Читать книгу: «Это снова ты», страница 3

Глава 3

Сумерки накрывают город бархатной вуалью рассеянного света, такси мчится по проспекту Космонавтов Северного микрорайона. Подставляю лицо ветру, выглядывая из открытого окна, и крепче сжимаю в руках мобильный. Я нервничаю? Уму непостижимо. Мы ведь уже виделись с Димой вчера, но встреча на свежую голову, еще и после всего, что случилось… Будет весело. Только непонятно, кому из нас.

Машина останавливается у подъезда многоквартирного девятиэтажного дома из красного кирпича, и я поднимаюсь в квартиру Зимина. Дверь не заперта, вхожу в прихожую и вешаю связку запасных ключей на один из крючков, прикрученных к стене. В глаза тут же бросается пара крупных пакетов, забитых каким-то хламом, а через мгновение из спальни появляется Дима. На нем широкие серые спортивные штаны и растянутая белая футболка, а в руках он держит внушительного размера картонную коробку.

– Мечтаешь увидеть меня седым? – недовольно спрашивает он.

– Если ты хотел запереть меня, то не нужно было оставлять запасные ключи на видном месте, – бросаю беспечно и, опустив голову, стягиваю с ног кеды.

– Ксю…

– Не волнуйся, я ненадолго. – Направляюсь в гостиную, подхватываю с дивана пижамную футболку, косметичку, зарядку для телефона и запихиваю все в сумку. – Только вещи заберу и…

– Вещи? И куда ты собралась, можно узнать? – гремит за спиной строгий голос Зимина.

Тихо хмыкаю, глядя в пустоту. Может, он еще ремень достанет? Ну а что? С непослушными детьми ведь разговаривают именно так. Как же это достало! Застегиваю замок на сумке, неторопливо разворачиваюсь и смело поднимаю подбородок. Зимин стоит в дверном проходе, сложив руки на груди. Вид у него, мягко говоря, уставший, но от этого не менее грозный.

– Дим, давай без этого, – спокойно прошу я.

– А давай с этим, – отвечает он.

– Ладно, как скажешь. Начинай!

Дима коротко прищуривается и входит в комнату. Забирает у меня сумку и взмахивает ладонью в сторону дивана:

– Присядь.

– Спасибо, я постою.

– Вот, значит, как?

– О чем ты? – уточняю резко. Его покровительственная снисходительность выводит из себя все больше.

– И это твоя благодарность, Ксю?

– А чего ты ждал? Фейерверка?! – Прижимаю ладонь к груди. – Спасибо, Дим! Ты меня очень выручил, но ситуация уже решена. Больше я тебя не потревожу. Позвольте откланяться?

– Что значит «решена»? – Его широкие темные брови нависают над серьезными карими глазами.

– То и значит. – Тянусь к сумке, но Зимин отводит руку в сторону. – Слушай, все правда в порядке. Мне нужно ехать.

– Куда? К этим не девочкам?

– К подруге.

– К какой подруге?

– Дима, прекращай!

– С чего бы? Ночью я тебя с улицы забрал, после того как…

– Ничего не случилось! – мой голос срывается на крик, мышцы в теле напрягаются. Сдерживаю злость и продолжаю так спокойно, как только могу: – Он не так понял, я не так поняла. Недоразумение, конфликт интересов и желаний. Такое бывает. Ты же вон какой большой, должен это знать!

Зимин пораженно дергает шеей и подвисает на пару секунд. Что? Не ожидал подобного от миленькой маленькой Ксюши? Думал, я тут в счастливом припадке буду биться от того, что ты снова случайно обратил на меня внимание?

– Мы закончили? – спрашиваю я.

– Нет, – натужно смеется он, вмиг отбирая у меня ощущение контроля. – Ты никуда не поедешь.

– Серьезно? И кто мне запретит?

– Ксю, ты сама себя слышишь?

– На слух не жалуюсь.

Дима показательно поджимает губы и кивает несколько раз, а я отвожу взгляд в сторону. Возвращаться в квартиру Ромы и Кости действительно не сильно хочется, но и здесь оставаться нельзя. Это еще одна клетка. Еще одно место, где у меня нет права голоса. Я и так вырвалась всего на пару недель.

– Что же он такого наплел тебе? «Я не хотел»? «Не понимал, что делаю»? «Не знаю, что на меня нашло»? «Прости, больше не буду»? Так?

– Дима, – цежу я, теряя последние крохи терпения.

– Что? Разве я где-то ошибся? Какого хрена ты вообще туда потащилась? Поверила в людей и их добрые помыслы? Родители не учили тебя?..

– Тебе-то какое дело?! Я могу за себя постоять, ясно?! Представь, последние несколько лет как-то справлялась. И без Саши, и без тебя! Так что не надо делать из меня беспомощную младшую сестренку, о которой ты вдруг решил позаботиться!

– Значит, смелая стала? Моревым и море по колено, да? – со злобной насмешкой произносит Дима.

– Вроде того.

– Ммм… – задумчиво тянет он, – понятно…

Успеваю лишь раз моргнуть. Сумка падает на пол, а я оказываюсь прижата к дивану. Дима нависает надо мной и вжимает руки в мягкие подушки по обе стороны от моей головы.

– Ну и что это? – пренебрежительно спрашиваю я.

– Демонстрация силы, – мрачно отвечает он, едва не задевая кончиком своего носа мой. – Разговаривать ты не хочешь, вот и приходится объяснять по-другому. Разницу чувствуешь?

– Сейчас и ты кое-что почу…

Собираюсь согнуть ногу в колене, чтобы врезать ему, но не хватает всего пары секунд. Рывок, боль пронзает левое плечо, и вот я уже лежу лицом в подушку, а руки скрещены за спиной.

– Что ты там сказала? – Дыхание касается уха. – Я не расслышал.

– Что ты козлина, – фыркаю я и поворачиваю голову, чтобы взглянуть через плечо. – Отпусти!

– А ты заставь меня. – Я еще не слышала этого его тона: задавленная злоба и шипящее бешенство. Кажется, не одна я сегодня в плохом настроении.

Испуганно хлопаю ресницами, дыхание учащается. Коротко дергаюсь, и Дима приподнимает мои руки. Между лопаток жжет, не пошевелиться.

– Я поняла! Поняла! Больно же! Отпусти! – верещу я.

Зимин разжимает пальцы, тихо выругавшись. Упираюсь ладонями в диван, усаживаясь, и уже собираюсь отвесить Диме звонкую пощечину. Правда, и тут первый удар не за мной: небольшая декоративная подушка летит в лицо. Не больно, но щеки от обиды тут же вспыхивают адским огнем.

– Что? Не нравится? – рявкает Зимин. – И где же твоя хваленая смелость? Постоять она за себя может. Ага. И полежать тоже.

Губы дрожат, в глазах встают слезы. Да что с ним такое? Кто это такой?

– Ну? Готова поговорить нормально? Или продолжим этот детский спарринг?

– Да пошел ты! – бездумно кричу я. – Думаешь, я такая тупая?! Не понимаю ничего?! Все я понимаю! Ситуация стремная, но мне не нужны ни защитники, ни чертовы контролеры! И да, я лучше буду жить с незнакомыми мужиками, чем с тем, кто будет комментировать и оценивать каждый мой шаг. Я не для этого сбежала от… – Спазм бьет по горлу. Замолкаю, осознав, что сболтнула лишнего.

– От кого? – не упускает этого Дима, но я молчу.

Зимин устало трет веки, будто ему физически тяжело говорить со мной. Какая же мерзкая ситуация! Даже хуже вчерашней. Но я не могу затормозить. Нужно дожать его и свалить.

– Ты про родителей, да? Приехала куролесить и не хочешь, чтобы тебя ограничивали?

– И что в этом такого, святой отец? Не одобряете? – ядовито выплевываю я.

– Почему же? Нормальное желание. Развлекайся как хочешь, Ксю, но жить будешь здесь.

– А ты заставь меня! – возвращаю его же фразу.

– Да легко, – дьявольски ухмыляется Зимин. – Либо я соучастник, либо стукач. Выбирай!

– Ты меня не сдашь, – истерически посмеиваюсь, мотая головой.

– О-о-о, еще как сдам. Позвоню сначала Сане, а потом и маме вашей. Давно с ней не болтали. Как думаешь, через сколько часов ты уже будешь в Краснодаре?

Хватаю ртом воздух. Похоже, это он загнал меня в угол, а не наоборот. Зимин тяжело вздыхает и вдруг смотрит на меня совсем не так, как еще пару минут назад, – нежно, по-доброму. Нечестно! Это запрещенный прием.

– Когда ты и меня во враги записала? – спрашивает он печально.

Растерянно облизываю губы, не находя ответа. Плечи расслабляются, ком стекает по гортани и остается тянущей болью в груди. Совесть проснулась? Класс! Только ее не хватало.

– Дим, я…

– Соучастник или стукач? – снова повторяет он и протягивает ко мне руку с оттопыренным мизинцем.

Вглядываюсь в до боли знакомое лицо с чуть огрубевшими чертами. Внутренний протест стихает, его почти не слышно. И я не знаю, что это и откуда, но поддаюсь – цепляюсь за мизинец Зимина своим. Одно касание, и удушающее напряжение исчезает – улетает в открытое окно и тонет в полумраке подступающей ночи.

– Дим, ты прости. Я не хотела.

– Проехали, не оправдывайся. Все ошибаются, но и ошибки бывают разные. Какие-то можно исправить, а какие-то…

– Знаю, – вдавливаю костяшки пальцев свободной руки в пульсирующую точку между бровей. – Я не думала, что все так обернется. Они казались нормальными.

– Нормальных уже давно не делают, – как-то уж слишком обреченно произносит Зимин и убирает мою руку от лица. – Хочешь свободы, Ксю? Будет тебе свобода. Но и о безопасности забывать не стоит. Жить у незнакомых типов, после того как один из них…

– Да знаю я!

– Тогда к чему это все? Что ты пыталась доказать мне? Зачем?

Молчу. Сказать нечего. Все объяснения лишь подтвердят мою инфантильность. Прокручиваю в голове последние несколько минут, моральная тошнота ощущается как физическая. Что я вообще творю?

– Прости, – повторяю я, разрешая совести полностью проявиться.

– Ничего. И ты меня прости, – хрипло говорит Дима, опуская наши руки, но не ослабляя хватки. – Денек был так себе. Я сам не в духе.

– Да, заметно.

– Испугалась?

– Скорее удивилась. В моих воспоминаниях ты плюшевый мишка.

– А ты в моих – капризная крошка, влюбленная в меня по уши. – Он улыбается, и я слабо, но тоже улыбаюсь ему в ответ.

– Это в прошлом, – тихая грусть запускает тонкие серебряные нити в мой голос.

– Точно, – произносит Дима, отпуская мою руку.

Несколько мгновений так и сидим безмолвно. Неприятный осадок после недавней стычки все еще ощущается зудящей неловкостью. Смотрю на свою сумку, лежащую на ковре, а потом на Диму. Вряд ли все будет так, как он сказал, но смущает меня не это. Где-то в глубине души я даже рада, что остаюсь, а так быть не должно. Я ведь уже переболела. Мы сейчас и не знакомы толком. Тот красивый и очаровательный образ, в который я была влюблена, давно потускнел. Так почему я снова вижу эти искорки и чувствую странное воодушевление?

– Подружку тоже можешь сюда позвать, – вдруг говорит Дима. – Места всем хватит.

– Ей и там неплохо, – отмахиваюсь я.

Зимин вопросительно выгибает брови, а я качаю головой:

– Лучше не спрашивай.

– Ладно, – послушно кивает он.

– Саше и Насте говорить о том, что я живу у тебя, не будем. Хорошо?

– Они тоже слышали байку про подруг подруги?

– Да.

– Почему вы просто не сняли квартиру?

Досадливо вздыхаю. Я предлагала этот вариант Женьке, но она убедила меня в том, что незачем тратить деньги, когда можно пожить где-то на халяву.

– А парень твой? Его тоже обманула? – продолжает допытываться Дима, но в его интонации нет давления, лишь чистый интерес.

– Разочарован? – хмыкаю я, поглядывая на него исподлобья.

Зимин задумчиво опускает взгляд, а в следующую секунду смотрит на меня со спасительным пониманием:

– Так сильно достали?

– Ты даже представить себе не можешь, – не скрывая измученности, отвечаю я.

Желваки на его щеках дергаются, он вздыхает и легонько щелкает меня по носу.

– Голодная?

– Нет. Мы с Женькой поели в «Горизонте».

– Женька – это кто? – тут же нахмуривается Зимин.

– Моя подруга, – объясняю я.

– А-а, ясно. Хочешь по городу покататься? На набережную заедем. Помнится, раньше ты любила там гулять.

Вкрадчивый и мягкий тембр его голоса не оставляет шансов. Каждая клеточка в теле расслабляется.

– Можно. Только… – Оборачиваюсь, глядя на проход в прихожую – за порогом стоит картонная коробка. – Ты вроде уборкой занимался.

– Да там немного осталось.

– Помощь нужна?

– Нет. Отдохни пока, па-а-арню позвони, – насмешливо тянет он и поднимается с дивана.

– Эй! Будешь стебать меня…

– И что? – ухмыляется Зимин, оглядываясь. – Это ты моя заложница, а не наоборот.

– Я думала, мы союзники.

– Одно другому не мешает.

Недовольно цокаю языком, а Дима наклоняется, чтобы поднять коробку. Дать бы ему пенделя, а лучше от души хлопнуть ладонью по этой вредной заднице. Так, чтобы отпечаток остался на пару дней. Щеки мигом вспыхивают с новой силой, и я поспешно отворачиваюсь. Не припомню, чтобы меня посещали такие яркие похабные мысли. Чего это я? Наверное, дело в том, что долгое время главным героем всех моих романтических фантазий был именно Дима. Я представляла его, думая о всяких милых глупостях, а иногда и о чем-то покруче… Это всегда был он: в роли моего первого парня, любовника, даже мужа. Сколько признаний и поцелуев я нам придумала – не счесть, имена детям тоже выбрала. Первая любовь, чтоб ее! Тихонько выдыхаю, успокаивая разум. В реальности ничего подобного нет. И не будет. Нельзя к этому возвращаться. Нельзя влюбляться в него снова, ведь второй раз переживать крах мечты мне совсем не хочется.

Слабая надежда шевелится на подкорке и тихо пищит:

«А вдруг все получится? Вдруг тебе просто нужно было подрасти?»

«У меня уже есть парень!» – обрываю я.

«Которого ты не любишь».

«Это не так!»

«Ну себе-то не ври».

Жуткий грохот отвлекает меня от внутреннего диалога. Вскакиваю и бросаюсь в прихожую.

– Ты цел?! – кричу я.

– Да! – хрипло отзывается Дима, голос доносится из кухни.

Заглядываю в комнату. Зимин лежит на полу, рядом перевернутый стул, а Мытька безразлично смотрит вниз, сидя на верхней полке кухонного шкафчика.

– Он тебя столкнул, что ли?

– Забрался по мне наверх.

– Чудовищный кот.

– Шшш… Не говори так, а то он обидится.

– И задушит меня ночью?

Треск разносится по кухне, и осколки упавшей с полки чашки разлетаются по кафельному полу. Поднимаю руки и медленно шагаю назад под недобрым взглядом кота:

– Тихо, тучка. Я пошутила. Ты самый милый котик из всех, что я видела.

Мытька спрыгивает на столешницу с громким рявканьем, а Зимин поднимается с пола и бросается ко мне:

– Бежим!

Он выталкивает меня из комнаты и закрывает дверь. Утыкаюсь носом в ямочку между ключицами Зимина и сдавленно хихикаю:

– Мы серьезно убегаем от кота?

– Он полуодичавший перс и действительно может быть опасен, – со смешком отвечает Дима.

– Тогда зачем ты его держишь? Выпустил бы на волю или в приют сдал.

Поднимаю голову, а Дима, наоборот, опускает. За дверью скребется Мытька, но меня сейчас это мало волнует. В глазах Димы мелькает что-то, какая-то эмоция, но не слишком явная, чтобы разгадать.

– Я же не живодер, – отвечает он. – Не волнуйся, он сейчас успокоится. Врачи эти, похоже, не очень его любили. Купили для развлечения, но совсем не заботились, вот он иногда и срывается, испугавшись.

– Так ты пытаешься его приручить?

– Пытаюсь облегчить ему жизнь. Он же не виноват, что попал не в те руки.

Улыбаюсь, немного отстраняясь. Зимин с детства любил животных. У них с матерью, насколько я помню, был мопс, а во дворе дома полно приблудившихся котов, которых они подкармливали. Ну хоть что-то в нем осталось прежним.

– Как там Мачо? – спрашиваю, вспомнив кличку собаки.

– Храпит в три раза громче и выхватывает от малых, – отвечает он и отвлекается на тоненько мяукнувшего Мытьку. Надо же! Он и так может? – Все? Угомонился? Я захожу!

Дима хватается за ручку двери, а я опасливо отступаю на пару шагов. Как только появляется щель, серая тучка просачивается сквозь нее и принимается тереться о ноги Зимина, замурчав так громко, будто где-то неподалеку взлетает вертолет.

– Видишь? Он извиняется.

– Прелесть какая, – пораженно произношу я.

Мытька стреляет в меня желтыми глазищами с тонкими вертикальными зрачками, и я ступаю обратно к гостиной:

– Ухожу-ухожу!

Пока Зимин занимается уборкой, выбираюсь на балкон и звоню своим надзирателям. Отчитываюсь о прошедшем дне и сообщаю, что хочу лечь спать пораньше. Но если с мамой и братом справляюсь быстро и почти без проблем, то Дэн, разумеется, просит меня переключить звонок на видеорежим и принимается ныть под шум накатывающих волн о том, как ему без меня плохо. Смотрю в темный экран, с трудом различая черты лица своего парня, и слушаю, слушаю, слушаю… До тех пор пока мысли не утягивают меня на собственную морскую глубину.

Ну почему я просто не могу любить его так же, как он меня? Почему ощущаю мерзкое сопротивление и отторжение при каждом его признании? Он ведь нравился мне? Или нет? Я не помню или даже не знаю. Все так быстро случилось. Я просто обрадовалась, что у меня наконец-то появились друзья после полутора лет в старших классах новой школы, где никто меня толком не замечал. Я тогда этого и не хотела, но потом поступила в универ, познакомилась с Женей и Дэном… Точнее, с Женей мы познакомились за несколько месяцев до поступления, а с Денисом уже после. Он действительно славный парень. Нам было весело вместе. А еще он так похож на…

– Ксю-ю-ю… – печальное завывание возвращает меня на поверхность реальности.

– А? Что? Извини, задумалась.

– О чем? Обо мне?

– Угу, – мычу я, понуро кивая.

– Что-то ты уже носом клюешь. Иди ложись, а то завтра опоздаешь в первый рабочий день. Мы сейчас тоже обратно поедем.

– Хорошо. Осторожнее на дороге.

– Ну разумеется. Мне есть ради чего жить. Не переживай. – И вроде бы милая и безобидная фраза, но острые когти чувства вины вспарывают мою грудь безжалостным рывком. – А где Фома? Странно, что она еще ни разу не прервала нас, заявив, что сейчас твое время принадлежит только ей.

– Она в ванной, – без раздумий лгу я, – готовится покорить руководство, чтобы ей сразу премию выписали.

– Она хоть в курсе, что за практику не платят?

– Поверь мне, если она захочет, то ей заплатят, а потом и доплатят, чтобы больше не видеть.

– Точно! – На экране видны только белки его глаз и зубы – страшное зрелище. – А другие девчонки где? Ты нас так и не познакомила.

Спина напрягается, и я отлипаю от прохладной стены балкона, силясь придумать что-то не вызывающее подозрений. Вообще-то я очень надеялась, что Денис не зайдет так далеко со своими проверками.

– Дэн! Мы уже все собрали! Едем, нет?! – раздается из динамика далекий, но громкий голос Леши.

– Давай потом, – вворачиваю как можно беспечнее. – Поезжайте, вам еще часа три в пробках стоять.

– Ладно, – на мое счастье соглашается Денис. – Спокойной ночи, любимка! Я напишу, как доберемся.

– Ага. Пока.

– Целую! – говорит он, и я морщусь от чмокающего звука.

– Да. И я тебя.

Завершаю звонок и громко выдыхаю, опускаясь на корточки. Крепче берусь за телефон и быстро набираю сообщение Женьке.

Ксюша: «Я останусь у Димы. Подробности завтра. Если что, ты принимаешь долгую ванну, а я уже ложусь спать»

Ответ приходит незамедлительно. Короткий, но я-то знаю, что на уме у этой чудачки.

Фома: «Добро пожаловать в Вегас, детка *смайлик чертик*»

И все-таки я обожаю эту девчонку, ведь она единственная не пытается указывать мне, как жить, и ни за что не стыдит. Отчего-то вспоминаю нашу первую встречу. Фомушкина сидела на лестничной клетке верхнего этажа моего дома, куда я поднялась, чтобы покурить тайком от родителей. Вид у нее был потрепанный, но все равно эффектный, а вот взгляд…

Тихий стук по стеклу заставляет меня испуганно вздрогнуть. Поднимаю голову, из окна кухни мне машет Дима. Встаю и распахиваю балконную дверь. Зимин поглядывает на телефон в моей руке и насмешливо хмыкает.

– Всем сказок нарассказывала?

– Ты закончил? – задаю свой вопрос.

– Да. Переоденься, и поедем.

– Я что, плохо выгляжу?

Дима беззастенчиво рассматривает меня, чуть задержавшись на открытых ногах, и трет нос:

– Шорты шикарные, но для байка джинсы подойдут больше.

– Лгун несчастный! – тычу в него пальцем и прохожу мимо. – Нормальные у меня шорты!

– Что за детсадовские приметы, Ксю?! – смеется Дима, направляясь следом. – Просто нос зачесался.

– Ага-ага…

– Да нравятся мне твои шорты! Честно! Особенно это сердечко на попе!

– Это персик вообще-то!

– Ну извините! Так пристально я не рассматривал!

Замираю в прихожей, забыв, что собиралась сказать, потому что натыкаюсь на сваленные в кучу коробки и пакеты. Из одного из них торчит банка геля для душа, которым я пользовалась вчера. Так он женские вещи упаковывал?

– Хочешь все это выбросить? – спрашиваю я, указывая на завал.

Дима снова потирает нос и отвечает уже не слишком охотно:

– Хозяйке вернуть.

– Чьей хозяйке? Твоей?

– Вещей. Я свободный зверь, – продолжает он в шуточной манере.

– И давно?

– Ксю, может, ты уже соберешься и мы поедем?

– Не хочешь с ней видеться?

– Угадала.

– Поняла. Пять минут, – отвечаю резво и запираюсь в гостиной.

Подхожу к массивному черному ограждению, теплый ветер раздувает волосы и несет с собой запах пресной речной воды. Набережная Дона совсем не изменилась: широкая прогулочная зона, скамейки, огромные клумбы с яркими цветами. Высокие фонари озаряют ночной мрак, из кафе и ресторанов играет музыка, мимо плывут прогулочные теплоходы и катера, а вдали виднеется яркое освещение левого берега.

– Малиновое или лимонное? – раздается за спиной голос Зимина, и я оборачиваюсь.

Он держит в руках два картонных стаканчика, из которых торчат пластиковые ложки, и выжидательно склоняет голову. За его спиной бьет фонтан, мелкие брызги переливаются волшебным сиянием. Я всегда считала Диму самым красивым, но, повзрослев, он стал, кажется, еще лучше. Уже не мальчик, а молодой мужчина, еще не растерявший озорного очарования. А эта его улыбка…

– Ну хочешь, я мороженое коньяком залью, чтобы все по-взрослому было? – усмехается Дима.

– Не хочу, – обиженно бормочу я, выхватывая рандомный стаканчик, ведь оба предложенных вкуса – мои любимые.

– Все-все. Больше не буду, – примирительно говорит Дима и встает рядом, глядя на темную воду, в которой тонут городские огни.

Несколько минут мы молча едим мороженое, и я ловлю себя на мысли, что сбывается одна из моих глупых детских фантазий: мы гуляем с Зиминым вместе, только вдвоем. И не потому, что брат попросил его присмотреть за мной, а потому…

– Что там с родителями? – вдруг спрашивает Дима. – Все так плохо?

Ковыряю ложкой в стаканчике, думая, как лучше ему объяснить. После того как друг Саши и Димы покончил с собой, привычный мир ощутимо пошатнулся, а когда выяснилось, что и брат ступил на кривую дорожку, все стало намного хуже. Помню первые дни после его приезда в Краснодар – никогда не видела маму такой разбитой. И, казалось бы, мы все вместе справились с последствиями трагедии, но забыть их вряд ли кто-то сможет.

– Я знаю, – заговариваю тихо, – что они волнуются, но… Я устала каждый день доказывать им, что не собираюсь на тот свет. Меня будто посадили в прозрачный безопасный шар. Они все время наблюдают, спрашивают, как я себя чувствую, что беспокоит, а беспокоит меня только это. Мне нельзя грустить или злиться. Чуть что, мама сразу начинает нервничать, психовать и бросается записывать меня к психологу. И папа туда же, да и Саша недалеко от них ушел. Он пытается загладить вину, быть хорошим братом, но… это душит. Они все хотят от меня чего-то. Требуют быть счастливой, но не позволяют ничего делать, потому что на все найдется какое-нибудь дурацкое «если» или «вдруг». Любая поездка или тусовка – настоящий бой, а потом клятва на крови, что я буду сидеть в углу и не высовываться.

Искоса поглядываю вправо – Зимин задумчиво смотрит куда-то в пустоту. Щеки стягивает. Лимонный вкус, осевший во рту, сменяется на более кислый и неприятный, и я быстро запихиваю в рот остатки мороженого.

– Я люблю их, но мне надоело быть единственной причиной, сохраняющей их душевное равновесие. – Спешу оправдаться, сама не зная зачем: то ли в поиске принятия, то ли в поиске простой поддержки. – Это несправедливо, понимаешь?

– И очень даже хорошо, – серьезно отвечает Дима. – Ты доела? Пройдемся?

Передаю Диме пустой стаканчик. Он выбрасывает его в первую на пути урну, а после по-свойски обнимает меня за плечи. Неспешно прогуливаемся по набережной, и пусть Дима больше ничего не говорит, я не чувствую от него ни осуждения, ни желания вправить мне мозги. Это приятно, но затянувшееся молчание все-таки напрягает. Собираюсь открыть рот, чтобы спросить что-нибудь, только Дима меня опережает.

– Завтра первый день практики?

– Да – отвечаю я.

– Где?

– В «Горизонте». Точнее, в кинотеатре «Горизонта».

– Ты же вроде на рекламщика учишься? – удивленно уточняет Зимин. – Что тебе в кинотеатре делать? Афиши клеить?

– Вообще-то там есть пиар-отдел, – отвечаю с умным видом. – Они занимаются рекламой, сайтом, акциями.

– Да? Как-то не думал об этом.

– Ну поразмышляй на досуге, – хихикаю я, и Зимин легонько щиплет меня за плечо.

– А как вы на них вышли? – задает он следующий вопрос.

– Один знакомый Женьки нас пристроил. Он выпустился в этом году и сам у них практику проходил. Там его родственник работает или что-то такое.

– Много же знакомых у твоей подружки. Общительная девочка, – иронично произносит Зимин.

– В этом вы с ней, наверное, даже похожи, – парирую я.

– Вряд ли это комплимент, да?

– Принимай как хочешь.

– А парень твой? Как его зовут? – Дима чуть теснее прижимает меня к себе, обходя группу молодых людей. – Сколько вы вместе?

– Хочешь о личной жизни поговорить? – уточняю я, не без труда игнорируя волнующую дрожь в теле. У Димы уже давно есть допуск в мое личное пространство. Касания, объятия, невинные поцелуи. В этом нет ничего нового, но сейчас все как-то иначе.

– А что, ты против? – шутливо продолжает Дима, видимо, не заметив моей реакции. – Я же по-дружески интересуюсь.

– Мы не друзья.

– А вот это обидно.

Поворачиваю голову, на лице Димы ни тени веселья. Действительно расстроился?

– Дим, я…

– Не надо, – ласково обрывает он. – Ты права, мы ведь никогда не общались нормально. Но можем начать сейчас, верно?

Сердце на миг сбивается с ровного ритма, и я удивленно хлопаю ресницами.

– Правда? – спрашиваю недоверчиво, хотя счастливый ребенок внутри меня уже радостно скачет, словно ему подарили огромный кукольный замок, где он сможет воплотить в жизнь все свои мечты.

– Что в этом странного? – удивленно отзывается Дима. – Мне бы действительно хотелось узнать тебя получше.

– Ну-у-у… ладно, – смущенно отвечаю я.

Продолжаем нашу прогулку. Вопросы и ответы сливаются в резвый диалог. Рассказываю немного о Денисе и Жене, о Краснодаре, об учебе в школе и университете. Ничего глубокого и личного, только верхушка, но как здорово вот так болтать с тем, кого раньше чуть ли не боготворила. Дима, в свою очередь, тоже немного открывается. Узнаю забавную историю о том, как он случайно устроился на работу, получив по лицу от директора риелторской фирмы, который перепутал его с другим парнем. Этот дядька в качестве извинений напоил Диму виски, а после, узнав, что тот находится в поиске работы, пригласил на собеседование. Ну и, конечно, слушаю короткую историю о завершении их отношений с Аленой. Оказывается, они расстались еще весной, у нее уже даже появился новый парень. Не представляю, на кого можно променять Зимина, но тут я вряд ли могу быть объективна. Вдобавок множество детских воспоминаний оживают в наших словах: игры в прятки, которыми меня пытались выставить подальше из комнаты, пересоленные Сашей макароны, моя собственноручно подстриженная криво челка. Обсуждаем и предстоящую свадьбу брата, где Зимин, разумеется, будет носить почетное звание дружка.

– Речь уже написал?

– А надо? – комично кривится он.

– Конечно! Насколько я знаю, своим «долго и счастливо» они обязаны именно тебе.

– Что? Ерунда какая…

– Мне так Настя сказала.

– Настя, как всегда, преувеличивает мою значимость.

Поворачиваю голову, вглядываясь в профиль Димы. Может, мне только показалась, но последнюю фразу он произнес с какой-то непонятной горечью. Откуда это? Говоря об Алене, он так не напрягался. Хочу спросить, но не решаюсь, и мы движемся дальше по шумной и оживленной набережной. Неподалеку раздается гитарный перебор, приятный голос уличного музыканта напевает знакомую строчку.

– О-о-о! – тянет Зимин и ведет меня ближе к собравшимся рядом с центром представления прохожим. – Твоя любимая песня!

– Это папина любимая, а не моя! – протестую я.

Дима хватает меня за обе руки, становясь напротив, и покачивается из стороны в сторону.

– Ты знала все слова наизусть и так громко пела! – продолжает он. – «Скоро рассвет! Выхода нет!»

– Перестань, – прошу я, воровато оглядываясь.

Но Зимина, кажется, вообще никто не волнует. Он рывком притягивает меня к себе, правую руку оставляет в своей ладони, а левую отпускает, чтобы ухватить меня за талию.

– Да ладно тебе, расслабься, – подначивает он, раскачивая нас обоих. – Никто через пять минут даже не вспомнит, что мы здесь были. «Ключ поверни, и по-ле-те-ли!»

Не могу сдержать смех. Не думала, что Дима может быть таким по-хорошему дурным. Цепляюсь за его плечо, прижимаясь к груди, и мы танцуем. Дима поет все громче и не так уж и плохо, стоит признать. Мурашки разбегаются по коже, а тепло летней ночи не идет ни в какое сравнение с тем, как согревают меня эти карие глаза в течение нескольких минут абсолютной свободы от мыслей, навязанной ответственности, обязательств и воспоминаний. Это что-то наэлектризованное, родившееся всего за несколько секунд. Вырванное из реальности, бесстрашное и потрясающее.

– «Девочка с глазами из самого синего льда! Тает под огнем пулемета!» – поет Дима в один голос с музыкантом.

И я чувствую себя именно так. Чувствую эту неизбежность – и ничего не могу сделать. Дима обнимает меня крепче, ноги отрываются от земли. Мы кружимся, и я боюсь сделать вдох, потому что сердцу уже и так тесно за ребрами.

Нет-нет. Зимин, что ты делаешь? Прекрати!

Песня заканчивается, и я возвращаюсь на твердую поверхность. Медленно отстраняюсь, вскользь коснувшись щекой лица Димы, и смотрю вниз. Толпа рукоплещет, а я в ужасе хлопаю лишь ресницами.

Я же не могу… Не могу снова в него… Это все не по-настоящему. Иллюзия, восставшая из захороненных детский чувств.

Прохладные пальцы вдруг касаются моей ладони, а шумное дыхание – уха:

– Ну все. Теперь уходим, пока автографы просить не начали.

Позволяю Диме увести меня, но всего через пару метров он вдруг замедляется и достает из кармана джинсов телефон.

– Да, – отвечает Зимин на звонок. – Что? Кто? Да ладно? Да-да, скоро подъеду. Спасибо. Ага, до встречи.

Телефон вновь отправляется в карман, а Зимин смотрит на меня как-то пугающе воодушевленно.

– Хочешь сделать то, за что твои родители поотрывали бы головы нам обоим?