В огнях полуторки

© Алекс Динго, 2020

ISBN 978-5-4498-4195-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В огнях полуторки

Алекс Динго

 
С днём Победы!
За ваше мужество в бою,
За вашу боль, за ваши раны,
За жизнь счастливую мою
Земной поклон вам ветераны!
Сеть.
 

Глава первая

С тобой в объезд и напрямик

Прошёл дорог немало я,

Мой знаменитый грузовик,

Полуторка бывалая

Пусть впереди нас ждут ещё

Опасности и горести,

Грузовичок – фронтовичок,

Гони на третьей скорости!

Ты шёл сквозь мрак и сквозь туман

Лесами да полянами.

Ты весь покрыт, как ветеран.

Осколочными ранами.

Песня из кинофильма «Репортаж с линии огня».

В чудной, дикой, вечерней дали Литовской ССР вблизи города Вильнюса алел багряный закат. Алое солнце, словно расплывшись, как яичница на жаркой сковороде, ещё висло над лучезарным горизонтом. И добавляло жары в середине августа 1944 года. Но уже не так горячо, как пекло днём. Где – то в окрестностях широких полей, где колосилась дикая золотая рожь, да коротких перелесков веял лёгкий ветерок. Он то появлялся, то куда – то исчезал, как истинный маг и фокусник. Чудный пейзаж разрезало довольно узкое полотно сбитой, глиняной, сухой дороги. Она тянулась долго, далеко и круто виляла на перепутьях да развилках. А то и терялась из виду за пологими горками и холмами. Где – то там, на приличном расстоянии уже вспыхивали негромкие гулы тяжёлых орудий. И местами сковывались томные, дымчатые, сумрачные облака. По избитой дороге небыстро двигалась колонна советской техники. Ею заправляли известные грузовые автомобили Горьковского автозавода, грузоподъёмностью 1,5 тонн – полуторки «ГАЗ-АА» и «ГАЗ – ММ» мощностью 50 лошадиных сил. «ГАЗ – ММ» имел усиленную подвеску и новый рулевой механизм, и карданный вал. Но внешних отличий у этих автомашин не находилось. Грузовой автомобиль «ГАЗ-АА» был выполнен по классической схеме на рамном шасси с рессорной подвеской. Оперение кабины унифицировано с легковым автомобилем «ГАЗ-А». Низким ресурсом отличались дефицитные стартёры с аккумулятором. На редкой автомашине они служили свыше полугода. Поэтому в реальной эксплуатации автомобиль заводили «кривым стартёром», то есть рукояткой. Полуторки выглядели весьма симпатично и боевито. Кабина имела деревянно-металлическую основу. Спереди она походила на бойкую усатую мышь. А в целом на мини – трактор. Передний мост держался на двух довольно высоких колёсах. Задний мост имел по два колеса на каждую сторону. Передние пологие стальные крылья напоминали крутые русские горки. А где – то крылья были выполнены из кровельного железа методом простой гибки. На автомобилях использовались и передние тормоза, и откидные боковые борта, и вторая фара головного света. Что было не всегда. Особенно в начале первых эксплуатаций и из-за недостатка тонкой холоднокатаной стали и ряда комплектующих.

Веял лёгкий ветерок. Автомобили, держа небольшую дистанцию, тихонько двигались вперёд. Исправно ревели весьма мощные, горячие, стальные моторы. Благодаря низкой степени сжатия «4,25:1» неприхотливые и ремонт пригодные двигатели «ГАЗ-АА» и «ГАЗ-ММ» могли эксплуатироваться на самых низких сортах топлива, включая лигроин и даже керосин. В тёплое время года и на прогретом двигателе работали и на низкокачественных промышленных смазочных маслах. Водители частенько называли свои автомобили ласково и боевито, как «газик», «полуторка», «полундра». А те не жаловались. Образцом послужил американский грузовик Форд модели «АА» образца 1930 года. Но впоследствии наши конструкторы перепроектировали автомобиль по отечественным чертежам. И был усилен картер сцепления, рулевой механизм, установлен воздушный фильтр. Ещё в 1930 году по советским чертежам спроектирован бортовой кузов. Полностью из советских деталей и комплектующих «ГАЗ-АА» собирали с 1933 года. До 1934 года кабина была выполнена из дерева и прессованного картона, а потом заменена на металлическую кабину с дерматиновой крышей. На дождевых стёклах озарялась реальная действительность. Моторы послушно ревели, играя в оркестр.

Вдали расплывался багровый закат. Светило ещё заметнее подсело. И уже приметно коснулось горизонта. По однотонному томно – синему небу тянулись блеклые призрачные облака. Они случайно принимали чудные формы. Рисовала дивно сама стихия. Колонна из полуторок всё продвигалась вперёд в сторону польской границы.

Водитель – механик Николай Управителев мчится напропалую 1944 год. Его резвая полуторка «ГАЗ – АА».

Несколько автомобилей тащили тяжёлые орудия в виде дивизионных 76 мм пушек «ЗИС-3». В каждом кузове боевой единицы «полуторки» восседали солдаты – пехотинцы. Они занимали все места. Кто – то, держась за винтовку, спокойно дремал. Кто – то из бойцов, смакуя, тянул цигарку. И дымок плавно взлетал вверх. И не спешил расплываться. А кто – то просто смотрел вдаль. Тут восседали и совсем молодые девятнадцатилетние ребята с молоком на губах, и бойцы среднего возраста, кто видел немало. Имелись и бойцы в возрасте, кто явно знал, что хрен редьки не слаще. Их медные, морщинистые, прожжённые лица, глубокие томные глаза о чём – то говорили и вроде бы устало, но свободно смотрели вперёд. Туда, где заходит солнце, и где мирно плывут облака, и где находится отчий дом, и где живут родные люди, и где светится надежда, вера и любовь. В середине колонны, тарахтя мотором, двигался «ГАЗ-АА». Его кабина и кузов блистали томным защитным цветом. На правом крутом крыле виднелась небольшая вмятина от шального осколка. На дождевом чистом стекле имелась небольшая трещина в левом углу. Но, казалось, неприметной. Чуть набилась мошкара на круглые, передние фары. Мотор работал, как часы. Он слегка гудел. За рулём полуторки восседал водитель – механик Николай Андреевич Управителев. Он был родом из Вологодской области. Из небольшого захолустья – маленького городка Кириллова. Ему уже исполнилось двадцать девять лет. На округлой голове на боку сидела пилотка. Значок – красная звёздочка блестела. Лицо белое, – уши большие ровные, стрижка золотистых волос очень короткая, глаза прямые большие выразительные с оттенком аквамарина, где в спокойствии прибывал лазурный залив, нос прямой греческий, ноздри широкие, рот чуть растянутый, губы полные цвета алого, подбородок двойной. На нём плотно восседала гимнастёрка, на которой имелись значки. И виднелся по бокам белый воротничок на подворотнике. На поясе имелся кожаный ремень цвета меди. Его сцепляла блестящая бляха. В кожаной кобуре таился табельный наган блестящих тёмных оттенков. В верхних нагрудных карманах гимнастёрки лежали документы удостоверяющие личность. В целом сейчас он походил на довольного питона, который плотно подкрепился. Сам имел вид жилистый суховатый, но физически развитый. Николай, чуть двигая руками, уверенно вёл свою полуторку. Он слыл искусным водителем. И знал толк в любой технике. За плечами у него имелись лишь курсы механика – автоэлектрика.

Управителев Николай Андреевич – участник Зимней войны 1940 года, участник и ветеран ВОв.

Но его, по-видимому, поцеловал бог при рождении, даровав разом все азы умелого механика. Николай ловко закурил папиросу. Он чутко сжал губами золотистый мундштук. И крепкий табачный дымок плавно потянулся в дверное приоткрытое оконце. Глаза чуть сузились. Он чуть поддал газа, нажав на плотную педаль. И полуторка поехала чуть быстрее, послушно слушаясь своего хозяина. Мотор зарычал. Но тут же умолк. На лобовом стекле в кабине красовалась небольшая фотография. На ней изображалась неизвестная, но очень красивая девушка. Она походила на актрису или певицу. Волосы прямые тёмные, глаза выразительные чёрные, нос как пуговка, губы бантиком, брови домикам. Она довольно богато оголяла свою пышную грудь. Словно специально показывая свои пылкие прелести. Фотография нашлась случайно на дороге, где лежало чьё – то в хлам разбитое имущество.

Веял лёгкий, вечерний, августовский ветерок. Багровый закат радовал своим чудным видом. Колонна полуторок тихонько двигалась намеченным курсом по избитой и витой дороге. Виднелись неглубокие сухие колеи. Николай, держась одной рукой за баранку, затянулся табачным дымом. Затем глубоко выдохнул. И тут же бегло глянул по сторонам. Дымок плавно потянулся из кабины. Впереди также ехала полуторка. В кузове ютились бойцы Красной Армии. Николай бегло глянул на молодого невысокого белокурого паренька, у которого всё лицо красовалось в веснушках. Его выцветшая гимнастёрка чуть пропотела. Тот дремал, держась руками за винтовку СВТ – 40. «Интересно. Сколько этому парню лет. Девятнадцать. Может, двадцать. Не больше. Совсем ещё зелёный. А вид у него суровый…», – подумал водитель. Откуда – то потянулись мелодичные звуки губной гармошки. А мотор полуторки пел свою знакомую песенку. Рядом в кабине «ГАЗ-АА» на кожаном сидении восседал старший лейтенант – командир бригады Николай Евгеньевич Зайцев. Он имел круглое загорелое лицо. И чем – то его лик был похож на мордочку степного орла. Стрижка под полубокс. Глаза большие тёмные, щёки круглые, нос небольшой острый на кончике, губы тонкие сухие цвета белого. Сам в меру упитанный. На вид ему значилось лет тридцать и не больше. На голове плотно восседала фуражка. На ней красовалась большая, красная звёздочка. Томно – зелёная гимнастёрка сидела на нём плотно. Тонкие ремни прилегали к торсу и тянулись к поясу. В кобуре сидел табельный пистолет ТТ. Он чутко дремал, навалившись на заднюю стенку. И, казалось, видел чудный сон.

Веял лёгкий приятный ветерок. Колонна полуторок всё двигалась вперёд по узкой дороге. И, казалось, ей не имеется ни края, ни конца. Долины бесконечные завораживали. Всё тянулись поля да пригорки. И романтичный алый закат манил за собою. Вдали высоко в воздухе замаячили томные точки. Казалось, они приближались. И становились всё объёмнее. Потянулся удушливый гул. Зловеще неслись, как стая коршунов немецкие самолёты «Юнкерсы 87». Одномоторные двухместные пикирующие бомбардировщики и штурмовики живо приближались к намеченному месту. Всего их насчитывалось четыре. Точки в воздухе обрисовались. И появились знакомые формы крыльев типа «перевёрнутая чайка», фиксированные неубирающееся шасси. Самолёты стремительно приближались.

Веял лёгкий ветерок. Колонна автомобилей приостановилась. Бойцы несколько оживились. Все стали переглядываться. А кто – то смотрел чутко на небо. Игрались алые тонкие лучики в дождевом стекле полуторки. Николай, нажав на педаль тормоза, резко вывернул руль в правую сторону. На его белом лице появилось напряжение. Глаза округлились. Он резко устремил свой взор на небо. Но несколько недоумевал. Он слегка рукой толкнул своего попутчика. Старший лейтенант Зайцев живо пробудился. Глаза заспанные широко открылись. И, казалось, он сразу понял, в чём дело. Командир, открыв дверку, выскочил из кабины. И смотрел зорко на небо. Лицо, как будто окаменело, когда он увидел вражеские самолёты. Те нависли уже над дорогой. И первый штурмовик показал свой грозный рёв сирены при пикировании.

– Воздух… Все в укрытие… Воздух, – громко закричал старшина Павенко.

– АААААА… Бегите… В укрытие…

– Бегите… Воздух…

Веял ветерок. Колонна техники встала на дороге. Где – то впереди пронёсся жуткий гул. И прогремел ощутимый взрыв. Он поднял адскую пыль, которая встала стеной. Одну полуторку кувырнуло. И она загорелась, свалившись в кювет. Вторая автомашина сильно дёрнулась. Её тряхнуло не по-детски. И покатилось переднее колесо по дороге. Потянулся чёрный, бархатный дым из мотора. Лобовое стекло вылетело разом, рассыпавшись на осколки. Водитель Степан Бородов получил осколок прямо в упитанную шею. И кровь густой волной живо залила гимнастёрку. Тот схватился за рваное горло руками. Но быстро замер, грузно завалившись всем телом на руль.

Юнкерс, спикировав, летел на бреющем полёте. Гулко забарабанили его мощные пулемёты. Били трассирующие пули, как две огненные струи. Полетели щепки. Несколько бойцов замерло в кузове. Игнат Кружечкин решил выстрелить из автомата. Но тут же поплатился за решимость. Высокий жилистый рядовой, дав очередь, затрясся всем своим стройным телом. Пули пронзили его насквозь. Гимнастёрка залилась кровью.

– ААААА… ААА, – закричал он.

Рядовой Игнат, покосившись, вывалился из кузова, как каменный столб. И померк, где – то в тени полуторки. А огненные трассы покатились дальше по дороге. И поднимали пыль. Солдаты, пленённые взрывами, живо побежали за обочину дороги. И таились за молодыми порослями деревьев и кустов. Все метнулись в стороны небольшими группами. Кто – то упал в канаву замертво. Сержант Окунев, прицелившись по летящей цели, выстрелил из «мосинки». Но даже мимо не попал. А сам тут же завалился на спину. Гимнастёрка густо окропилась кровью. Пулевая, дикая, огненная трасса прокатилась по пыльной земле. Юнкерс, спикировав к дороге, сбросил бомбу. И тут же быстро удалился на расстояние. Второй штурмовик дал очередь из пулемётов. Пронёсся жуткий характерный гул, который действовал страшно на нервы. Рёв его только усиливался. Потянуло гарью. Несколько солдат покосились возле дороги. Они не успели скрыться от жутких, свистящих, трассирующих пуль. Юнкерс живо пошёл на второй круг. И можно было заметить лицо Дитриха в кабине пилота. Белый усатый пронзительный лик довольно смотрел на бегущих и разбегающихся в поле солдат. Глаза арийца цвета пивной пены пылали страстью. В них просматривалась быстрота кобры. Он прищурился, крепко держась за штурвал жилистыми руками. Тонкие белые губы натянулись в небольшой улыбке.

Веяло жаром. Вдали колонны разгорался огонь. Тянуло горящим горючим. Где – то на краю прогремел взрыв. Командир бригады Николай Зайцев живо достал из кобуры табельный пистолет ТТ. Он, бегло осмотревшись, чуть пригнулся. Голова ушла в плечи. Глаза невероятно округлились. Виднелся лёгкий шок. Он быстро замахал рукой, глядя на солдат. А те побежали в сторону поля.

– Быстро. Все в укрытие… В укрытие… Все… Быстро, – громко и пронзительно закричал он.

Вновь пронёсся тот противный и зудящий рёв сирены при пикировании Юнкерса. Командир Зайцев, не растерявшись, поднял пистолет в руке. И тут же воздух сотрясли выстрелы. Но цель быстро промчалась по воздуху. И вновь пугала своим видом, заходя на очередной круг.

– В укрытие все… Бегите… В укрытие, – скомандовал командир, живо метнувшись в сторону кювета.

Повеял лёгкий ветерок. Где- то вновь грохнуло не по-детски. Потянуло гарью. Водитель полуторки Николай Управителев машинально схватился за кобуру. И тут же в его руке появился тёмный заряженный наган. Он бегло глянул на него, не торопясь покидать свою кабину автомашины. Глаза дико округлились. Всё тело обуял жар. Мысли путались. «Вот сукин сын. Лохматое чудище. Они нам сейчас всю колонну взорвут… Сволочи. Кабан блин безрогий… Я ему сейчас… Сукину сыну… Я тебя моя малышка не брошу… Себя не прощу… Если он тебя взорвёт. Моя полуторка держись…», – подумал он. Николай, глубоко выдохнув, живо осмотрелся. Юнкерс, дав круг, заходил на вираж. И был виден невооружённым глазом. Уже начинал пикировать, чтобы открыть огонь из пулемётов. Водитель, живо открыв дверку, выскочил из кабины. И тут же чутко прицелился глазами. Цель двигались быстро. Она живо приближалась к колонне техники. За штурвалом штурмовика «Юнкерс 87» восседал тот самый пилот люфтваффе – командир эскадрильи Дитрих. Он ехидно ухмыльнулся, заприметив нагловатую фигурку.

– Вот что ты задумал. Хочешь отправиться на тот свет красиво. Я тебе помогу русская сволочь… Сейчас ты туда отправишься… Я тебя в упор расстреляю, как куропатку на охоте… «Das ist es, was Sie haben. Du willst schön in diese Welt gehen. Ich helfe dir mit einem russischen Bastard… Jetzt geht es hin… Ich werde dich wie ein Huhn auf einer Jagd erschießen…», – заявил Дитрих.

Веял лёгкий ветерок. Николай широко расставил ноги. Наган, крепко сжимая за рукоять, уложил на левую руку, чтобы стрелять точнее. И прищурил левый глаз, как удобнее. Он сконцентрировался, как мог. И уже не слышал, что кричал командир.

– Колька… Беги… Колька. Он тебя разорвёт. Беги в укрытие. Сукин сын. Я приказываю. Колька. Беги, – закричал старший лейтенант Зайцев, взирая на бойца из укрытия.

Самолёт Юнкерс пикировал. И тут же раздался тот жуткий вой и рёв. Он вводил в ужас и страшил. Но Николай стоял на ногах твёрдо. И пистолет держал наготове. Дуэль состоялась. И первым открыл огонь пилот Дитрих. Мощные пулемёты забарабанили. И потянулись две огненные трассы по дороге параллельно друг другу. Впереди стоявшая полуторка заметно покосилась. Дрогнули борта. Полетели щепки в разные стороны. Колёса прожались. Их просто изрешетило снарядами. Самолёт всё сближался и сближался с дорогой и с тем местом, где находился Николай. Он не дрогнул. Хотя страх витал рядом. Его бросило в холодный пот. Затем стало жарко. И по виску покатилась струйка пота. Он прицелился. И ждал удачного момента, который можно было не дождаться. Всё же он решил нанести свой удар. И потянул за курок нагана. Воздух сотрясли выстрелы.

– Вот тебе сучье ты вымя… Получай кабан безрогий… Не смей трогать мою полуторку… ААААА, – отчаянно закричал Николай.

Воздух сотрясли выстрелы. Он бил из нагана до крайнего патрона. Рука чуть дрогнула. Но стоял он твёрдо на своих ногах. Хотя рядом хлестали шальные огненные трассы. И уже досталось слегка полуторке. Дрогнула кабина. Появилось несколько пулевых отверстий. Николай всё стрелял, наводя ствол на вражеский самолёт. И считал пули. А у самого свистнуло что – то над головой. Казалось, чуть пилотка не слетела. Его гимнастёрка живо пропиталась холодным потом. Бросило в жар. Сердце сжалось в груди. Мышцы напряглись. Он всё же стрелял. Пули, засвистев, ударили по фюзеляжу «Юнкерса». И потянулась тонкая дымка, как змейка. И тут резко треснуло стекло кабины. Появилось отверстие. За ним ещё одно. И сразу показалось пятно багряной влаги. Она словно прыснула на лобовую планшетку. Шальная пуля пробила голову Дитриха насквозь. Она вонзилась ему прямо над правым глазом. И залила очки и маску. Тот тут же потерял управление самолётом. И сам чуть завалился на бок. Хотя руки ещё крепко держали штурвал. Всё же он уже доживал свои минуты. Изо рта потекла тонкая струйка крови. Юнкерс, пролетев прямо над полуторкой, показал свои тёмные кресты на крыльях. Быстро удалялся. Он резко накренился и вывернул в сторону. И резво кувырнулся вокруг своей оси несколько раз. Он, пролетев около ста пятидесяти метров, рухнул прямо в поле. Прогремел мощный взрыв. И облако огня высоко поднялось над чёрным обугленным фюзеляжем летательной машины. Потянулся едкий томный дым, который закрутился, как шальной водоворот. И вновь что – то взорвалось. Но уже не так гулко и страшно.

Веял лёгкий ветер. В небе всё затихло. Вдали всё также алел закат. Он был чудесен и манил следом за собой. Словно и не взрывались бомбы несколько минут назад. И не барабанили пулемёты. Воцарилась тишина. Вражеские самолёты живо улетели в сторону западной границы. Они, превратившись в точки, исчезли из видимости.

Водитель Николай Управителев, выдохнув, живо осмотрелся. Сердце ещё билось быстро и не привычно. По виску струился пот. Он вновь выдохнул, уже глядя на место, где упал вражеский самолёт. Его фюзеляж сильно покривился. Тот горел синим пламенем, и пускал вверх тёмный дым. Николай, сняв с головы пилотку, обтёр лицо.

Повеяло вечерней лёгкостью. Дали завораживали. Солдаты оживились. Все потянулись к дороге. А кто – то не спешил. Решил перекурить немного в поле. Уж больно налегло. На дороге кривилась колонна техники. Несколько автомашин горело синим пламенем. От горючих смесей, которые воспламенились, тянуло тёмной гарью и дымом. Где – то далеко в стороне лежало горящее колесо. Плавилась резина. И тянуло неприятным горящим каучуком. В передней автомашине оживился водитель Меркурий Котиков. Он имел упитанный вид. И сам в целом походил на кота с усами. Глаза круглые цвета зелёных гирлянд. Он имел большой живот. На правой щеке у него показалась кровь. Его чиркнуло битым стеклом, когда то разлетелось на осколки. Но родился он в рубашке. Бомба упала чуть в стороне дороги. Меркурий, открыв дверку, вышел из кабины. В ушах ещё стоял гул. Он недоумённо осмотрелся. И сейчас походил на лося, который вышел из леса и не знал, куда идти. Просто стоял на месте. Он, глядя на дымящуюся воронку, впал в ступор. Мысли путались. «Матерь божья… Как меня угораздило. Я не побежал. Вроде пронесло… Живой…», – подумал он.

Веял летний ветерок. На молодых деревьях чуть заколыхалась ещё свежая и зелёная листва. Водитель Николай, держа в руке наган, присел на широкую подножку. Он вновь глубоко вздохнул. Мысли его томили. «Что на меня нашло? Я не побежал в укрытие. Наверное, испугался за полуторку. За свою боевую подругу. А как ещё? За себя не испугался. А за неё испугался. Вон некоторые горят… Я взял да и пальнул по нему… Один своё отлетал сволочь… Будет знать, как обижать… Вроде бы и неживая… Но живая моя полуторка. Она вместе со мной дышит. Вместе воюет. Как её бросить на произвол. Я не мог… Маруся. Целая. Живая. Весёлая моя. И готова ехать дальше. Держись Маруся. Я с тобой. Болото наше…», – подумал он. Николай прислонил руку к переднему крылу полуторки. Он чуть погладил по нему ладонью.

– Держись моя крошка. Прорвёмся, – тихо сказал Николай.

Вдали чудно расплывались яркие облака. Зрел красивый закат. Вечер был в самом разгаре. Веяло приятным ветерком. Где – то подали голоса дикие пернатые. Но угомонились быстро. На дорогу живо вышли бойцы. Все взялись за дело. Командир Николай Зайцев, убрав пистолет в кобуру, живо обошёл полуторку. Он встал напротив водителя Николая. Тот тут же поднялся и встал по стойке смирно.

– Так. Управителев. Ты что вытворяешь? Тебе жить, что – ли надоело. ААА. Я тебя спрашиваю…, – сурово заявил старший лейтенант.

Николай, глядя на лицо командира, слегка вздохнул. Глаза прищурились. Он что – то хотел сказать. Но не решился.

– Молчишь. Да я тебя под трибунал отдам. Я же приказал в укрытие. Ты что ещё и немой…, – заявил командир.

– Товарищ командир… Да задел он меня за живое…, – ответил водитель.

– Куда задел? Ты ранен?

– Да не в том плане… Я вижу он по нашим полуторкам бьёт… Как зверь дикий. А они тут на дороге, как в тире мишени… Ну я решил ответить…, – ответил водитель.

– Молчать…, – закричал командир Зайцев.

Веял чуткий ветерок. Рядовой Владимир Даниленко показался во всей красе. Сам высокий, стройный, развитый физически. Стрижка гладкая стильная. На боку пилотка. На ней красная звёздочка. Лицо, как у кинозвезды. Глаза выразительные глубокие цвета морской бурлящей воды, взгляд волевой, нос прямой греческий, губы полные с оттенком малины. Рядом с ним стояли Курочкин Виталий и Петя Шимбарев. Витя рослый парень двадцати пяти лет. Лицо чудное. Его фейс чем – то походил на мордочку важного петуха. Глаза веселые, словно пьяные цвета песочного пляжа. Гимнастёрка плотно прилегала к упитанному телу. Пётр молодой и находчивый боец. Ему всего двадцать три года. А лицо, как у школьника восьмиклассника. Глаза цвета ночи прямо горят. Пилотка сидит прямо. Гимнастёрка слегка в пыли.

– Управителев. Да я тебя на губу посажу за такие вольности…, – сказал командир.

– Товарищ командир. Да за что его… Он же самолёт сбил. Ему орден надо дать…, – заявил водитель Владимир.

– Что? Самолёт.

– Да. Правда. Звезду героя. Он же его сбил. Прямо попал, я видел…, – подмигнув, добавил Витя.

– Точно попал. Мастерски…

– Да… Я тоже видел… Подтверждаю… Я прямо видел, как пилот после того, как Коля попал… Тот покривился в кабине… И вон лежит самолёт. Теперь груда металла. Хаахааа…, – ответил Петя.

– Так. Молчать Шимбарев. Даниленко. Ты свою полуторку видел. Дымится вон у кювета. Иди, собирай. Не сделаешь. Отправлю на губу…, – строго заявил командир.

– Есть…, – ответил Даниленко, отдав честь.

– Шимбарев. Тебя это тоже касается… Шагом марш…, – заявил командир бригады.

– Есть…, – ответил водитель Пётр.

Повеял лёгкий ветерок. Вдали зрел чудный, багровый, вечерний закат. Небеса пестрили разнообразными красками. Командир, сняв с головы фуражку, чуть прошёлся. Его томные, зализанные назад волосы отдавали блеском. Он горячо выдохнул. Затем остановился, взирая на покорёженный дымящийся вражеский самолёт. И тут же слегка ухмыльнулся. Он бегло, улыбчиво глянул на водителя. Николай всё также стоял на месте по стойке смирно.

– Вольно Николай. Молодец, что попал и сбил самолёт. Я укажу это в документах. Готовься к награде. Молодец. Но приказ надо выполнять… А если бы он по тебе попал. Я бы отвечал… Но в целом молодец. Ты герой… Но смотри у меня… Стрелок ты Ворошиловский… Хаахааа…, – спокойно сказал командир Зайцев.

– Есть. Служу Советскому Союзу.

– Вольно… Осмотри полуторку. Всё проверь. Выдвигаемся через час. И так отстаём уже…, – волнительно заявил командир.

– Есть… Осмотреть…

Повеял лёгкий ветерок. Командир Зайцев живо зашагал по узкой дороге. Он остановился возле горящей полуторки. Там вверх тянулся смрадный, тёмный дымок. Он вился, как неуловимая змейка. Водитель Николай глубоко выдохнул. Он убрал пистолет в кобуру. И тут же чутко присмотрелся. Он, выпив из фляжки глоток воды, заглотил и слюнку. На багряном лице виднелся влажный блеск. Гимнастёрка пропотела. Спина ощутила холодный пот. Глаза прищурились, взирая вперёд. На дороге кривилась колонна техники. Кое – где лежали неживые бойцы. Вдали тянулся дым. И виднелся в канаве задний мост полуторки. Она стояла, как будто на носу. Николай спокойно выдохнул. Мысли томились. «Вот же налетели… И почему я не побежал? Да известно почему… Берегу я свою полуторку… Марусю. Просто берегу… В ответе я за неё. Как могу бросить? Но здесь не удержался… Уж больно он прямо на меня летел. Вот же морда. И видел я его физиономию. Смотрел на меня из кабины. Думал, не достану… Индюк тоже думал… Ладно. Надо осмотреть малышку. Он попал по ней пару раз… Всяко движок не задел… Надо проверить… Скоро в путь… И ночь впереди…», – подумал он. Николай живо открыл капот. И тут же решил проверить дыхание любимой полуторки.

Небо потемнело. Властвовала глухая ночь. И всё слилось в однотонную мглу. Лишь вдали виднелись призрачные, красочные и пёстрые озарения. Где – то в стороне на дороге мелькали яркие огни полуторок. Автомобили двигались нескончаемым потоком. Ещё шумели моторами грузовики ЗиС-6. На них располагались орудия реактивной артиллерии со снарядами калибра 132 мм. «БМ-13Н». Ещё виднелись трёхосные грузовики американской фирмы «Studebaker US6», ввозимые по ленд-лизу английские и американские полно приводные шасси. Тут же гудел мелодичным и бойким мотором и ЗИС-150. На них также находились реактивные, боевые, артиллерийские, знаменитые установки системы залпового огня «БМ – 13Н». В народе известные как «Катюша». По одной версии их так окрестили юные очаровательные сборщицы на заводе «Компрессор». Подругой версии из-за наличия литеры «КА» в обозначении изделий Воронежского завода имени Коминтерна. Третья версия и самая распространённая по названию популярной песни, которую в армейской среде переделали под свой лад. «Все мы любим душеньку родную Катюшу. Все мы любим, как она поёт. Из врагов выматывает душу. А друзьям отвагу придаёт… Из врага выматывает душу. А друзьям отвагу придаёт…», – так она мелодично звучала под баян на завалинках. И действительно наши бойцы охотнее шли в атаку, после обстрела врага Катюшами. Ошеломляющая мощь и внезапность появления огневых налётов оказывали деморализующие действие на немецкие войска. Они называли наши установки то Чёрной смертью, то Адовым пламенем. Солдаты третьего рейха чаще всего называли её «орга́н Сталина» из-за звука, издаваемого оперением ракет. Он походил на органные трубы. Звук описывали по-разному, – скрежет, вой, рёв. В зоне поражения буквально всё взлетало на воздух, и земля горела под ногами. Самый мощный снаряд именовался «М – 31». Его солдаты окрестили Лукой по имени героя запрещённой поэмы Баркова. Снаряд весил более девяноста килограммов и содержал около тридцати килограммов взрывчатки. Они легко применялись даже в ходе уличных боёв.

Темнота томила. Колонна тянулась, как вереница. И тут же двигались тяжёлые танки «ИС – 1» и «ИС – 2», бороздя сухую землю своими стальными скрипучими гусеницами. Маячили редкие вспышки. Они озаряли на несколько секунд ночное томное небо. На поляне в ряд стояло несколько полуторок. В дождевых стёклах и круглых фарах отражался огонёк пламени. На завалинке горел костёр. Рядом с ним на мешках да на скамьях восседали водители и бойцы РККА. Кто – то смотрел на огонь и о чём – то мечтал. Кто – то уже сомкнул глаза и дремал, пригревшись теплом огня. А кто – то ещё ждал вкусного ужина. Над огнём на рогах висел котелок. Там варилась тушёнка, разбавленная простой речной водой. И тянулся чудный аромат и пряный дымок. Водитель Владимир Даниленко курил папиросу. Дымок плавно тянулся вверх. Сам он был занят простыми мыслями. И смотрел прямо на огонь. В глазах, как в стекле зеркально отражалась реальность. Боец Даниил Гавриленко дремал, навалившись на мешок. Он чудно укутался в свою телогрейку. А пилотка слезла на глаза. Лицо багряное, упитанное, загорелое. Сейчас у него надувались щёки. И он был похож на дикого хомяка. Водитель Курочкин, сидя на мешке, крутил в руках алюминиевую ложку. Он отвечал за блюдо. И уже успел опробовать его несколько раз. И всё откладывал готовность на пару минут. Шеф знал своё дело. Водитель Шимбарев Петя тайком разглядывал фотографию, на которой красовалась полу оголённая девушка. Он, бегло глядя на лица приятелей, слегка улыбнулся. Кузнецов Егор Меркурьевич жадно курил цигарку. Он пускал дымок, как паровоз. Сам круглолицый. Фейс, как у малодушного бурого медведя. Глаза раскосые цвета медка. На нём смешно топорщилась телогрейка.

Друзья слева направо. Даниленко В., Гавриленко, Управителев Н. А., Кузнецов Е. М., Курочкин В. В., Шимбарев П.

Повеял лёгкий ветерок. Водитель Николай Управителев смаковал самокрутку в мундштуке. Дымок плавно улетучивался в разные стороны. Он смотрел на огонь костра, который разгорался. Пламя чуть колыхал несильный ветерок. Николай держал в руках свой наган. Он тихонько чистил его тряпочкой. Мысли томились. «Что сегодня был за денёк? Весь день в дороге. На нас напали. Попал и ладно. Знал, что попаду. А командир смягчился. Вот же люфтваффе. Прямо на меня летел… Кабан безрогий. Думал, меня сострунить. Не тут – то было… Сам получил. Хуже не придумаешь. Техника прёт на запад. Есть приказ. И мы двинем следом. Уже через пару часов… Кушать охота… А этот всё варит бестолочь… Морду ему что ли набить. Вот ухарь. Сколько можно пробовать…», – подумал Николай. Он живо взялся за патроны. И ловко набил барабан пулями. Затем крутанул катушку. И живо убрал пистолет в кобуру.