Талисман для «Яичницы»

Глава 1

Ведьмак жил не в лесу, он жил на пятом этаже хрущёвки, в, доме без лифта и коммунальных излишеств. Ведьмак был не стар, от силы лет двадцати пяти. И зимой, и летом ходил в свитере из колючей волчьей шерсти, одетом поверх голого тела. Он не с кем не общался, был нелюдим и полностью соответствовал своему прозвищу. Временами он пропадал, и надолго, но долгов за квартиру и коммунальные услуги у него не было, претензий от соседей тоже, поэтому считалось что он живёт, как все. Не пьёт, не буянит, дом не поджигает, да и ладно. К нему обращались те, кто что-то терял, он указывал на место где лежит утерянная вещь, а иногда, закрывал кулак правой руки, дул на него, и отдавал золотое кольцо, часы или мобильник хозяину. Это было чудо, покруче, чем в цирке. Некоторые люди, ведьмака, до обращения к нему, никогда не видели. У ведьмака были свои маленькие радости и свои слабости, но об этом никто не знал. Он любил гулять по городским улицам, когда на них никого нет: не пьяниц, ни автомобилей, не случайных прохожих, одни светофоры перемаргивались друг с другом. Собаки и кошки ведьмака боялись, его старались облетать даже летучие мыши. И тараканов в нашем доме никогда не было. Ведьмаку не нравилось, когда его дразнили дети и кто-то направлял ночью полицию и скорую помощь по его адресу. Не сомневаюсь, он наказывал шутников, и детишкам доставалось, особенно во сне. Город был маленький не перспективный, молодёжь уезжала на заработки и тянула за собой всю родню, в нашем доме часто менялись жители, новые соседи не считали нужным здороваться, никто друг друга не знал, и, откровенно, всем было наплевать, кто и как живёт. Поэтому, никто не помнил, как появился ведьмак. Мы жили с ним на одной площадке, почти не виделись. Соседская девочка с третьего этажа помогала мне с покупками иногда я нанимал её, чтобы она прибрала в квартире и вынесла мусор. Вот так и жили. Ведьмак иногда ходил на рыбалку, приносил рыбу, хорошую рыбу: судак, севрюга, осетрина. Он всегда делился уловом со мной. Я спрашивал его:

– Где купил?

Он всегда отшучивался:

– В Яузе.

Мы то знали, что река давно обмелела, и кроме московского мусора в ней ничего не водится. На улицу я почти не выходил, на костылях пол дня прыгать по этажам надо было, а в инвалидной коляске я только по квартире передвигаться мог, она стояла в коридоре, постоянным напоминанием о моем бессилии. Однажды ведьмак позвонил в мою дверь. Это было так неожиданно. Ко мне только женщина-почтальон раз в месяц звонит, когда пенсию приносит. Он попросил спички и немного соли. Я удивился, потому что сам, не раз видел, как ведьмак зажигал свечи, одним взглядом. Кто знает, может фокус такой, или ему для ритуала нужно? Покойная мать учила ничего из дома по вечерам не давать. Только мне уже было всё равно, я уже ничего не боялся, и устал бороться с болезнью, и мысленно был готов к полной парализации. Сосед не уходил, мял спички и соль:

– Это я для ухи. А не хочешь ли ты на рыбалку со мной поехать?

– Издевается? Не похоже.

– Как?

Я показал на коляску и костыли.

– Что-нибудь придумаем. Только ты, вот что, не удивляйся ничему, ладно.

Мы договорились на субботу. В субботу весь наш дом разъезжался, кто на дачу, кто в Москву, кто куда. Я целых три дня улыбался, ожидая субботы, я знал, что этого не будет, это просто неисполнимо, а всё равно приятно. Я за свою жизнь, только раз на рыбалке был, это ещё, когда отец был жив. Он был военным, погиб в первую чеченскую войну, когда мне было шесть лет. Мать так и не вышла замуж. А потом я заболел. Энцефалит, и вот! Рыбалка, на ночь, с костром! Мне целую ночь снился сон, хороший, добрый сон, что я поймал сома, а он говорит:

– Поверь, Дэн, ты ещё ходить и бегать будешь.

Я упал с кровати. Мама говорила:

– Это от того, что ты во сне летаешь.

Сосед позвонил в дверь, только-только светать начало. Я не верил, это уже походило на розыгрыш. Пол часа я не мог добраться до двери, сосед стоял на подъездной площадке со всеми рыболовными принадлежностями: от удочек и подкормок, до подсака с садком для рыбы, даже два кресла шезлонга было. Я проглотил все приготовленные обидные слова, больше раскрыв дверь. Сосед зашёл в фойе квартиры:

– Денис, ты ещё не готов? Я же говорил, что рано приду. А ты ещё даже не одет, а там комары, как вампиры.

Ведьмак помог добраться до шифоньера, а у меня для рыбалки даже одежды не было. Сосед понял, сбегал домой, притащил какую-то робу, и в течение пятнадцати минут с меня слепили что-то похожее на рыболова. Я всё равно, до последнего не верил. Ведьмак посмотрел на меня:

– А теперь, не удивляться, я такси буду вызывать.

Он посадил меня в центр комнаты, в раскрытое рыболовное кресло, парафином свечки нарисовал круг и стал петь древнерусские руны. Колыхнулась штора, кто-то появился в доме, ведьмак просыпал на пол соль и зажёг свечу.

– А теперь, сосед, закрой глаза и держись!

Я полетел, я чувствовал это. Мы полетели. Когда я открыл глаза, мы были перед рекой у шалаша, Ведьмак тушил свечу в стеклянном гранённом стакане, а на небе только начинало всходить солнце.

– Самое время клёва, и сосед схватился настраивать удочки, вбросил в реку садок, приготовил всё для рыбалки, даже успел подкормку для рыбы кинуть.

Я был, как в сказке. Эта река, этот наш полёт!

– Ты чего сидишь? Ищи себе место для рыбалки.

Я посмотрел по сторонам, мы забыли самое главное, мои костыли остались в квартире. У меня сразу пропало настроение. Я был лишён даже ограниченного передвижения, без костылей меня можно было только на руках перенести.

– Хватит сидеть, сейчас Огневица прибежит кухарить, а мы с тобой не одной рыбы не поймали. О, Сварог, опять лавровый лист забыл!

Я не понял, кто прибежит, но попытался подняться, и у меня получилось. Шатало во все стороны, а я как на детских ходунках, меня кто-то поддерживал невидимый и сильный. Я сделал шаг и чуть не упал в реку, вовремя меня сосед перехватил. Раздался девичий смех:

– Так вот какого ты мне жениха притащил? Он при моём появлении, сразу топиться побежал.

– Сестра моя – Огневица, не обращай внимания на егозу, язва ещё та!

Он приструнил малу. Я тайком осмотрел девушку. На вид ей было лет шестнадцать, одета совсем не по-московски, как артистка в платье до пят и крупные красные бусы на шее. Огневица заметила, что я за ней наблюдаю, засмеялась и довольная от того, что наделала много шума, убежала в чащу, собирать дрова для будущего костра. Сосед очистил для меня место и помог мне перебраться вместе с шезлонгом.

– На первый раз, мы будем вместе ловить на один подсак, пока ты освоишься, а то вижу, совсем ходить разучился.

Сосед одел наживку на огромный крючок, какого-то слизняка или улитку без панциря, я даже таких не видел никогда, а он в траве, под ногами нашёл.

– Как река называется?

Спросил я Ведьмака.

– А разве я не говорил? Яуза.

Я оценил его шутку:

– Ты хочешь сказать, что деревня за бугром с деревянной церковью – это Москва?

– Молодец, соображаешь!

Тут у меня клюнуло, и я забыл про всё, про свою болезнь, про стеснение перед девушкой, про Москву и странный полёт. Сосед специально не стал мне помогать, оставил меня один на один с рыбой, сам с подсаком наблюдал за нашим сражением. Тут и Огневица подбежала. Знаете, как девушки в футбол болеют? Рыбалка то же самое, сплошные комментарии. Даже ведьмак улыбался, не верил, что у его шестнадцатилетней сестры столько азарта. Сначала рыба меня побеждала, и, если бы не Огневица, я бы давно бросил бы удочку, признав, что эта акула меня переломила. У меня не осталось сил. Но Огневица! Признаться, перед девушкой о своей слабости! Да я бы точно, лучше утопился. Наконец рыба сдалась, но у меня не хватило сил вытянуть её. Огневица выхватила удилище из моих рук, и они, вместе с братом, вытащили полутораметрового осетра. Нет, не вру, настоящего осетра. Потом клюнуло у соседа, потом опять у меня, но девушка настолько увлеклась рыбалкой, что забыла вернуть мне удочку. После шестого осетра ведьмак остановил рыбалку:

– Два на уху, два Огневице в село, два мы домой заберём.

У Огневицы было приготовлено коромысло для рыбы, ведьмак выпотрошил рыбу в реку, вместе с чёрной икрой, подкормив хищных мальков, подцепил её на коромысло, и Огневица, забрав, причитающуюся ей рыбу, побежала в сторону села, называемого соседом Москвой. Фу, я расслабился.

– Меня Семёном зовут.

– Что?

– Ты не знаешь моего имени, наверное. Меня Семёном зовут.

Наконец, сосед представился. Моё то имя он знал, а я как все – Ведьмак, да ведьмак. Семён установил котёл для ухи, набрав воду прямо из реки, зажёг костёр, занялся рыбой, а я вспомнил, что пытался ходить. Руки и ноги трусились, мне не верилось, но я стоял, впервые за десять лет. Я стоял и плакал, как предчувствовал, что я завтра, и этого не смогу. Но пока, я учился ходить заново, падал, подымался, смеялся и шёл, пока не было Огневицы, мне, почему-то не хотелось, чтобы она видела, что я инвалид. Семён улыбался и варил уху, вместо лаврового листа нашёл горьковатые корни местных трав. Уха получилась знатная, жирная.

– А ну, посмотрим, что сестрёнка принесла.

И ведьмак развернул сельский тормозок Огневицы. Там был хлеб, круглый, большой, пахучий. Семён разломал его по-крестьянски, руками, достал из дупла, спрятанные деревянные ложки и пригласил на уху. Настоящие рыбаки едят уху из котелка, не выбирая рыбу. Я впервые ел уху деревянной ложкой, непривычно как-то. Мне всё было непривычно здесь, всё казалось чужим, но одновременно и знакомым. Кому скажи, что ел уху из рыбы, пойманной в Яузе и сваренной на воде этой реки, за дурака посчитают. В Москве даже из крана, очищенную и продезинфицированную, не пьют, говорят – отрава. В столице центральной рекой считается Москва, в ней даже купаться запрещено, из-за мусора и канализации с водостоком, в реке весной так много химии и пластика, а летом пластик начинает цвести. Но самой опасной считается Москва-река, зимой на крещение, когда в проруби лезет разный люд, смывающий с себя всю грязь иноземных курортов. На крещение, в реке можно такую инфекцию подхватить, век не отмоешься. Не будем о грустном.

– Хотелось бы поближе на деревню Москву посмотреть.

Семён недовольно фыркнул:

– Ешь, ещё насмотришься. Набирайся силы от природы, а то шатает всего, не мышц, не здоровья.

Я и забыл. А есть я уже не хотел, инвалиды мало едят, лучше быть инвалидом детства, чем обжорой, придерживающимся нейтралитета в войне между холодильником и собственным весом. Семён пошёл в чащу:

– Пару рогатин выберу, а то возле реки медведя видели, бывает балует, и дровишек ещё припасу, костёр «хозяина» отпугивает. Ночь не долгая, но холодная, ты только утром в туман не уходи, он тёплый, но потеряться можно, так что никто не отыщет.

А впереди была ночь, мы с Семой договорились, что не будем спешить возвращаться в воскресение, хотелось ещё немного побывать на природе, моё тело ещё не надышалось радостью движения. Я не задавал ведьмаку вопросов, он вряд бы смог мне ответить на них, я просто боялся этих ответов. Спасибо, спасибо соседу за подарок! Спасибо за сказку с грустным концом. Я впервые в жизни, так не хотел, чтобы наступало воскресение. Два осетра едва умастились в холодильник, мы вернулись в квартиру ещё быстрее, чем покинули её. Прибежала Огневица, что-то щебетала у шалаша, и вот. Сёма подал костыли и пропал. Нет ничего: ни Яузы, ни Москвы, ни рыбалки с осетрами. Я сидел у окна и бездумно смотрел на стекло, на душе было грязно, я злился на весь мир. Мне было грустно и обидно. Я чувствовал, я знал, что побывал в прошлом, только я не знал в каком веке, там, где была деревня Москва, в которой жила Огневица, на берегу большой и чистой Яузы.

***

– Что-то ты зачастил в наш мир. Не для того его Хорол создал, чтобы всякие Челстуги здесь ошивались. И за что тебе такие привилегии, подумаешь, пару посеянных к жизни вернул, всё равно, не каждый из них становится героем! Что на этот раз? Опять пропуск в закрытые зоны просить будешь?

– Мне нужен Волхв. Прошу совета.

– Ну, если Волхв? Тогда в очередь.

Мисл махнул рукой, и лес раскрылся, обнажив всех собравшихся на поляне перед жилищем Волхва. Челстуг поздоровался со знакомыми. Им приходилось раньше встречаться на перекрёстках миров. Мисл разбудил меня ночью, я знал, что Волхв приехал с открытия новых порогов времени, но не знал, когда он спит.

– Приветствую тебя, Челстуг! Давненько не было, с чем пожаловал? Что нашёл?

– Нашёл посеянного. Интересный экземпляр, десять лет наблюдаю.

– Чья реинкарнация?

– Боюсь ошибиться – Всевласа.

Волхв заходил по горлице:

– Не может быть! Если это действительно семя Всевласа, то после Ильи Муромца, это твоя вторая удача знахарь. Дед моего деда рассказывал мне сказы про Всевласа, это ещё до рождения былин. Мы даже не знали того, что богатырь оставил семя. А ты проверил?

– А, то! Вчера на рыбалку возил, в родовое поместье.

– Это то – на берегу Яузы?

Я кивнул.

– И как он выдержал?

– Как подобает! – Всевласу?

– Будем надеяться. Опять инвалид?

– Да, насекомое немощь, укус клеща.

– Сколько веков прошло, а мы до сих пор не знаем – кто против нас? Кому выгодно ослабление границ Руси? По что богатырей изводят подлым способом? Не до смерти, а до увечья, чтобы жил и не жил, а мучился.

– Что тебе от меня нужно, Челстуг?

– Замена нужна. Двойник.

– Не знаю, для Всевласового семени двойника не найти, но, если замена нужна, то есть у меня кое-какая мысль, приходи в следующую среду, что-нибудь придумаем.

– Ты уже начал Всевласа тренировать?

– Нет, только проверял. После замены начну, а то, кто знает, может не один я наблюдаю?

– Правильно. Контора Злыдня не спит! Аспид и Нежить, всегда под рукой и Неясыть в рукавичке. Они всегда опираются на законы Велеса, выкручивая нам руки. Это надо такое – все наши дела проверять, и это по Велесу, его книга – кодекс всего потустороннего мира. Может кто из конторы Злыдня и вставляет палки в спицы твоей телеги и ждёт, когда буйвол Челстуг упадёт на колени? Даже для проведения замены требуется их уведомить, они обязаны провести проверку, что замена произведена правильно и добровольно, без силового принуждения, иначе ничего не получится. Без проверки конторой Злыдня, замена будет аннулирована.

Волхв ещё раз предупредил меня насчёт среды, и картинка потустороннего мира растаяла, рассыпалась, как песочный домик, который строил малыш под надзором своей бабушки. Я знал, что на среду пропуск уже готов и как только настанет моё время приёма, меня Мисл выдернет в мир Хорола, где бы я не находился. Две птицы– символа венчали герб Волхва – ворон Мисл и Горлиц, у Горлиц было два начала: женское – удача, судьба, любовь, и мужское – удар, вызов, излом. Ворон был встречающим – секретарём у Волхва, А Горлицу всегда работы хватало, в отличии от мудрого Мисла, он не был домоседом, мотался по временам и реалиям, и в потустороннем мире был редким гостем. Горлицу до всего было дело. При встрече Мисл постоянно ругал Горлица, за низменную способность преобразиться в бомжа, нищего и везде у всех что-то канючить, вымаливать, выпрашивать, говорят, за «чекушку» можно было судьбу поменять. Не верьте, Горлиц мог и одаривать, а мог явиться в своём мужском начале. С Горлицем нам приходится встречаться чаще, чем с Вороном, мы к нему привыкли, поэтому не замечаем, а ворона можем увидеть, только перед смертью, кого он посчитал нужным предупредить, постучав клювом в окно. Клюв скользит по стеклу, издавая зловещий звук:

– Мисл, мисл, мисл…Готовиться поздно, секретарь волхва принёс пропуск в потусторонний мир, ждите – вам назначено.

Челстуг помнил тот момент – встречи с живыми символами Волхва, он не умер, он прошёл переход и узнал, что относится к посеянным – бессмертным, рождённым для подвига и выполняющим, каждый свою миссию. Челстуг поисковик, найти героя, это тоже подвиг.

Глава 2

«Солнце» пролетело ночью, задев верхушки леса, задымились соломенные крыши домов. Пожар до утра успел спалить село, со скотиной, с запасами зерна, с хворыми лежачими стариками. И на этот раз Думану повезло, огонь не задел его земляной дом. Как будто сам Род отвёл беду от жилища Думана. Селяне собрались на берегу реки и ждали рассвета, чтобы оценить полный ущерб от пожара, и найти хоть что-нибудь, уцелевшее в этом огненном аду. Пахло жаром и сосновой смолой, природа сама, как могла, защищалась от огня. Лесной пожар пробежал верхушками деревьев и потух на болотах, многочисленные ручьи и река, не дали огню спуститься вниз, а утренний туман, пригасил тлеющие головёшки и сухие ветви омелы. Ветер уносил дым по реке, недовольным отголоском пойменных лугов, доносилось ржанье молодняка, пастухи были в ночном, они видели всё, лошади фыркали и пятились от дыма.

– Это было не «солнце», а скорее купол, огненный купол с крыльями дракона, он зацепился за деревья и упал за болотами, превратив их в пар. Потом был взрыв, сильный взрыв и хлопки, как сырые ветки трещат в костре.

Каждый из пастухов по-своему описывал происшедшее.

– А ты Фрол, что видел?

– Я? Ничего. Я спал.

– И взрыва не слышал?

– Какой взрыв?

Больше к Фролу никто не приставал, Волхву этого только и надо было, паренёк уже десять минут был под его контролем. Злыдень выпустил Неясыть. Волхв привлёк контролёров к поискам двойника, потусторонний мир считал Всевласа утерянным и его реинкарнация в одном из временных сегментах Земли – была чудом. Волхв и Злыдень не были врагами, скорее конкурентами. Они делили один мир, материальное с невидимым (Если Волхв отражался в зеркале, то Злыдень был за ним, за отражением). Неясыть полетела в сторону села, оглашая окрест ужасающими криками.

– Это покойники выходят на луг, выманивая русалок на танец, но русалки не хотят мертвяков и присылают вместо себя утопленниц.

Фрол пошевелился и под ним хрустнула ветка. Из тумана что-то вышло – с собачьей головой и с заячьими ушами.

– Я пригласить хочу на танец вас, и только вас!

– Мама!

И гурьба ребятишек, ломая всё на своём пути, ломанулась к селу.

– Ты не можешь без своих шуток, Аспид! Зачем малых перепугал?

– А вы почему без меня улетели?

– Но должна хоть какая нечисть остаться в потустороннем мире!

Неясыть сделала круг вокруг села, вернулась и примостилась на сухом дереве, возле шалаша пастухов.

– Ты видел его? – спросил волхв.

– Угу!

Волхв отпустил мальчика, и Фрол припустил за своими. Волхв принял вид старца, наполненного мудростью веков и побелённого временем. На его плечах была сума, пахнущая кусками хлеба и луговой лапчаткой. Он отправился в село в образе знахаря, вместе со своими невидимыми попутчиками. Неясыть помог найти дорогу к жилищу Думана. Вокруг бегали какие-то люди, погорельцы рылись в своих бывших жилищах, никто внимания на старика не обращал. Волхв подошёл к землянке, постучал по косяку двери и попросил воды. Из землянки раздался глухой голос:

– День добрый!

– Проходи, бери, что нужно. Я бы и рад, но не могу.

Волхв вошёл в дом. Черпак и ведро с водой стояли на столе. Хозяин лежал на лавке, и по глазам было видно, что голоден. Волхв подал ему кусок хлеба и буженины. Подождал, когда молодой парень напьётся после сытного завтрака, чтобы вытянуть его на разговор.

– Так ты говоришь это на реке случилось, месяц назад?

– Да, там около моста вся молодёжь собирается. Меня столкнули в воду, вроде шутя, потом всё тело пронзила боль, и я потерял сознание. Ребята дотащили до дома, но я ничего не чувствую – ни боли, ни радости.

– А ты не видел, кто тебя столкнул?

– Вот в этом и самая главная каверза, рядом никого не было.

Старик обратился к пустоте:

– Невидимое. Это по твоей части.

– Я мил человек – знахарь. Твоя болезнь мне знакома, её нужно лечить силой духа и разума. А у меня уже не того, ни другого. Стар я стал. Жди, я в среду пришлю ученика своего, его зовут Челстуг.

И старик пропал, растаял на глазах. Из ночного прибежал брат, помог Думану повернуться на бок.

– Ты старика не видел?

– Какого?

– Знахаря.

– Нет не видел.

– А, что ты такой взъерошенный?

– Мы от русалок убегали.

– Что за день такой, село сгорело, за мальцами русалки гоняются, знахари в воздухе тают.

С дерева поднялась Неясыть и с, холодящим кровь, криком, полетела в сторону леса.

–Угу! Угу! Угу!

***

– Ты выяснил, кто толкнул Думана?

– А, как же. Родная сестра твоего любимчика Челстуга.

– Огневица?

– Нет, старшая – Озорница.

– Тоже посеянная?

– Да, но не наша. Поговори в среду с Челстугом, может повлияет. Пусть хоть причину назовёт, кто надоумил посеянного искалечить.

Челстуг ждал среды, и Думан ждал. Но к Думану ночью пришла Озорница и окутала его приворотами и волшебством, он совсем забыл про знахаря.

– Я люблю тебя!

Шептала невидимая девушка во сне, – я никому тебя не отдам, ты мой, ты только мой и ничей! Странная это была любовь. Думан готов был побожиться, что он слышит слова и чувствует ласки девушки, он знает даже её имя, он разговаривает с ней. Она красивая Озорница! Она нравится Думану. Если это не козни старой ведьмы? Думан не знал – Озорница тоже была из этого клана, и раз в году обязана была посещать Шабаш, но она была молода – кровь с молоком, и впервые влюбилась. Она знала, что Думан из смертных, но сердцу не прикажешь.

Волхв всё объяснил ученику: замену нашли, только твоя сестра нашла его раньше и чуть не спутала нам все карты.

– Нам – это кому?

Челстугу хотелось знать, кто ещё замешан в его дела.

– Мне и Злыдню с Аспидом.

Челстугу это не нравилось, но таковы законы Велеса, может даже и лучше, что контролёры привлечены к поискам.

– А, с сестрой что?

И волхв рассказал о проблеме. Поговори с ней, иначе…Челстуг знал, что такое иначе! Счастья в этом мире им не будет. Озорница ждала брата, она уже знала, что он пришёл в их мир, пройдя через охрану и завороты. У брата был постоянный пропуск, выданный советом посеянных, с ним считались даже властители миров. Брата привел Неясыть, для этой шпионской птицы потустороннего мира, не существовало невидимости. Неясыть подвел Челстуга к девушке, и выполнив своё задание, потребовал оплаты от знахаря. Челстуг давно приготовил мышь. Птица была довольна, Челстуг не видел, как она спланировала в сторону реки, пролетела под мостом и исчезла за излучиной.

– Здравствуй Озорница, разговор есть.

Озорница не любила, когда брат начинал говорить с ней подобным тоном, она знала, что будет выговор, только не понимала, где проштрафилась. Вроде никому на хвост не наступала, ни с кем не ссорилась.

– Думана. Такого знаешь?

– Ах вот оно что!? Я, вообще – то, взрослая девочка, между нами два года разницы, ты хоть и старший, не забывай, что мне – двадцать пять годков. И я, как любая женщина, замуж хочу, и чтоб было всё по-настоящему: с фатой и голубями. И детей хочу, и чтобы их было много.

– Ты знаешь, что он не посеянный? Совет не даст добро на ваш брак. Ты решила пойти путём наших родителей? Они нарушили закон, но никто в совете не смог снять с них их миссии. Родители остались посеянными, но смертными. И если бы не было их, то не было бы нас, может в этом и заключалась их миссия. Ты умная женщина, всё понимаешь. Я предлагаю вам выход: переселиться в другой мир, не подвластный совету, там нет никого из миров созидания: ни Злыдня, ни Аспида, ни книги Велеса. Не работают там эти законы, и ты там будешь видима, и всё там будет так, как ты хочешь.

– Ага, а если я не понравлюсь?

– Кому?

– Думану моему.

– Понравишься, ты не можешь не понравиться. У тебя приворотов на несколько тысячу лет припасено, все косметологи Земли, тебе в подмётки не годятся.

Озорница заулыбалась, от брата комплимент заработать тяжело.

– И ещё. На Земле Думан будет ходячим и здоровым.

Озорница опять клюнула носом:

– Я не красивая! Уродина! Уведут жениха, прям из – под венца утащат!

– Кто это тебе сказал? Кто тебе такое в голову вбил?

– Сестра двоюродная, Водяница.

– Это она тебе подсказала жениха в реку кинуть?

– Угу. Калека он никому не нужен. А мне нужен.

Челстуг всё понял, воду ведьмы мутят, об этом волхва предупредить надо. Если это будет связано каким-то образом с другими посеянными, то я ведьмам не завидую. Челстуг представил: Волхв передаст в совет, а совет обязует Злыдня всё проверить. Аспид всё раскопает, ой что будет! Надо будет Думана проверить и Озорницу ему показать. Челстуг не стал выдумывать что-то нестандартное.

– Я обращусь к Мислу за пропуском для тебя и Думана, и на вечер в пятницу, приглашаю вас обеих на рыбалку. Пора с будущим родственником познакомиться, да и с сестрой тебе стоит пообщаться, тоже уже невеста поди.

Озорница зарделась, только Челстуг этого не видел, его вызвал Волхв, и Мисл его выдернул из горлицы сестры. Ученик нашёл виновных в увечьях посеянных, это Волхва радовало.

– Ты оставил оберег для своей сестры?

– Для сестры, для её жениха и его братьев, и Неясыть наблюдает.

– Но Неясыть нам не подчиняется и меня не любит.

– Зато она мышей любит.

Я рассказал учителю о своих планах на будущее, и как собрался замену произвести, он обещал помочь с акклиматизацией двойников.

***

Денис несколько раз на день добирался до дверей Семёна, звонил, но того не было дома, больше недели уже отсутствовал. Дэн реагировал на любой звук в подъезде, он опять приступил к оздоровительной гимнастике, с трудом нашёл, закатившиеся под диван, гантели. За окном был август, Дэн встречал проходящие из Москвы электрички, но Ведьмака не было. Дэн чувствовал, когда он ходит по лестничному пролёту, Дэн помнил звук его шагов. Он не знал, что хотел сказать соседу, каждый день, вспоминая время, проведённое на Яузе, ему снилась Огневица, её задорный смех. Дэн просто ожидал, чтобы пожать его крепкую руку, Дэн ожидал чуда. В тайне от всех, он мечтал снова побывать на берегу реки около деревни-Москвы.

– Ещё насмотришься – говорил Семён, – а Дэну не верилось.

Дэн засыпал в кресле, в однокомнатной квартире, а мечтал, что проснётся в шезлонге. Впервые в жизни он скучал, скучал за своим соседом, за взбаламученной девчонкой из деревни Москва, за осетриной, побеждающей в рыболовном «реслинге». Челстуг думал:

– Это не просто поменять времена для человека, окунуться в прошлое всё равно легче, чем вынырнуть в будущем, ты всё равно находишься в одной действительности, хотя меняется всё, даже вкусы и привычки. Организм защищается, старается забыть всё, что было в будущем, он просто не помнит того, что ещё не случилось, и забывает то, что уже произошло, а тут ещё время подбрасывает сюрпризы, кромсая историю по-своему усмотрению. Но всё равно – это в одном измерении и разницы нет, если чуть сместилась система координат и ты, нырнув в Твери, вынырнул совсем в другом месте, там, где и людей никогда не было. А представь, что нужно поменять миры. Не всякий посеянный выдерживает временные катаклизмы.

Ученик Волхва мог только смягчить переход, но организм перемещённого должен сам справиться с нагрузкой, внутренне переболеть, смириться с потерей своего мира, тем легче будет реализовать себя в чужом. Челстуг думал, он рисковал чужими жизнями, поэтому выбирал одних посеянных, но тут был особый случай. Думан не был посеянным, и нужно было добиться его согласия на переход, в присутствии Волхва и Злыдня, два властелина могли быть свидетелями перед советом посеянных. В отношении людей, Закон Велеса безмолвен. Люди – это результаты войн между мирами, и они не из нашего клана. Челстуг поспешил к жениху Озорницы. Сестры не было, и знахарь огласил свой вердикт: – Болезнь твоя не простая, болезнь колдовская, чтобы излечить её, необходимо тебе покинуть село. Пока ты здесь, беда на всех жителей распространяется, то пожар, то потоп. Хорошо, хоть о этом земляки не догадываются, а как только до них дойдёт, что не с проста это – всё село в огне, а дом Думана цел, и это не первый раз.

– И неправда! Это я дом от беды спасаю. Заговорами и оберегами.

– А, ну, кыш отсюда, Озорница, негоже подслушивать, когда мужики мужской разговор ведут.

Девушка со смехом выскользнула из землянки. И Челстуг рассказал, почти всё о Денисе и другом мире, к которому очень тяжело привыкнуть, он чем-то похож на сказочный: в нём телеги без лошадей бегают, под землёй огромные гусеницы живут, а в небе железные птицы летают. А ещё он сказал, что Денис молод, одинок и тоже калека. Ему, чтобы выздороветь в наш мир надо, а тебе в его.

– Не смогу я там, непривычно.

–Я тебе помогать буду и Озорница. Назавтра я вас на рыбалку пригласил, там и увидишь свою наречённую.

Думан вздохнул:

– Как всё сложно. Всё заколдовано. Чтобы невесту увидеть, надо в другой мир перемещаться.

– Ты согласен на перемещение в другие миры?

– Конечно согласен, кто от такого откажется?

– Злыдень и Волхв, слышали?

– Слышать, слышали, но ты ничего об опасности не сказал, о риске перемещения.

– Да, Думан, не все выдерживают испытаний прохода. Много людей умирают при переходе из мира в мир. Но я выбрал щадящий вариант проверки, пригласив тебя на нашу Родину в Московию. При переходе и я и Озорница помогать будут. Ты подумай! Может откажешься?

– Без движения и без любви – это не жизнь! Я согласен.

– Ура!

– Озорница! Ты опять здесь?

Оба правителя ушли в потусторонний мир удовлетворёнными, вспоминая свою молодость. А я начал готовиться к завтрашнему переходу. Я волновался, Думан был первым человеком, проводимым мной, не представляю, что творится в голове Озорницы. Этот переход забрал все мои силы, Озорница хлопотала над человеком, её тело медленно приобретало знакомые мне черты. Мы с сестрой крутились в одних мирах, живя по законам Велеса. Она, с рожденья, была принята в клан ведьм, по желанию матери, посеянной от мастериц Хаоса, и в различных мирах становилась не видимой, я же, волей отца, был принят кланом птиц, и Мисл, и Горлиц были моими кровными родственниками, я, Челстуг, коршун в потустороннем мире, мы все были на службе у Волхва, и все были материальными, видимыми во всех мирах. Мы были детьми странных созданий, которые, вопреки всем запретам, создали семью. Нас воспитывала невидимая мать. Я чувствовал теплоту её рук, нежность поцелуев и прохладу дыханья, я слышал её голос, но никогда не видел. Отец был мощен и похож на скалу, он рано погиб, защищая город от оползня. Мама говорила – отец по жизни был тяжёл, как камень, но у него было доброе сердце. В нашей семье было четверо детей: Я самый – старший, Озорница, Огневица и Корчег. О младшем брате мы старались не вспоминать. Он был посеянный, но принадлежал к тёмному миру, враждебному нам. В тёмном мире были такие же жизненные законы, как в нашем, но перевёрнутые, они не признавали книгу Велеса и жили по своему кодексу тёмного мира, и все подчинялись власти четырёх баронов. Я испытал дьявольскую перегрузку, защищая Думана при переходе. Человек был жив, а это главное. Озорница заставила его заснуть, иногда полезно иметь жену ведьму, на снотворном экономишь. Я улыбнулся. Огневица почувствовала наше проникновение и спешит к нам из деревни. Я первым встретил её. Радость на лице сестры, сменилась разочарованием: