Читать книгу: «Гримуары. Подземка. Хаска», страница 5

Я рванул Дорис за руку и запустил фонарём в это что-то.

– Бежим!!

Девушка заметалась, я потащил её к стене. За секунду до этого там была дверь, я её там видел.

Маленькая дверь сантиметров восемьдесят высотой.

Мы открыли её и нырнули в темноту.

Диггеры

Параллельный тоннель уходил влево под углом почти 90 градусов. Мы сильно отклонялись от нужного направления, но выбора не было.

Я рассчитывал выйти к диггерам, а там как бог даст.

По полу текла настоящая река, зловонная и ядовитая. В местах завалов она образовывала буруны, плюющиеся  желтой пеной. Нижняя  часть стен была разъедена, это грозило скорым обрушением.

Пришлось снова надеть маски.

Через час мы вышли на сухую поверхность. Песчаная поверхность, испещренная  следами саприконов, уходила вверх под небольшим углом.

– Как ты оказалась в пехоте?

– Долгая история.

Я включил тусклый ионный фонарь, чтобы не палить батареи, и пристегнул пояс Дорис бечёвкой через карабин к своему поясу. Теперь мы были в паре, как альпинисты. Связанные одной цепью.

– Я работала в баре  «Два Крота» на Кольце. Когда началась седьмая  война, в первый же день бар разнесло залпом  с крейсера.

– «Сарратога»…

– Да. Меня вытащили из-под обломков пехотинцы. Там был один майор…

– Кем ты работала  в баре?

– Проституткой.

– И дослужилась до капитана за два года?

– За три месяца.

– А потом?

– Потом… Майор не вернулся с рейда, и меня сразу лишили двух классов. Я подтверждала своё звание в боях.

– В каких?

– В разных. Только не в тех, о которых ты подумал.

– Все вы су…

Бечёвка  захлестнула меня за шею, в глазах потемнело. Я упал на колени и услышал злобный шёпот прямо в  ухо, под край каски:

– Еще раз, Гернер, скажи это. Только скажи, и ты труп.

– Понял, ладно…

…Тоннель расширился, мы вышли на стрелку. Здесь сохранились пути, уходящие в три направления. Четвёртое было перекрыто железными воротами, площадку перед которыми освещали два мощных прожектора. Город диггеров, мы вышли на него.

Я постучал в ворота.

Окно-щель открылось.

– Кто такие? – последовал вопрос.

– Я охотник. Со мной капитан пехоты.

– Что надо?

– Отдых и еда.

– Чеки есть? Покажи.

– Меня зовут Гернер.

Кто-то по ту сторону с минуту изучал меня и ворота пришли в движение. Нас пустили внутрь колонии.

Да,  это была настоящая улица с вырубленными в стенах нишами-жилищами и нежилыми помещениями. Даже стояли фонарные столбы.

Небритый охранник в кожаной куртке с нашитыми на неё бронепластинами, в каске пехоты, был слегка пьян. Он схватил меня за ворот и выдохнул в лицо:

– Добро пожаловать в последний оазис бытия, господа. Надо же, сам  Гернер притащился…

– Отвали, – я стряхнул его с себя и осмотрелся. Метрах в тридцати белела табличка с названием какой-то кухни.

– Да, это там, там, всё лучшее для охотников. Вино, жареные саприконы и местные шлюхи, – охранник потянул за рычаг и ворота медленно закрылись.

В кабаке было всего два столика, за одним скучала девица. Хозяйка за стойкой протирала стаканы.

– Ужин на двоих и комнату, – я положил перед ней несколько чеков. Она кинула взгляд на Дорис, смахнула чеки в передник и поковыляла к холодильнику.

– Здесь есть меню? – Дорис оглядела убогую обстановку.

– Здесь нет меню, – презрительно выдавила девица в углу.

Вернулась хозяйка с двумя контейнерами и пачкой сухарей.

– Если хотите горячее, то с тебя ещё один чек.

Я полез в карман.

– Надо же, какие люди! – раздался голос за спиной.

Я обернулся – это был Черский. Мы не виделись лет десять,  ещё с академии.

– Черский, ты?

Он стал квадратным, как Спанч-Боб, а спереди уже торчало брюшко.

– Я думал, что ты мёртв,  честно. А ты жив, Гернер. Я рад чертовски.

– Ты…что тут делаешь?

– Заведую этим обезьянником.

Мы сели за столик, я рассказал Черскому, куда и зачем мы идём.

– Почему вы не пошли по восточному тоннелю?

– Друндулюки.

– Покажи, где – Черский развернул схему коммуникаций.

Я показал.

– Похоже, что круг смыкается. Когда вы идёте?

– Утром.

– Я дам вам одного сопровождающего с дефлюкатором. Больше не  могу. Этим, – он кивнул на моё оружие – не справиться.

– Меня зовут Элла, – сказала хозяйка, – ваши места номер пять и семь.

Места для ночлега представляли собой пеналы размером метр на полметра, сооруженные в три настила.

Я потрогал постель, она была сухая. И то ладно.

– Если что надо ещё – заходи, цыплёнок, – она перегородила проход.

– Нет, спасибо, – я проскользнул в узкую щель между  стеной и её бюстом.

…Я спустился в «зал» в пять утра. Время в подземке – вещь условная, и если не делить  его на привычные сутки, то можно сойти с ума.

Дорис уже оделась и пила кофе. Или тот напиток, который им назывался здесь. Вчерашняя девица тоже присутствовала – похоже, что она и не уходила никуда.

Я поставил поклажу на пол и подсел к Дорис.

– Твой друг трепло, – сказала она.

– Такого не замечал за ним.

– Вчера он обещал сопровождающего. Никто не пришел, ни одна вонючая крыса.

– Полегче, красотка. Я сопровождающий, – девица подняла с пола зачехлённый дефлюкатор и повесила его на плечевой ремень.

– О кей.

– Двинулись?

Бой в темноте

Стены  тоннеля были обвешаны силовыми и связными кабелями. Некоторые из них ещё действовали – с оболочкой, изъеденной коррозией и бактериями.

Мы прошли на север метров семьсот, не больше. Мешали провалы и конструкции сводов, кое-где образующие непроходимые ржаво-бетонные джунгли. Вода, скапливающаяся в каналах, иногда находилась под током.

У нашей сопровождающей был индикатор полей на все такие случаи.

– В колонии есть ещё мужчины? – спросил я.

– Есть пара штук. Остальные только брюки носят.

– Тебя как зовут?

– Лена. А тебя – Гернер,  я знаю. Тебя все знают.

– Как-то так.

– Правда, что у тебя четвёртый уровень?

– Правда.

– Что-то не верится. Это значит, что за тобой как минимум пять тысяч трупаков.

– Нам куда? – перед развилкой мы остановились и я поставил сумку на сухое место.

– Направо.

– Стойте! – Дорис приложила ладонь к мокрой бетонной стене.

– Что?

– Я чувствую движение. Там, за стеной.

Лампа под потолком мигнула и погасла.

И в тот же момент послышался звук падающих с потолка камней, словно кто-то очень большой продирался по узкой трубе транспортного коллектора.

Запахло меркаптаном.

Я включил фонарь – по правому тоннелю двигалась друндулюка. Пасть с двумя рядами зубов ужасала – настоящий горный проходческий комбайн.

Я рванул с плеча экстрактор и нажал на спусковой крючок, не дожидаясь боевой активации.

Ещё секунда…

Ну, скорее!

Тоннель осветился вспышками выстрелов. Я поливал зверя огнём,  стараясь сдержать его хоть на короткое время.

Ну, милая, где же ты?? Ну давай, давай уже! Иначе нам крышка.

– Держись за моей спиной! – завопил я прямо в ухо Дорис, – Лена, Лена, что у тебя?

– Сейчас…

Она всё ещё возилась с дефлюкатором, когда в левом проходе появился второй зверь. Я услышал нарастающий звук генератора, и всё вокруг зажглось зелёноватым светом. Оглушительно грохнул разряд, и первого зверя разорвало надвое.

Второй был уже буквально метрах в пяти от нас.

– Ложитесь! – крикнула Лена и выстрелила второй раз. Ошметки внутренностей разлетелись по потолку, меня обдало вонючей слизью.

В этот момент стена справа рухнула, и я услышал истошный крик девушки. Стальные челюсти третьей твари сомкнулись, перекусив пополам её дефлюкатор. Я вскочил и, ткнув экстрактор прямо в глаз друндулюки, нажал на спуск. Очередь буквально прожгла в ней дыру, но было поздно.

Лена лежала, вся залитая кровью, она была мертва.

– Гернер, – Дорис показала рукой вперёд, – Осторожно!

Тоннель наполнялся гнусным писком саприконов. Они намеренно шли за друндулюками, их были сотни. Бурые крысы рвали остатки твари, разорванной выстрелом из дефлюкатора. Они дрались и шевелились чудовищным клубком, задние напирали на передних. Запах прелых фруктов ударил в нос.

– Стреляй!

Я перевёл экстрактор в непрерывный режим и увидел вспышки от оружия Дорис. Она палила профессионально, целясь по красной метке лазера. Тушки крыс лопались, как в старом мульте про Щелкунчика.

Мы двигались вперёд, расчищая путь огнём их двух стволов…

…Дорис сидела на железном ящике в ста метрах от места побоища. Оба ствола лежали рядом, от них шёл пар.

– Славная была охота. Теперь я понимаю, почему у тебя четвёртый уровень, – она улыбнулась, наверное, впервые за всё время.

– Здесь всего сотни три трупов, не больше.

– Скажи, кто был тот охотник с пятым уровнем?

– Он был саприконом.

– Я думала что-то такое. И ещё я подумала, что делает человека человеком.

– И что же?

– Смерть.

– Это почему?

Она задумчиво водила куском кабеля по песку, рисуя круги и треугольники. Как все женщины это делают.

– Пока мы живём, наша жизнь как бы не состоялась. Неизвестно, что случится, какой поступок ещё не совершён, и будет ли он вообще совершён. А смерть  подводит всему итог. И тогда мы можем  оценивать всю жизнь.

– Чёрт возьми, как всё сложно.

Я пытался связаться с Черским на высокой частоте. Связи не было из-за больших экранов.

– Надо похоронить её.

Я открыл ящик, на котором мы сидели. В нём когда-то была электропроводка, но всё выгрызли эти крысы. Разорвав пополам спальник, я застелил им дно ящика.

Подходяще.

Дорис отмыла комбинезон Лены от крови, всё получилось прилично. Девушка лежала в ящике, словно спящая. Точёное лицо освещалось голубым светом фонаря. Я посмотрел мультикарточку – ей совсем недавно исполнилось девятнадцать.

-Ты можешь сказать? – спросила Дорис.

– Что?

– Слова… прощания, или молитву.

– Это ни к чему. Мёртвым не нужны слова.

– Нам нужны слова. Пожалуйста, скажи.

Я помолчал, подбирая в памяти всё, что знал о таких случаях. Но ничего не вспомнил.

– Будь спокойна, Лена. Мы отомстим. Аминь.

Я закрыл крышку и, включив режим сварки, заварил экстрактором всё наглухо. Потом мы подняли стропами гроб к самому потолку и надёжно закрепили.

Там его твари не достанут.

Звездопад

 После третьего по счету провала, который пришлось преодолевать в комбинезонах, мы попали в очень крутой спуск, метров триста. По моим расчётам перепад уровня в нижней точке составлял добрую сотню метров.

Дорис шла впереди, поскольку другой дороги всё равно не было, и вдруг… провалилась.  Я кинулся за ней, посветил фонарём в провал, но ничего не увидел.

– Иди сюда, – донёсся её голос откуда-то снизу.

Цепляясь  за арматуру, я спустился по песчаному откосу в довольно широкий лаз и оказался в широкой зале. По стене, с десятиметровой высоты падала вода. Она наполняла огромный бассейн,  в центре которого крутилась воронка. Ели бы не этот слив,  вода заполнила бы зал до самого верха за несколько часов.

Под крышей горели из двух десятков лишь два фонаря. На вид вода казалась чистой.

Дорис опустила в воду счётчик.

– Чистая! – она почти крикнула. Я не успел вставить что-то умное, или нравоучительное, как она разделась догола и вошла в воду.

– Тёплая!

Вода доходила ей до груди.

По груди…

До грудей…

По правой стене извивались корни каких-то деревьев. Как они доставали до такой немыслимой глубины?

До такой глубины.

Она подошла к водопаду и подставила тело под струи.

– Иди сюда.

Меня охватило странное чувство – словно что-то прорвалось сквозь корку сознания. Захотелось поднять Дорис на руки, вынести на берег, и… что-то с ней сделать. Я не понимал ничего. В голове струился розовый туман, две птицы закружились под потолком зала, они издавали тихие, неведомые мне звуки. Сознание превращалось в желе. На миг мне показалось, что где-то высоко зажглись звёзды. Как я однажды видел их в далёком детстве.

– Иди же, сними одежду!

Я колебался.

Она подняла руки навстречу потоку и нараспев произнесла:

– Мокрые

Сине-бесцветные линии,

Рвано-небесная

белая Скиния,

Градины, капли,

потоки забвения,

И возвышение

В сердцепадении…

– Что это? Что ты сейчас сказала?

В шум воды вклинился посторонний звук. Раздался треск, сверху полетела балка,  и внезапно поток утроил силу. Вода с ревом устремилась на Дорис.

– Дорис! – крикнул я и бросился к ней. Сливной коллектор не справлялся, и глубина увеличивалась стремительно.

Дорис поплыла навстречу. Когда до неё оставалось несколько метров, из глубины зала к нам направилась лодка.

Паяльщики…

Я прикинул обратный путь, к берегу, где оставил оружие и понял, что они нас перехитрили.

Поздно.

Они втащили нас в лодку. Смрад от их балахонов заполнял всё пространство вокруг.

– Куда их? – спросил один, обращаясь, видимо, к старшему.

– Во второй.

Лица были скрыты под респираторами. Они их никогда не снимали.

Нас вели добрых полчаса по длинным бетонным коридорам. Я дал Дорис свой комбинезон, она никак не могла согреться.

В округлом помещении, куда они нас привели, старший открыл одну из дверей и грубо втолкнул внутрь сначала Дорис, потом меня.

В узкий бетонный пенал…

Здесь была кромешная тьма.

Дорис села на какой-то ящик рядом со мной и прижалась к плечу.

– Чего они хотят? – её голос слегка дрожал.

– Не знаю. Они не оставляют никого в живых.

– Тогда почему они нас сразу не убили?

– Скоро узнаем.

Нас окружала зыбкая тишина, прерываемая изредка негромкими звуками из-за двери.

Прошло около получаса.

– Гернер, я что-то слышу.

– Это снаружи, да.

– Нет, это здесь.

В этот момент я тоже услышал – словно кто-то скрёб лезвием ножа по стене, с небольшими перерывами.

Я пошарил по полу и нащупал кусок доски. Вдруг вспыхнул свет, такой даёт химическая палочка-осветитель.

И я увидел Ро, стоящего на задних лапах в паре метров от меня. Он держал палочку перед собой.

Желая опередить его в броске, я замахнулся доской, но его голос остановил меня.

– Не спеши, Гернер. Нас больше.

В синеватом свете я увидел его свиту – семь или восемь саприконов. Они хищно щерились, оскаливая пасти с синими полупрозрачными, острыми как бритвы, резцами.

Оружие осталось там, на берегу. И этот расклад был не в нашу пользу – в мгновение ока они разорвут нас.

Ро подошёл к косяку и попытался повесить палочку на гвоздь, но не доставал. Почему-то я сделал шаг с намерением помочь ему. Он отпрянул, но понял и отступил.

Палочка была повешена на гвоздь, как бра.

– Хм… Гернер, наверное, ты впервые не убил саприкона, да? – Ро усмехнулся.

– Почему впервые? Были случаи…

– Да, я знаю. Когда у тебя кончались заряды, а нас было слишком много. И ты трусливо убегал.

– Я возвращался.

Ро выглядел комично в своём замызганном пиджачке.

– Ты глуп, как все люди. И тщеславен. Скажи, Гернер, ты ведь очень любишь своё оружие? И с ним ты ощущаешь себя непобедимым. Этаким богом.

– Не строй из себя философа, Ро. Ты не философ, ты обычная крыса.

– Неправда! И ты это знаешь. Когда началась ядерная зима, всё изменилось, мы мутировали, как и все. Как и вы. Но ваши тела были больше приспособлены к ношению оружия. И вы возомнили себя богами. Не все, конечно. Но такие как ты. Скажи, каково это – ощущать себя богом? Хотя бы богом крыс? Ты – бог крыс, Гернер!

И Ро залился шипящим смехом, его тельце вздрагивало, как при кашле. Его солдаты подобострастно подхватили его нелепое веселье.

– Я просто чистильщик. И ничего не чувствую, – сказал я, сдерживая ярость. Словно угадав мысли, Дорис сжала мою руку.

– Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. А что ты чувствовал раньше, мне не интересно – Ро  придвинулся ближе.

– Куда тебе, с твоими-то микроскопическими мозгами, лезть в психологи, а? – теперь усмехнулся я.

Ро молча прошёл в угол комнаты, потом вернулся. Твари не отрывали от своего царя маленьких глаз.

– Мы здесь такие же пленники, как и вы. Паяльщики постоянно охотятся на нас, устраивают хитроумные ловушки. Но я могу освободить тебя, Гернер, убийца саприконов. Прямо сейчас, это в моей власти.

– Как же? Это бетонный мешок…

– Бетон для наших зубов не преграда. Смотри!

Он показал на стену, до этого закрытую досками. В ней зияла приличная дыра диаметром с полметра.

– Мои воины постарались на славу. Но железо они не в силах преодолеть, – и он кивнул мордой на стальную вставку в дальнем проёме.

– А что ты от меня хочешь?

– Мы сделали часть работы, а другую часть сделаешь ты.

– Я не могу грызть железо.

– Я знаю.

Он протянул мне какой-то предмет. Превозмогая отвращение,  я прикоснулся к его лапе и взял это.

Лапа была мерзкая – чуть тёплая  и сухая.

Карманный плазменный резак. Уровень на счётчике показал – едва ли хватит на половину листа.

– Я не знаю, как им пользоваться, – в голосе Ро показались виноватые нотки, – и это не мой, а твой звёздный час, Гернер.

Капитан Теонг

Нужно было спешить.

Вспыхнуло лезвие горелки, и я начал резать лист – экономно, едва прожигая насквозь. Комната наполнилась синим дымом.

Саприконы зашевелились, и прикрывая глаза лапами, сбились в кучу. Через пять минут газ кончился – лист оказался прорезанным на три четверти. Обмотав руку тряпкой, я попытался его отогнуть, но пятимиллиметровая сталь не поддавалась.

– Давай вместе, – сказала Дорис и схватила край листа.

– Упирайся ногами.

Лист отошел на пару сантиметров. Нужен был рычаг, и я воткнул в щель доску. Дыра увеличилась, и саприконы с писком ринулись через неё на свободу.

Ро наблюдал за бегством подданных молча.

– Помогай! – крикнул я.

Он подскочил и упёрся лапами в край листа. Сталь неохотно подалась.

– Я уже пройду, – Дорис протиснулась на другую сторону, за ней последовал Ро. Края уже остыли, и я тоже попытался пролезть.

Слишком узко…

Дорис тащила меня за руку, а Ро давил на доску-рычаг.  Получилось.

За дырой оказался тоннель вентиляции, достаточно широкий. Пригибаясь, мы побежали почти в кромешной темноте. Первым бежал Ро, он держал в зубах светильник.

***

…Мы вышли на развилку путей в трёх километрах от логова паяльщиков.

Погони не было.

– Здесь наши пути расходятся, убийца Гернер. Надолго ли? – Ро сидел на обломке бетонной плиты на достаточном удалении от меня.

– Не надейся. Не надолго, – Я осмотрел комбинезон на предмет порывов.

– Вас, людей, нужно уничтожать. Вы агрессивны и глупы. Будь у тебя оружие, Гернер, ты бы без колебаний убил меня. Вы убиваете всё живое.

– Будь у тебя  сейчас твоя крысиная армия, ты бы сделал то же самое.

Ро злобно зашипел и ощерился, изготовившись к прыжку. Я размахнулся и запустил в него куском арматуры. Поднялось облачко радиоактивной пыли, и саприкон скрылся в коллекторе.

Мы лишились всей поклажи, я не мог определить наше местонахождение точно. Датчик радиоактивности показывал слабый фон, и мы двинулись на север по одному из коридоров. Видимо, сработала интуиция, или что-то ещё, и через несколько часов на стене я увидел указатель: «300-Y-213».

Удача.

Где-то через триста метров после ближайшей развилки должна быть станция – цель нашего похода.

Так и случилось.

Двести тринадцатая станция представляла собой полуразрушенную платформу между двух действующих путей. Над проёмами тоннелей – взрывозащищённые фонари.

Я поднялся по лестнице – под ногами захрустели осколки кафеля, некогда покрывавшего весь пол.

– Что это? – Дорис с опаской оглядела станцию. В конце её, на уцелевшей лавочке, сидели «пассажиры» – двое. То ли охотники, то ли пехотинцы, с оружием.

Она сжала мой рукав.

– Расслабься. На станциях обычно утверждают законы о нейтралитете.

Мы подошли к столбу и расположились на ящиках – к незнакомцам лучше не подходить слишком близко.

Ждать пришлось недолго, около часа. Из тоннеля пошла волна теплого затхлого воздуха, и на станцию прибыл поезд – три вагона. На двух крайних были установлены пушки со щитками, а средний вагон был пассажирским.

Засвистел сжатый воздух тормозов и поезд остановился. Обе пушки повернулись в сторону платформы, двери открылись.

– Идём, – я, увлекая Дорис за собой, подскочил к дверям первым. Но мне в грудь уперся ствол экстрактора.

– Не так быстро, сэры.

Вход загородил ладно скроенный капитан квартальной пехоты, в черной куртке, со стикером на лацкане. Один его глаз был закрыт повязкой, роль другого играла биокамера.

Капитан был слеп.

– Э, господин Теонг Ли, – прочёл я на стикере, – нам нужно  на Северный Берег.

– Сто пятьдесят чеков вперёд, и оружие сдать.

– У нас нет денег…

– Тогда проваливай.

– Постой, капитан. У тебя есть терминал? – Дорис показала карточку.

Теонг кивнул стволом экстрактора на ящик, висящий на стене вагона. Дорис вставила карточку в щель, и на табло загорелась цифра два.

– Окей, господа. Проходите.

Двое пехотинцев сдали оружие и расположились в глубине вагона. Двери с лязгом закрылись, и поезд начал набирать ход.

– Двести километров, господа. Желаю безопасного пути, – капитан поставил МХ45 на пол и закурил.

Я пересел к нему.

– Угости сигаретой, капитан.

– Держи. Ты – тот самый Гернер?

– Нет, я просто Гернер.

– Тебе повезло. На севере не любят чистильщиков.

– Тогда в чём повезло?

– Твоя девка… С ней тебя в городе никто не посмеет тронуть.

– Я не останусь в городе. Кто она?

– Тебе не нужно знать.

Я затянулся сигаретой с удовольствием – табак оказался не из дешевых.

– Ты был в той заварухе, когда паяльщики разбомбили западный берег?

– Нет, раньше. Во время третьего залпа с крейсера. Световая бомба, но у меня осталось несколько нервных окончаний в левом глазу.

Вагон мерно покачивался. Дорис, свернувшись калачиком, спала на сиденьях. Я незаметно, краем глаза, наблюдал за Ли. Камера была вживлена в глазницу весьма профессионально – я не заметил ни одного микрокабеля. Такая операция стоила тысяч пятьдесят чеков.

– Они выжгли практически всю Европу, остались только города на побережье. Несколько городов. Но голод опустошил и их. Миллионы беженцев погибали, они шли на юг, но становились хорошей мишенью для авиации.

– Я не знал об этом. Я не знал, что было после первого ядерного удара.

– Где ты жил тогда?

– В Варшаве. Туда ещё не дошло радиоактивное облако из России. Это случилось позже.

– Я помню, мне было всего десять, когда произошел первый  удар. Давно ты на охоте?

– Три года. За саприконов неплохо платят.

Поезд замедлил ход и вышел из тоннеля на поверхность. За окном простирался северный залив, мы двигались по мосту над ущельем. Залив соединялся с морем, и там, на горизонте, маячила трёхкилометровая громада «Сарратоги». На мачтах горели огни, но я знал – опасаться не стоило.

Крейсер был практически мёртв.

Питер

Поезд прибыл на станцию,  хотя станцией это можно было назвать лишь по факту остановки. Сразу за дверями вагона пассажиры попали в тоннель, обшитый белесым от окислений профнастилом.

Пахло известью и хлоркой.

Через два десятка метров нас с Дорис разделили, и  я попал в приемный терминал. Лейтенант квартальной пехоты, угрюмый бородач в сером кителе, считал с моего запястья мультикод и грубо толкнул меня на жесткую лавку напротив стола.

– Так, кто тут у нас. Гернер фон Браун, собственной персоной. Пятый уровень профпригодности. Сорок восемь лет, место приписки – район паяльщиков. Где твоё оружие, Гернер?

– Мы попали в плен шесть часов назад…

– Что ты мне свистишь, Гернер?  Вы, охотники, спите с оружием, и в толчок с ним ходите. Где твой экстрактор, спрашиваю? Какое-либо другое оружие?

– Я же сказал…

– Обыскать.

Двое подручных обшарили мои карманы. Ионный фонарь, коробок спичек, индикатор радиации – всё это было выложено на стол.

Бородач молча уставился на скудный улов, он изучал это с минуту, потом вперил взгляд в монитор.

– С какой целью прибыл в  Северный Город, Гернер?

– Я сопровождал вашего офицера.

Лейтенант поднялся, медленно подошел, и – его сильный удар в диафрагму едва не свалил меня на пол.

Бить он умел.

– Хватит врать, Гернер. Какой офицер? Говори, что тебе здесь надо? Что ты вынюхиваешь здесь, грязный охотник?

Спорить, или что-то говорить в своё оправдание было бесполезно. Я знал по опыту, что такого сопротивление только разозлит.

Лейтенант выругался и плеснул в стакан минералки.

– Как вы надоели. И лезете, лезете как тараканы. На месте Совета я бы закрыл к чертям все терминалы, а половину Города отправил бы за ворота. Эй, заприте его в  камере до следующего рейса на юг. Моё решение – депортация.

Он взял со стола наручники и подошел ко мне. Удар левой у меня сильнее, он застал его врасплох. Я врезал бородачу в подбородок снизу. Пока он падал, я одним движением оторвал стальную трубу от лавки и с размаху навернул ей по шее одного из охранников.  Обратным движением торцом трубы я пришпилил руку второго к стене, содрав кожу до кости – стрелять он уже не мог.

– Брось излучатель, – сказал я ему негромко.

Тот подчинился, и я подхватил оружие на лету. Надо было убираться отсюда. Держа излучатель наготове, я попятился за наручниками и получил удар сапогом в запястье – он отлетел в угол комнаты.

Лейтенант сидел, опершись о стол, и крутил башкой.

– Другое дело. Добро пожаловать в Северный город, Гернер.

Он взял мою руку и прошил мультикарточку репликатором.

– Парни, пропустите его.

***

К юго-западу от Невы, начиная от Заячьего острова и кончая Стрельной простиралась воронка глубиной около километра, заполненная водой из залива. Северо-восточная часть, сплошные руины, была заселена уже после войны, когда уровень радиации упал до безопасного.

Остатки разрушенных кварталов никто не убирал, они перемежались бетонными паттернами и карбоновыми куполами новых застроек. Вся жизнь города, проистекавшая на глубине десяти метров, исподволь вырывалась наружу островками инженерных сооружений.

Я спустился по лестнице к расчищенной когда-то улице и подошёл к серой тумбе универсального расчётчика. Приложил руку к датчику.

На счету значилось шесть с половиной тысяч чеков.

Неплохо.

Значит,  Дорис сдержала слово наполовину. Ну, хоть наполовину…

Улица тянулась метров на сто и упиралась в портал Подземки. Над входом горели огни и информационное табло. Из-под груды кирпичей выбежал саприкон, и сверкнув оскалом, с шипением скрылся в коллекторе.

– В последнее время санитарная служба плохо стала работать, – услышал я чей-то голос и обернулся.

Капитан Теонг стоял, опершись о поручни лестницы.

– Выпьем по стаканчику, Гернер? Я знаю здесь приличный бар.

– Пожалуй.

…Бар действительно оказался чистеньким. И посетителей было прилично – человек десять. Играла музыка, негромко, полумрак создавал уют. Мы расположились в самом углу, заказав по двести грамм «Легионера». Это синтетический сироп со спиртом, около 60 градусов. Сироп здорово снижал вкус и запах алкоголя, но крепость оставалась.

Я снял куртку и повесил её на спинку стула. Теонг бросил взгляд на моё предплечье, изувеченное саприконами.

– Я слышал о тебе. Но здесь толком никто не знает, чем занимаются охотники. Что-то вроде санитарной службы, верно?

– Да, примерно так.

– Вы травите крыс? Чем?

– Экстрактором.

– Этих маленьких грызунов? – Теонг улыбнулся, – они так опасны?

– Некоторые из них не такие уж маленькие. Особенно те, которые говорят.

– Говорят? Говорящие крысы? Ты шутишь?

– Крысы не говорят. Саприконы говорят.

– Эээ, Гернер, я не очень-то верю в эти легенды. Не хочешь говорить, дело твоё.

Мы выпили, и Теонг заказал ещё.

– Здесь полно отморозков. Без оружия в Северном Городе передвигаться нельзя.

– Мне нужен МХ-45.

– Это будет трудно. Продажа МХ-45 запрещена Конвенцией, и на него нужно специальное разрешение.

– Ты можешь пособить?

Теонг оторвал от салфетки клочок и написал адрес. Показал мне.

– Запомнил?

– Да.

Он щёлкнул зажигалкой и спалил адрес в пепельнице.

– МХ-45 штука не дешевая. Тебе придётся раскошелиться тысяч на семь-восемь. И как ты доберешься  до этого района, не моё дело.

Он допил коньяк, бросил на стол несколько чеков и подхватил дефлюкатор на плечо.

– Удачи тебе, Гернер. Если останешься жив, заходи на станцию. Моя смена через каждые три дня.

***

Всё складывалось как нельзя лучше. До места, указанного Ли, можно было добраться за пару часов. Банды хулиганов меня нисколько не волновали – главное, в Северном Городе не было саприконов в таком огромном количестве.

Дорис

Я намеревался провести в гостинице пару дней до посещения господина Спиридона – так звали протеже Теонга.

Особо выбирать не было острой необходимости. Ближайшая гостиница находилась в соседнем с баром бункере.

Номер понравился, хотя он не намного отличался от моей конуры в южном городе. Разве что кровать была с настоящей постелью, полы не гнилые, и окно, в которое был встроен монитор с разными фантастическими картинами прошлой природы.

Прислуга,  девушка лет двадцати, принесла ужин. Она была хорошо сложена, и улыбалась.

Она поставила принесенную снедь на столик.

Я помимо воли вспомнил Дорис, её фигуру. Она была изящна, утонченно красива. Пожалуй что безукоризненна.

Её грудь…

Вдруг я ощутил эрекцию. Нет, это и раньше со мною случалось, но не до такой степени. При одном воспоминании о Дорис… Я отчетливо понял, для чего нужна женщина мужчине – да, для этого, черт. Это имело не декоративное, а именно практическое значение.

Я дал девушке десять чеков, она удалилась, а я залез в информационный портал в раздел «любовь и секс». Как интересно! Оказалось, что ещё бывает потомство.

Потомство… Что это такое? Ах, да, это дети. Такие маленькие. Зачем они?

Продолжая думать о физиологических особенностях тела Дорис…

…Я проспал почти сутки. И на следующие, проснувшись и позавтракав, обнаружил в номере ещё одну дверь.

Это был душ!

Нет, невозможно представить душ, если последние тридцать лет ничего не видишь кроме бактерицидной лампы и влажной губки.

Я с некоторой опаской потрогал блестящие краны, открыл воду и подставил под струю датчик радиоактивности. Вода была не заражена.

Я разделся и залез под  душ…

Это когда капли, или струи массируют кожу, немного теплые. Можно сделать горячие, или холодные, как лед. Можно ещё открыть воду сильнее, или чуть-чуть, очень слабо.

На полке под настоящим зеркалом стояли какие-то снадобья. На этикетках – назначение. Мыло, пена, антисептики, еще – благовония для тела. Я намылил всего себя, затем смыл пену, вышел и обтерся полотенцем.

Побродив по комнате, я снова вернулся в душ. Так – несколько раз. Кожа на пальцах сморщилась от воды, пена закончилась, но я чувствовал себя так прекрасно, как никогда не чувствовал.

Спустившись к портье, я назвал район и спросил, как туда добраться.

– Можно вызвать такси, – сказал он, – вызвать?

– Да.

Такси – «Додж» 2065 года выпуска, хорошо сохранившийся, через пять минут стоял у входа.

Я рассчитался за номер и сел на заднее сиденье. Таксист, пожилой мужичок в клетчатом пиджаке, проворно обернулся ко мне.

– Скажите точный адрес и внесите аванс, господин.

Я сказал.

– Тогда вам немного надо накинуть. Это очень дурной район, господин.

– Хорошо, ещё пять чеков.

Мы поехали.

Пара километров по тоннелям, и машина вышла на поверхность. Высоко над центральным районом тянулась эстакада на стальных фермах, она поворачивала на восток. На востоке город защищала шестиметровая стена, она была построена ещё во времена войны с паяльщиками. За ней тянулась ровная, как стол, равнина, на которой ничего не росло – ни кустика, ни травинки, ни чахлого деревца. Земля, твёрдая, как кирпич, вся сплошь была испещрена трещинами. Этот мертвый  пейзаж тянулся до горизонта.