Читать книгу: «Сокровище страны Бохай», страница 2

Путагу поздоровался с торговцами на берегу и поинтересовался, куда они собрались плыть и какой товар везут. Это был волнующий для него момент – первые люди на родной земле. Но торговцы, не разделяя его радостного волнения, сообщили, что собираются нанять корабль и отправиться в Китай. Они приготовили много товаров, но был и особый товар – плавающее «серое золото». Заметив удивление юноши, они рассказали, что люди на берегу моря находят небольшие серые куски. Это были дары самой «большой рыбы». Вещество появляется в её внутренностях, и она время от времени избавляется от него.

– Китайцы дают за него золото! Из него делают благовония и целебные снадобья, – уверяли торговцы, заметив удивление Путагу.

Самураи, не обращая внимания на заманчивые предложения, купили у торговцев немного пищи: куски курицы, обжаренные в кунжутном масле, вяленую рыбу и солёные побеги папоротника.

Глава 3

 
В сокровенной глубине сердца
Журчит источник Истины, припади к нему,
Чтобы поиск увенчался успехом.
 

Задерживаться в порту Кёгу самураи не стали, их ждали столица Бохая – Тонид и встреча с Верховным правителем. До столицы было много дней пути, поэтому, купив лошадей в порту, самураи и Путагу двинулись в путь. Их сопровождал проводник, которого наняли здесь же, на побережье. Это был невысокий молчаливый мужчина, возраст которого было трудно определить. Он кутался в свой чёрный плащ из грубой шерсти, натянув под самые брови замшевую шапку, за спиной висела небольшая котомка. Путагу цепким взглядом сразу отметил, что у проводника не было никакого оружия, и это удивило юношу: он уже имел представление с раннего детства, как опасно, не вооружившись, выходить даже за порог дома.

Путагу, едва вступив на родную землю, легко вспомнил все слова языка своего народа, как будто исчезла невидимая пелена в его сознании. Он с удовольствием толкался среди людей в порту, после прихода корабля бохайцы собрались со всего ближнего побережья. Юношу о чём-то спрашивали, он что-то говорил, с радостью вдыхая воздух родной земли. Ушла куда-то его самурайская сдержанность, может, поэтому и лошадей он купил быстро, и проводника нашёл. Путагу надеялся, что в пути проводник будет его собеседником, но с первых минут пути понял, что из него невозможно вытащить ни одного слова. Враждебности с его стороны не чувствовалось, в нём было даже что-то притягательное и таинственное.

Три самурая и Путагу тепло простились с монахами, которые тоже пешком двинулись к столице: они по пути хотели посетить несколько храмов. У них был проводник, и за дальнейшую судьбу этих благочестивых людей можно было не переживать. Воинам-самураям предстояли другой путь и другая судьба: она притягивала в их жизнь те события, которые заставляли их выполнять своё предназначение.

Проводник, ловко управляя конём, возглавил небольшую колонну. Дорога была каменистой, но на ровной местности он пускал коня рысью и даже в галоп, не оглядываясь назад. Проводник понимал, что ведёт не простых торговцев и послов, а воинов, которых не надо излишне опекать в дороге. А самураи были рады такой разминке после долгого бездействия на корабле. Но больше всего радовался Путагу, он готов был скакать на коне, не останавливаясь, до самой столицы. Старший среди самураев, Мацумото поручил ему ехать за проводником и переводить его слова.

Скоро дорога сузилась, переходя в тропу, запахло таёжной сыростью, прелыми листьями и грибами. Путники спускались в глубокие распадки и вновь поднимались на сопки. Вокруг буйствовала свежая зелень, летали крупные бабочки необыкновенной красоты, но самураи вряд ли это замечали. Они время от времени внимательно смотрели вперёд и по сторонам тропы, окружённой стеной густой таёжной растительности, освобождённой из снежного зимнего плена.

Дорогу обрамляли оранжевые лилии, а стволы деревьев обвивали лозы дикого винограда. Такого буйства зелени Путагу никогда не видел в Японии, где каждый участок обетованной земли люди старались облагородить, внести черты своего присутствия. В тайге воздух был насыщен пряными запахами, путников сопровождали крики каких-то встревоженных птиц. Из-под копыт лошадей то и дело взлетали фазаны; пролетев немного вперёд, птицы снова садились в густую траву, совсем не страшась людей.

Тропа то расходилась ответвлениями куда-то в стороны, то снова сходилась в одну. Вдруг конь Путагу шарахнулся в сторону. Все встревоженно остановились. Юноша натянул повод: неужели впереди тигр… или барс? Но все облегчённо вздохнули, услышав треск сучьев и увидев промелькнувшие среди высокого кустарника рыжеватые спины крупных животных.

– Пятнистые олени! Старые знакомые. Я часто наблюдал за ними в детстве, – успокоил он своих спутников.

Путагу проводил оленей взглядом и подумал, что никогда не сможет стать охотником, тем более бессмысленно убивать этих замечательных обитателей тайги.

Проводник уверенно двигался вперёд по знакомым ему и охотникам тропам, это была прямая дорога к столице. Была и другая дорога – пошире, по ней приходили обозы в порт, но проводник выбрал эту тропу, потому что почувствовал величайшее волнение и нетерпение юноши, приплывшего из далёкой страны. Что-то очень важное в судьбе влекло его в столицу. Проводник умел разбираться в людях, и юноша был для него понятен: был наполнен честностью и добротой, хотя всё это было спрятано под одеждой самурая. Этого молчаливого проводника не касалось то, что творилось в душе юноши, он размышлял в седле о том, что таёжные тропы напоминают человеческие судьбы. Бесконечными лентами они тянутся среди зарослей, петляют и пересекаются. Один человек обходит буреломы, другой идёт напролом, раздирая одежду в клочья, а тело – до крови. У одного тропа впереди внезапно обрывается, а другой, сделав крюк, возвращается назад, испугавшись чего-то или передумав идти вперёд.

Тропа вновь сузилась, ветви хлестали путников по лицу, хватали за одежду, словно норовили выдернуть из сёдел. Проводник продолжал быстро двигаться вверх по тропе, хотя уставшие кони уже роняли на траву хлопья пены, храпели и поддергивали кожей: их горячие мокрые крупы густо облепили мошки.

Тайга, встревоженная вторжением людей, успокоилась и зажила своей жизнью: звенели цикады, где-то журчал быстрый ручей. Это спокойствие было обманчиво: где-то в глубине зарослей бродили хищники, готовые пролить кровь: тигры, барсы, медведи и хитрые красные волки. Но опаснее всего были двуногие хищники – люди…

Ближе к вечеру, когда люди и кони окончательно устали, самураи коротко намекнули Путагу, что пора остановиться на отдых. Юноша окликнул проводника, но тот не откликнулся на призыв и даже не придержал коня. В своём черном плаще он казался в сумерках выточенным из камня, усталость и голод ему были неведомы. Вскоре тропа пошла вниз к пересечению дорог, ведущих от порта. Всадники значительно сократили время пути. Видимо, проводник устремлялся именно сюда, теперь пришло время выбрать место стоянки. Вдруг раздался свист самурая Дзитуки, который замыкал цепочку всадников. Мацумото сразу понял, что это неспроста, и остановил коня.

Вся колонна остановилась, самураи сгрудились возле Дзи-туки. Он спешился и с опытностью следопыта осматривал дорогу. Проводник с пригорка с полной невозмутимостью наблюдал за своими попутчиками: он не собирался вмешиваться в их странные дела.

На лице Мацумото тоже не дрогнул ни один мускул, он терпеливо ждал, что сообщит Дзитуки. Тот вскоре оторвался от дороги и подошёл к застывшим в сёдлах самураям. Дзитуки, обращаясь к Мацумото, тихо проговорил:

– Здесь недавно прошла повозка, запряжённая парой лошадей. Колёса повозки были большие, не такие, какие мы видели на побережье. В повозке ехало трое, судя по клочку одежды на кустах, там были женщины. Их сопровождали три всадника. Позже следом за ними по дороге прошёл отряд всадников. Они догоняли повозку, искали следы колёс, останавливаясь на этом пересечении дорог… Так ведут себя воины, а не торговцы. Они преследуют эту повозку.

Мацумото молчал, обдумывая сказанное. Затем резким голосом задал вопросы, словно обращаясь сам к себе:

– Зачем воинам преследовать эту повозку с женщинами? Да ещё таким большим отрядом? Дзитуки мог ошибиться, здесь проходят и другие повозки.

– Всё происходило так, – уверенно ответил Дзитуки. – Отряд прошёл по противоположной стороне дороги, чтобы кони не затоптали следы колёс повозки.

– Мы тоже поедем за повозкой по этой дороге, – хмуро сказал Мацумото. Он, как опытный воин, чувствовал, что схватки в пути не избежать, но честь самурая не позволяла оставить слабых без защиты, особенно женщин. Никто из его спутников, несмотря на опасность задуманного, не сомневался в правильности решения.

– Дзитуки поедет впереди и будет исследовать следы, – Мацумото жестом руки показал в направлении дороги, куда поехала повозка.

Молчаливый проводник, не задавая лишних вопросов, присоединился к хвосту колонны, к удивлению Путагу, поняв без перевода, о чём идет речь.

Вскоре Дзитуки определил, что следы повозки удалились от основной дороги, а преследователи устремились за ней. Самураи тоже отошли от дороги и продолжили движение. В сгущающихся сумерках им открылась большая поляна, удобная для ночлега. На её противоположной стороне стояла повозка. Вокруг было очень тихо, никаких следов присутствия на поляне людей. Дзитуки тихо дал рукой знак – двигаться вперёд. Перед самураями открылась печальная картина: три воина охраны лежали убитыми у колёс ограбленной повозки. С их тел были сняты доспехи и даже часть одежды. Не было оружия, лошадей тоже увели. Чья-то дикая ярость обрушилась на это место, кругом виднелись бурые капли крови.

– Женщин похитили, – угрюмо отметил Дзитуки, продолжая исследовать место трагедии. – Но они живы, – заключил он.

Вдруг Путагу быстро спешился: в сгустившихся сумерках он увидел силуэт старика, сидящего под деревом, в груди его торчала стрела. Было очевидно, что жить бедняге оставалось недолго.

– Кто напал на вас? – спросил Путагу старика на языке бохаев.

– Китайцы… Они нас преследуют давно – с самого Китая, – едва слышно прошептал раненый.

– Кто эти женщины? – задал вопрос юноша, хотя понимал, что вряд ли ответ поможет понять всю суть случившегося на дороге.

– Они бохайские женщины, – прошептал старик и потерял сознание.

К удивлению самураев, проводник вдруг прытко соскочил с коня и произнёс:

– Давайте я помогу раненому, а вы выполняйте свой воинский долг.

С этими словами он склонился над стариком, быстро развёл небольшой костёр рядом и осмотрел рану. В его плаще оказалось много внутренних карманов, из них он доставал какие-то мешочки и свёртки.

Самураи отошли в сторону, они должны были принять решение – могут ли они вмешаться в события, происходящие на чужой земле. Темнота окутывала окрестности, накрывая своим покрывалом поляну. Только слабый свет луны помогал рассмотреть очертания ближних сопок.

Путагу решение его спутников волновало больше всего, он был готов и сам отправиться по следам злодеев, но ждал, что скажут старшие.

– Мы можем продолжить преследование ночью и внезапно напасть на грабителей, – наконец подал голос самурай Есиро. Он был самым молчаливым и выдержанным из спутников Путагу. Все молчали, решение было трудным, каждый соизмерял свои силы. Отряд, совершивший нападение, значительно превосходил по численности.

– Нет, так нельзя поступить, – произнёс Мацумото после затянувшегося молчания. – Мы не разбойники, которые нападают под покровом ночи. Да и лошади устали. Китайцы далеко не уйдут, тоже остановятся где-то на ночь. Отдохнём первую половину ночи и продолжим преследование. Никто не стал возражать этому решению. Не смутило дух самураев и то, что китайских воинов, судя по следам, было намного больше.

Во второй половине ночи в жидком лунном свете они продолжили преследование. Дзитуки быстро нашёл следы и уже до рассвета самураи добрались до места стоянки китайцев. Было очевидно, что грабители спешили и не продумали место для ночлега. Поляна невдалеке от дороги была так мала, что лошадей пришлось привязать в тайге, что было опасно не только из-за диких зверей. Китайцы в случае необходимости не смогли вскочить на лошадей и защищаться на поляне, там едва умещались пешие воины. Поляну освещал свет одного костра, возле него сидели, прижавшись друг к другу, две связанные женщины. Остальные расположились по кругу; те, кому не хватило места на открытом пространстве, устроились в тени деревьев. Дозорные сосредоточили своё внимание на лошадях. Мацумото быстро оценил обстановку, она устраивала его и маленький отряд.

– Нападаем с четырёх сторон, по моему знаку. Не забывайте, что мы – воины, и наш бой должен быть честным. Пусть они поймут, что гибнут от меча самурая. Не убивайте безоружных. Не теряйте мужества…

Мацумото не стал ждать ответа своих друзей, которые за долгие годы самурайского служения в клане стали для него как братья. Он первый шагнул в темноту зарослей. За ним бесшумно скрылись остальные самураи: надо было расправиться с дозорными, сделав это тихо. Мацумото первым вышел на освещённое луной место, раздался резкий и короткий боевой клич самураев. Сначала китайские воины увидели только одного нападавшего самурая и кинулись к нему, их было около восьми человек. Все остальные, вооружившись, ждали начала схватки. Соперников разделяли около двадцати шагов. Мацумото быстро их преодолел, но исчез с освещённого костром пространства. Как только первые воины достигли того места, где исчез самурай, в блёклом лунном свете сверкнул клинок меча. Два воина рухнули замертво. Остальные китайцы замешкались, кое-кто был готов повернуть назад, к поляне, но из этого ничего не вышло: двое из них даже не успели поднять мечи. У других воинов поднятые мечи так и не опустились на врага, а беззвучно упали на землю. Два последних оставшихся в живых китайца прижались возле дерева друг к другу спинами, они затравленно озирались. Китайские воины были закалены в сражениях и хорошо обучены военному искусству, но появление самураев вызвало парализующий волю ужас. Это было роковой неожиданностью для них на земле Бохая. Мацумото медленно шёл в их сторону. Один из китайцев был вооружён копьем, другой – мечом. Они собрали все остатки своего мужества и не собирались сдаваться. Один из них сделал резкий выпад копьем в сторону Мацумото, но самурай плавно отклонился, копьё пронзило пустоту, а шею воина пронзил самурайский меч. Пока воин медленно оседал, другой китаец стоял в нерешительности, он видел, что остался один, и отчаяние овладело его душой. Он был готов позорно бежать к поляне, где остались другие воины, сквозь ветви деревьев мелькали отблески костра. Мацумото молниеносно поднял копье погибшего и метнул его в убегавшего.

Самурай снова издал боевой клич, рука его спокойно и уверенно сжимала меч. Из тишины ночи раздался боевой клич его друзей, дыхание смерти коснулось поляны, где отдыхали грабители, которых ждала расплата… На месте стоянки началась суета, слышались обрывки каких-то команд.

Путагу выбрался из зарослей кустарника на поляну, перед ним одновременно выросло несколько воинов. Густые кусты мешали им окружить юношу. Первый удар меча сразил китайского воина, безуспешно пытавшегося прорваться сквозь кусты. Удар второго воина пришёлся на крепкий ствол молодого деревца; этого мгновения было достаточно, чтобы Путагу поразил и его одним ударом.

Следующий воин, который возник пред юношей, был опытен и силён, и он не торопился нападать, оценивая своё преимущество. Путагу почувствовал это каким-то особым чутьём: схватка с ним могла стоить ему жизни, а любая задержка привлекла бы к этому месту ещё несколько человек. Один из китайцев затаился за деревом. Путагу резким прыжком бросился на врага, прячущегося за деревом: он был ближе к нему, чем другой опасный соперник. Врага на месте уже не было, он бросился туда, где сражался Мацумото, которого воины обступили со всех сторон. Путагу поспешил на помощь своему спутнику. Ещё один удар, и поверженный воин упал к его ногам. Но вдруг Путагу снова заметил того китайского воина, который, как охотник за добычей, наблюдал за ним. От его взгляда веяло смертельной опасностью, но у юноши не было выбора – надо было принять бой. Его спутники-самураи уже теснили отряд к дороге, многие из китайцев вскакивали на коней и с позором убегали, бросая добычу. Путагу приготовился защищаться, а не нападать, сжимая рукоять меча. Память вернула ему все ценные советы старого самурая Сато. Удары посыпались один за другим, он их успешно отражал до тех пор, пока не понял слабину в действиях китайца. Тот защищался, хорошо владея правой рукой, но воин был уже в годах и не так поворотлив, левая часть тела оставалась часто незащищённой. Путагу несколько раз нанес удар мечом в правой руке, а затем быстро перебросил его в левую, и нанёс противнику удар в правый бок. Тот мешком стал оседать, уже не представляя никакой грозной опасности.

Путагу кинулся к костру, где были привязаны женщины: ради них он и его спутники рисковали в эту ночь жизнью. Вдруг на бегу он увидел, что в одну из них направил свой лук китаец, сидящий на коне. Не раздумывая, Путагу сделал ещё один широкий шаг к костру, прикрыв своей грудью женщину. С небольшого расстояния удар стрелы в грудь был очень сильным: она пробила защитные пластины и отбросила юношу на спину. Мацумото едва успел подхватить его у самой земли, чтобы раненый избежал удара. Рана была тяжёлой, Путагу стал задыхаться. Он уже не слышал свист кинжала, брошенного Мацумото вслед врагу, с предсмертным стоном упавшему с коня. Самурай поспешил к убитому, выхватил свой кинжал и вернулся к Путагу. Шансов выжить у юноши было мало. В это время Есиро освободил женщин от верёвок, они склонились над раненым юношей, который их спасал. Картина была печальной, но самураи не знали, как поступить. Они привыкли к смерти, и в Японии это событие не было трагическим, но этот юноша-бохаец так стремился на свою землю, так ждал встречи со своей семьёй…

Девушка, которую закрыл от стрелы своей грудью Путагу, попросила поднести его ближе к костру. Очевидно, она знала, что делать, и уверенно надломила один конец стрелы, который вышел через спину, ухватила рукой второй конец и резким движением выдернула стрелу из груди. Кровь обильно полилась из раны, но девушка не растерялась и прижала к ней платок. Другая женщина помогла ей закрыть рану на спине юноши. Тот не приходил в сознание, только тихо застонал, когда вытаскивали стрелу.

Мацумото хмурился, он был удручён произошедшим. Как воин, он знал, что в схватке может быть любой исход, предусмотреть всё было невозможно. Старший самурай дал несколько отрывистых команд: женщин посадили на лошадей, а Путагу осторожно подняли на коня Мацумото. Отряд медленно двинулся к месту своей стоянки, где их ожидал проводник. Когда рассвело, колонна отправилась в путь по дороге, а не по таёжным тропам. Раненых везли на повозке, которой управляли женщины. Проводник присматривал за ранеными и ворчал на женщин, когда они плохо справлялись с лошадьми и повозку трясло.

Самураи окружили повозку и молча следили за происходящим, не находя способа как-то ещё помочь. Больше всего переживал Мацумото, это было непривычное состояние для невозмутимого самурая. Он видел, как Путагу прикрыл своим телом женщину, Мацумото поступил бы так же, не раздумывая. Что-то было в этом юноше такое, что вызывало у старшего самурая незнакомое чувство родства душ…

Глава 4

 
Если ты любишь смотреть на звёздное небо,
Значит, у тебя в груди бьётся живое сердце,
Оно созвучно великой Вселенной.
 

К исходу дня, двигаясь без остановок, колонна по указанию проводника начала подъём на сопку. На вершине её стояло деревянное строение. Этот дом походил не на простое жилище, а больше на храм неведомой самураям религии. Проводник уверенно подошёл к двери и постучал, дверь быстро открыли, как будто ждали. Видно было, что служители храма чувствовали себя достаточно защищёнными от непрошеных гостей. Никто ничего не спрашивал у проводника. Потом и ворота широко распахнулись, повозка въехала во двор храма. Проводник поприветствовал человека, встречающего путников:

– Благополучия тебе, Арну! Давно я тебя не видел. Как высоко ты забрался от земли и далеко от людей.

– И тебе благополучной жизни, Ираз, пусть будет спокойным твоё сердце. Разве это высоко и далеко? Ты ведь нашёл меня, найдут и другие, когда потребуется. Если скажу тебе, что собираюсь пойти на другой конец земли, ты пойдёшь со мной?

Проводник всерьёз воспринял эти слова, его невозмутимость сразу улетучилась, и он взволнованно спросил:

– Ты услышал зов сердца? А другие шуби туда собираются?

– Да, уже собралось больше двух сотен человек. Начали готовиться…

Женщины, в отличие от самураев, понимали, о чем говорят проводник и незнакомец. Их разговор был недолгим – раненым нужна была помощь. Проводник поспешил попросить об этом своего знакомого:

– Арну, помоги раненым, юноша очень плох, а старику уже легче.

Самураи спешились и окружили повозку, они молчали, но у них было предчувствие скорой смерти Путагу. Женщины тоже обеспокоенно всматривались в его осунувшееся лицо, а юноше становилось всё хуже и хуже. Арну подошёл к повозке и взглянул на раненых и сказал:

– Несите его в храм.

Самураи без перевода поняли, что надо сделать, и бережно унесли Путагу. Старик оставался в повозке, он был в сознании, и было заметно, что жизни его уже ничто не угрожало.

Самураи оставили юношу в комнате, ярко освещённой факелами. Арну пригласил зайти Ираза и девушку, почему-то посчитав, что это близкий человек для раненого. Осмотрев Путагу, он с горечью сказал:

– Я бессилен чем-то помочь…

Ираза это заключение не убедило.

– Ты сможешь, Арну, сможешь. Я уверен в этом! Юноша не доживёт до утра. Ты хочешь разгневать Небеса? Шуби так не поступают…

Было заметно, что спокойного Арну задели за живое эти слова, а Ираз продолжал:

– Молодой воин спасал беззащитных женщин. Вот её, – Ираз показал на девушку, – он закрыл от стрелы, приняв стрелу в свою грудь. Ты будешь спокойно смотреть, как он умирает? Решайся, сделай что-нибудь!

Арну был уверен, что юношу спасти уже невозможно. Последние лучи заходящего солнца осветили храм через небольшое окно. Стояла такая тишина, что было слышно потрескивание горящих факелов. Надвигающаяся темнота ночи готовилась забрать остатки жизни Путагу. Девушка скорбно молчала, она тоже сомневалась, что можно вернуть юношу к жизни, но Ираз не сдавался, требуя каких-то действий от молчаливого служителя храма шуби. Он упорно просил, Арну отказывался, но понимал, что его друг что-то не договаривает. Наконец проводник не выдержал:

– Не можешь ничего сделать сам – попроси плупонов спасти юношу!

Он вдруг осёкся, понимая, что сказал лишнее, открывая их общую великую тайну шуби.

– Ты же знаешь, я не могу их беспокоить лишний раз, – Арну был не на шутку обеспокоен такой просьбой.

– Я знаю. Но они должны откликнуться! Случай особенный…

– Разве он особенный? Сколько распрей на нашей земле? Мы должны сами себе помогать. Раненые будут и убитые, пока люди не научатся любить друг друга, – нахмурился Арну.

– Тогда посмотри в Зеркало Времени, оно подскажет, что этот случай особенный. Хоть юноша и молод, но я сердцем чувствую, что это воин с великой судьбой…

– Ты знаешь, что смотреть в Зеркало Времени опасно? Можно изменить и дальнейшую жизнь на этой земле, и судьбы людей, – более примирительно отозвался Арну.

– Ты увидишь в Зеркале то, что нас интересует и как поступить. Иди, очисти свою душу молитвой и обратись к Зеркалу, а мы с девушкой будем ждать тебя и присмотрим за раненым.

Ираз решительно показал рукой в сторону другой комнаты храма. Спасённая девушка ничего не поняла из разговора двух шуби. Она слышала о таком народе, но никогда не встречала, хотя такие встречи могли быть частыми в Бохае, но она могла не знать об этом. Эти люди оставались для неё загадочными, и это даже немного тревожило её.

Арну ушёл, он был молчалив и сосредоточен. Вскоре он привёл с собой четырёх монахов, и они положили Путагу на деревянные носилки.

– Ты прав, судьба этого воина будет необыкновенной. Его ещё подождут на Небесах, он не выполнил предназначения своей жизни, – сказал он на прощанье Иразу. Тот молча кивнул. Девушка хотела пойти следом за носилками, но крепкая рука проводника остановила её.

– Нам нельзя вместе с ними. Они присмотрят за раненым и помогут ему. И не спрашивай меня, как они это будут делать, – облегчённо вздохнув, пояснил Ираз.

Вершину сопки уже окутала ночная мгла. В свете факелов монахи с носилками удалялись от храма всё дальше и дальше. Они направлялись к большой поляне, надёжно спрятанной среди густых деревьев в пятистах шагах от храма. Там они опустили носилки на траву и удалились. С раненым юношей остался только Арну. Луна вышла из облаков, и стало немного светлее, шуби потушил свой факел. Он кого-то или чего-то ждал…