Читать книгу: «Звездная карта», страница 4

«Италию считать особой частью света…»

Завтра увижу Элизий земной…

Е. Боратынский

 
Италию считать особой частью света
Поэт наш предлагал, она другого цвета
На карте быть должна, какого? – не сказал,
И не спросить его, – лет двести было это
Тому назад, но как он прав, как понимал
Значение ее и роль в подлунном мире!
Когда бы он слова свои доверил лире,
Их повторяли б мы за ним в своем уме
И сердце, – не успел: недели три-четыре
Жить оставалось; где ж сказал он их? – в письме.
 
 
Спасибо, что письмо дошло до адресата,
Фамилия была которого Путята,
Неаполь далеко, могло пропасть в пути.
О, как красив залив, и негой жизнь объята,
И статуи стоят – как к ним не подойти?
Художник – вот кто здесь счастливей всех на свете.
В словах не передать все впечатленья эти,
А впереди еще Флоренция и Рим.
И рисовал себе он их в нездешнем цвете,
Не ведая, как рок распорядится им.
 

«В Италии, мне помнится, что в Риме…»

 
В Италии, мне помнится, что в Риме
На некоторых крышах деревца
Я разглядел и любовался ими,
И восхищенью не было конца,
Так нравилось мне это обрамленье:
Зеленая опушка, пришлый хлам –
Архитектуре как бы возраженье,
Теснящее ее и здесь и там.
 
 
Смущающее цепкостью природной,
Веселым своеволием своим,
И разум, нам завещанный, угодный
Богам, слабел под натиском таким
И справиться не мог с растущей силой,
Ветвящейся, перечащей ему,
Быть может, потому и сердцу милой,
Что город обращается к уму.
 

«А мы живем в стране гипербореев…»

 
А мы живем в стране гипербореев –
И ничего, не жалуемся, снежный
Лежит покров, но греют батареи
Нас, и снежок – наш друг, не скажем: нежный,
Но верный, даже праздничный скорее,
Чем будничный, еще какой? Прилежный,
 
 
Старательный, дороги засыпая,
Кусты, деревья, мечется, искрится
И ослепляет, жизнь преображая,
И облипает ватой наши лица.
Откуда в нем мечтательность такая?
Снегирь к нам прилетает и синица.
 
 
Хотя, конечно, вьюга хаотична,
Метель ползет, как белая попона.
Но, заглянув вчера в словарь античный,
Прочел, что мы – любимцы Аполлона.
Что ж, так и есть. И он приходит лично
К нам и стихам внимает благосклонно.
 

Жизнь сама себе спасенье

«Разлука – это память о другом…»

 
Разлука – это память о другом,
Умершие не помнят о разлуке,
Не думают с тревогой ни о ком
И к тем, кто любит их, не тянут руки,
И это благо, что ни говори.
И в райские не залетают кущи
Синицы, скажем, или снегири.
Разлука существует для живущих.
 
 
Разлука – это память, это страх
За тех, с кем разлучен, земная мука,
Описанная столько раз в стихах.
Всего страшнее русская разлука.
Кто умер, для того разлуки нет.
Когда Гомер придумал Одиссея,
Велев ему скитаться двадцать лет,
Ни Колымы не знал, ни Енисея.