Замок из цветной паутины

***

Всю жизнь я мечусь, я работаю, жду и надеюсь,

Что добыча придёт, попадёт в мою сеть наконец.

В винной лавке, в углу, своих сил не жалея,

Я расставил её, возле бочки с вином.

Мимо мечутся в пьяном азарте красотки,

Наглотавшись вина, провожают красоток мужи.

А, я заперт в углу, мне не надо ни капельки водки,

Будет всё впереди, лишь бы дрогнула сеть!

(Автор неизвестен)

Глава 1

Нас притащили под купол и бросили на окраине города, если это можно назвать городом. Я радовался, что эти собиратели всепланетного мусора, оставили нам каркас корабля. Хоть была крыша над головой. Это был фирменный грабёж: демонтировали всё, более-менее ценное и то, что ещё можно было продать. Я все свои страховые деньги вложил в эту яхту. Первое время нам везло. Моё прогулочное судёнышко даже давало прибыль. Почта, музейные экспонаты, малый каботаж, дипломатические краткосрочные вояжи, бартерные межпланетные рейсы, и прочие мелкие заказы, входившие в зону наших интересов, давали оптимистичный рейтинг, для существования моего бизнеса. Я достиг того возраста, когда не гонятся за славой, за ложным патриотизмом. И материальные ценности, на весах моего сознания, стояли гораздо ниже духовных. Жили мы аскетично, но ни в чём не нуждались. От соседа по лестничной площадки, мне досталась «ДОРА», детская игрушка, создающая иллюзии в голове, я целыми днями пропадал в игре. Это был полусон, я общался с иллюзионными картинками героев, подкинутых мне Дорой. Кот, и спал, у монитора корабельного компьютера. Драго, ах драго, мы так мало знаем о существах планеты Драконов. Драго сидел в горшке, смирно тихо цвёл. У него был период вегетации, он ни с кем не разговаривал, только улыбался какой – то глупой блаженной улыбкой. Кот, когда ловил мой взгляд, пытался стыдливо оправдаться:

– Это не я! Честное слово, не я!

Для кота такое положение вещей на корабле было ударом, кто мог подумать, что самый классный парень корабля и лучший друг, на поверку оказался бабой. Ему было скучно, никакой компьютер не заменит тех приключений, в которые они попадали с триффидом, придумывающим множество игр; и Дирижаба влезал туда, куда не следует. На этот раз он умудрился сбить маршрут корабля, испугался, понял, что натворил. Попытался исправить, окончательно разбалансировал программу штурмана, спалил два предохранителя в компьютере и убежал, спрятавшись в корабле. Моя ошибка! Я слишком много им позволяю, забывая, что их умственный уровень, не превышает уровень развития пятилетнего ребёнка. Кот испугался наказания и убежал, не предупредив меня о сбое программы и корабль, как, избавившийся от пут, мустанг, рванул в прерию космоса, подальше от этой надоевшей арены Млечного пути. «Дора» меня втянула в свои сети, и я смог оторваться от игры только тогда, когда космические «осы», не только пробили его оболочку, но и повредили реактор, оставив яхту без питания. Мне уже было не до Дирижабы. Космос таит с себе множество неприятных сюрпризов, «осы» – одни из них. Они совершенно непредсказуемы, появляются небольшими стайками в межгалактическом пространстве. Никто не знает из чего состоит структура материала этих метеоров, не убиваемых квантовой защитой. Но эти, сверхпрочные твари, способны уничтожить весь межгалактический флот вселенной. Учёные предположили, что «осы», это то, что не могут переварить чёрные дыры и не в силах пережевать, выплёвывают их назад в космос, в виде этих полосатых бестий. Ещё разумные не придумали такой ловушки, чтобы поймать хоть одну осу. Зато видео наблюдений за этими созданиями множество. Этот сверхпрочный материал, был напитан, какой-то, ещё не изученной энергией, которая покрывала весь метеор концентрическими жёлтыми кругами, придавая ему сходство с полосатым телом земной осы. Отсюда и название. Осы, мало того, что пробивали корабль, они прожигали его насквозь, убивая всю электронику корабля, попавшую в зону действия осы. Я подводил итог: реактор повреждён, топливный запас уничтожен полностью, компьютер восстановлению не подлежит, средства связи и маяки вступили в межгалактическое общество глухонемых. В живых осталась одна из солнечных батарей, «Дора», и старый допотопный фонарик – мечта детектива. Но это было не всё: яхта тонула в объятиях черной дыры и медленно, нарезая большие круги, приближалась к её эпицентру. Я, вспомнив арифметику четвёртого класса, сделал подсчёт времени нашего падения. Ответ на задачу, заданную целым комплексом случайностей, был вполне оптимистичным: – Ты умрёшь! Но умрёшь не сразу. Корабль будет падать не менее дух тысяч лет, если его не подтолкнёт кто-нибудь. Мало ли шутников в этой вселенной? Системы жизнеобеспечения корабля не пострадали, кот спрятался, и я снова уткнулся в игру, чтобы не видеть идиотской улыбки триффида.

***

– Мама, я сегодня пойду на детскую площадку и сделаю предложение Люси.

– Тебе уже сорок два года Фанто, и ты каждый год женишься на этой вертихвостке.

– Мама, не смейте так отзываться о моей невесте.

Кто-то пытается влезть под моё одеяло и дрожит от нетерпения. Кажется, и для «Доры» не прошла бесследно атака полосатых, я ещё до детской площадки не дошёл. Я снял видеоэкран с наушниками. Под одеялом был кот и сильно дрожал, но, когда я услышал стон вскрываемого металла, как будто огромный консервный нож прошёлся по оболочке корабля, задрожал и я, одному только растению было всё пофиг, он улыбался, балдел от своей триффидной беременности. Через, минут двадцать в нашу комнату зашёл чужой, с бластером средней величины и парой осветительно-шумовых гранат, висевших на поясе рядом с десантным штык-ножом.

– Стучать надо! – сказал я на общегалактическом. Меня послали по – тиллуриански, с правильными ударениями и окончаниями. От неожиданности я придавил кота, тот заорал благим матом, чужой нажал на гашетку бластера и прожёг дыру над моей головой, в корпусе корабля. Воздушная смесь со свистом начала выходить с помещения. Я вспомнил, что автоматической герметизации не будет, поломан корабельный компьютер, перевёл рычаг герметизации оболочки корабля в ручной режим, услышав, как отработали пневматические клапаны и жидкая субстанция будущей заплаты направилась к месту повреждения. Прошли буквально секунды, но кошка, вместе с чужим, снявшим свой десантный шлем, делили одну маску с живительным воздухом. Я по гимнастике йогов, мог надолго задержать дыхание, и пока происходила герметизация, я рассматривал не званную гостью. Это была первая тиллурианка, встреченная мной за многие годы скитаний в космосе. На вид ей не было ещё тридцати, с красными распущенными волосами, с небольшим шрамом возле верхней губы, который её совсем не портил, волевое лицо тёмно-зелёного цвета, говорило, что её родители выходцы с севера Тиллура. Я по тиллуриански спросил, как её зовут. Девушка вздрогнула, услышав родную речь, и назвала своё имя. Для простоты общения с тиллурианкой, я представил ей Дирижабу и триффида, для которых она была Тия. Просто Тия, без всяких прилагательных и сказуемых. А, то я хорошо изучил моих домочадцев, которые между собой меня называли зелёным, Фантомасом, крокодилом, в лучшем случае Фанто, в худшем дерьмо генсовское. Тия сказала, что у неё тоже любимчик есть, чистый тиллурианский серд, только он большой, старый и держит она его в клетке. Я ещё помнил сердов, их в природе осталось очень мало, жили в вольерах на территориях, похожих на земные зоопарки. Серды были умны и совсем не агрессивны, что их и погубило. Жители Тиллуриана были жестоки, очень жестоки, боги наказали их, лишив планеты, вместе с её обитателями. Теперь мы, как изгои, вынуждены вымирать в других мирах.

***

Всю энергию звезды в себя впитывали огромные Луны, отражая её смертоносные лучи; Гурим из клана ночных ксенов проводил ритуал вечности, готовя себя к новым испытаниям временем. Прошлый раз ему удалось переместиться на какую-то планету, даже успел материализоваться на несколько секунд, пока не увидел блох, похожих на зелёных обезьян дикой сельвы, с острыми иголками в руках. Гурим испугался, испугался нарушить равновесие этого мира своим появлением. Он почувствовал, как колебнулась ось вселенной. Тогда он вернулся домой. Он не мог поднять голову, чтоб посмотреть в глаза своему учителю. Время для ксенов было абстрактной величиной, оно не подлежало даже приблизительному исчислению. Все просто знали, что оно есть и привязать его к движению планеты, к орбитам Лун или к другим спорным физическим величинам, как масса или скорость света, с синхронностью импульсов пульсаров, в его мире считалось непредсказуемой глупостью, не согласующейся с законами построения планеты. Ксен не помнил, было ли у него детство. Когда он относил свою первую бороду и на голове стали проявляться залысины, учитель сказал, что даже научившись ходить по воде, ты не станешь мудр. Научившись владением своего тела, подчинив его разуму, ты прошёл только первую ступеньку бытия. Научись подчинять свой разум, чтобы, не он командовал тобой, а ты был его хозяином! И учитель растворился в воздухе, как будто, кто-то отключил питание зеркала обозрения. Учитель ставил в пример существо из далёкого мира, сумевшего с помощью своего разума, накормить целую планету, не приложив особых усилий. У Гурима прочно, в голове, засела эта сказка. Это наверно и было детство, – подумал ксен. Он не помнил, куда пропал учитель, как кончился период познания мира, и себя в нём. И если Тиллур он представлял песчинкой, а города атомами, то, кем был он? Голова начала болеть от нахлынувших философских мыслей. Сегодня не выйдет перемещение, – подумал Гурим, с таким набором мыслей может занести туда, откуда нет выхода. И он вспомнил, как при первых своих попытках перемещения в пространстве и времени, попал на планету, не имеющей суши, наполненную до краёв агрессивными существами. У него, как напоминание, остался шрам на одной из ног, после посещения этого вселенского террариума. Жалко, что не запомнил координат, ему понравились атакующие монстры, но больше понравилось, как они потом убегали из зоны, где их надували, как шарики, и крокодилоящеры вместе со смертоносными медузами, разрезали толщу воды, чтобы взлететь над поверхностью планеты, создав, с помощью ветра, колесо обзора этого мира. Тогда у ксена и родилась мысль, создания куполов. Первый купол был создан в водах этого океана смерти. Вокруг купола плавали раздавленные и искорёженные тела монстров, населяющих эту планету и представляющих элиту пищевой цепочки этого мира, и их никто не ел. Ксен, ненамеренно, создал для себя безопасную зону. Ему понравилось. Он запомнил это перемещение, получив первый урок на всю свою дальнейшую жизнь.

***

Сигнал пробился в мой мозг, через барьер расстояния. Сигнал был настолько силён, что я почувствовал запах озона, испарившийся со лба передавшей его женщины: – Спаси моего ребёнка, серд. И ужас объял мои мозги. Я всё увидел глазами этой женщины. В моём распоряжении было меньше суток. На сборы времени не было, и через двадцать минут я приближался к центральному космическому порту с узелком в зубах. Детёныш зелёной обезьяны спал, не создавая дополнительных неудобств. Я временно усыпил охрану и пробрался со своей ношей в багажное отделение. От обезьяньего плода не хорошо пахло, и оно пыталось влезть своей хворостинкой в мой нос. Я положил пакет на контейнер и чхнул. Весь космос окрасился в цвет голубых молний со спектром молодых звезд. Никогда не думал, что чихание серда в космосе, способно производить такой эффект. Воздух начал уходить из багажного отделения, и моя ноша начала плакать и задыхаться. Кто – то вошёл в мой мозг, и сделал купол, на борту межгалактического торгового корабля, в его багажном отделении, перенеся все системы жизнеобеспечения в это изделие. Под куполом появился воздух, и ребёнок перестал синеть, и предпринимал попытки покатиться с контейнера, и шмякнуться на пол, я едва успел перехватить его зубами, и опустить на свои мягкие лапы. Оно издало интересный звук (позже я узнал, что это смех, малышу нравился мой мягкий мех). Оказывается, дети обезьян, едят то же, что и серды, только мало, очень мало. Нашему обезьянёнку достаточно было крошек со стола и тёплой воды с утра, в которой, эта зелёная, полоскалась целый час, используя вместо полотенца мою шкуру. Бог не дал мне самку и у меня не было детей, этот плод зелёной обезьяны и заменил мне детёныша, а через полгода оно сказало первые слова на сердском.

***

Дирижаба меня тянул на выход, мне самому было интересно, куда мы попали и где мы находимся. А если честно, то голод не тётка, эти агрессоры-бармалеи, вместе с их зелёной предводительницей, опустошили весь запас натуральных продуктов, не притронувшись к заменителям. Заменители никто не ест: сначала ты толкаешь в рот этот синтетический маргарин, потом, добравшись до желудка и попробовав на ощупь его стенки, он начинает есть тебя, с полной уверенностью, что ты его не достанешь, и не будешь смазывать им колёса какой-нибудь космической моторизированной тележки. На входе в яхту нас ждал человек, я приблизительно догадывался с какой он планеты, даже страну мог угадать с вероятностью до девяносто восьми процентов. Он попытался на общегалактическом объяснить, что он комендант города и его направили к новичку, чтоб он провёл экскурсию. Я понял, что ему очень трудно даётся общегалактический язык, дозволил ему перейти на родной. Он меня ошарашил своей литерной мовой, которая состояла из семи языков, два из которых мёртвые и похоронены на еврейском кладбище в городе Одесса. Говорил этот Сёма с чудовищным акцентом, хотя бил себя в грудь, что он чистый украинец из Жмеринки. Я спросил у Дирижабы:

– Ты когда-нибудь видел чистых жмеринских украинцев?

Кот подумал:

– Лока! Вылитый дядька Сёма.

Перед нами открылся шлагбаум, и мы вошли в город, по металлическому тротуару. Над нами было голубое небо, под куполом, который тяжело было представить, он физически казался безразмерным, и только отблеск светофильтров от бликов звёзд, подчёркивали искусственное происхождение этого сооружения. Перед нашими глазами открылся мегаполис.

– Новый Тиллур! – сказал Сёма. У меня на глазах появились слёзы, вы даже не представляете чувств тиллурианина, потерявшего свою планету.

– Я вас отведу на самый большой небоскрёб, чтоб вы увидели всю красоту нашей страны.

Сёма больше показывал, чем говорил. Крыша небоскрёба почти упиралась в купол, но выйдя на балкон обозрения, широким эркером вписавшийся в архитектурный ансамбль здания, я не почувствовал привычного высотного колебания, и воздух был свеж и не разрежен. Но, даже с небоскрёба, я не увидел границ этой страны. Работали крупные заводы, получающие достаточно воздуха для своих технологических процессов. Я спросил коменданта:

– А, куда уходят выхлопы этих заводов, я не вижу труб?

Сёма почесал голову:

– Я не силён в технологиях. Наверное, под землю – в химкомбинаты.

В центре было всё, как в крупных городах тех планет, на которых мы побывали: аллеи, фонтаны, скверы, памятники и голуби. Я бы сказал, что эта мега страна была похожа на Рим или Токио, если бы не знал, что это не земля, и этого нет ни в одном атласе вселенной. Сёма меня убил величием этого мира. Даже Дирижаба, забрался ко мне на голову и сидел тихо с открытым ртом. Кажется, жизни не хватит, чтоб обследовать эту страну.

– Чикаго! – удивилась увиденным белка. Они с триффидом нахватались слов из мультфильмов, для них всё достойное восхищения – Чикаго.

***

Я не знаю, куда направлялся этот корабль, и какая цель стояла перед экипажем. Перед нами стояла задача выжить, во что бы не стало. Это обезьянье производное лазило по мне, как по скрипучему дивану, стремясь попасть в нос или в ухо; ногами и руками упёршись в веко, пыталось открыть глаз, когда я медитирую. И часами могло вертеться перед глазами, отражаясь в них, как в зеркале. Но корабль не дошёл до цели, один из членов экипажа, оставшийся в живых, рассказал, что им не хватило всего двух парсеков до космического порта Квантамы. Пираты атаковали мирный корабль, не имеющий достаточной защиты и вооружения, в самый неподходящий момент, когда командир отдал приказ приготовиться к прибытию в пункт назначения, и большая часть экипажа находилась в скафандрах приводя в порядок оболочку корабля от художеств мелких метеоритов и избавляя её от космической пыли. Удар был нанесён резко и быстро: бандиты, угрозой лишения жизни пленников, заставили командира открыть шлюз, и дальнейшие их действия шли по их расписанию многократно проведённых захватов. Глава космических корсаров держал в руках корабельный журнал, рядом двое подчинённых насели на капитана корабля, поставив его на колени и вывернув всё из его карманов. Вожак, небрежно прошёлся взглядом по семейным фотографиям капитана (где он, с двумя взрослыми дочерями, на пикнике, возле какого-то озера), его интересовал багаж, женщины, спиртосодержащие напитки, топливо. Он знал, что наркотики на корабле одиночке не перевозят; по межгалактическим правилам, подписанных всеми торговыми лигами и ассоциациями, для сопровождения особо токсичных и взрывоопасных веществ, к которым отнесли и наркотические, составлялись целые караваны из кораблей, охраняемые армией хорошо подготовленных и обученных наёмников. Пираты, как стайка шакалов, боялись даже близко приближаться к таким караванам, они прятались среди груды метеоритов, частенько встречающихся в просторах межгалактического космоса, скрываясь от радаров военных кораблей. Зато, перед мирными сухогрузами и контейнеровозами, они не стыдились показать свои волчьи клыки, и наигравшись, как тигр со своей жертвой, старались не оставить следов, и убив всех членов корабля, выкачав все горючее, ограбив систему жизнеобеспечения, пропадали в космосе, чтобы появиться перед другим неудачником. На этот раз, всё произошло по нарисованному сценарию, бандиты только заглянули в грузовой сектор, убедившись в его пустоте. Корабль шёл за товаром с места прописки, не неся в своих отсеках попутного груза. Вожак был зол это был пятый корабль, следующий на Квантаму за грузом, оставивший его без добычи. Свою злость он обрушил на этих – рабов контрактов, и его храбрые войны не пожалеют, о том, что назвали его Зелёным мясником. Он ненавидел тиллуриан, его бесило, когда приходилось пролетать над планетой двух лун. Рождённому совсем в другом конце галактики в пустынях Арикари, ему казалось издевательством мироздания – появление на чужой планете людей, внешне похожих на него, и если бы не язык и слабое телосложение, то их вполне можно было спутать с Аруном. Зелёный мясник оправдал своё прозвище, оставив пустую консервную банку, представляющую собой бывший космический корабль, наполненную штабелями трупов. Семейные фотографии капитана, испачканные каплями крови, летали в вакууме, проникшем в каюту через отверстия, прожжённые бластерами в корпусе корабля. Система герметизации не справлялась с многочисленными повреждениями судна. Я, осмотрев корабль, вытащил тело одного из пострадавших, в которого ещё можно было вдохнуть жизнь. Эта старая обезьяна была женщиной, и как выяснилось – штурманом корабля. Я затащил её под купол и провёл ритуал рождения обезьян, возвратив её душу в место её прежнего пребывания. Ребёнок прыгнул на грудную клетку спасаемой, и раздался первый вздох. Мне понравилось управлять строптивой малышкой, этот обезьяний детёныш поддавался дрессировке. Корабль, лишённый управления, попал в зону метеоритных течений и, увлекаемый более массивными спутниками, смещался в сторону чёрной дыры, имеющей множество названий, а на вселенском атласе, отмеченной цифрой восемнадцать. Женщину звали…, как упрощённый вариант, я оставил для себя – Рина. Она была коренная тиллурианка, большую часть жизни проведшая в космосе, из воспоминаний о планете у неё остались: детское обучение и подготовка межгалактических штурманов. Система жизнеобеспечения, ещё худо – бедно, работала, выдавая искусственные жиры и аминокислоты. Как эти обезьяны это едят? У меня на всю жизнь осталась оскомина, после этой космической колбасы с запахом аммиака. Но деваться было некуда. Мы плыли по течению – в бесконечность, поддерживая друг друга сказками о спасении. Рина и рассказала мне о гибели Тиллуриана. Я, незаметно, прошёл период создания семьи, и её слова, отразились горькой болью в моём сердце, похоронив надежду на возрождение племени ксенов.

Глава2

Комендант Сёма закончил свою экскурсию по городу у биржи труда, где меня заставили заполнить бланк прибытия, это была обычная бюрократическая процедура. Больше всего я задержался на графе знания языков, избавив себя от лишних расспросов, я записал – общегалактический, рядом со своим тиллурианским. Отметившись в графе, что я желаю получить гражданство Нового Тиллуриана, тем самым, я, автоматически, получил право на работу в этом мире. На бирже мне сказали, как только закончатся формальности с предоставлением мне гражданства, то добро-пожаловать к нам, и мы подыщем вам работу. На прощание дали брошюру с базой вакансий, и с улыбкой выпроводили за двери. Дирижаба заныл: – Есть хочу. У самого в желудке кошки скребут, но при одном воспоминании о корабельном маргарине, плохо стало. На обратном пути, я старался избегать продовольственных магазинов, но мы не удержались. И попали в один из гипермаркетов планеты, на презентацию тортов. Дирижаба тащил меня за собой, издевался, предлагая скушать ещё кусочек самого эксклюзивного десерта. В руках у него была коробка для триффида. Дома нас ждало горе и неожиданность, что немного его смягчило. Дома, вместо триффида, который уже не улыбался, а лежал высохшей пожелтевшей травой на полу, нас ждала куча маленьких голодных триффидят. Их было шестеро. Не нужно быть специалистом, чтобы определить пол новорожденных: среди них было пять девочек, в приспущенных природных парашютах, в виде юбочек, и один хулиган; он даже при представлении не скрывал свой выросший отросток, чуть повыше корней, заменяющих бонсаю ноги. Дирижаба, оскорблённый в своих искренних дружеских чувствах беременным трифидом, которого, про себя, называл трансвеститом, приблизился поближе, чтобы осмотреть достопримечательность у малыша, но при первом же касании, получил колючкой в нос, и с воем отскочил в угол. Так мы и познакомились с новыми жильцами нашего отлетавшегося корабля, среди которых выделялся своим крутым нравом – драгончик-скорпиончик. О последнем будет отдельный разговор; он с первого дня пытался зарекомендовать себя в этом мире и иногда ставил меня в такое положение, перед жителями этой планеты, что я от стыда готов был провалиться под поверхность, если бы там не было химкомбинатов, разлаживающих всё на молекулы и атомы, похлеще соседок старушек, сидящих на лавочках, перед своими домами.

***

Нас прибило к мусору, целый остров космического мусора в просторах вакуумного океана. Такое ощущение, что его собрали со всей вселенной, и подкинули поближе к зоне чёрной звезды. (Так оно и было. После принятия законов об утилизации космического мусора на планетах, специально приспособленных под это.) Нам уже надоело скитаться по космосу по воле метеоритных течений, я принял решение, соорудив небольшой купол в мусорной зоне, окружив останки нашего корабля. На большее у меня сил не хватило, я берёг их для создания жилья. Мой организм отключился для медитации и накопления энергии из космоса. Я успел предупредить Рину, чтоб не подпускала ко мне ребёнка, нарушающего циклы медитации. Я просто мог не вернуться в этот мир, навеки оставшись в информационном пространстве космоса. Рина закрыла меня в клетку, ограничив доступ детёныша зелёной обезьяны. Это было гениальное решение, только малоэффективное. Это я понял позже, когда вернулся из странствий в лабиринтах знаний. Рина говорила, что пришлось с ремнём караулить малую у клетки. Ребёнку было скучно без мягкой и доброй Бибики – это она меня так называла. Сначала крошка пыталась открыть замок, использовав всё, что было на корабле: от булавки до маленького домкрата, потом налила в кружку воды и пыталась разбудить Бибику, вылив воду в его лицо. Но пройдя через горячую защиту и отстояв в углу, ребёнок придумал единственно правильное, для его идеи, решение – он нашёл силу живого огня, и с помощью него решил добиться своей цели. Рина говорила, что у неё волосы на голове стояли, пока она боролась с пожаром на корабле. Стоило на пять минут отвлечься. Благо, пустых клеток на корабле хватало, и если нужно было что – то сделать, то обезьяньего ребёнка приходилось закрывать, как серда. Рине, бедной, и по ночам приходилось спать одним глазом.

***

Вселенский разум решал глобальные проблемы, мимо, как тени, мелькали сущности, добившись аудиенции; как в поликлинике – все проходили без очереди, мне же приходилось ждать в позе индийского йога. Гурим открыл свой мозг, ему нужен был совет. Он боялся разрушить вселенную, которая, как стеклянный шарик повисла на дереве вечности. Одним только неосторожным движением можно было превратить этот мир во всё пожирающий огонь – в пустоту. Он чувствовал колебание оси вселенной, совершая свои переходы во времени и пространстве. Он не знал – имеет ли он право, чтобы что-то взять в чужих мирах, или, наоборот, что-то оставить, кроме памяти случайных свидетелей о его кратковременном присутствии. Гуриму нравились планеты дикие, не покорённые, хищные. И не редко стадо безобразных динозавров, покрытых слоистыми пластинами, похожими, по основе, на кевларовую, вставало в недоумение, при появлении серда, своим видом и обманчивым добродушием, напоминающего величественного Мастифа. Только этот игривый щенок был на голову выше любого ящера, и он был голоден, очень голоден. Гурим, таким образом, решал проблему насыщения энергией своего тела. Но не за этим он пришёл к разуму Космоса, он хотел насытить душу. Гурим был ещё молод и полон сил. Он хотел построить дом, город, планету, империю. Гурим, не раз, осуждал себя за то, что выбрал тело серда, кто думал, что после путешествия в чужие миры, возвращаться было некуда. Его тело, вместе с планетой Тиллур, утонуло в нирване вечности. И только старый потерянный добрый серд смог принять его. Гурим ловил отголоски мыслей этого животного, пытался привыкнуть к новой аскетичной обстановке, к окружению тиллурианок. Только не мог привыкнуть к телу собаки. С этими лапами и лопухами, растущими из головы, город никогда не построить. Бывшее тело Гурима имело восемь рук, и сам он был больше похож на паука, только паутину плёл из мыслей в голове врага. Гурим с лёгкостью мог победить любого противника, заставив его делать то, что хочет сюзерен (властелин). Только самкам своего рода он не мог противостоять, в брачный период они делали из Гурима «обёрточную бумагу», мешая и подчиняя его мысли, опустошая его мозг. Гурим вздрогнул. Он потерял своё племя вместе с гибелью планеты, в мирах разумных не было ему подобных. Автоматически, страх перед женским полом, переключился на его спутниц. Эти зелёные тиллурианки на планете были его врагами. Он любил подшучивать над этим племенем, путая им пути, и зная про арахнофобию этих существ, любил появляться со зловещим видом, в самых не предсказуемых местах. Но всё это было в той жизни, а эта, как и его новое тело, было ограничено куполом и грудой металлического мусора. И тиллурианки, и серд, и сам Гурим были с одной планеты и связаны одной болью.

– Что ты хотел? – раздался голос разума.

Гурим рассказал о своих проблемах, основной упор делая на несовершенство своего тела. Космос не долго думал, читая его мысли. Он ответил просто:

– Не можешь сам? Заставь другого. Ищи единомышленников. Не хватает дня – есть ночь! Думай и делай. Победи свой страх!

Гурим вышел с медитации, отнявшей его последние силы. Тиллурианки спали. Гурим улетел на охоту, дав свободу серду, который скрутился в калачик и по методу женщин, завалился спать. Он знал, что скоро придёт сытость и тело вновь напитается энергией. Гурим мог охотится целую вечность, и каждая секунда под куполом этого мусорного времени, была всего лишь годом, проведённым в чужих мирах. На этот раз Гурим, впервые, притащил под купол мяса и злаков. Он не особо разбирался в тиллурианской еде, но, по-моему, это было похоже на рис. Гурим смеялся, вспоминая, как он заставил мелких ящеров ползать по воде, собирая этот рис и пакуя его в гнёзда первобытных птиц. Так в этих природных амфорах, голем серда и приволок их в клеть. Рина проспала, не укараулила малую, а когда проснулась, то не увидела ни малой, не собаки, за тушей огромного животного, похожего на быка. Дверь в клеть была взломана, с помощью посудомоечной машины и рычага Архимеда, а сам диверсант – уставший, но счастливый, зарылся в мягкой шерсти серда и досыпал прерванные сновидения. Серд внимательно смотрел на малышку, боясь её побеспокоить. У Рины отлегло от сердца. Она обратила внимание, что рядом с тушей, были какие-то сосуды, сплетённые из глины, камней и травы. Она заглянула в один из них. Там были какие-то семена, похожие на рис, но очень крупный рис, каждая рисинка была с крупное птичье яйцо. Гурим решился первым заговорить с тиллурианкой:

– Здравствуй Рина! – поприветствовал он её в ментале.

Рина, от неожиданности, уронила на ногу рисовое яйцо и вылетела из клети. В её голове ещё долго звучало эхо от этого приветствия. Рина не помнила, зачем она схватила швабру и против кого она собиралась сражаться? Рине никогда ещё не приходилось встречаться с говорящими яйцами. Я, наверное, сошла с ума, – сделала вывод тиллурианка, а мясо с яйцами, это плод моего воображения, от постоянного недоедания и маргариновых паст, выдаваемых автоматом питания. Рина осторожно вернулась в клеть, с ножом в руке, приблизилась к туше, потрогала, отрезала кусок строганины и не поверила, пока не вгрызлась всеми зубами в плоть быка, захлёбываясь слюной. Мясо было сырым, но свежим и вкусным, после года употребления этого майонеза из белков, жиров и нуклеиновых кислот, Рина впервые наелась. Может быть ей только показалось, но постоянно мучающий её голод пропал. Она пыталась разбить яйцо, яйцо не билось и ножом не резалось. На камень, вроде, не похоже, подумала женщина. Серд внимательно наблюдал за тиллурианкой, ребёнок начал уже просыпаться, зевая и потягиваясь на собачьих лапах. Наконец, малышка открыла глаза. Она никогда не видела быков, никогда не видела риса и никогда не видела воспитательницу с ножом и большим куском надкушенного мяса, испуганно вертящей головой по сторонам.

– Соли забыл принести, – опять разорвался ментал.