Читать книгу: «Мне отмщение, и Аз воздам», страница 8

Глава тринадцатая

После того, как «взяли» Геолога, народ понял, что «шутки кончились». Для него: настал черёд «пошутить» власти. Но, если это и отразилось на решимости людей, то вопреки «расчётным параметрам» Застройщика. Ожидаемое смятения в рядах «бунтовщиков» всё ещё… ожидалось. Дежурства не только не прекратились, но даже интенсифицировались: смена «часовых» производилась теперь уже не как в армии – через каждые четыре часа – а через два. «Оппозиция» явно не испытывала недостатка в кадрах.

Ну, а дальше жильцы повели себя уж совсем «неадекватно»: они приступили к демонтажу здания. «Без согласования» с Застройщиком. На этот «эквивалент» субботника вышли все – «от мала до велика». Прямо, как в старые времена – добрые для участников, и совсем наоборот – для Застройщика. Так как позаимствовать механизмы у строителей не представилось возможным, работал народ вручную. Вручную – но не голыми руками. Правдоискатель Иванов – в прошлом строитель – где-то умудрился раздобыть изрядное количество ломов и кувалд. Ну, а отсутствующую механическую силу людям заменяли «дружеские чувства к Застройщику».

К моменту появления ОМОНа надстройка над фундаментом на треть уже «ушла в прошлое» и в обломки.

– Прекратить! – «возмутился» Полковник при виде такого безобразия. – Немедленно прекратить этот вандализм! Это говорю вам я – Начальник ДВД! Даю три минуты для…

Давно уже несвежий помидор, залепивший помидорного же окраса лицо Полковника, не дал милиционеру закончить оглашение угрозы.

Не удовольствовавшись оскорблением действом, «мятежники» принялись оскорблять важный чин словесно. Слова при этом не выбирались. А, если и выбирались, то самые звучные.

– Холуй буржуйский! Сучара! «Мусор» продажный!

Это были наиболее корректные определения – из числа «прошедших цензуру». Теперь все элементы статьи об оскорблении власти были налицо – и на лице. Тем более что, как и всякий нормальный взяточник и холуй, Начальник ГУВД обладал предельно обострённым чувством собственного достоинства. И неважно было, что все другие никак не могли его разделить. По причине отсутствия к тому должных оснований. Даже – самых минимальных.

– Становись!

Эта команда уже адресовалась ОМОНу. Бойцы в камуфляже, бронежилетах и шлемах с «забралами» выстроились в две шеренги за спиной Начальника ГУВД. Для проведения разъяснительной работы среди населения вооружены они были дубинками и ружьями для стрельбы патронами со слезоточивой «начинкой».

– Последний раз предлагаю разойтись!

Голос Начальника ГУВД дрожал от обиды за оскорблённое достоинство, в котором ему так беспардонно отказали «бунтовщики». Для того чтобы не дрожать от обиды хотя бы голосом, Полковник уже слишком долго «жил» «наверху». И как жил! Поэтому на фоне его персонального достатка недостатки масс были слишком очевидны.

Услышав «последнее стокитайское предупреждение», мужики также уплотнили ряды. И вооружены они были не менее основательно, чем их «оппоненты»: к полудюжине охотничьих «стволов» изрядной добавкой являлись ломы, кувалды и целые горы бетонных и кирпичных обломков. А внушительные куски бетона на обломках стальной арматуры представляли собой оружие не менее грозное, чем резиновые дубинки ОМОНа.

Чувствовалось, что арсенал «оппонентов» весьма смущает омоновцев, привыкших к несколько иной форме «сопротивления» масс. Преимущественно – голосом. Посредством одного-единственного вопроса «За что?», который, разумеется, оставался без ответа. В лучшем случае. В лучшем – для «подателя» вопроса, естественно.

– Эх, сейчас бы водомёты сюда! – на ходу выпалил командир ОМОНа, подбегая к Полковнику.

– Кина насмотрелся? – раздражённо бросил Начальник ДВД – и попал в «обеззабраленное» лицо омоновца. – Где я тебе найду водомёты? Начинайте «газификацию»! Живо!

Омоновец вернулся к «своим» – и через минуту первые патроны со слезоточивой начинкой разорвались на некотором отдалении от передовых линий «защитников двора». Следующие фонтанчики белого дыма уже прореживали непосредственно толпу. Раздался первый надсадный кашель. Восприняв это как добрый знак, ОМОН двинулся на штурм. Но «стражи порядка» успели сделать лишь несколько шагов: их почти сразу остановил град камней. И, ладно бы – камней: бетона и кирпича.

Полковник наблюдал за этим уже из укрытия и с безопасного расстояния. Но он и видел, и слышал, как треснули несколько пластиковых щитов: они не были рассчитаны на такую форму «приветствия».

Омоновцы вынуждены были отступить на исходные позиции. Необходимость замены тактики стала очевидной. Прежняя, традиционная, рассчитанные на вразумление одним залпом, явно не проходила. По «уоки-токи» он вызвал командира.

– Вот, что, капитан. Поливай этих… родной народ, значит, газом до тех пор, пока он не взвоет! Патронов хватает? Если нет, то я сейчас же отправлю человека за добавкой!

– Хватает, товарищ Полковник.

Голос омоновца дрожал то ли от возбуждения, то ли от страха. А может, это так связь работала: на то она и связь.

– Ну, а раз хватает: глуши их! Потом доводи их до готовности дубинками! И – по головам, сволочей! По головам! Понял меня?

– Так точно, товарищ Полковник… Только…

– Что «только»?

Омоновец ответил не сразу.

– Ну? Чего умолк?

– А вдруг они выставят вперёд детей и прикроются ими, как щитом?

Этого уже Полковник не выдержал.

– Ё… твою мать! Ты, что, кина насмотрелся?! Они что: фашисты? Эсэсовцы они, что ли?!

– Да нет… товарищ Полковник…

Командир ОМОНа почему-то не демонстрировал уставной твёрдости.

– В данном случае упрёк – не по адресу…

– Ты что плетёшь? – взревел Полковник. – Ты, что, гад, плетёшь? Офицерские погоны надоели? Надоело вкусно жрать и сладко пить?

Намёк был… вовсе даже не намёк. Командир ОМОНа относился к числу «штатных» едоков: полезная должность его обязывала к тому «кормильцев». И, проникнувшись чувством ответственности – за своё будущее – капитан благоразумно не стал углубляться в дискуссию, не говоря уже о сантиментах. «Вкусно жрать и сладко пить» ему совсем не надоело.

– Обработка газами – и немедленно вперёд!

Полковник быстро почувствовал перемену в настроении подчинённого. Выражение «товарищ не понимает» уже следовало адресовать какому-нибудь другому «товарищу».

– На всё, про всё – десять минут! И – никаких соплей!

Хлюпнув носом на дорожку, омоновец козырнул и убежал. Раздался новый залп. За ним – ещё один. И ещё. Вскоре в клубах дыма уже с трудом можно было различить неясные очертания фигур «повстанцев». Однако, когда омоновцы двинулись на штурм, раздались выстрелы. Теперь – со стороны защитников. Правда, доблестные бойцы даже не успели «опростаться в штаны»: очень быстро выяснилось, что стреляли холостыми. В воздух. Штурм возобновился.

Несмотря на обработку газами, мужики в очередной раз продемонстрировали неготовность к консенсусу. Возмутительную неготовность: они дрались, как черти! (Если, конечно, кто видел, как дерутся черти). Не один омоновец получил по шлему или корпусу самодельной дубинкой. С некоторых умудрились даже сорвать шлемы, отобрать «стволы» – и уже их самих заставить истечь слезами. Пока ещё – не кровавыми.

«Увеселительной прогулки» не получилось. А когда в бой вступили задние ряды «оппозиции», Начальник ГУВД «протрубил отход». Самое время было вызывать подмогу.

Нерадостные вести пришлось докладывать Застройщику лично: тот заранее предупредил, что будет сидеть на телефоне. Ради этого он даже отложил важную встречу с очередной подругой. Отложил вместе с подругой. На диван в комнате отдыха.

Тяжело вздохнув, Полковник вынул из кармана кителя мобильник.

– Это я.

– Сколько энтузиазма в голосе! – насмешливо откликнулся абонент на том конце. – Что, Полковник: удовлетворили помимо желания?

Начальник ГУВД тяжело сопел в трубку. «По инструкции».

– Ну, чего молчишь? Выкладывай, всё, как есть!

– Я уже вызвал подмогу.

Полковник решил опустить подробности: незачем было травмировать благодетеля. А для понимания обстановки хватало и наличного голоса.

– Через полчаса люди будут на месте – и мы сметём эту сволочь!

– Как мух! – хмыкнул Застройщик.

– Не понял? – честно не понял Полковник.

– Это – из романа. «Хождение по мукам» графа Алексея Толстого. Ты такие не читаешь… как и все другие… Ладно…

Неизвестно, как сам Застройщик, но его голос уже примирился с фактом.

– Скажи лучше, не замечено там движения?

– Какого?

– Какого-нибудь?

– Не понял?

Начальник ДВД повторялся, но не боялся этого. Не понял он не только потому, что не понял. И не потому, что «повторение – мать учения». Не понял он предусмотрительно и здравомысляще. Во-первых, это позволяло точно уяснить задачу и не ошибиться с исполнением. А, во-вторых, давало возможность кормильцу-поильцу в очередной раз блеснуть на его фоне, что тоже представлялось тактическим выгодным. В присутствии благодетеля иждивенцу не следует злоупотреблять чувством собственного достоинства. В независимости от того, имеется ли оно, или нет.

Застройщик понял, что надо спрямить дорогу: Полковник был сторонником точно сформулированных вопросов и чётко поставленных задач. Как и всякий здравомыслящий подчинённый, независимо от ранга и количества звёзд на погонах.

– Я хотел узнать, не замечено ли там кого-нибудь из вездесущих летописцев?

– Телевидение?

Успокоенный расшифровкой, Полковник снисходительно хмыкнул – предусмотрительно в сторону.

– Ну, ты же знаешь: ТВ у нас – понятливое. С ними у нас – самый тесный контакт. Мы им регулярно даём пищу… духовную: трупы, там, поножовщина… словом, безобидный, добротный материал. А они за это исповедуют объективность… Не суют нос. Избегают комментариев. Критикуют нас только за излишнюю скромность… в описании боевых заслуг… Словом, ведут себя вполне прилично… А что?

– Ты, кажется, забыл об одном человеке…

– ЧиЗ?!

Полковник, если и забыл, то быстро вспомнил. Его голос художественно дрогнул. И не один: «за компанию» с поджилками. Наверняка, это услышал и Застройщик.

– Ты думаешь…

– Полезное занятие: думать! – раздражённо перебил его Застройщик. – Только в данном случае я не думаю: я знаю.

– Что именно?

Полковник вдруг почувствовал, как подмышки его кителя намокли потом. Текст же, напротив, пришлось выдавливать из внезапно пересохшего горла. Так сказать, работать на контрасте с самим собой.

– То, что должен был узнать ты, но не узнал… Не знаю уж, почему: то ли поленился, то ли утратил нюх. Иногда я задаюсь вопросом: за что я тебе плачу такие деньги? Я делаю твою работу – и ещё плачу тебе деньги! Анекдот! Сюжет для фельетона! А ведь всего-то нужно было – пораскинуть мозгами!

– Не понимаю…

– Мог бы этого и не говорить! Почему не отработали связи Геолога? Палец о палец не ударили, чтобы хоть что-то сделать! Вы оба – и ты, и твой Заместитель! А ведь я прямо указывал на это!

В четвёртый раз «не понять» Полковник не рискнул. Потому, что теперь «не поняли» бы уже его. И наверняка – не без последствий. Для него и его кармана. И он предпочёл молчать. Качественно, так. Подавленно. Так, чтобы на том конце смогли ощутить это. Но и увлекаться не стоило. Поэтому, выдержав норматив, Полковник «сменил пластинку». Заодно – «поставил громоотвод» и «перевёл стрелки».

– А что удалось тебе узнать?

– За день до ареста Геолог встречался с ЧиЗом. Люди с телестудии опознали его по фотографии. Как вышли? Очень просто: мозгами пораскинули. Не чужими – и не по асфальту.

Полковник обиженно засопел. Напрасно. Застройщик: а) сказал правду; б) игнорировал обиду.

– О чём они говорили, я не знаю, но догадаться нетрудно. Наверняка, у этого правдолюбца имеются и документы от Геолога. И наверняка он сейчас где-то «на баррикадах». И не один.

– А с кем?

– Мог бы и сам догадаться!

– С камерой?! – рискнул предположить милиционер. Риск оправдался: предположение оказалось догадкой, а догадка – верной. Это и спасло Начальника ГУВД от оргвыводов.

– Разыщи его, Полковник. Не дай уйти. Ну, и… вообще: работай по обстановке… Я понятен?

– Если он здесь, то он умрёт, объевшись плёнки!

Это прозвучало куда внушительней, чем заурядное «Яволь!» Полковник даже сумел прочувствованно дрогнуть голосом. И сделал он это качественно и своевременно.

– Ну, вижу, ты «проникся».

«Отход от стандартов» не остался без благодарности: к Застройщику вернулась его обычная ироничность. На счастье Полковника – и всех его «комплектующих».

– Поэтому, давай, закругляйся там – и сразу же ко мне. Жду тебя «со щитом». Переводить не надо?

– Нешто мы – без понятия? – осмелел Полковник. – Мы ж все учились понемногу чему-нибудь, и как-нибудь! Будь спок: уделаем охальников!

– Удачи тебе в этом добром начинании!

Окрылённый доверием и фактом «оставления на довольствии», Полковник выкатил грудь. Точнее – пузо, которое давно уже замещало грудь, или, как минимум, «совмещало обязанности». Как головогрудь у насекомых.

В таком состоянии он и обвёл взглядом окрестности. Пейзаж бодрил: пока он отбивался от «шефа», омоновцы не только отбились от жильцов, но и пополнились личным составом. Паритет был восстановлен. Учитывая «некоторую» разницу в вооружении и степени подготовки, теперь можно было рассчитывать «на большее взаимопонимание».

– Давай, капитан!

Полковник – как есть, Наполеон! – махнул носовым платком, которым только что протирал вспотевшую плешину. Сомкнув ряды и стуча дубинками по щитам – больше успокаивая себя, чем пугая жильцов – ОМОН двинулся на «баррикады».

И эта «встреча» была не менее «радушной», чем все предыдущие: бетон, кирпич и арматура. В выборе «аргументов» стороны не стеснялись сами – и не стесняли друг друга. В результате обороняющимся удалось проделать бреши в рядах атакующих. Некоторые даже вышли из строя. В прямом и переносном смыслах: и как боевые единицы, и ногами. И даже – на руках товарищей. По причине временной дисфункции опорно-двигательного аппарата.

Но качественное и количественное преимущество есть… качественное и количественное преимущество. Мужество и героизм при отсутствии материально-технической базы ему не конкурент. Данный случай не стал исключением, лишь подтвердив собой принцип «неконкурентоспособности».

Вскоре уже полдюжины «защитников» составляли компанию выведенным из строя омоновцам. Помимо составления компании, кое-кто из них уже мог составить и конкуренцию песенному Щорсу. Тому, у которого «голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый вяжется по сырой траве». След «вязался» и у «защитников». В том числе, и потому, что омоновцы свято хранили верность принципу. Тому самому: «Падающего подтолкни!». И падающих не только толкали. И не только падающих, но и упавших.

Зато другому принципу – «Лежачего не бьют!» – они на верность не присягали. Поэтому доблестный капитан считал, что имеет все основания для того, чтобы озвучить известный призыв времён Отечественной «Добьём фашистского зверя в его логове!» Логово – в наличии, зверь – тоже. Отсюда – никакие средства и методы воспитания не считались чрезмерными. В том числе – и тяжёлые армейские ботинки. Потому, что «Кровь – за кровь! Смерть – за смерть!» – как опять же самовольно экстраполировал старый лозунг капитан.

Через полчаса сопротивление было подавлено. Вместе с сопротивляющимися: многих из них подавили в буквальном смысле. Постояли на них, то есть. И даже походили.

Полковник оглядел поле боя. Не без чувства глубокого удовлетворения: оно весьма напоминало известную ещё со школьных времён картину Васнецова «После битвы Игоря Святославича с половцами».

По причине итога Полковник «играл» за половцев. Натяжек не требовалось: большая часть защитников находилась в горизонтальном положении. Проще говоря, возлегала на руинах. И – не «в виде» бойцов на привале. Некоторые уже были в наручниках: Полковник велел отобрать самых активных «активистов» для продолжения воспитательной работы уже в казематах… то, есть, в кабинетах следователей и «оперов». С последующим обязательным преданием «избранников» показательному суду. Указания Застройщика о воспитании «трудновоспитуемых» и всех остальных подлежали неукоснительному исполнению.

Но победа досталась омоновцам не «малой кровью»: большой. Потому, что жертвовать пришлось не только чужим здоровьем. Да и своим жертвовали не только в плане расхода калорий. В итоге: «нас оставалось только трое из восемнадцати ребят». Претерпели, словом. И, если бы – словом! А то ведь – и морально, и физически. Несколько человек пришлось даже отправить в больницу – и не для создания «картины боя».

Верный закону – в собственном понимании – первым делом Полковник обеспечил задержанным их гражданские права. В части размещения в транспортных средствах: все были обеспечены даже не сидячими – лежачими местами. На полу. Вторым делом он обеспечил охрану завоёванных рубежей – силами ОМОНа по всему периметру объекта. И только после этого – третьим делом – позвонил Застройщику.

– Порядок восстановлен, босс.

– А ЧиЗ?

Начальник ГУВД вздохнул.

– Что?!

Полковник вздохнул ещё раз.

– Ну, ты, как всегда, «оправдал ожидания».

Застройщик не чуждался ни в авгурах, ни в прочих толмачах. Вопрос ЧиЗа занимал его сейчас больше всех остальных вопросов.

– Немедленно прими меры к установлению его местонахождения. Ты понял меня: немедленно! Как понял?

– Понял тебя: немедленно!

Полковник решил, что буквальное воспроизведение команды избавит его от намечающихся оскорблений личного характера. И не ошибся: Застройщик не стал топтаться на этой мозоли и двинулся на поиски другой.

– Кстати, у нашего «общего друга» была так называемая Инициативная Группа. Как её самочувствие?

– Устанавливаем, – мужественно дрогнул голосом Полковник.

Застройщик оценил юмор, но не оценил результат. А по части лаконизма он даже превзошёл милиционера.

– Кто?

– Два Правдоискателя: Иванов и Петров.

Полковник хотел уже добавить текста на тему выпавших испытаний, но вовремя подумал о том, что за эту добавку он вполне может получить другую: по шее и под зад.

– Объявляй их в розыск! Обоих! Как это там, у вас… заочно предъявляй обвинение… в организации массовых беспорядков… или что там у вас есть подходящего…

– Подберём!

– … Вот… И объявляй в розыск!

– Сделаем, шеф.

– И главное…

Полковник вытянулся с трубкой в руке.

– Кровь из носу, найди ЧиЗа. Материал, как ты сам понимаешь – эксклюзивный. И, моли Бога, если его эксклюзивными зрителями окажемся лишь мы с тобой! Ты меня понял? Перетряси всех его знакомых, переверни весь город, но найди его! Найди его, Полковник! Иначе я «найду» тебя!

Глава четырнадцатая

Да, ЧиЗу пришлось досрочно оставить «баррикады». Но сделал он это не самовольно, а по сигналу Петрова, когда тот понял, что «миссия невыполнима», и скоро придётся держать ответ «за нарушение общественного порядка». В предварительном – и самом болезненном – порядке. Поэтому он вышёл из боя, поискал глазами припавшего к видоискателю камеры Чиза – и мужественно скомандовал тому отступить. Повторять команду не потребовалось: ЧиЗ и сам уже мужественно подумывал об отходе. Уходить дворами уже не было возможности: все выходы были перекрыты заранее. Все проходы между домами контролировались ОМОНом: Полковник не даром «состоял на довольствии».

Правда, и до него не сразу дошло, что надо взять под контроль и развалины. Поэтому ЧиЗ и сумел непотревоженным отсидеться в подвале не только до конца штурма, но до ухода «трофейщиков» Полковника. Наружу он выбрался лишь тогда, когда на чёрном небе зажглись первые звёзды. Омоновцев уже не было – их заменила охрана Застройщика – куда менее многочисленная и квалифицированная. А именно: сторожа, уже начинавшие отходить ко сну – как и положено классическим сторожам.

Где ползком, на брюхе, где короткими перебежками с нырянием в спасительную тень, ЧиЗ преодолел не меньше половины пути. Потом, опять же короткими перебежками, он добрался до стены ближайшего дома, и нырнул за неё. Освещение восстановили ещё не по всему периметру, и тьма была сейчас его союзницей. Дальше путь его лежал по зияющим спасительной чернотой улицам города.

Удалившись от небезопасного места на безопасное расстояние, журналист смог перевести дух. Даже, несмотря на то, что он когда-то достаточно профессионально занимался легкой атлетикой, дался этот кросс ему нелегко. С трудом переведя дыхание, он вытащил из кармана не подлежащих уже восстановлению брюк засыпанный пылью мобильник.

Быстро набрал номер.

– Ну, слава Богу, что ты на месте… Да, finita… Нет, материал – там, где и договорились… Забери, не мешкая… Прямо с утра… Не беспокойся: я звоню не со своего аппарата. Этот я получил от Геолога. Хотя и это – не гарантия: «наши друзья» уже утром будут проверять на узле все входящие и исходящие. Куда сейчас?.. Не знаю. Думаю, что «обо мне уже «тревожатся». Небось, уже и портреты заготовили… Ага: на «Доску почёта»… Нет, к тебе не пойду: зачем же ещё и тебя на стенд?.. Что-нибудь придумаю… Ладно, бывай.

Мужественно отказавшись от предложения крова, ЧиЗ тут же проклял себя за избыток благородства. Ведь идти действительно было некуда: ЧиЗ правильно не сомневался в талантах родной милиции. Пусть даже они и были производными от талантов Застройщика. Это ведь он распорядился определить «постояльцев» на квартиру ЧиЗа, в редакцию – и даже на квартиру его мамаши. Но Полковник не ограничился установленным перечнем – и внёс в приказ творческое начало. Только Чиз об этом не знал. Потому, что ему не положено было об этом знать. Потому, что, знай он об этом – сорвал бы всю операцию. И тогда Полковнику влетело бы по первое число. А ведь сегодня было только двадцатое!

Оглядываясь, словно затравленный зверь – как и положено в классическом триллере – ЧиЗ пробирался к дому своей «бывшей». Нет, он не рассчитывал на понимание и остатки израсходованной без остатка любви. Он рассчитывал лишь на то, что собачья будка ещё не занята. Прятаться в гараже он посчитал занятием для дилетантов. Потому, что Бог, как известно, бережёт исключительно бережёных. Не тех, кто прячется «по инструкции».

«Бывшая» жила в доме своих родителей. Добротном старом доме – из числа тех, что на двух хозяев. Не забывая оглядываться по сторонам, перебежками, «по стеночке», старясь не вылезать «габаритами» за тень, ЧиЗ добрался до плетня. Он уже собрался перемахнуть на другую сторону, в огород, как вдруг что-то тяжёлое вошло в непосредственный контакт с его головой. Самым злодейским образом: сзади. Полчаса тому назад он мечтал погрузиться в сон – и вот это случилось. Правда, несколько раньше намеченного срока и не совсем так, как задумывалось. Но, как бы там ни было, живописные строки романиста о погружении героя в беспросветный мрак на этот раз соответствовали бы действительности…

– Кажется, приходит в себя, сволочь!

ЧиЗ с трудом разлепил веки. Туман в глазах даже не стоял: лежал всей тушей, уменьшив до минимума чёткость изображения. В том числе, и по этой причине фигура «подателя» голоса смотрелась привидением. ЧиЗ попытался немного приподнять голову – и не смог. И правильно сделал: по сценарию ему должны были помочь. И помогли, вылив на голову полведра воды.

– Как Вы себя чувствуете?

К сочувственном вопросу – а равно, к печёнке ЧиЗа – прилагался и носок ботинка вопрошавшего. Это позволило ускорить процесс возвращения к действительности.

– Ну, давай, поднимайся.

Чьи-то крепкие руки «заботливым рывком» поставили его на ноги. Журналист пошатнулся. Его так же «заботливо» поддержали кулаком в спину. Правда, немножко нарушили при этом центровку: ЧиЗ подался вперёд. Во время вынужденного манёвра он успел разглядеть отдельные детали интерьера и кое-что понять.

– Ну, по глазам вижу, что процесс уже пошёл!

Похоже, выражение его лица не укрылось от другого лица. Лица одного из присутствующих: по характеру поддержки Чиз уже понял, что подпирающее его «дружеское плечо» существует не в единственном числе. И всё-таки – для страховки – он обернулся на голос.

– Ты?!

Процесс узнавания определённо не доставил ему удовольствия: перед ним стоял Майор – который Зам по оперативной работе.

– Как видишь, уважаемый «Человек и Закон», «никто не забыт – и ничто не забыто». Выходит, зря ты нас чуть ли не в каждой программе обвинял в непрофессионализме и взяточничестве.

– Ну, во взяточничестве – вряд ли зря…

ЧиЗ решил повременить с падением духом.

– … коль скоро вы здесь…

Майор ухмыльнулся.

– В своём репертуаре. Вот и не верь после этого поговорке об исправлении горбатого единственным способом… Жаль… Жаль, приятель…

– Чего тебе жаль?

– Жаль, что «с нами – а не наш».

– Мне тоже жаль, – тоже вздохнул ЧиЗ. – Человек, который читал Горького – с теми, кто дальше букваря не пошёл.

И он выразительно покосился на своих «медбратьев»

– Чего это он? – честно не понял один из «оперов». – Причём, тут, горькая?

– Ну, вот: меня сразу поняли, – покривил щекой Чиз. – Что я и говорил.

– Вернёмся на стези!

По причине позднего времени – и лимита оного – Майор решил не углубляться ни в литературу, ни в историю.

– Кстати, в предварительном, так сказать, порядке, ты бы мог и поблагодарить нас.

– За что это?

– За то, что мы тебя, можно сказать, подобрали на улице и доставили прямо на дом. За сострадание и, я бы даже сказал, человеколюбие.

– Да вы – прямо не «мусора́» продажные, а добрые самаритяне…

ЧиЗ поскрёб по сусекам – и набрал на усмешку.

– Ну, про самаритян я уже слышал – и не далее, как вчера.

– Не от Хозяина ли?

Взгляды ЧиЗа и Майора встретились. Оба оказались достойными другу друга: никто не уступил дорогу.

– Я не имею в виду Полковника: этот «гуманитарий» вряд ли знаком с такими словами.

Вот теперь Майор счёл возможным прекратить игру «в гляделки». И не потому, что ЧиЗ «переглядел» его. Пора было «выходить на коду».

– Да-а-а… Какие мы могли бы делать дела, будь ты на правильной стороне…

– Я – на правильной стороне, – опять «неправильно сориентировался» ЧиЗ.

Майор укоризненно покачал головой.

– Ну, что ж. Так как идейные платформы сторон решительно не совпали, то, я думаю, не стоит нам ходить вокруг да около.

Он подошёл вплотную к журналисту. На расстояние удара – и не только словом.

– Где кассета? Только не говори, что не понимаешь вопроса.

Не разочаровывай меня.

– А ты очарован мной?

– Да. А если ты проявишь должное понимание, то я тебя возлюблю – и даже откланяюсь с извинениями.

– Нет у меня никакой кассеты.

– А где она? – почти ласково «поинтересовался» милиционер.

Но ЧиЗ оказался настолько невежлив, что игнорировал вопрос. «Позора мелочных обид» не выносят души не только поэтов – и Майор так же не вынес. Прямо кулаком в челюсть визави. Журналист не был былинным богатырём, который, по сюжету, не должен даже качнуться от такого удара – и поэтому упал. Не как подкошенный, но на ногах не устоял: работа по нему была выполнена квалифицированно и даже профессионально.

Ну, а потом души стали «не выносить» одна за другой. Это, естественно, не могло не сказаться на внешности – а также внутренностях – «обидчика». А поскольку руки уже не доставили – ЧиЗ «коварно» упал на пол – «товарищи из органов» вынуждены были подключить ноги. Не со зла, разумеется: в силу естественных причин. Даже производственная необходимость играла тут подчинённую роль. Да и то: какие же мы интеллигенты, если – со зла? Нет: за всё время работы с ЧиЗом ни один оперативник не скатился до оскорблений. Единственный текст, которым сопровождался процесс отработки внешних и внутренних органов ЧиЗа, был вопрос: «Где кассета?» Даже вполне допускаемые обстановкой характеристики «объекта работы» словами типа «сволочь», «сука», «тварь» и тому подобное – и те не были задействованы. Если, уж, это – не благородство, то что тогда благородство?!

Напрасно хитрый ЧиЗ хотел потерять сознание: не для того старались «товарищи». Дело своё они знали – и не позволили журналисту уйти от ответственности за содеянное. Не страданием душой – так страданием телом. Но и в этой ситуации ЧиЗ проявил крайний эгоизм. Он даже не посчитался с тем обстоятельством, что «товарищи» работают сверхурочно. Что дома их ждут жёны, дети и телевизор. Исключительно в силу эгоизма и неуважения к труду ответственных работников – а как ещё иначе расценить его поведение? – он не стал подавать звуковые сигналы и даже не попытался лезть на стену. То есть, по существу, наплевал на «товарищей» и их труд.

Это настолько расстроило оперативных работников, что они, «не употребляющие» на работе, впали в депрессию и поддались мимолётному чувству. И, хоть оно и мимолётное, то есть летящее мимо – но попало в товарищей. Прямо в души. Исключительно в силу этой причины одна из жертв чувства и была отряжена в магазин.

До прояснения ситуации – не в мозгах, так в другом месте – Майор решил не огорчать Застройщика отсутствием информации. Результат был – и даже положительный: в части положения его на пол. Но толку от этого было немного. Ну, разве, что в смысле пресечения антирыночной и даже противоправной деятельности зловредного журналиста.

Гонимый чувством, посыльный оперативник был оперативен. Опергруппа «приняла по сто» на брата – а ЧиЗу пожертвовала целых пол-литра. Из зловредности, он, конечно, не хотел «принимать» – и вот тут уже оперативниками пришлось творить добро насильно. То есть, проще говоря, влить в него эти «полкилограмма». Просто удивительно, как некоторые не ценят доброго к себе отношения!

Алкоголь сделал своё дело: прибавил настроения… оперативникам. И они ещё раз прониклись чувством долга – и ещё раз прошли по всем закоулкам дома. Не для очистки совести: совесть у стражей всегда чиста. «Как чистый лист бумаги, на котором можно написать самые прекрасные иероглифы» – как сказал один товарищ, некогда широко известный. Будто о наших милиционерах сказал. О тех самых, которые искали уже не кассету: хоть что-нибудь. Увы: результат имелся лишь в плане его отсутствия. Впечатлённый результатом, Майор устало бросил:

– Да, трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, если её там нет.

Молодые его товарищи в очередной раз подивились умению начальства красочно «паковать» банальность. Обвинить его в заимствовании у Конфуция или хотя бы у одного из героев известного детектива они при всём желании не могли. Ну, вот не знакомы они были ни с тем, ни с другим!

На дорожку решили испить чайку. Вместе с «подшефным». По русско-советской традиции выложили на стол из холодильника традиционную «закусь» к чаю: сыр, колбасу, солёные огурцы. Нарезали ломтями хлеб. Поставили на плиту чайник с водой, включили газ… И тут, то ли собаки загавкали на улице, то ли, что – но обедня была испорчена безнадёжно. Ещё толком и не начавшись.

Только по этой причине милиционеры забыли чиркнуть спичкой. Правда, и ЧиЗа в кухне они тоже забыли. Хорошо ещё, что не головой в духовке: прислонили к ней – а он туда и упал. Сам, конечно. Своей волей.