И жениху твоему останется. Надо дарить радость даже малознакомым людям.

– Да у него не стоит совсем! Тряпочка какая-то! – немного разочаровалась Елена. – Не засовывает, а только дразниться!

– А у нас хорошо получается, дети! – призналась Ирина. – Видите, я уже нахожусь на низком старте! И мне на всё плевать! Но, честно говоря, я смогла бы вдохнуть и в твоего Толика жизнь.

– Я уступаю место, – любезно сказал Аркадий Дмитриевич, вставая с нижней полки и застёгивая штаны. – Иди, Толя, сюда! Будешь вместо меня. Тебе уже пора учиться. Всё- таки, у Ирины Трофимовны имеется кое-какой жизненный опыт. Можешь в этом ни разу не сомневаться.

Анатолий перелез с одной нижней полки на другую и застенчиво и даже относительно робко обнял Ирину.

Конечно, можно было бы и осудить их за такую вот смену… событий. Но не опрометчиво. Ведь не существует же никаких, даже самых необычных, следствий без определённой причины.

Разнополые существа есть разнополые. А что касается морали, то она, увы, размыта. Ведь единым целым могут стать в определённый момент мужчина и женщина.

– Ну, давай, Толя, сюда свой «штырек», – торопливо сказала Ирина. – Сейчас мы его «разгоним». Да он у тебя классный! Даже в рот не вмещается. Надо было бы, Леночка, по-доброму с мальчиком. Ой! Смотри! Он уже меня… имеет! И у него неплохо получается.

– А как же я? – расстроилась Елена. – Идите ко мне, Аркадий Дмитриевич. Будем с ними соревноваться. Кто сделает больше и лучше. Может быть, у вас что-нибудь получится.

– Ну-ка, давай-ка, Леночка, попробуем соединиться методом «ножниц», – предложил Аркадий Дмитриевич, пристраиваясь к Елене. – Но так не пойдёт. Надо раздеться полностью. Ага, вот так. Ложись боком, а я встану на колени. Вот так. Умница! Верхнюю ногу поднимай. Чувствуешь, как мой «кузнечик» влетает в твоё влагалище плавно и уверенно, и упирается именно туда и так, как надо.

Елена оказалась прилежной и внимательной ученицей. Как рекомендовал ей старший товарищ, Аркадий Дмитриевич, так она и делала.

Надо сказать, Елена была в восторге от всего происходящего.

– Какой он у вас шершавый, как наждачная бумага, Аркадий! – подметила она.– Но нормально. Как раз то, что надо.

– Полевые кузнечики тоже такие, – заметил Палахов. – Так природа распорядилась.

– Ничего не поняла, – призналась Елена. – Но ты, Аркадий Дмитриевич, давай! Постарайся ещё быстрей… Ты просто молодец! Мне теперь, кроме тебя, никто не нужен!

– Это в тебе говорят страсти, Леночка, – мудро изрёк Палахов. – Постарайся взять меня за волосатые шарики. Поглаживай их. Да ты способная девочка! Меня такой подход к делу весьма и весьма радует. Пусть этот метод будет моим свадебным подарком тебе и твоему жениху, Виктору. Только ему не обязательно знать, кто его тебе… подарил.

Елена уже ничего не соображала, она не громко, но стонала, плавно перейдя к другому способу – лицом к лицу.

Не теряли времени и Анатолий с Ириной.

– Не хвастайтесь, – кряхтела Лемакина. – У нас тоже очень хорошо получается. Я почти что не ревную тебя, Аркаша, к Леночке. Молодость надо поддерживать, помогать ей осваивать не только теорию, но и практику. Да и новые пространства.

В соседних купе люди, вероятно, устали быть свидетелями происходящего, точнее, слушателями, и тоже стали переходить к практическим действиям.

Всё у них тоже начало получаться, как надо, как положено и, возможно, фрагментами даже лучше.

Разумеется, пассажиры седьмого купе не оставляли мысли поменяться партёрами. Ведь от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но вот, наконец-то, пришло время общей передышки. Они голые, но счастливые, заняли сидячее положение. Только для того, чтобы открыто выражать свои эмоции и делится свежими впечатлениями.

– Жаль что ты, Леночка, выходишь уже завтра,– немного расстроился Аркадий Дмитриевич, – и я не успею тебе многое показать и рассказать. Да и с Толиком у тебя тоже кое-что получится. Я не сомневаюсь.

– Ничего, Аркаша, ты мне потом продемонстрируешь свои приёмы, – сказала Ирина,– мы ведь едем с тобой до самого конца.

– Продолжим дальше, – Анатолию очень понравились такие тесные контакты, – мне, как бы, такое… катит.

– Давайте! – согласился Аркадий Дмитриевич. – Теперь мне снова пришла очередь иметь сексуальную дружбу с Ириной Трофимовной.

Попутчики продолжали эротические забавы до самого утра: Ирина и Елена не покидали своих мест, принимали «в гости» то одного, то другого попутчика.

Если проще выражаться, то Аркадию Дмитриевичу и Анатолию ещё несколько раз за ночь пришлось менять дислокацию. Эротический аппетит приходит во время еды, правда некоторые насыщаются быстро. Что ж, бывает.

– Уважаемые, господа пассажиры, убедительная просьба – не раскачивать поезд! – послышался в динамиках голос главного проводника. – За последнее время значительно увеличилось количество крушений пассажирских железнодорожных экспрессов. Основная причина, дамы и господа, заключается том, что некоторые из вас активно проявляют и демонстрируют в дороге личную жизненную позицию и сексуальную заботу о ближних и дальних! Желаем приятного отдыха!