Читать книгу: «Выжить в лесу Междумирья», страница 3

Шрифт:

Глава 5
Медовуха и караси в сметане

Николай угрюмо пробурчал:

– Мы насчет оплаты не совсем поняли. Что это значит – «потом можете уматывать»?

– Вам будет дарована воля! – радостно улыбаясь, объяснила София.

– Какие вы глупые водопроводчики, – удивилась фея. – Михайло и Хрюн мне вопросов не задавали.

– Почему же они вам водопровод не сделали?

– Ты… фея, – фыркнул кот, – если бы мы собирались при первой возможности удрать, то у нас бы тоже не было вопросов!

– Чив-чив! Заметьте, что никто не назвал вас глупой!

– Разумеется, пташек, когда ты дерзко чирикал, то сидел в клетке!

– Госпожа фея, разрешите мне принести кофе и пирожные, а для Тимофея Васильевича кусочек колбаски! – Глаза девушки сияли, она даже прикусила нижнюю губу.

– Софи, ты хочешь, чтобы я в моем рабочем кабинете с этими… водопроводчиками кофе пила?

– Нет, я… простите.

– Какая же ты неловкая и бестолковая! Сколько раз я тебя сегодня прощала?

– Пять раз… или шесть.

– Да, где-то так, не считая подгоревшую булочку, которую ты, опустив повинную голову, в глубоком раскаянии хотела показать мне. Однако, по совету твоего друга-композитора, ты вытерла слезы, намазала булочку маслом, и вы вдвоем ее съели!

– Чив-чив! Мне, значит, не показалось, что сверчок выглядывал из-за кочерги! Презренный шпион! Я с ним разберусь!

– Сверчку я теперь не завидую, – сказал кот. – Чир любит, чтобы все было благородно, по справедливости. Лешего он однажды чуть не заклевал, тот в конце концов под корягу забился, но много у него еще снаружи оставалось и долго потом болело.

Щегол смущенно прощебетал:

– Прелестная София, не подумайте, пожалуйста, что мне нравятся драки и разборки!

– Миленький, я знаю, у тебя нежное сердечко!

Фея поморщилась.

– Хватит мяукать и чирикать, пора о деле поговорить. Значит, вы разбираетесь в водопроводах?

– Да, безусловно, – важно ответил Николай, – мы знаем, что это такое.

– Хоть и в лесу живем, – пробурчал кот, – но не здесь родились. Если тебе совсем коротко объяснить, есть труба с холодной водой и есть с горячей: холодную воду пьют, а возле горячей трубы греются. Соображаешь? Или еще раз, совсем медленно повторить?

– Так, подожди-ка, – разволновалась фея, – есть, значит, еще горячая вода?

– Тимофей Васильевич… это как?

– Горячая вода находится в горячей трубе. Можно прислониться к ней спиной и хвостом или обнять ее лапой, лежа на стиральной машине, – это ваше личное дело, как хотите.

– Можно на трубе сидеть, – сказал Чир.

– Ну, не знаю, – возразил кот. – Я пробовал, мне было неудобно.

– Тимофей Васильевич, а что такое стиральная машина?

– Ну, вы вообще…

– София, солнышко, там нет ничего сложного: Коля давит пальцем на волшебную кнопочку, потом стучит по машине кулаком, пинает ее один или два раза, машина просыпается и начинает стирать, хоть и недовольно урчит.

– Миленький, неужели надо обязательно машину пинать? Может быть, если ее погла…

– Софи, не задавай глупых вопросов! – перебила фея. – Пташек, разумеется, стирающая машина и волшебная кнопка входят в комплект водопровода?

Чир задумался.

– Нет, – ответил Николай, глаза которого становились все более злыми, – не входят!

– Понимаю, – усмехнулась фея. – А если, допустим, три бутылки медовухи?

Наступила долгая, напряженная тишина. Чир грустно опустил голову.

– Софи, – сказала фея, чувствуя, что приближается решающий момент, – кажется, у нас есть еще маленькая бутылочка вишневки?

Девушка кивнула:

– Две литровые бутылочки.

– Какая ты все-таки… – Фея покачала головой.

– Нет! – Николай решительно вздохнул. – Со стиральной машиной не получается, мы не пьем… я хотел сказать, где мы ее в лесу купим? Трубы-то хоть у вас есть?

– Конечно, весной еще по дешевке купила – это у них называется «акция».

– Где? – растерянно спросил Николай.

– В лавке у болотных кикимор. – Фея насмешливо посмотрела на него. – Шучу, у компании «Южуралпродам».

Кот вдруг зашипел.

– Зна… комая фирма, – медленно сказал Николай.

Маленькая русалка, всхлипывая, прижималась к старшей подруге.

– Дядя Чир и дядя Тимофей были хорошими!

Леший показал глазами, что согласен. Говорить он не мог, потому что быстро жевал, рыбий хвост торчал у него изо рта.

– Зачем они ушли? Ну подумаешь, мы бы дядю Колю утопили!

Леший ответил глазами, что так уж получилось и теперь ничего не поделаешь.

– Не было у Николая жадности и злости, – сказала Цветочек. – Тяжело ему среди людей жилось, а мы его утопить хотели.

Настя протестующе всхлипнула:

– И правильно хотели!

У лешего появилась довольно сложная мысль, которую он не мог выразить взглядом, поэтому он напрягся и прошамкал:

– Ну, кому что на роду написано.

– Мы с Настей людей топим, потому что они из того мира, где мы утонули, – если нам так предписано, то им, значит, тоже!

– Сестренка милая, – заплакала девочка, – мы никого не пропустим! Пусть они сами узнают, как водой захлебываться и отбиваться, а потом не дышать!

– Не хотеть дышать. – Старшая русалка обняла младшую обеими руками и наклонилась к ней, как будто хотела ее спрятать. – Настенька, маленькая моя, были среди твоих знакомых такие, кто ради щегла стал бы голову подставлять?

– Нет, таких глупеньких, как дядя Коля, не было!

– Слышал я, что шибко страшно это – живым окаменеть. Лучше бы он вам попался, – сказал леший, дожевывая карасика. – Девочки, вы мне трех обещали!

– Дедушка, ты уже третьего скушал!

– Правда? Настенька, вы дедушку не обманываете?

Цветочек как-то странно, прерывисто вздохнула и вдруг тоже заплакала, закрыв лицо руками.

– Ну что ты, – забормотал торопливо леший, – пусть три. Я же не спорю!

Засунув руки в карманы и хмуро щурясь, Николай медленно шел вдоль канавы.

На другой стороне семенил не менее серьезный Тимофей. Иногда он останавливался, что-то заметив или задумавшись, и его хвост нервно дергался.

София достала ведро воды из колодца, но, по-видимому, не хотела идти домой. Она улыбалась и хихикала, склонив голову. Композитор прыгал на плече девушки, игриво клевал ее в ушко и нежно щебетал:

– Чив-чив! «О, милая прелестница!» – примерно так я начну новую балладу. К сожалению, мне в голову приходит только рифма «лестница»… а впрочем, годится: «Окно открыла юная прелестница, и вниз летит веревочная лестница – ее поймал веселый трубадур, любимец ловкий деревенских ду… ку…» Нет, я обязательно найду другую рифму, добрую, полную волшебной музыки!

Смутившись, композитор дал девушке немного передохнуть, взглянул на товарищей и растерянно спросил:

– Зачем, собственно, мы пошли посмотреть длинную яму?

Николай вздохнул и не ответил.

– Трубу туда бросим, – проворчал кот. – А ты ори погромче, чтобы ведьма догадалась, какие мы водопроводчики! И еще расскажи ей стихотворение про веселого трубадура.

– Тима, ты что! – возмутился щегол. – Не буду я для ведьмы петь!

– Миленькие, – сказала София, – я не люблю, когда вы плохо говорите о госпоже фее!

– Да она просто… – Николай осекся, встретившись взглядом с девушкой. – Ладно, извини.

Кот поднял голову, прислушался.

– Похоже, злыд… госпожа фея уже надорвалась колокольчик трясти.

– Ах! – Девушка взяла ведро и направилась к дому.

– Не бойтесь, прелестное дитя! – Щегол на плече Софии грозно нахохлился. – Я с вами!

Николай, перепрыгнув через канаву, взял ведро у девушки. Они молча дошли до порога дома. Теперь им тоже было слышно, как на втором этаже звенит колокольчик. Николай поставил ведро на порог.

– Спасибо. – Девушка заметно дрожала.

Мужчина кивнул и вдруг с привычной ловкостью поймал щегла.

– София, все обойдется, а вот композитор может дочирикаться, пусть он лучше посидит у меня в кармане.

Когда дверь за девушкой закрылась, Николай немного разжал кулак, и оттуда раздалось гневное чириканье:

– Ненавижу сидеть у тебя в кармане!

– Согласен, там темно и скучно, но и ты пойми: не надо, чтобы ведьма от злости позеленела, она и так девчонку каждые пять минут пилит. Мы отсюда свалим, а Софии здесь жить, и за каждое наше глупое слово она потом слезами умоется – или нам по фигу, потому что мы веселые трубадуры, а все бабы дуры?

– Коля, сейчас я скажу, что уже раньше спокойно и обдуманно решил: девочку я с ведьмой не оставлю!

– Вот знал я, что ты это скажешь, потому что крутой ты парень и голова у тебя большая. Ну и в какой хрустальный дворец ты Софию приведешь?

– Я во сне с Пелагеей Григорьевной разговаривал и обещал, что мы ее внучку с собой возьмем. Девочка будет жить – в другом мире она все-таки успела на дерево забраться, а волки бабушку разорвали и ушли.

– Чир, ты не обижайся, но мало ли с кем мы во сне беседуем. Тебе даже днем музы что-нибудь шепчут. – Помедлив, Николай спросил: – А что я теперь в другом мире делаю?

– Не знаю. Мы ведь с Тимом мелкота лесная… Плохо тебе, Коля, так плохо, что дальше некуда, иначе зачем бы ты здесь оказался?

– Может быть, я просто заблудился?

– И нас встретил, и Софию, и вместо холма – замок феи увидел?

Николай поскреб затылок и прищурился еще больше.

– Госпожа фея, – сказал Николай, сидя на краешке стула в ее кабинете, – вы, пожалуйста, не подумайте, что я из вредности ищу, к чему бы придраться. Трубы, в принципе, неплохие, хотя и б/у.

– Что за бэу? – Фея отложила гусиное перо, которым писала, и повернулась к Николаю.

– Ну, где-то по ним уже вода текла.

– Разумеется. Представитель фирмы сказал, что трубы они мне продают не абы какие, а хорошо проверенные. Зря я, что ли, по мешку грибов за метр платила?

– Трудно сказать, не зная, сколько стоит доставка, – уклончиво ответил Николай, – но я не советовал бы вам в следующий раз связываться с «Южуралпродам». В доме, где я живу, люди хотели купить дешевые непроверенные трубы, а получили проверенные и до сих пор не могут с этой компанией полностью расплатиться.

Фея улыбнулась.

– Сначала мне сладко пел один… манеджер – вроде бы так он себя называл. Я не без удовольствия слушала песенку и смотрела в маленькие глазки, которые говорили: «Как-нибудь все равно обманем!» Пришлось мне взять волшебную палочку, с тех пор у меня есть хитрый, но послушный сверчок.

– Вот как… Я скажу Чиру, чтобы больше не охотился на сверчка!

– Почему? Пусть. Вчера было весьма забавно.

– Нет, ну все-таки бывший человек!

Фея вновь улыбнулась. Кажется, она была в хорошем настроении, однако Николай беспокойно заерзал на стуле.

– Вы, значит, слышите, что глаза говорят?

– Ты сомневаешься? Твои, например, говорят: «Хочется, чтобы все по-честному устроилось, но там, конечно, видно будет». С моей точки зрения, на редкость благородная позиция. Правда, я пока не понимаю, зачем ты предо мной явился. Надеюсь, София для вашей бригады хорошо готовит?

– Да, спасибо.

– Думаю, что я ни при чем. София со своих пухленьких губок композитора кормит и поит, и чирикают они с утра до вечера, а вы – его друзья.

– Мы с Тимофеем видим, что от нас в данной ситуации вроде бы ничего не ждут, то есть, вернее, мы просто не должны мешать двум птичкам. В связи с этим мы могли все время…

– Свободное от посещения кухни, – уточнила фея.

– Хорошо, все свободное время мы могли выравнивать канаву и размышлять о водопроводе. Трубы нам, в общем-то, нравятся: с учетом того, что они серьезно проверены, выглядят неплохо. А ведь трубы – это основная часть водопровода. Значит, главное у нас уже есть, что радует и успокаивает.

– Так… – лицо феи помрачнело, – ты хочешь сказать, что к трубам еще что-то требуется?

– Вот это нам с Тимофеем и надо бы выяснить. Допустим, мы попросим вас приколдовать трубу к трубе…

– Подожди, они должны влюбиться друг в друга? Твердые, холодные, железные штуки… Мерзавец, ты все придумал, чтобы моя волшебная палочка сломалась! – Фея вскочила, опрокинув стул.

Николай спокойно посмотрел на нее, потом отвернулся к окну, давая время хозяйке замка прийти в себя. С упреком вздохнув, фея подняла стул и села.

– Твои глаза говорят, что вопрос был честный, но, как они теперь сами понимают, чрезвычайно глупый и опасный для всей вашей бригады.

– Все-таки я должен был спросить, была у нас слабая надежда… Получается, что нам нужны трубные муфты, всякое другое железо по мелочи и хорошо бы парочку разводных ключей. В крайнем случае обойдемся одним ключом, но будет тяжело.

– С моего позволения София в тяжелые дни будет подавать на стол карасей в сметане и сало, на ольховых дровах и вишневых листьях копченое, а для бригадира еще стаканчик медовухи.

Без малейшей дрожи в голосе, даже как-то весело Николай ответил:

– Медовуха у вас славная, но мне полстаканчика, наверное, хватит… в любом случае хватит.

– Правильно, мне тоже обычно хватает. Пером гусиным писать умеешь?

– Не пробовал, но, думаю, смогу.

Фея покачала головой.

– Уж больно ты самонадеянный. Если грамоте не учился, то хоть как перо крути – ни одного слова не напишешь. Вот что, пойдешь сейчас к Софии. Она два года в церковно-приходской школе училась. Расскажешь девчонке, что для водопровода надо, пусть она запишет. Только ничего не забудь, я не собираюсь каждый день в город летать!

– Это… – у бригадира водопроводчиков вдруг вспотели ладони, – может быть, я с вами полечу, чтоб уж точно ничего не забыть?

– Посмотри мне в глаза.

Николай снова повернул голову к окну.

– Обманут вас в «Южуралпродам». Я уже давно в такие конторы не хожу. Грибы я бы мог бабушкам предложить, которые на рынке торгуют, одного мешка хватило бы, а потом там же у мужиков я бы всякие железяки по дешевке купил. Хотите, теперь в глаза посмотрю?

– Не имею ничего против, хороший у тебя взгляд. Только боюсь я с тобой лететь. Не позволят тебе так легко отсюда выбраться, обязательно что-нибудь с ковром-самолетом случится. Да ты не грусти… Коля. Давай по полстаканчика?

– Я лапу снова приподнял, чтобы ты без натуги свистел, – сказал кот, – это твоя третья и, по всем правилам, последняя возможность сохранить свою жизнь… Коля, ты пока сходи за Чиром.

– Неправда, еще только вторая возможность! – запротестовал сверчок.

– Не люблю спорить, пусть вторая, но все равно последняя. Лапа потихоньку опускается, а когда в следующий раз поднимется, ты увидишь Чира во всей его красе. Тут уже извини, даже если мы с Колей сильно захотим тебя спасти, то никак не сможем. Ты же Чира знаешь.

– Ой, больно! Не надо лапку опускать! Если у меня последняя возможность, я, конечно, постараюсь ответить на ваши вопросы.

– Не дури, малый. Мы уже спрашивали.

– Да, вспомнил! А Коля не ушел?

– Нет, сидит на табуретке. Слышишь, скрипнула? Но ведь ты понимаешь – вполне вероятно, что Чир и сам на кухню прилетит. Например, София попросит его взглянуть, не подошло ли тесто. Обидно будет, если из-за какого-то теста для пирожков с капустой… фу! Какую гадость люди иногда едят!

– Тимофей Васильевич, чувствую, что под давлением вашей лапки и быстротекущего времени я не смогу правдоподобно сочинять, поэтому вынужден ответить прямо: дорогу я не запомнил! Я был уже маленьким сверчком, летели мы ужасно высоко – луна и звезды были совсем рядом! От страха мое сердце порой останавливалось, но потом, тоже от страха, бешено колотилось, особенно я боялся посмотреть вниз. Только помню, что однажды мимо нас пролетела на метле красивая девушка, – если не ошибаюсь, из «Урало-европейского банка». Это все, что я способен честно рассказать о тогдашнем путешествии.

Вдруг раздалось бодрое:

– Чив-чив! Софочка интересуется, как там наше тесточко!

Прижав сверчка лапой, кот прошипел:

– Ладно, сиди тихо. Потом отпущу.

– Тима, ты что-то сказал?

– Нет, поди, музы тебе шепчут.

– Впервые их голос я спутал с твоим ворчливым и сладким мяуканьем, Тим!

На минуту музы перестали шептать Чиру, и он прощебетал:

– У меня кружится голова, я так счастлив!

Потом вновь задрал клювик вверх:

– Мечтаю, милые друзья, – о да! – Остаться в замке феи навсегда!

День был по-осеннему пасмурным, ветер разогнал тучи, но все-таки накрапывал дождь. Водопроводчики отдыхали в ожидании обеда.

– Не бойся, Коля, ну как может железная труба замерзнуть? – благодушно промурлыкал кот. – Я никогда не слышал, чтобы у нас дома или на улице какая-нибудь труба пожаловалась, что ей холодно.

– Чив-чив! В метафорическом смысле, Тима, все может замерзнуть!

– В ме… в каком смысле?

– В поэтическом, если это тебе понятней.

– Закрой клюв. Здесь серьезный разговор идет.

– Ты умеешь громко мяукать и умный вид делать, но предел твоей фантазии – караси в сметане! А мы с Колей понимаем, что трубе под землей и снегом будет темно, холодно и одиноко!

Николай, сидевший на краю канавы, снял кепку, вдруг подбросил ее высоко, до верхушек деревьев, и поймал одной рукой. Потом грустно посмотрел на товарищей:

– Мужики, не знаю, что дальше делать!

– Коля… я, наверное, в лесу полетаю, попробую Михайло и Хрюна найти. Возможно, они что-то посоветуют.

– Вряд ли, они водопроводчики еще получше нас, хотя куда уж лучше. Не с кем нам здесь посоветоваться.

– Нет, Коля, ты не прав, – возразил кот. – Они большие звери, матерые. Наверняка скажут: «Чирок, передай своим друзьям: ноги надо делать!»

– Не хочу так, я всегда честно работал.

– Вот и доработался, что сидишь теперь на краю канавы фиг знает где.

– Коля, поверь мне, как поэту и композитору: не имеет никакого значения, куда мы попали. Главное, чтобы в душе был восторг… Если тебя не затруднит, я хотел бы нашу кепку снова высоко-высоко увидеть!

– Хорошо, специально для тебя повторяю.

На этот раз щегол был готов и с яростным чириканьем набросился на взлетевшую мишень. Когда она падала, Тимофей на мгновенье опередил руку Николая и, схватив кепку, утащил ее вместе с запутавшимся в ней Чиром.

Друзья развлекались, пока София не открыла окно. Девушка держала сковороду, немного наклонив ее, чтобы водопроводчики видели зажарившихся карасей.

– Ну и как тут ноги сделаешь! – проворчал кот.

Услышал его только Николай, потому что щегол уже прыгал нетерпеливо на плече смеющейся Софии, пытаясь с ней поцеловаться.

На втором этаже тоже распахнулось окно. Фея опиралась ладонями на подоконник, но все-таки ее заметно пошатывало. Встретившись взглядом с Николаем, она широко улыбнулась.

Бригадир водопроводчиков растерянно заморгал.

– Да, милые девоньки, прямо-таки сияла она! – сказал леший. – Поставила на подоконник бутылочку медовухи и еще покрутила ее, чтобы у Коли совсем голова закружилась. А вторая красавица показывала ему большую сковороду, полную жареных карасей!.. Тут моя шея вытянулась как могла, больная ножка подвернулась, и покатился я вниз!

Леший откинул голову назад и почему-то тяжело задышал. Помедлив, старшая русалка спросила:

– К кому он пошел?

– Подожди, Цветочек, не перебивай! Я сейчас рассказываю, как я на небо смотрел и дышал. Обидно и больно мне было! Но что делать-то? Я ножку потер, хорошенько потер… Настенька, ты намеков не понимаешь, полечи дедушку! Да, здесь и возле коленки.

Ну, пополз я опять наверх, но уже ничего не увидел – ни медовуху, ни карасей! У меня такое предположение: кот и щегол уговорили человека пойти к той, которая помоложе. Через некоторое время Николаша и Чир, наверное, к фее поднялись. Тимоша, скорее всего, остался сковородку вылизывать. Вот так они устроились, а мы тут за них переживаем!

Глава 6
На острове русалок

Его бросило в жар, он на секунду закрыл глаза и снова открыл. На экране ничего не изменилось:

Вы были в «Супержизни» 22 часа 17 минут

Оплачено: 2 минуты.

Кредитная линия в «Государственном обязательном банке»

Ваши биологические и синтетические органы: 7 часов 15 минут.

Биологические органы Вашего несовершеннолетнего ребенка: 9 часов 36 минут.

Ваша двуспальная ячейка в Городе: 5 часов 24 минуты.

Для продолжения пребывания в «Супержизни» Вам необходимо продлить кредитную линию. Наши специалисты охотно Вам помогут. Существует ли вероятность, что у Вас могут быть неизвестные Вам дети? Имеются ли у Вас финансовые претензии в отношении бывшей жены или они могли бы быть предъявлены с помощью юридической службы ЗАО «Супержизнь»? Есть ли основания предполагать…

Роберт вновь закрыл глаза. Нет, он был в «Супержизни» две минуты, только две ми… Внезапно он понял, что был там много часов, – сильно хотелось пить. «Но ведь у меня включен ограничитель! Почему он не сработал?! Я не виноват! Не виноват! Я всегда жил по средствам, не брал кредиты…»

Раздались какие-то странные звуки. Роберт напрягся и не сразу догадался, что это смеется его пятилетняя дочь. Девочка со шлемом на голове сидела в своей кровати, водя пальчиком по экрану мыслевизора.

Роберт сжал кулаки. «Что я наделал! Они убьют Ингу! Твари! Твари! Возьмите меня, но при чем здесь ребенок! Я ничего не могу, даже нельзя быть невежливым с этими зверями, иначе нас накажут – не меня одного, Ингу тоже будут разбирать на органы без наркоза. Какой же я урод, негодяй!»

Он осторожно снял шлем с головы дочери и прижал ее к себе.

– Папа, папа, – нежно запротестовала она, – я хочу досмотреть!

Его глаза затуманились, как у пьяного, взгляд метался от одного предмета к другому. Две кровати, в одном шаге от них платяной шкаф, за ним сантехническая кабинка. У него не было вещей, которые что-то стоили на ярмарках в Сети: если бы он захотел от чего-то избавиться, то еще пришлось бы платить за экологически чистую утилизацию. Особенно дорогим было уничтожение бывших в употреблении мыслевизоров, которые называли электронными останками покойников.

Куда бежать? Закрытые спальные ячейки, между ними узкие, прямые коридоры, уходящие в бесконечность, но оснащенные сканерами. Преступников, не желающих платить долг, без труда найдут и тогда уж накажут по всей строгости закона – максимально медленным изъятием органов.

Каждое утро огромный лифт уносил Роберта вместе с соседями на нижний уровень. Все молчали, опустив голову, потому что опытные адвокаты любое слово или взгляд могли бы истолковать как намеренное оскорбление, посягательство на безграничную свободу гражданина или даже как нарушение общественного спокойствия.

На заводе молчание продолжалось, тем более что конвейер требовал постоянного, пристального внимания. Роберт прилежно следовал инструкциям, увольняли его редко и всегда с мягкой формулировкой «ошибка, обусловленная человеческой природой», поэтому обычно в течение суток он получал работу на другом конвейере.

Роберт не пил спиртного и не курил, раз в месяц он позволял себе две минуты в «Супержизни», заранее оплатив перемещение своего сознания в чудесный мир и включив темпоральную блокировку. Он постепенно выкупил комнату и не понимал людей, которые до смерти платят аренду и ничего не могут оставить детям. Он был уверен в будущем: его пенсии хватит для скромной, достойной жизни, он будет лежать или сидеть в койке, наслаждаясь честно заработанным покоем.

Теперь это все не имело значения.

В дверь постучали. «Правда, что никогда не звонят…» Поцеловав дочь, Роберт встал.

«Сопротивляться нельзя… нельзя… нельзя…»

Проходя мимо полки со столовыми приборами, он взял нож…

Что случилось потом? Его знобило, как будто при температуре. Нет, он вспомнил это редкое слово – «холодно», словно ему было холодно.

С его глазами или мозгом что-то происходило, ведь не могло быть реальностью то, что он видел: предметы или здания невероятных, диких форм – ни одного круга или прямоугольника – и почему-то все было окрашено в разные цвета. Такие уродливые, нерациональные формы могли быть только у людей и… у сказочных существ, которых сочинители называют животными и деревьями.

– Инга! Доча! Инга!

По его лицу прошел воздух – значит, была быстро распахнута дверь. Не веря глазам, Роберт протянул руку вперед, потом в сторону, но не нащупал двери. Окружавшие его предметы зашуршали… нет, он вспомнил еще одно редкое слово – «зашелестели». Он опять позвал дочь. Ему страшно было представить, что она где-то там, среди шелестящих чудовищ.

Кто-то грустно вздохнул:

– Дядя Роберт, ну сколько можно кричать?

Он вздрогнул и увидел сбоку от себя девочку, немного постарше Инги.

– Меня зовут Настей.

– Натей… – растерянно повторил за ней Роберт.

Подумав, девочка сказала:

– Мне уже давно не два года, и родного дяди у меня нет, а ты чужой дяденька. Лучше говори «Нас-тя» – только как одно слово.

Роберт кивнул.

– Милая. – Он все-таки не решился назвать девочку по имени. – Я ищу дочку… ей пять лет.

– Зачем?

– Прости, я тебя не понимаю.

– Зачем ты ее ищешь? Почему она убежала? Ты был пьяным и напугал девочку? – Настя тяжело задышала. – Ты ее ударил? Она не твоя дочка, ты живешь с ее мамой?

Вопросов было слишком много, и Роберт, подумав, сказал главное:

– Мы с Ингой должны были умереть… по моей вине.

За нами пришли Служители Справедливости, потом я вдруг оказался здесь.

– Ты проиграл вас в карты?

– Нет, это было бы не так страшно. Я путешествовал в прекрасном виртуальном мире и забыл включить ограничитель времени… или включил, но он почему-то не сработал.

– Дядя Роберт, ты водку каждый день пьешь?

– Я не пью, и очень жаль! Лучше бы я сидел с другими опустившимися людьми в Пьяном подвале, чем лазил в «Супержизнь»!

– Ты обманываешь, все дяденьки любят водку!

– Один раз мне пришлось ее попробовать… на свадьбе, но было противно, и все потом было противно.

– Меня тоже один раз заставили попробовать. Ладно, как говорила моя тетя, это в корне меняет наши планы. Тогда не будем рассказывать Цветочку, что тебе компьютер больше водки нравится.

– Мыслевизоры здесь запрещены?

– Дядя Роберт, ты делай, что я говорю, потому что я теперь твоя провожатая. Я об этом не мечтала, но мне сказали: мол, кто тебя, маленькая коза, спрашивает, хочешь ты или нет?

– Девочка, что такое «коза»?

– Ну, вообще-то, я про козу придумала, но смысл был примерно такой. Дядя Роберт, попозже я отвечу как смогу на все твои вопросы, а сейчас скажи, пожалуйста: вон те два коз… два высоких дяденьки – они, случайно, не Служители Справедливости?

Шагах в тридцати от Роберта и девочки стояли крепкие молодые мужчины в черной блестящей форме, рукава были закатаны до локтей.

Молча, но с открытым ртом Служители Справедливости смотрели друг на друга и на странное существо перед ними: существо стояло на четвереньках или у него было четыре ноги, вытянутая вперед морда была с огромными острыми зубами.

– Повторяю, – сказал зубастый, – я волк по имени Вова. Ваши имена и прозвища мне известны. В связи с тем, что иногда нам придется действовать и говорить быстро, я твердо решил ваши длинные имена забыть. Кроме того, я слегка изменил ваши прозвища, чтобы враги не догадались, с кем они имеют дело. Отныне вы – Перт и Друс… нет, какие-то бессмысленные слова получились, лучше – Пэр и Брус.

У меня есть два обязательных условия. Тебя, Пэр, я очень прошу: не забывай, что нам надо и хочется дышать, в крайнем случае из уважения к товарищам отбеги в сторонку и повернись к нам лицом. А ты, Брус, будь все-таки немного посмелей, рядом со мной тебя никто не обидит.

Пока закройте рот и подумайте. Потом объясните мне, что я, по вашему мнению, могу для вас сделать.

Хмурый Вова и Служители Справедливости, у которых рты упрямо не закрывались, стояли на берегу озера.

В полусотне метров от них на маленьком острове расположилась другая троица. Настя что-то старательно жевала, потом выплевывала кашицу себе на ладонь и приказывала Роберту есть. Он слушался и даже облизывал ладонь, но выражение лица у него было таким же, как у Служителей Справедливости. Цветочек смотрела на всех с явным удовольствием, одобрительно улыбалась и, кажется, порой хотела захлопать в ладоши, однако сдерживала себя, потому что все же она была не в цирке.

– Вова, – сказал Брус, – мы желаем, чтобы ты перебрался через много воды и пригнал к нам преступника.

– Запомните, – зарычал волк, – если вы заметите русалок или хотя бы подозреваете, что они где-то поблизости, то не надо соваться в озеро… во много воды.

– Мы не суемся, – возразил простодушно Пэр, – мы тебя попросили.

Волк долго косился на него, но ничего не сказал. Пэр почему-то так же косо смотрел на деревья, вид у него был обиженный.

Брус ехидно усмехнулся:

– Вова, я хочу тебе посоветовать: просто не обращай внимания, когда кто-нибудь будет говорить, что ты самый ленивый и позорный трус, если не считать Пэра!

– Я-то тут при чем?! – возмутился второй Служитель Справедливости. – Тебе побольше моего платят, вот и бегай сам через много воды!

– Естественно, я, как ефрейтор, зарабатываю больше. А тебя, салага, дали мне в напарники не для того, чтобы ты спокойно или удивленно наблюдал, как я бегаю с высунутым языком!

– Молчать! – зарычал волк. – Хорошо, теперь ты, ефрейтор, говори, но не забывай, что у меня длинные, острые зубы, которые уже нетерпеливо щелкают.

После довольно продолжительного молчания волк сказал:

– У меня это… старые, тупые зубы, которые только щелкать умеют.

– Вова, если бы у нас были ручные пушки, то мы бы давно пристрелили преступника и его укрывательниц.

– Не уверен, русалки на редкость хитрые, проворные бестии. Вы их в деле не видели. Я один раз имел такую возможность… – волк поежился, – даже сейчас мороз по коже!

– А я уверен…

– Брус, мне сильно не нравится, как ты на меня смотришь!

– Вова, давай будем мыслить логически: мы тебя не знали – пушки у нас были, мы с тобой познакомились – они исчезли.

– …балбесы! – Волк сказал это слово после нескольких других, которые Служителям Справедливости были непонятны.

– Мы с Брусом не учили иностранных языков, – признался Пэр с присущей ему непосредственностью.

– У тех, кто в нашем лесу не по своей воле появляется, оружия нет. Можете, конечно, подобрать увесистые дубинки, но, как вы понимаете, таскать их буду не я.

– Вова, почему ты не хочешь носить наши дубинки?

– Пэр, я не смогу тебе это объяснить понятными словами, да и ни к чему нам оружие. На суше мы легко справимся с русалками и недотепой, а во много воды… тьфу, в озере дубинки бесполезны. Кстати, я вот подумал: вероятно, того мужика с круглыми глазами, которого Настя пытается накормить, я зря называю недотепой. Вы же к нему вдвоем пришли, и с пушками, но ему как-то удалось вас сюда отправить.

– Действительно! – воскликнул Брус. – Преступнику должна быть известна дорога из города! Я приведу в наручниках одного из самых опасных мятежников, и мне сразу дадут еще две лычки или, кто знает, не исключено, что даже…

– А мне? – спросил Пэр.

– Тебе-то за что?

– Как? Нет, давай разберемся!

– Не по делу спорите, – проворчал волк. – Никто не помнит свои последние мгновенья в другом мире и дорогу в лес. Я тоже не помню… С братьями и друзьями я осторожно забрался в овчарню, но дальше по-тихому не получилось – блеяние началось, дворняга с поджатым хвостом все-таки вылезла из конуры и затявкала. Вдруг дверь распахнулась, и с вилами в руках к нам залетел растрепанный крестьянин, у которого один глаз был слипшимся, но другой уже открылся и смотрел с бешеной яростью. Потом еще два пацана прибежали, и старик приковылял – особенно мне запомнилась берданка в его трясущихся руках. Думаю, если бы они не так сильно тряслись, то был бы я уже где-то навсегда пристроенный. Вместо того чтобы… – Волк вздохнул и грустно посмотрел на Служителей Справедливости.

Бесплатно
309 ₽
Возрастное ограничение:
16+
Дата выхода на Литрес:
03 апреля 2020
Дата написания:
2020
Объем:
322 стр. 4 иллюстрации
ISBN:
978-5-227-09071-3
Правообладатель:
Центрполиграф
Формат скачивания:

С этой книгой читают