Читать книгу: «Аристократ на отдыхе. Том 7», страница 2

Глава 3

По привычке я проснулся рано. За окном висела холодная октябрьская темнота, а в комнате было тепло и уютно. Огненные элементали беззвучно танцевали в небольшом камине за узорной чугунной решеткой. Я поправил одеяло на спящей Кире, сел в кровати и несколько минут, ни о чем не думая, следил за их завораживающим танцем.

Потом оделся и спустился в кухню.

Алена Ивановна раскатывала на большой доске тесто для пирожков.

– Доброе утро Алена Ивановна! – с улыбкой поздоровался я. – Хотите, я превращу вашу скалку в артефакт? Тогда вам останется только присматривать за ней, а трудиться она будет самостоятельно.

– Не нужно, Никита Васильевич, – отозвалась Достоевская, стряхивая с ладоней муку. – Тесто любит руки пекаря. И мне в удовольствие с ним возиться.

– А с чем будут пирожки? – поинтересовался я.

– С утиной печенью и жареным луком.

– Умм, вкуснятина!

– Ваш кофе на плите, – улыбнулась Достоевская.

– Благодарю, Алена Ивановна! Без вас этот дом не прожил бы и дня.

Я перелил кофе из турки в большую кружку и добавил каплю сливок.

Держа горячую кружку в обеих ладонях, толкнул плечом стеклянную дверь и вышел на террасу.

В усадьбе было тихо. Трава во дворе побелела от инея – ночью был заморозок. Я поежился и сделал первый, самый вкусный глоток утреннего кофе. Постоял, чувствуя, как сырой холод пробирается под тонкую рубашку. А потом призвал демона Огня.

По телу мгновенно разлилось тепло. Кожа стала нечувствительна к порывам утреннего ветерка.

Хорошо-то как!

Я в который раз подумал, что надо установить на террасе магические артефакты Огня. А еще мягкие кресла. Сидеть в них вечерами, болтать с Кирой и наслаждаться одновременно морозной свежестью и уютным теплом.

Я уловил движение за спиной – Достоевская вслед за мной вышла на террасу.

– Холодно сегодня? – спросила она.

– Да, – не оборачиваясь, ответил я.

Магия делала призраков почти живыми, но не могла вернуть прежнюю остроту ощущений. Пока не могла, но я надеялся что-нибудь придумать.

– Отец Иннокентий уже проснулся, – сменила тему Алена Ивановна.

– Да? – удивился я. – И где он?

– В саду. Я видела в окно, как он там молится.

– Тогда не стану ему мешать, – решил я. – Отнесу пока кофе Кире Андреевне.

– Ее кофе готов. С молоком и корицей, как она любит.

– Алена Ивановна, вы – чудо! – убежденно заявил я. – Вам кто-нибудь об этом говорил?

– Вы говорите мне это каждое утро, – засмеялась Достоевская.

– И не устану повторять. Потому что это чистая правда.

Когда я снова поднялся наверх, Кира уже проснулась. Она сидела в постели, подтянув колени к подбородку, и смотрела на огонь.

– Тебе тоже нравится? – улыбнулся я, поставив чашку с кофе на стол.

– Кажется, я могла бы смотреть на них бесконечно, – вздохнула Кира.

– Когда ты вылетаешь?

– Через час. Первая встреча назначена на полдень, в кондитерской Вольфа. Там и позавтракаю. Надеюсь, из Ржевского аэропорта можно вызвать извозчика в город.

– Я организую тебе машину, – пообещал я.

– Спасибо, – обрадовалась Кира.

На дворе послышалось фырканье вертолетного двигателя. Мы с Кирой выглянули в окно – Полина в летной форме уже сидела в кабине. Увидев нас, она коротко отсалютовала.

Длинные лопасти лениво зашлепали по воздуху, потом раскрутились быстрее, со свистом разгоняя остатки утреннего тумана.

Лейтенант Зорева погоняла двигатель на разных оборотах, потом легко подняла машину в воздух и сделала идеально ровный вираж над лесом.

– Как она тебе? – спросил я Киру.

– Отличный пилот, – улыбнулась Кира. – Тем более, что за нее поручился сам император. Думаю, мы подружимся.

– Вот и отлично.

Кира допила кофе и улизнула в душ. А я достал магофон и набрал номер Семена Мальцева.

– Семен Евграфович, доброе утро! Будь добр, организуй для Киры Андреевны машину с водителем от Ржевского аэропорта. Примерно через два часа. Пусть отвезет ее, куда нужно.

– Сделаю, ваша милость, – солидно кивнул Семен Евграфович. – Сам приеду за Кирой Андреевной.

– Замечательно, – обрадовался я. – Как идет торговля?

– Бойко, господин барон. Вам пора регистрировать свою торговую марку.

– Обсуди это с Кирой Андреевной, – предложил я.

Я вышел во двор проводить Киру.

– Когда ты вернешься?

– Надеюсь управиться к вечеру, – улыбнулась Кира.

На ее безымянном пальце мягко светилась жемчужина цвета морской волны, вставленная в оправу из аномального металла.

– Ты поможешь отцу Иннокентию разыскать его демона? – спросила Кира.

– Конечно, – кивнул я. – Мне и самому интересно, куда он делся.

– Думаешь, его могли украсть?

– Пока это самый вероятный вариант. Вечером расскажу.

Я поцеловал Киру.

– До вечера, – улыбнулась она, отвечая на поцелуй.

Вертолет поднялся в воздух, чуть наклонился и бойко полетел в направлении Столицы. Я следил за ним взглядом до тех пор, пока он не превратился в едва заметную точку на фоне серого осеннего неба.

А потом пошел в сад – позвать отца Иннокентия к завтраку.

*****

Сцена, которую я увидел в своем саду, удивительным образом напомнила мне библейские притчи.

Отец Иннокентий сидел на садовой скамейке, держа в руках толстую книгу, и что-то читал нараспев глубоким рокочущим басом.

На дорожке перед священником сидел наполовину вылинявший заяц. Серая летняя шерсть висела на нем неопрятными клочьями, а из-под не пробивался пушистый и белоснежный зимний мех.

Заяц внимательно слушал отца Иннокентия, изредка шевеля длинными ушами.

На плече священника пристроилась ворона. Она наклонила голову и то и дело заглядывала в книгу любопытным желтым глазом. Как будто проверяла – правильно ли священник читает.

А у самого пруда разлегся кабан. Он вытянул морду, украшенную смешным пятачком с широкими ноздрями и изредка одобрительно хрюкал.

– Воскресные чтения? – рассмеялся я, подходя ближе. – Просвещаешь моих демонов, отец Иннокентий?

Священник дружелюбно кивнул зайцу, захлопнул книгу и поднялся со скамейки.

– Доброе утро, Никита Васильевич. Грешен, привык по утрам читать вместе с Авессаломом. Вот и маюсь от одиночества.

– Идем завтракать, – улыбнулся я. – Перекусим и отправимся на поиски твоего демона. Надеюсь, сегодня не постный день?

– Путешественникам прощается несоблюдение поста, – легко согласился отец Иннокентий.

Выглядел он бодро, несмотря на то, что вчера мы засиделись допоздна.

Груда румяных пирожков уже возвышалась в центре стола. За столом клевал носом Костя Захаров. Судя по помятому лицу, он не спал всю ночь.

Перед Захаровым стояла пустая кофейная чашка.

– А где остальные? – спросил я.

– Еще спят, наверное, – с нескрываемой завистью ответил Костя и широко зевнул.

Потом удивленно захлопал глазами:

– А откуда взялись пирожки?

Не теряя времени, он цапнул верхний пирожок и отправил его в рот.

– Что с машиной отца Иннокентия? – поинтересовался я. – Удалось починить?

– Все в порядке, – туманно ответил Захаров. – Считайте, что мне удалось сотворить чудо.

И умильно уставился на Достоевскую.

– Алена Ивановна, как вам удается так вкусно готовить?

Алена Ивановна польщенно улыбнулась.

– Спасибо, Костя, – одобрительно кивнул я. – Сегодня можешь отдыхать и отсыпаться.

– Благодарю, сын мой, – поддержал меня отец Иннокентий. – Господь не оставит тебя своей милостью.

– Надеюсь, – с набитым ртом отозвался Захаров. – Пусть пошлет мне мягкую подушку и несколько часов покоя, и мы будем в расчете.

За завтраком я расспрашивал отца Иннокентия, как жилось в губернии при прежнем губернаторе.

– Плохо жилось, Никита Васильевич, – откровенно отозвался священник. – Воровал Цепляев открыто, не боялся грома небесного. Ну, и остальные чиновники тянули, что могли. Теперь боятся. Ты хорошо сделал, что Павла Лаврентьевича поставил главным над ними. Он ни одной копейке не позволит в воровские руки уйти. Только Холмский уезд и был в порядке. Так Цепляев сколько уж пытался выжить Тишина с его места.

– А ты давно знаком с Павлом Лаврентьевичем? – поинтересовался я.

– Еще со времени учебы в магической академии. Мы в один год туда поступили.

– А как ты священником стал?

Отец Иннокентий улыбнулся в седую бороду.

– Меня с детства больше к книгам тянуло, а не к магии. Нас у отца семеро было, я средний. Поместье маленькое – одна деревенька, да три аномалии. Хочешь – не хочешь, а нужно было службу искать. Или в гвардейцы идти, или управляющим к богатому аристократу проситься. Павел Лаврентьевич по государственной линии пошел, чиновником стал. А я в семинарию подался.

Отец Иннокентий откусил пирожок и аккуратно стряхнул крошки с волнистой седой бороды.

– После окончания семинарии оставили меня алтарником в Симеоновской церкви – отец постарался. Потом рукоположили в диаконы и отправили в Холмск. И тут снова встретились с Тишиным. Его как раз помощником уездного комиссара назначили. С тех пор и служим вместе. Павел Лаврентьевич до уездного комиссара дорос. А я сан принял, когда мой предшественник на покой ушел.

Голос священника мерно рокотал, рождая чувство уюта и покоя.

Отец Иннокентий отставил пустую чашку и мирно улыбнулся Алене Ивановне:

– Благодарю за трапезу. Не пирожки, а истинное чудо. Мне бы рецепт, Алена Ивановна – попадья моя тоже печь любит.

– Я запишу, – просияла Достоевская и вылетела из кухни.

А я поднялся из-за стола.

– Едем, отец Иннокентий. Костя, где ты машину священника оставил?

Захаров вскинул на меня покрасневшие от бессонницы глаза.

– Сейчас покажу.

Мы вышли за ворота, и я остолбенел от удивления.

Вместо пыльной и ржавой крохотной развалюхи отца Иннокентия за воротами усадьбы стоял крепкий синий минивен.

– Что это? – спросил я.

– Холмские механики постарались, – не моргнув глазом, соврал Захаров. – Золотые руки у мастеров. Преобразилась колесница чудесным образом.

– Костя, не морочь мне голову, – строго сказал я.

Захаров отвел меня в сторону.

– Ну, купил я эту машину. Недорого досталась – хозяину срочно деньги понадобились. А я еще обещал ему гвардейцев прислать в аномалию вне очереди.

– Где же ты такого замечательного продавца нашел среди ночи?

– Евграфа Мальцева разбудил. Он и подсказал, у кого можно купить машину.

– А где машина отца Иннокентия?

– Эта колесница даже до Холмска не доехала, заглохла по дороге. Я механиков вызвал, так они не взялись ее чинить. Уволокли на свалку.

– Молодец, Костя, – улыбнулся я. – Решил проблему, это главное. Бывший хозяин машины точно доволен?

– Еще как, – заверил меня Захаров. – Мои ребята ему из аномалии столько ресурсов вынесут, что он себе новую машину купит.

– Ладно, иди отдыхай. Только ключи от машины отдай священнику.

– А там магическое зажигание, – расхохотался Захаров. – Пусть прочитает “Отче наш”, машина и поедет.

– Вот и сотворил Господь для тебя чудо, отец Иннокентий, – улыбнулся я, подходя к священнику. – Теперь у тебя будет новая колесница.

– Сколько живу на свете, не устаю удивляться чудесам, – легко согласился священник.

И повернулся к Захарову.

– Спасибо, добрый человек. Я помолюсь за твое здоровье.

– Помолись за мой крепкий сон, святой отец, – усмехнулся Захаров. – И за то, чтобы меня до вечера никто не тревожил. Никита, ты уверен, что не хочешь взять с собой гвардейцев? Один звонок, и они подъедут прямо на место.

– Уверен, Костя, – улыбнулся я. – Не хочу, чтобы твои подчиненные мешали нашей богословской беседе.

Захаров снова широко зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Я на ногах уже не стою, – пожаловался он. – Иду спать, и пусть небо пошлет гром и молнии на каждого, кто осмелится меня разбудить.

– Садись за руль, отец Иннокентий, – кивнул я священнику. – Время дорого.

Отец Иннокентий, недоверчиво косясь на меня, прочитал короткую молитву. Кажется, он до последнего слова опасался, что Захаров просто подшутил над ним.

Но машина послушно завелась, мягко рокоча мощным мотором.

Отец Иннокентий плавно тронул машину с места. Пока мы ехали по лесной дороге, я не отвлекал его – пусть привыкнет. В хмуром небе над нами кружил беркут Ураган, зорко осматривая окрестности.

Подъехав к шоссе, отец Иннокентий дождался, пока мимо промчатся другие машины, и плавно выехал на асфальт. Мотор бодро заурчал, машина пошла быстро и легко.

– Добротная колесница, – радостно пробасил священник.

– Не будем терять время, отец Иннокентий, – сказал я. – У меня к тебе много вопросов. И к тому моменту, как мы доберемся до аномалии, я хочу услышать подробные ответы.

– Спрашивай, Никита Васильевич, – кивнул отец Иннокентий.

Глава 4

Отец Иннокентий немного сбавил скорость, чтобы мои вопросы не отвлекали его от управления “колесницей”.

– Спрашивай, Никита Васильевич, – мирно кивнул он.

– Скажи, отец Иннокентий, ты кого-нибудь водил в свою аномалию?

– Нет, – покачал головой священник. – Жену мою Господь обделил магическим даром, детей – тоже. А чужих Авессалом не жалует. Да и я не очень-то общаюсь с другими магами.

– Почему? – с любопытством спросил я.

– Как тебе сказать, Никита Васильевич, – пожал плечами отец Иннокентий. – Многие одаренные воспринимают магию как свою личную силу. Гордятся ею, считают себя выше неодаренных.

– Случается, – согласился я.

И сразу вспомнил Зигфрида, графа Орлова и Темного артефактора.

– А ты как считаешь?

– А я думаю, что магический дар дается свыше. И должен тратиться на благие дела.

Отец Иннокентий дружелюбно улыбнулся.

– Ты не думай, Никита Васильевич, что я тебя поучать собираюсь. Ты и сам разберешься, что со своим даром делать.

– Точно, – кивнул я. – Значит, твоя супруга и дети никогда не видели Авессалома?

– Да, – подтвердил священник.

– Но ведь кто-то из одаренных бывает у тебя в доме?

– Павел Лаврентьевич Тишин частенько заезжает, – кивнул отец Иннокентий. – Еще заходит учитель музыки, Илья Петрович Резников. Он моих ребятишек пению обучает. Я сам-то не очень хорошо пою – меня даже в церковный хор не брали в свое время.

– С таким-то голосом? – рассмеялся я. – Не верится, отец Иннокентий.

– Голосом Господь не обидел, – без обиды кивнул священник. – А вот на ухо медведь наступил. Таланта не было, так я упорством взял.

– Расскажи-ка мне про этого учителя музыки. Он одаренный?

– Природник, как и я. Маги Природы часто к церкви приходят.

– Почему? – заинтересовался я.

– Сам посуди, Никита Васильевич, – объяснил отец Иннокентий. – Другие стихии все больше разрушением интересуются, противоборством, и прочей суетой. А мы с природой заодно, а Создатель в природе и проявляется.

– Понятно, – кивнул я. – Значит, маги других стихий в церковь приходят редко.

– Видящие маги часто могут уверовать, – возразил священник. – Когда призраки донимают, поневоле обратишься к Господу за защитой.

– Но таких в твоем окружении нет? – уточнил я.

– Есть, – неожиданно сказал отец Иннокентий. – Недавно прибился к храму один блаженный. Прихожане его подкармливают, да и я тоже. Кажется, он – Видящий маг.

– Кажется? – удивился я. – А он сам что говорит? Как его зовут, где живет?

– Да кто же его знает, – священник пожал широкими плечами. – Он ничего не говорит, кроме одного слова. Блаженный он, говорю же.

– А что за слово? – заинтересовался я.

– Призраков все время вспоминает. Недавно прямо во время богослужения так и закричал: “Призрак, призрак!” И на алтарь показывает. Еле успокоили его тогда.

– Он у тебя дома бывал? – спросил я. – Аномалию твою видел?

– Бывал, – кивнул отец Иннокентий. – Я его как-то обедом хотел накормить. Но он когда аномалию увидел, закричал и убежал. Я думал, исчезнет. А утром пришел в храм – он там. Только меня с тех пор сторонится.

– А где он сейчас?

– В храме, наверное. Он как с утра в храм приходит, так только вечером и уходит.

– Мне нужно с ним поговорить, – кивнул я. – И с этим учителем музыки тоже.

– Ты думаешь, кто-то из них Авессалома увел?

Я снова взглянул на отца Иннокентия. Но он и в самом деле ждал моего ответа.

– А какие еще варианты? – сказал я. – Демон мог исчезнуть из аномалии только при помощи человека. Но тут странно другое. Скажи, отец Иннокентий, ты никогда не воплощал Авессалома в себе?

– Нет, – твердо ответил священник.

– А почему? – уточнил я.

Священник неожиданно замялся. А я спокойно ждал, что он ответит.

– Грех это, Никита Васильевич, – наконец, ответил священник.

При этом он говорил почти шепотом.

– А чего ты шепчешь? – улыбнулся я.

– Ну…

Я заметил, что на щеках отца Иннокентия появился легкий румянец смущения.

– Не хочу, чтобы твои демоны меня услышали. Хотя, это глупость. Понятно же, что они все слышат.

– Слышим, – подтвердил Ксантипп. – Знаешь, Никита, а это не такой уж симпатичный человек, как нам показалось вчера. Может, не будем ему помогать?

– Да ладно тебе, – рассмеялся я. – Не все одаренные мечтают быть Одержимыми. Привыкай к этому, Ксантипп. Кроме того, Авессалома все равно нужно найти.

– Да, об этом я не подумал, – признал демон Воды. – А у священника есть и другие достоинства. Он делает отменный кальвадос.

– Вот именно, – согласился я.

– Как думаешь, может он нас угостит? Я бы не отказался от рюмки-другой.

– Посмотрим, – ответил я.

Отец Иннокентий поглядывал на меня с плохо скрываемым любопытством. Наверняка он догадался, что я общаюсь со своими демонами. Но подслушать, о чем мы говорим, не мог.

– Скажи, отец Иннокентий, а Авессалом никогда не уговаривал тебя воплотить его? – спросил я.

– Нет, – нахмурился священник. – Ему бы это и в голову не пришло. А почему ты спрашиваешь, Никита Васильевич?

– Потому что задавать разные вопросы – это моя работа, – улыбнулся я. – Сейчас я действую не как губернатор, а как ликтор.

– Понятно, – успокоился священник.

– Все же, вы с Авессаломом обсуждали возможность воплотить его в тебя?

– Конечно, – кивнул отец Иннокентий. – Я рассказывал Авессалому про Одержимых. Сказал, что не понимаю таких людей, которые готовы воплотить в себя демона, лишь бы усилить свой магический дар. Сказал, что их жизнь – сущее мучение. Им приходится принимать порошок магоцвета, чтобы держать демона под контролем.

– А что сказал Авессалом?

– Он согласился со мной. Мы решили, что ему лучше мирно жить в своей аномалии, выращивать яблони и читать святые книги. Авессалом был вполне доволен этим.

– Вы оба решили очень правильно, – одобрил я.

Я не стал раньше времени расстраивать отца Иннокентия. Не сказал ему, что люди очень редко похищают демонов. Намного чаще демоны сами хотят воплотиться в человека.

Вместо этого сменил тему.

– Скажи, учитель музыки приходит к тебе каждый день?

– Нет, – ответил священник. – Два раза в неделю.

– А когда он приходил в последний раз?

– Три дня тому назад.

– И твой демон пропал в тот же день?

– Да.

– Это подозрительно, святой отец. А когда учитель снова должен прийти?

– Сегодня. Думаю, он уже занимается с детьми.

– Вот и отлично. Тогда я с ним поговорю. Долго нам еще ехать?

– Почти приехали, – ответил священник, сворачивая на узкую улочку, застроенную добротными деревянными домами.

Он остановил машину возле высокого деревянного забора. Забор был сплошной, и выше человеческого роста – так просто через него не заглянешь.

Я вылез из “колесницы” и неторопливо пригляделся к соседним домам.

Дома были крепкие. В один или два этажа – над пожелтевшими кронами яблонь поднимались двускатные крыши.

С первого взгляда было понятно, что люди здесь живут спокойно и размеренно. Наверняка отлично знают друг друга, здороваются при встрече и говорят о погоде.

Чтобы проверить эту догадку, я спросил отца Иннокентия:

– Ты всех своих соседей знаешь?

– Конечно, – кивнул отец Иннокентий. – Слева второй год живет уездный писарь, он снимает дом у вдовы майора Ромоданова. Сама вдова живет в Холмске, у нее от мужа осталась служебная квартира. Справа – купец Великий. Забавная фамилия. Ты, Никита Васильевич, наверное видел в Холмске его лавку “Великие мелочи”?

– Не видел, – ответил я. – Но это неважно. Скажи, есть среди твоих соседей одаренные?

– Откуда? – удивился священник. – Здесь не аристократы живут, а люди попроще. Купцы, хорошие ремесленники, мелкие чиновники.

– Ясно, – кивнул я. – Фамилии чиновников ты мне, все же, запиши. Вот этот писарь – как его фамилия?

– Пермяков. Яков Пермяков.

– Откуда он приехал, знаешь? – спросил я, глядя на дом Пермякова.

Мне показалось, или в чердачном окошке что-то блеснуло?

Отец Иннокентий пожал плечами.

– Не знаю. Приехал, и все. Устроился писарем в уездную управу. Да Павел Лаврентьевич с ним хорошо знаком. Пермяков ведь его подчиненный.

– Спрошу у Тишина, если понадобится, – кивнул я.

Логика у меня была очень простая. У большинства аристократов есть младшие сыновья. Не наследники. Большинство из них – одаренные, получили неплохое образование. Но им не светит титул, или состояние.

А в жизни устраиваться как-то надо.

И куда им податься? В ремесленники? Так для этого надо уметь и любить что-то делать руками. В купцы? Торговать – тоже не простая наука. Да и конкурентов так просто не подвинешь.

Остается служить. Поступаешь младшим помощником старшего секретаря какого-нибудь графа или князя, и надеешься продвинуться по службе.

Со временем, если повезет, станешь старшим помощником. А там и секретарем.

Если еще повезет – займешь место уездного комиссара или казначея. Но не сам, а потому что за тебя замолвит слово твой покровитель. И никуда ты потом от него не денешься, будешь служить ему вечно.

На это уйдут годы.

А если ты молод и нетерпелив? Ты – член аристократического рода. У тебя – амбиции и обиды, и никаких перспектив.

А тут у какого-то священника есть магическая аномалия, а в ней живет демон. Отчего бы не попробовать пробраться туда? Вдруг получится заключить с демоном договор и стать Одержимым?

А это – совсем другая магическая сила, и другие возможности. Тогда уже тебя охотно примут на государственную службу и без сильного покровителя.

Вот такие версии крутились у меня в голове, когда я неторопливо обводил взглядом дома по соседству с домом отца Иннокентия.

– Хочешь сначала соседей расспросить, Никита Васильевич? – спросил меня священник.

Я покачал головой.

– Нет. Сначала заглянем в твою аномалию.

– Тогда прошу ко мне в гости.

Отец Иннокентий толкнул крепкую деревянную калитку и пригласил меня пройти внутрь. Но я заметил, что сначала священник провел ладонью по дереву, словно погладил его.

Снимал слабую охранную печать.

– Значит, все же остерегаешься посторонних? – спросил я отца Иннокентия.

– Конечно, – кивнул священник. – Не в райском саду живем. А у меня жена, дети.

– А как они печать снимают?

– Так им незачем. Печать не только на меня настроена, а на всю семью.

– Понятно, – хмыкнул я.

И тоже мимоходом провел ладонью по темному дереву.

Да, это не печать Ордена Ликторов. Даже простого одаренного такая печать не остановит. Она годится только против обычного злоумышленника.

– Проходи, Никита Васильевич!

Отец Иннокентий пропустил меня вперед. Сам зашел следом и запер за собой калитку.

Жена священника встретила нас на крыльце. Из под ее темного платка выбивались русые волосы, на лице застыло растерянное выражение. Она то и дело переводила взгляд с меня на мужа, и обратно.

На первый взгляд, Елена была лет на пятнадцать моложе отца Иннокентия.

– Познакомься, Лена, это наш губернатор Никита Васильевич Волков, – сказал отец Иннокентий. – Он обещал мне найти Авессалома.

– Ох, батюшки! – прошептала его жена, с тревогой глядя на меня.

– Добрый день, – вежливо кивнул я.

– Лена, ты иди к детям, – ласково сказал отец Иннокентий.

Женщина повернулась к двери, а я заметил в окне две любопытные детские мордашки.

– Подождите, – остановил я жену священника. – А разве у ваших детей сейчас не урок музыки?

– Да, – невпопад кивнула она.

И тут же поправилась:

– Нет. Учитель заболел и не пришел.

– Заболел? – удивился я. – А вы откуда это знаете? Он вам сам сообщил?

– Нет.

Женщина покачала головой.

– Просто я так подумала. Он всегда приходил, даже если сильный дождь или мороз. Никогда не пропускал занятия.

– Точно, – подтвердил отец Иннокентий.

– А сегодня не пришел, – сказала Елена. – И не позвонил даже.

– А вы ему не звонили? – уточнил я.

– Нет, – с каким-то испугом сказала женщина.

– Ясно, – улыбнулся я.

– Может, чаю, Никита Васильевич? – вмешался отец Иннокентий. – Или по рюмочке кальвадоса?

– С удовольствием, – кивнул я. – но попозже. Сначала я хочу осмотреть аномалию.

– Тогда прошу в сад.

Отец Иннокентий повел меня вокруг дома. Я шел за ним и чувствовал, что жена священника все время смотрит мне вслед.

Что-то связывало ее с учителем музыки. Это было ясно, как белый день. Наверняка я мог бы задать ей пару вопросов и все узнать.

Но на кой черт?

Рано или поздно все и так выяснится.

– Вот и аномалия, – пробасил отец Иннокентий.

Между двух старых яблонь трепетал на осеннем ветру изумрудный портал аномалии Природы.

Я подошел к порталу. На нем не было охранной печати – даже такой слабенькой, как на калитке.

– Отец Иннокентий, ты запираешь аномалию печатью? – спросил я.

Священник покачал головой.

– Нет. Одаренного моя печать не удержит. Да и не хочу я запирать Авессалома. Я не тюремщик.

– Логично, – улыбнулся я.

А потом посмотрел поверх забора на соседний дом – тот самый, в котором жил писарь Яков Пермяков.

Точно!

Из окна его чердака было прекрасно видно аномалию. И в этом окне снова что-то блеснуло.

Писарь наблюдал за нами в трубу или бинокль.

Чересчур любопытен, или за этим что-то кроется?

Ладно, позже разберусь.

– Иди за мной, отец Иннокентий, и не пугайся, – сказал я священнику.

Ободрив этими словами отца Иннокентия, я вошел в аномалию Природы.