Талисман для «Яичницы»

– Я думала…, с прибытием семья!

Она побежала обниматься с Озорницей. У человека дыхание стало ровнее, он попытался открыть глаза. Перед ним сразу было две девушки: Огневица с броской причёской и красными волосами и Озорница в серебряном колдовском наряде с распущенными фиолетовыми кудрями.

– И кто из вас моя невеста?

Девушки обнялись:

– А та, которую тебе сердце подскажет, Добрый молодец!

Думан поднялся на ноги, сделал глубокий вдох и показал на Озорницу, угадал, а я бы не смог. Голоса у сестёр почти похожи были, но Думан признался мне: от невесты всегда пахло медуницей и голос был на пол тона нежнее. Огневица не расстроилась, за Дэна меня спросила:

– Твой двойник совсем на него не похож, стар уж больно.

Я подумал, рыбалка меня менее всего интересовала, мне нужно было, чтобы Думан здоровье восстановил после перехода, уже стоит и ходит, это хорошо, даже не заметил изменений в физиологии. Мне нужно время, чтобы провести инструктаж, сразу обеим – жениху и невесте. Им ещё через один переход пройти придётся, я их решил из Московии, сразу на такси в комнату Дениса перебросить. А, пока:

– Огневица! А не хочешь ли ты со мной на Землю смотаться, друга рыбака проведать?

Огневица завизжала от радости и повисла на моих плечах. Наконец, Озорница заметила, что жених стоит, сколько радости было. Думан закрутил её в вихре танца. Они кроме друг друга никого не замечали, мы с Огневицей провели ритуал, вызвали такси, и не прощаясь, превратились в огненный купол и маленькой, едва заметной искоркой исчезли из этого мира. Мы были в одном измерении, переместились из прошлого в будущее, для посеянных это просто, словно переступить через порог своей квартиры.

– Ух ты! Сосед мне прям на голову свалился, а Огневица медленно опустилась на пол.

Я сидел в кресле и почти дремал, на улице уже успело потемнеть. Я не стал хитрить и делать недовольное лицо:

– Мол не рад нежданным гостям.

Я был рад, вы не представляете, как я был рад! Огневица нашла веник, а мы с Семёном пошли на кухню потрошить холодильник. У меня был холодец из осетра, быстро сообразили яичницу. Потом Сёма помог сестре настроить душ в своей квартире, показал, как им пользоваться, и пришёл ночевать ко мне, поговорить надо. А я и рад! Мне давно многое сказать нужно, а я никак не решаюсь: и про болезнь, и про одиночество, и про то, что у меня друзей нет, и про то, что они с Огневицей – самые близкие люди для меня.

Глава 3

Мы проговорили целую ночь. Я всё понял, я был согласен на любые условия, лишь бы быть здоровым. Семён предупреждал, что меня ждут опасности, ежедневные изнурительные тренировки и учёба.

– Тебе многое следует узнать, тебе придётся защищать мир, чужой мир, населённый людьми и не только, приготовься к тому, что ты никогда не вернёшься на Землю. Ты посеянный, мы примем тебя в потустороннем царстве, в клан Волхва, мы будем помогать тебе и Огневица, если посчитает нужным. Ты можешь поменять своё имя, выбрать тотемное животное или птицу, или рыбу и братья по крови тоже будут помогать тебе.

Неспешный соразмеренный ритм диалога гипнотизировал меня, я не заметил, как уснул. Мне снился дивный сон: я видел своего соперника, мы не были врагами, и по жизни шли вместе в одной упряжке, и если расходились, то не на долго, наши пути опять пересекались, и мы делали одно дело, но каждый по-своему. Соперник был похож на соседа, только выглядел моложе. Проснулся я на берегу Яузы, опять почувствовал прилив сил и приток крови к мышцам моих ног. Я встал:

– А Огневица где?

Из рыболовецкого шалаша выглянула девушка:

– Здравствуйте! А Огневица в деревню полетела, ей «цыпляток» покормить надо.

– У неё что, куры? Птицефабрика с фермерским хозяйством?

– Это у вас куры, а у неё маленькие дракончики. Фабрика не фабрика, а каждый посеянный должен своё дело делать. Ты кто?

– Я Денис.

– Это с Земли, который? А я – Озорница, мы с женихом будем жить в твоей квартире. А Земля какая – хорошая?

Я уклончиво ответил – разная, и люди на ней живут разные. Появился Семён, познакомил меня с проснувшимся Думаном и попросил проинструктировать молодёжь. Мне они задавали вопросы, и я отвечал, Озорница тут же всё запоминала:

– И насчёт пенсии, и женщины почтальона, я даже рассказал про девочку с третьего этажа, которая мне покупала продукты и иногда убирала в квартире.

Семён объяснил Озорнице, что немного вначале притвориться Думану надо, и имена срочно поменять:

–Ты будешь Алёной, а жених твой Денисом, я тоже на Земле не Челстуг, а Семён.

Озорница вспрыснула, смешным ей земное имя старшего брата, или жениха показалось.

– А документы, это ты сама уже на Земле сделаешь. Учти Алёна, тебе многому научиться надо, на Земле денежная система, и интернет есть, правда у Дэна, кроме поломанного телевизора я ничего не видел.

Я хотел добавить:

– А ещё, у меня есть рабочий транзисторный приёмник, на батарейках, только самих батареек нет; но передумал. Семён готовил влюблённых к внедрению на Землю, как сверхсекретных агентов, оттачивая каждую мелочь. Боже мой, это для меня так просто на Земле, а самому внедряться как придётся? Если в этой «Московии», на промежуточном этапе

– у Огневицы, зверосовхоз в хозяйстве, целая «крокодилья» ферма, а что будет там, в том мире, который мне защищать придётся?

Я задал вопрос:

– Всё про Землю, да про Землю! А что меня ждёт в твоём мире, Думан?

Что я буду там Думаном, я уже понял.

– А в моём мире, там всё просто, нет никаких волшебных вещей, как у вас: ни автомобилей, не поездов с самолётами и теплоходами. Село, как село, лес с оборотнями, граничит с урочищем ведьм, они к нам почти не ходят, что только, по праздникам. Ну, есть ещё гоблины с копателями и река, в реке – хозяйство водяного, а мост наш – мы его с чертями строили.

– Ничего себе просто! Кто из нас ещё в сказке живёт? По его соображению все сёла такие – во всех мирах, граничащие с урочищем ведьм.

Меня вымотал этот день, я проснулся в шалаше, все разлетелись, а про меня забыли, рядом по реке кто-то ходил, громко по воде стуча босыми ногами и подымая кучу брызг. Этот кто-то был похож на лягушку, на большую лягушку.

– Водяной, – догадался я.

На берегу кучка енотов гремела посудой, отмывая её до зеркального блеска. Небо начало сереть, взлохмаченные облака разгоняли последние солнечные лучи этого дня. Вдруг в небе сверкнула зарница, потом ещё одна, ещё. Через несколько минут собрался сверкающий клин, римской пятёркой, и стал удаляться в сторону горизонта.

– Рано. Ещё осень не настала, а стая жар-птиц, уже на юг подалась.

Я оглянулся. Никого не было.

– Ты кто?

– Аспид.

– Змея, что ли?

– Типа того, только змей, и невидимый.

– А что ты в моём шалаше делаешь, Аспид?

– Меня на охрану поставили, ты же за потусторонним миром приписан, значит мы отвечаем за тебя, пока не пройдёшь обучение.

– А где все?

– Кого ты имеешь ввиду?

– Ну, где Сёма, Думан, Озорница?

– Без понятия. А с ведьмами я не дружу.

И Аспид пропал вообще, перестал откликаться. Поздно вечером прибежала Огневица, я только подбросил ветки в костёр.

– Аспид здесь?

– Не знаю, был минут двадцать назад, а что случилось?

– «Цыплята» пропали, двух штук не досчиталась. Почувствовали отца в Московии.

– Эй, чешуйчатый, хватит прятаться. «Цыплята» у тебя?

Кто-то не удержался на дереве у реки и всей массой плюхнулся в Яузу. Было такое ощущение, что кто-то уронил бегемота. Один-ноль в нашу пользу, и ты, второй, слезай – командовала девушка. Вскоре около нас было два маленьких чудовища, они головами лезли под руку воспитательницы, просили ласки.

– Хорошо, Аспид. Ты провожаешь их в «ясли» и будем считать, что ничего не было, и инцидент исчерпан.

Два бегемотика, с крыльями, запрыгали на берегу от радости. Невидимый Аспид повёл их в деревню.

– Вот так мы и живём. Привыкай Дэн. Не знаю, в каких мирах Аспид себе невест находит, но рожать они, почему-то сюда прилетают. Драконы – они в красную книгу записаны, а я из посеянных, моя обязанность растить их. Матери вскармливают молоком, первое время, потом улетают в свои миры, здесь для них пищи маловато, им стадо коров на неделю хватает, мы итак стараемся их подкормить, по возможности. Для малых Московия – это ясельный период, как только подрастут крылышки, потом мы их в другой мир отдаём, для созревания и обучения. Они проходят четыре мира совершенствования, прежде, чем стать взрослыми драконами.

– А дальше?

– А дальше они сами выбирают мир, создают семью, и, если не могут прокормить детей, обращаются к нам.

– И много таких «цыплят» в твоей птицефабрике?

Огневица заулыбалась:

– Две девочки и два мальчика. На следующей неделе воспитателям другого мира отдам. «Цыплята» пятиметровый забор, ради встречи с отцом, перелетели.

Странно это.

– Огневица, а Московия это что, инкубатор для драконов?

– Нет, ты неправильно всё понял. Московия – это учебный центр для начинающих, таких, как ты. Полигон для испытаний, здесь тебя учить будут, здесь ты и экзамены сдавать будешь.

Незаметно мы подошли к мосту. Огневица сказала:

– Назад с Аспидом пойдёшь. Он за тебя отвечает.

Я не стал спрашивать – как, все мы в этом мире, за кого-то отвечаем. Мы стояли с Огневицей над бурлящим потоком реки, под мостом река всегда набирает оборот, образуя круговороты и воронки, я дошёл почти до села, сам, и даже не устал совсем. Огневица улыбнулась:

– Привыкай. Это только начало, вернётся Челстуг, начнутся настоящие тренировки. Силу и знания тебе набирать надо, если ты действительно из реинкарнации Всевласа. Планета твоего предка до сих пор свободна от посеянных, туда даже драконы не залетают, боятся. Мир Всевласа – это испытание характера, силы и смелости. О чём это я? Всему своё время, узнаешь сам от наставников. Только не верь никому, никто не вернулся с земель Всевласа, и никто не знает, куда делся он сам. Ведьмы не видят его не среди мёртвых, не среди живых, нет его в аду, нет и в Ирии. Странно, как тебя в живых оставили?

Мы с Аспидом вернулись к шалашу, я спутника, только по тяжёлому дыханию определял. Огневица говорила, что змею легче летать, чем ходить, но он не терпит одиночества, ему даже не собеседник нужен, а, чтобы был кто-нибудь рядом. Челстуг был занят, но Волхв помнил о своём обещании и прислал Горисвета – посеянный из былинных, его пограничный отряд стоял на дальних рубежах наших земель, на границе с тёмными мирами четырёх драконов. Горисвет был в отпуске, местом отдыха выбрал Московию, а, чтобы скучно не было его Волхв и нагрузил. Горисвет был моим первым тренером, и тогда я узнал, что в этом мире, кроме рыболовецкого шалаша, существует кросс и слалом, а есть ещё гири, штанга и турник. Последний – самый противный из перечисленных, потому, что стоит на месте, а ты крутишься, как белка в колесе и думаешь, что ты солнышко, а Горисвет говорит, что нет. Я спросил, как он определяет, он ответил – по запаху. Смех Огневицы до самой деревни долетел. Я, чуть сквозь землю не провалился. Ему помогало меня тренировать всё местное зверьё: волки, каждое утро шли по моим пятам, на мосту ждали кикиморы с ушанами. Вы не знаете, кто такие ушаны? Ваше счастье! Нет, это не зайцы, и не кролики, даже не ослы с уланами, ушаны – это летучие мыши, величиной с маленького медведя. Вдоль тропинки ползали живые скакалки, не захочешь прыгнуть – прыгнешь, подальше от этого шипенья с пересвистом. Пара упырей, в боксёрских перчатках, ждала меня на конце каждого кольца, эти кенгуру болотные помогали мне выработать реакцию, так что лицо у меня постоянно было похоже на смесь апельсина со сливой. И таких колец, за день, мне надо было накрутить пятнадцать, каждое в три километра. Огневица иногда прибегала, обед приносила, я её по запаху хлеба определял. Прошло три месяца, пока я втянулся в этот дьявольский режим, каждый день считал, когда отпуск у Горисвета кончится. Я не знал, что его Волхв оставил до конца моей физической подготовки, когда я сам, по своему желанию, без принуждения одолею этот маршрут, не прилагая особых усилий, нокаутируя обеих упырей. Волхв сам принимал экзамен, застыв с секундомером в руках. Властелин потустороннего мира остался удовлетворённым, Горисвет тоже, назавтра мой тренер покинул полигон. Волхв дал мне пару дней отдохнуть, чтобы потом прислать нового мучителя. Кросс для меня остался, вместо утренней физической разминки, а для развития моих мозгов, для меня, грозились мага привлечь. Вот прибудет маг, тогда ты узнаешь, почём фунт лиха! Маг задерживался. Два раза прилетал Челстуг, но в мой учебный процесс он не вмешивался, у него на Земле своих проблем хватало, там бедному Денису-иномирянину доставалось. Челстуг рассказывал, как они, вместе с Озорницей, две недели не могли его в трамвай затянуть, а в метро три дня ловили, не могли вытащить. Эксперименты с самолётом, Челстуг оставил до лучших времён. Но больше всего Думан боялся поливальных машин. На Земле полигоном город Москва была, всё было терпимо, с переменным успехом, до появления поливалок, тогда иномирянина можно было найти в шестидесяти километрах от Москвы, на пятом этаже, под диваном. И чего он этих плюющихся драконов боялся? (Если честно, мне эти поливальные машины тоже не очень, хуже каруселей и аппаратов гриль, где голые курицы танцуют. Больше десяти лет на Земле, никак привыкнуть не могу). Я уже не смеялся, Горисвет мне рассказывал про козни тёмного царства и что эти изверги с пленными делают, прямо на границе, на глазах стражей, поджаривают пленников живьём, проткнув костяными копьями, как в микроволновке. Нервы не выдерживают. Войны Чертополоха заманивают стражей в ловушку, сколько народу погибло – тьма! Маг пришёл на пятый день со страшилками. Сам маг мне показался длинным неуклюжим, не опрятным, страдающим близорукостью и склерозом, он по пути умудрился потерять свой ботинок и хромал в одном грязном носке, опираясь на волшебную палочку, больше похожую на рукоять от зонта. Страшилки были настоящими, отвратительными и леденящими душу. Они, по мере своего путешествия, превращались в каскадёров для фильмов ужаса. Здесь было всё: от покойников в гробах, до ангельских вампиров, они перекривляли ведьм, доводя их до бешенства. Мне запомнилась мышь, это явно был он, рисковый и по-хамски – нагловатый, он всегда появлялся неожиданно, и на такой скорости, что сразу не сообразишь, что у тебя бегает под ногами. Мышь любил пугать русалок и драконнес. Последние «Лебединое озеро» танцевали с криками, а русалки рвали друг на друге волосы, потому, что этот мышь любил появляться, как эксклюзивный штрих дамского мастера парикмахерского искусства. Особо мышь гордился своими зубами, они сразу бросались в глаза и были похожи на рентгеновские снимки дантиста, он при любом удобном случае, старался продемонстрировать улыбку пираньи. Когда мышь появлялся у реки, убегали все, даже водяной, над Яузой подымался столб брызг, но это ещё не значило, что впереди их не ждала какая-нибудь другая страшилка. И это был мой учитель, на первый взгляд, недотёпа какой-то. Я ещё тогда не знал, что, чем несуразнее выглядит волшебник, тем легче обмануть жертву и подчинить её чужой воле. У меня создалось впечатление, что мага все боялись и меня ему никто не представил, Аспид смылся с самого утра, а Огневица забыла, где шалаш рыболовный находится. Я уже два часа бегаю по кругу, а к шалашу никак не могу приблизиться. Чудеса какие-то! Зато я нашёл второй ботинок волшебника, захватил его с собой, вот и будет повод познакомиться. Я тогда не знал, что на обочине, если у тропинок есть обочины, я вместе с этим ботинком нашёл настоящего и верного друга, который везде сопровождал и защищал меня от всевозможных пакостей, приготовленных судьбой. Волшебник расположился в рыболовецком шалаше, бесцеремонно выставив мои вещи, тем самым дав понять – живи, где хочешь, а шалаш мой. Из шалаша выглядывали страшилки и корчили мне рожи, как неудачнику. Обидно.

– Это ваше!

Я подал волшебнику потерянный ботинок. Он, с радостью потянул, руки, наверное, узнав пропажу. Но ботинок зарычал, и открыл рот, из платформы торчали острые медные зубы. Маг оценил мои способности к волшебству, он уже почти коснулся пропажи, когда ботинок цапнул его за палец. Потом вырвался из моих рук, и с непонятным скрипом и лаяньем, выгнал всех страшилок из шалаша и накинулся на волшебника. Тот кинулся отбиваться зонтичной клюкой, но ботинок явно побеждал, кусая мага за мягкие места. И волшебник не выдержал яростной атаки, побежал, вместе со своими страшилками и колдовским реквизитом, который не пожелал оставаться в одиночестве в рыболовецком шалаше. Не знаю, где этот инструктор фокусный спал, но утром из-за реки, раздались его крики:

– Убери Сапожаку, посади её на цепь, вырви зубы своей кусаке.

Наконец мы определились с принадлежностью этого существа, и я узнал её имя. Настоящие друзья всегда, почему-то находятся на обочинах. У Сапожаки была врождённая нетерпимость к волшебству, и любую иллюзионную картинку он ставил на место, доставалось всем, но больше – фокуснику. Невидимых, Сапожака тоже не любил, они сразу становились слышимыми, и старались, как можно быстрей, покинуть территорию, охраняемую ботинком. Волшебник пропал. За время проживания в тренировочном лагере, я успел подружиться с Водяным. Тот на следующий день, перед моей пробежкой, рассказал, что волшебник пожаловался в совет посеянных на не привитое зверьё, и ушёл в свои волшебные миры, делать блокаду от бешенства. Повезло Огневице, вовремя дракончиков сплавила. Совет посеянных объявил карантин в Московии на неопределённый срок, пока не разберутся, кто Магистра покусал. Сапожака выглянул из шалаша, он там себе место определил, у входа – не жарко, и всё видно. Водяной при виде ботинка заулыбался, а русалки устроили овацию. Сапожака, не привыкший к столь пристальному вниманию, засмущался и спрятался опять в шалаше. В этих местах он был героем; после драки с волшебником, его все, сразу зауважали, а он был не против, ко всем ласкался и старался подружиться. Огневица его сразу полюбила, он был такой потешный. Меня как-то спросили:

– А ваш, этот ботинок, он девочка или мальчик?

Честно, не знаю. Для него, думаю, это не столь существенно важно. Сапожака – он отважный и смелый, никогда не видел, чтобы он пользовался губной помадой или тенями для глаз, весь его макияж сводился к применению кремов, которые он изготовлял сам. Его мягкая кожа, всегда лоснилась от не броской спокойной маслянистой косметики. Мне за Сапожаку предлагали бешенные бабки! Только зачем они нужны – лечите вы этих бабок, от бешенства, сами: друзей не продают, не меняют, не покупают. Сапожака, в быту, был очень скромным, он не мог становиться невидимым, но мог хорошо маскироваться, старался избегать посторонних взглядов. Он всегда был рядом и первым приходил на помощь во всех случаях жизни; за лагерь можно было не опасаться, он никого не допускал в охраняемую зону, кроме Огневицы и Водяного. Челстуга до самого моста прогнал, когда тот решил передохнуть от навалившихся земных неурядиц. За невидимых молчу, они были наслышаны, появлением защитника у посеянного, через магистра волшебства, и без необходимости лишний раз в Московии не появлялись, а Волхв столкнулся. Сапожака не обращал внимание на регалии, ему было как-то всё равно, какое место занимал в мире, тот или иной нарушитель периметра. Волхв отделался легко: всего пузырёк йода пришлось потратить на прижигание ран и тремя днями лежания на животе. Он дал задание своим подчиненным – Мислу и Горлицу выяснить откуда в Московии появилась такая злюка, может потерял кто? Подчинённые Волхва, во все миры отправили запросы с точными приметами Сапожаки, но никто на это счастье не претендовал. Вернуть потерю не получилось. Волхв выходил из себя, впервые срывался учебный процесс из-за рваного кусачего ботинка. Волхв собрал тайный совет и совместными усилиями: Злыдня, Мисла, Горлица и Аспида создали план – как обучить потомка Всевласа и утихомирить Сапожаку. План был настолько секретным, что никто не знал о его содержании, даже Неясыть. Мисл, Горлиц и Аспид стали сразу реализовывать его в жизнь, не обращая внимание на пункты, подпункты, написанного на бумаге. Каждый день отправлялись секретные миссии в соседние миры, что они там решали? Кто знает? Но Злыдень и Волхв были довольны. Им не нравилось, что ботинок превратил Московию в закрытую зону, для потустороннего мира.

Глава 4

Прибыл Челстуг, попросил, чтобы я привязал Сапожаку:

– Там наверху приготовили тебе испытание, если не получается научить тебя волшебству на полигоне, не один из магов не хочет связываться с твоей ботиночной собакой, то совет посеянных решил направить вас обеих в волшебные миры, на два месяца, учиться придётся по месту, только учти Дэн, волшебники не будут помогать, наоборот, а вам нужно будет разгадать их козни. Так что, сегодня ты спишь ещё в шалаше, а завтра…, я тебе не завидую

Челстуг исчез. Мне бы так! Вечером прибежала Огневица попрощаться, даже Водяной вылез из реки. Ботинок надулся и лежал на выходе из шалаша, о чём-то думал. Огневица мне подарила детский свисток, а Водяной – жемчужинку. Я спрашивал – зачем, а просто так, пригодится. Я не знал, что в волшебную страну нельзя идти совсем неподготовленным и секреты нельзя открывать, они сами откроются, когда надо. В эту ночь мне ничего не снилось. А проснулся я в цирке семёркой бубен, Сапожака был джокером, передо мной была вся колода карт, повёрнутая к нам спинами, мы готовили какой-то номер, карточный фокус, находясь на арене, а в зале, на местах зрителей сидели громадные тараканы и все щёлкали семечки. Под куполом цирка стоял сплошной шум от этого щелканья. Мне нужно было угадать третьего участника шоу, ошибка исключалась.

– Блин! Хотя бы подсказку какую!

Вспомнил, земную школьную программу – тройка, семёрка, туз. К чему бы это? Я – семёрка, Ботинок – джокер, он же туз, значит в нашем цирковом трио не хватает всего одной карты. Я пробежался взглядом по тройкам, выбрал самую стройную, с косичками. Шпрехшталмейстер развернул выбранную мной карту, это была тройка пик. Все остальные карты пропали. Ботинок запрыгал от радости:

– Ура! Угадали! Это была Огневица.

– В Московии всё равно карантин, ясли пусты и не скоро наполнятся, я решила вам помочь немного.

Я удивился:

– Это же волшебные миры! Ты так легко прошла?

Огневица прикрыла рот Сапожаке:

– Я же посеянная, и у меня пропуск от совета есть.

– А если бы я не отгадал и выбрал бы другую карту, предположим, крестового Валета?

– Тогда помогал бы крестовый Валет, только сомневаюсь, чтобы вам, скорее он работал бы на фокусника. Это мир волшебников, здесь вся карточная колода работает на фокусника, а мы втроём – против всей карточной колоды, против всего этого мира вместе со зрителями, и первый ход за нами.

Тараканы оставили в покое свои пакеты с семечками и начали аплодировать. Открылся занавес, и ноги сами понесли нас по наметившейся тропинке, скользящей змейкой за пределы цирка. Вдоль всей тропинки росли ландыши, и светлячки освещали нам путь. Слабый ночной ветер колыхал цветки и до наших ушей доносился шёпот:

– Нельзя, вернись, вернись, опасно!

Ботинок и Огневица дрожали от страха. Я бы хотел, чтобы страх дрожал, при виде нашей троицы, но как-то не получалось. И тогда я вспомнил старую школьную примету: чтобы не вызвали к доске, отвечать урок, о котором ты, не в зуб ногой, нужно сделать безмятежный вид и улыбаться. Чем больше улыбаешься, тем меньше вероятность, что тебя вызовут. А ещё лучше рассмеяться! Я забыл, что не на уроке. Сразу и ветер прекратился, и шёпот, и тропинка пропала со светляками, включился свет, раскрыв цирковую арену, и зрители встретили нас овациями, заставив раскланиваться. Фокусник терпел полное поражение, и это нравилось зрителям. В мире волшебства ценили истинное мастерство, даже проигрывать нужно достойно, иначе и в цирк неинтересно будет ходить. Нас зрители никак не хотели отпускать, и тогда фокусник пошёл на запретный трюк, подменив джокер червовым тузом. Лучше бы он этого не делал! Сапожака, наконец, вспомнил, кто он есть! И что не дело нормальному ботинку в чьих– то рукавах прятаться…, он выгнал фокусника на арену и погонял его, как цирковую лошадь по кругу, закрепляя свой успех прицельными укусами. Это был аншлаг! Прилетела скорая помощь, забрала пострадавшего, на этом наше представление закончилось. Я проснулся в шалаше, меня Сапожака разбудил:

– Дэн, ты так стонал и кусал подушку, что я не выдержал.

– А где волшебные миры?

– Это тебе приснилось, Дэн.

– А где цирк?

Сапожака смотрел на меня, как на умалишённого.

– Но ты же говоришь! Ты умеешь разговаривать!

– Я и раньше умел, просто не было необходимости, раньше ты спокойнее был, и спал крепко. Надо будет попросить Огневицу, чтобы что-нибудь снотворного принесла.

– А она что, уже не тройка пик?

Сапожака покачал головой. Утром я не помнил, как пробежал кросс и проснулся от хука одного из упырей, а второй мне засветил под глаз. Я так и не понял, где меня носило ночью? Приснится же такое! Прибыл Челстуг, попросил привязать собаку…, блин! Они что, меня в петлю времени загнали? Это же уже было. Над Московией раздались фанфары, на небе, из облаков, нарисовалась цифра – один. На шалаше сидел Мисл:

– Молодец! Первая загадка успешно пройдена. День перерыва, и продолжим обучение.

Сапожака среагировал, но поздно, Мисл уже растаял с громким вороньим криком, поддразнивая ботинок.

– Разве за всем усмотришь?

И Сапожака успокоился, высунув язык. К птицам он относился терпимее, только пугал, не скаля зубы. Огневица была занята, карантин кончился, привезли новых рожениц, значит скоро ясли будут переполнены. Аспид боялся на глаза Огневице попадаться, и как это он везде успевает, змей неугомонный?

Я пришёл в себя на дне лодки, связанный по рукам и ногам, рядом в мешке кто-то трепыхался. Наверное, Сапожака. Над лодкой висел пиратский флаг – перекрещенные человеческие кости под черепом, гребцы были оголены по пояс, между собой общались тайными знаками. Я плохо переносил качку, поэтому мне было не до наблюдений, мне только запомнилась татуировка на спине, сидящего впереди меня туземца с веслом:

– «Смерть найдёт каждого, переступившего границу острова Близнецов».

Лодка резко тормознула, встряв в прибрежный песок. Туземцы, не церемонясь, вышвырнули нас из лодки, как кучу какого-то тряпья. Моя голова ударилась о берег и вновь пришёл приступ тошноты. Я, наверное, кратковременно потерял сознание, очнулся от скрипа уключин, в рядом лежащем мешке кто-то скулил. Пираты не посчитали нужным развязать нас, оставив нож с костяной ручкой и тупым лезвием между мной и мешком. Море шумело, разбрасывая вместе с брызгами лохмотья белой солёной пены. На соседних скалах загорали кайманы, лениво смотрящие в нашу сторону, видимо, как дичь, мы их не прельщали. Весь залив пестрел от морских красивых полосатых змей, они охотились на блестящую рыбу с острыми зубами. Я, с горем пополам, развязал узлы на верёвках, опутавшим моё тело и уже начал теребить завязку мешка, когда на горизонте, на небе появились чайки. Первыми на появление птиц среагировали кайманы, они враз, кубарем, свалились со скалы в море и старались исчезнуть, раствориться в морской пучине. Но было поздно. Эти чайки были больше похожи на ангелов смерти, с белыми упругими крыльями. Их высушенные тела с собачьими головами летучих мышей – вампиров, как никто, подходили для этого ужаса, который я вначале принял за безобидных чаек. Эти птицы выхватывали добычу из глубины залива, разрывали её над поверхностью моря и глотали огромными кусками, не пережёвывая, их тела растягивались и увеличивались, как зоб пеликана, и насытившиеся монстры, улетали по одиночке, крыльями касаясь волн. И только, по чистой случайности нам повезло, что мы не шевелились и никто из птиц не обратил внимание на берег. Я от греха подальше, нашёл маленькую пещерку, вымытую приливами и перетащил мешок туда. Разрезать узел не получалось, я его, с трудом, растрепал, чуть не сломав нож. Из мешка вылезло непонятное существо, похожее на волка, ходящего на двух лапах. Он даже внешне выглядел игрушечным: – растрёпанным и совсем не злым.

– Ты кто? Сапожака?

– Сам ты такой! Я Ула.

– Ты волк?

– Я Ула, и не ем ни бабушек, не Красных шапочек.

– А, где мы?

– Мы в волшебных мирах, рядом море Неудачников. Точно. Это вторая планета волшебников, и нам повезёт, если нас не выкинули на остров Близнецов.

Ула осмотрела берег, повсюду валялись куски мяса от кайманов, выроненные «чайками».

– Что здесь было?

Я попытался объяснить, но не смог. В крайнем случае Ула меня не поняла:

– Какие птицы? Каких крокодилов? А что такое змеи?

Я показал на море.

– Ты, наверное, не местный?

И Ула выхватила змею из воды, это шнурки, кто-то решил постирать шнурки. Действительно, шнурок не предъявлял никакой агрессии. Я вспомнил – мы же в волшебных мирах.

– А, почему море Неудачников?

– А ты считаешь, что тебе повезло, что ты оказался здесь, в чужом мире, и тебя чуть не съели птицы, с рожами летучих мышей?

Я промолчал.

– А где Сапожака?

Ула опять ничего не поняла. Сапожаки не было, мой друг не мог меня предать, значит пираты забыли его, либо в лодке, либо на корабле, по случайности, поменяв мешки и подбросив мне Улу. Значит не всё потеряно: Сапожака всю Московию заставил себя уважать, а с одним кораблём пиратов, я думаю он справится. У меня появился маленький призрачный шанс на спасение. Осталось только определиться куда мы попали и для чего нас пираты выбросили на этой земле. Ула выходила из себя:

– Слушай ты, неандерталец! Не знаю в каких землях ты рождён, до тебя, до сих пор, не дошло, что нам конкретно не повезло? Нас выкинули на знаменитом острове Близнецов, из-за него, наверное, и море назвали морем Неудачников. В наших мирах, даже дети знают про эти места, а ты, пришелец, хуже новорождённого!

– А близнецы – это кто?

И Ула мне рассказала легенду про возникновение этого острова.

– В начале было море, море было всегда, не было земель, не было волшебников – сплошное море! Потом поверхность моря закипела от сотрясений и появилось два одинаковых смерча, которые бороздили море, вымывая и выбрасывая донный грунт, за два часа они намыли остров, и открыли какую-то тайную дверь, море стало уходить и появились земли. Говорят, что всех животных, людей и растения принесли в этот мир эти смерчи. Они, с той поры, возникают ежегодно, где хотят и как хотят, одних забирают, других приносят.

– Тебя, наверное, тоже смерчи принесли?

– Не – е – т, меня пираты выкинули, вместе с тобой.

– Жаль! Значит мы с тобой не нужные.