Читать книгу: «Дуэль Смертельно Раненых Врагов / Война 17-и Лесов I: Повесть О Храбром Зайце», страница 3

«Но надо быть бы поумнее. Пора мне уходить, пора! Там у реки, и у музея, квартира номер «7» была! Секретная! Для встреч с агентами разного рода. Нора на 6 голов. С нецелевого-то расхода! Тогда свин учился прилежненько, и он не знал! Теперь не знает он по-прежнему? Иль променял?! Но почему, и если знает свин, он сам не предложил? Он почему не вспомнил про неё, коль я-то не забыл?!

Проверить надо б старые маршруты! Я буду там в какий-то 3 минуты!»

И память зайца-т в этот раз не подвела! Пронёсся быстро до квартиры как стрела! Тропинка Г-образная от дуба до норы. Зажглись уже квадратные ночные фонари. И закружились светлячки, и воссияли звёзды. «А был же вечер облачный поди, тоскливый, грозный…» теперь-то облака на нет сошли! Дождь началсЯ хотя, но там! Вдали! Упали ж небеса в пропасти чёрные! Сбредались в образа огни покорные.

«Как много света доброй ночью этой! Как ценен снова этот свет! И странно даже мне и думать где-то, что, посреди мирских сует, что, освящённый чудом света, я возжелать способен не его! О, если б каждый-то на свете’ проникнуть бы сумел в моё нутро, в глубины чувств моих и скромных мыслей этих, нарочно мОг бы без усилий лицемерных – так ненавидеть, презирать меня?! Вот если б все могли мы так проникнуть – так не таясь, да сердца не тая – пришло б кому в башку его хоть пикнуть, что надо как-то разделить себя? На верных, полуверных и неверных? Теорийкам подзвучных благоверных? На полуродных, инородных? Косых уродов и безродных? Какая ж мать, я прямо не пойму, нужна вам революция?! Лучшие мысли свои я несу, да и чувства же лучшие – я их легко отдам; в ответ прошу сочувствия! А вам-то дуракам «в куда» послать напутствия?!»

Под меченым камушком заяц ключ отыскал кривой – «…а эт знакомо!» Лапку дверную нащупывал зай, толком невидную из проёма. Замок немного покрутив, открыл он дверь. «А где же, свинтус, колья, взрыв?! Зайдём теперь!» Замок, как казалось, смазан был кем-то! «Легко сдалась, и не вскрипела дверь-то!» И в дырах-трещинах ни скверны! Жучки ж за стенками-т мизерны!

«Всё это как-то аккуратно чересчур. Бывает кто-то здесь, бывает – верно? И часто-то бывает! Не в сумбур! Бывает регулярно и системно!»

Заяц фонарик зажёг, тут стоявший за дверью. Стоял он ниже одною от двери ступенью. Были свечки, как именинные. Отёкшие, поизогнУты. И цельные ещё, и длинные – в тугой завязке подстегнУты. «Коробка с инструментами полезными, тряпья цветного-грязного-то ворох! Бутылки пустые пойла известного – берёзонька стояла в спец-наборах!»

«Теперь поищем «отделения» в «убранствах»! Отсеки-то его едва ль «секретные»! Они тут быть должны во внутренних пространствах! И рычаги, и кнопки незаметные!»

4 малых свечки он зажёг, расставил строго по углам. Ощупывать стал стены, потолок. Стучал и топал тут и там. Пытался сунуть он как-то куда-нибудь лапы свои! И по началу азарт был, упрямство и рвенье найти! Однако ж устал и выдохся заяц! «Как-то так скоро!» Ведь до рассвета уж ничего оставалось! «…немного!»

«У свинтуса тут мастерская секретная, что-то навроде? Всё ж у него-то секретное! А почему? А! Паранойя! Что именно он делает-то здесь? Голема, «дирижабля», танк убойный? Что ль инструмент допроса – мордорез? Иль сапожок шипами прослоённый? Здесь что ль? Прям под землёй? Хотя, а где ещё их делать?! Следы б мне скрыть, чтоб был «покой». Успел я тут набегать!»

Заяц фонарь потушил и свечки. Сложить попытался «как было оно». Дверь запер «плотно», улёгся у стенки, тут и заснул он башкою в тряпьё.

Глава II: Переворот

I

Брёл заяц по болоту «…что-т нервозно»; хоть не тонул уж он, ступая в грязь зелёную! Так ватно наступал и грациозно! Он видел «птички ходят так, под заведённую!» Случайно сам выпорхнул’ сверхвоздушною лёгкой душой! Насильно мир вытолкнул! В негдесущного слом теневой!

«По-настоящему тут! …и не лживо! И коли спящий я, «всё» не фальшиво! Но что ж я вижу тут?! Массу кошмарную?» Отбрось надежду, друг, высокопарную!

И мрак, и мерзость, и зелень клозетная – то низко, то высоко! «Здесь мысли чьи-то и цели заметные, но видеть их нелегко!» Всё подчинялось закону единому – разуму здешнему, «чистой воле»! Это разумное, непобедимое – нечто безбрежное, «…только поле!»

«Головой больной коль ты призванно, покажись же мне! Закрепись! Не в первой-то мне видеть призрака! Нарядись ты чем, и приснись!»

Из массы болотной и тьмы над ней столпы поднЯлись жиж оживших, за ними слизи стенки из соплей’ плетёных волосниц вскруживших. Внутри шары растущие в охватах! Воздушные, цветные, в перекатах! Всё это пульсом поднималось к небу, и в ширину волною проникало! Твердело и расло, сбираясь в сферу, и форму сложную приобретало!

«Ты – что?! Что ты такое?! «Добро»? …чего ль иное?»

Не разобрать никак его! Эт не похоже ни на что! Не камушек и не кристалл! Не деревце, а «разум»! Одно лишь это заяц знал отсель как ультиматум!

«Разумно-т это нечто! Сфера волшебства! И говорит, конечно! …верные слова!»

Тяжёлых бодунов и ультра-бесов гул, иглы присвист пил ушы как пиявки; урчание бассов – звук срезал, ужаснул! Садиста переливы, перелязги… Органом храмовым всё в музыку случайную сливалось несуразно! Напоминала речь разумную она «…чертовски странно, безобразно!» Так организму своему, как зодиак, все-разум из болот повелевал: «Шуметь, греметь и двигаться, но точно так, чтоб все движенья заяц понимал!» Бесспорно, честью это было превеликой! «Так перед ним нельзя мне оплошать! Не головой, но телом всем хоть прокурлыкай! Так и глухим всё должен я понять!»

«Но что ты хочешь от меня-т? Ты мне ответь!»

Оно ответило, склонясь. (…) Зай понял треть.

Оно: …аййёшь мена-а. Оы-ыщешь светлое во мгле! Та гать прочна! Ведёт дорожка та ко мне! Расскажешь мне! О чём, куда, какуй-то мать…

Заяц: Но что? Могу и должен что тебе сказать?!

Оно: Одно, одно лишь от тебя хочу я знать! Одно и дОлжно от тебя мне прозвучать! Мне до Приморья взад-вперёд на сколько вёрст пилять?

Заяц: Что ль до Приморья кто идёт? Пешком туда и вспять?

Оно: Так что же ты? Расскажешь мне, сие узнав?

Заяц: Так до версты и покажу, всё рассчитав!

Оно: Узнай.

Заяц: Узнаю честно! Я пойду?

Оно: Написано там где-то…

Заяц: Я найду!

Оно: Найди и обсмотри ты эту сторон-У! Так грустно мне всё это, честно! У-У-У-У…

Чувства нормальные скоро вернулись: сочувство веса, возросшего в сотни раз – все узелками нервы истянулись – внезапной смертности бесчуство, дикий страх! Тонул уж заяц – «…глубоко!» Проваливаться стал он вниз! Заледенелых грязей оболочки тонкие пробив, а там слои-т, слои! И падать глубже, ниже, Уже – «…только в ад!» Глаза закрыв свои, остановил дыханье заяц в перехват! Задрыгался как только смог, но без толку задрыгался, уж и без пользы! Мир погрузился в темень, слёг! Сознанье потерял иль умер он геройски?!

Ан нет! Он ото снов очнулся! Проснулся заяц в луже мерзкой. В потоке мутном захлебнулся, с минутку-две дрожал газеткой. Дрожал «от холодка» зноблён – зай кашлял и рыгал. Мучительно поднялся он, и тяжело дышал! Пополз прибитый к стенкам как паук! «…да понял-то не сразу, что вокруг!»

«В норе что ль той же самой я? За ночь-то чё случилось?! Воды вбежало по края! Потоп? Река разлилась? … Да нет! Такому-т не бывать! Ведь к счастью не сезон! Могло плотину разорвать! Река-то рядышком! Чем там занялись то бобры? Мне выбираться надо ж быстро! Щас свин придёт, чёрт подери! Вопросы лишние без смысла!»

Вода сбиралась! «Ступаешь по жиже! Она бежит – ручей стремительный! Где стенка там кривая и пониже – вода бурлит под ней значительней!» Образовалась там воронка! Вниз косо льёт струёнка тонко!

«Вот тут отсеки притаил! Секреты-то хрюна!»

В воронку лапу запустил, «…в слой толстый лжепеска!» Там за плитой нащупал изогнутый штырь, приподнимая вверх плиту как пару гирь, штырь по резьбе крутился в мерзких перескрипах – под ним уж люк округлый, «острый на изгибах!»

«Вот и нашёл я «мастерские», свинтус! Но нету времени сейчас – мне уходить!И чем скорее уходить, тем лучше ж! Увидеть надо! Разобраться! Устранить!»

Заяц штырь закрутил обратно; в глубленье всадил и забил. Песчяной ссыпал гадкой массой; каменьев мелких подложил. «…как было свиду что ли, да?» На место в паз плита вошла!

«А в остальном потоп он обвинит! И свечи эти, хлам цветной, фонарик… Добро его-т на месте всё лежит! Я перед сном раскладывал, прошарив!»

Дверь открывалась-то под бок наружу – вода, что набиралась, не мешала ей никак. Зай дверь закрыл и выбрался «на сушу». А ключ под камень уложил тот точно, был где знак!

Вода и тут уж растекалась в ровень нижних лап! В ложбинах бегло набиралась, средних на охват!

«Жилищ лишатся многие из нас, прорвало коль бобров плотину! Прибрежных нор уже не воссоздашь! Их не спасли б – но животину?! (…) Куда бежать-то мне сейчас? Бежать – куда? С плотиной что стряслось у вас? Наверх! Туда!»

Зай поднимался в кось холма. Земля дрожала; деревья прыгали и глубже уходили в почву. Неслась из мусора волна! Холмы сжевала; сплетеньем водяным лишь пуще стала с грязной мощью! Одна за другой проявлялись узорами трещины! «Поодаль стеной разгоралось – горело ль, мерещилось?» «Вопли несутся-т бессвязные! Сверху и снизу – несчастные!»

«Да что же это?! День уж судный? Попался б на пути хоть ктО! Вилять нельзя! Бежать путь трудный! Наверх бежать, коль решено!»

Зай на дорогу известную вышел. «Земля вродь успокоилась немного?» Природа замерла от сих и выше! Вон там стоит с дощечками колонна!

В шагах так где-то 30-и там столбик указательный – с дощечками прибитыми, и с ленточками всякими! В венце её «…бдит сова деревянная! Эффектная резьба в ней, филигранная!» Захотелось вдруг подойти к столбу «…и узнать»: «Сколько же вёрст до Приморья от сих мне пилять?» Хоть заяц не помнил зачем, почему… он уверен был – даже знал! Информация эта нужна ему! Он к столбу за ней подбежал!

Встал к указателю, у ствола, и лапой тянулся уже к нему, как вдруг… УДАР! Задрожала, разверглась земля! Деревья западали Из верху! «Мрак! …и кошмар!» Дорога стрескалась и в куски до низин опускалась – о деревьев упавших кресты в пыль руин разбивалась! Хлынул мощный горячий поток – каменья и мусор, «…а меж них-то ТЕЛА!» «Там вопят и с низин и с высот!» От парья изливаются зайца глаза!

Он за столб указательный ухватился – так крепко, как мог только, он уцепился! Интуитивно повернул башку, и увидел зай надпись! Дощечка уголками по клоку! Весит, хоть и болтаясь: «Путём 1030 вёрст, на запад, на Приморье!» «…нашёл я быстро, без упорств! Было чувство такое!»

«Но зачем мне да в Приморье? Дело то есть, но не вскоре! Да и ловить там чего мне? …в холодном их дьявольском море?! Там контрабанда-то одна! И чайки белые, пингвины! Мне не родна та сторона! С ума сходить что ль на чужбине?! … Однако же вернусь! (О, есть там миссия одна!) Когда-нибудь решусь! Сейчас – назад! В себя!»

Столб накрЕнился докругла; ломался уж весь на распад! «Дорожка-т совсем полегла!» …спускался под ней водопад. Там внизу, внизу далеко, трещина ширилась лишь в протяжении! Сосала, накрывала то, что вымывала круговерть с течением. «Смерть», думал зай. «Это ведь смерть!»

…а столб свисал уж лапой кверх! Свисал и заяц кверху лапой, едва ль не падая со шляпой! Пытался заяц к основанью указателя пролезть, но гадким хрустом отзывался деревянным каждый жест!

«Что же делать-то мне?! На чём весим-то там; пролезть – туда? В какой опять дыре! Так и висеть, не свалишься пока?! О нет! Я поборюсь-то за себя! Послед уж будь, что будет! Но сам я…»

И ухватился зай с надеждой новой’ «в» неломанный «совы кусок»! К сосущей земли трещине багровой’ слетели вниз с совой! В песок! До пояса ушёл в поток он – «…хорошо! Пусть больно мне, но всё равно, Я ЦЕЛ!» «Песок смягчил моё падение зато…»; стал в глуби погружаться он – присел! Уткнулся в твердь он лапами – «…там что? Там камень что ли? Там металл? А может древо поперёк пошло? Крестом широким под завал! Ого, несёт его! Опять, опять!»

То ль «деревце» тонуло в глубь и вязь… то ли пески скрутились буравами – как в шторме заболтало! «Вспомнил мат!» И на башку хлам падал тиражами! И пар клубящийся, и брызг, и град!

Поднабрал заяц воздуха без растрат… занырнул он в уродливый жёлтый яд! Лапами обхватил дерево – «Да, это дерево!» Попытался ползти по стволу. «Наверх», как подумал он. Продвигался он медленно, и понять уж не мог что к чему! Чувства были прибиты шумом, движением! Потоком, падением; разного рода кишением мелких частиц. И сам он частицей уж был в бездушном и страшном соотношении! В гуще один как и каждый из всех единиц! «Мой Бог! Не знает никого! И не желает знать природа боли собственной! Она несётся без оков! Она поток и перемол земли безропотной.»

«Ну зачем перемалывать в сечи себя кровавые?! К чему себе крепости резать и храмы прекрасные?! Их разрушать за миг! Бездумно и безжалостно! Не уж-то, не убив прошедшего ты нашего, «завтра» увидеть не можешь для каждого – доброго, злого, вспарившего, падшего… О, как бы я хотел не видеть смерти, о! Иначе в мире, чтоб и быть-то не могло! Да пусть и новая жизнь не рождается – ладно! И пусть! Пусть остановится Земля и время – славно! Я смирюсь!

Но так ли «энтот миг» хорош, чтобы остаться в нём нам всем навеки? Да, не умрёт добро его ж, но и грехи не умрут его, беды! Прекрасное прекраснее не станет уж – то верно! И всё-т ужасное ужасно будет столь и скверно, ужасно сколь оно случалось в прошлом, до всех нас! Ужели смерть твою принять возможно сменкой фаз? Смиряться лишь с тобой могу я в отведённый жизнью час? Козлы из гор смирялись как? Ушли и спрятались от масс! Законам собственным оставили тебя ль оправданно?! Бездействие из страха совершенья зла что ль нравственно?! А воля тогда зачем в шири плеч? В огонь лапы совать зачем тогда? Зачем с холмов высоких прыгали мы в смерч? Чему учила боль меня? Страдания, что без конца – к чему урок? Смирению, чтоб мудреца понять ты смог? Так неужели ничего в своей-то жизни’ в пергамент не привнёс я летописный? А должен был я изменить? Я роли так и не узнал моей как раб! И так вот глупо уходить?! С вопросами проникновенными в закат?

О нет, я больше не могу! Вот смерть, и так я прохожу! Нет воздуху, нет силы, лапы онемели! Укол в груди, «уколы стрелок тонких» в теле! Тут обожгло!»

«…и вот прошло!» Удар! Ещё удар один, ещё другой! Не мог ни видить, ни понять уже косой: «Внутри колотит что или снаружи?» Не помогают зайцу здесь и уши! В весках стучит, колотит в сердце, душит! Земля леса крошит, сжимаясь туже! И выше, и громче, мощнее прежнего – страшный-страшный новый поток! Волна голубая упала сверху же! …холмЫ измявши во творог! …дорогу провисшую и кусты; деревьев отживших уже кресты! Как меч дорубила все трещины, освободив застрявших в них утопцев! Тут мусор, в жиже порасплещенный, кусок скульптурки в резаных лохмотцах… сова та как-то недобитая, и в пол дыханья зайца тело уж застывшее! Башка тяжёлым перебитая, и что-то врезалось о лапы ниже взвывшие! Спину продрало, изрвало да спаршивило одёжки! «Всё совпадало!» Оно уж было с ним, «…и всё до крошки!»

Волна спадала тихо, поэтапно. По широкому. Слегли кресты, кресты, кресты. Заяц как тряпка повис в ветвях клёна высокого, залив кровью его до земли.

II

Сознанье вяло возвращалось. Гудела боль под каждой ссадиной. Сердцебиенье всё сбивалось! Вздышали лёгкие тухлятиной!

НачАлся дождь. «Эт сильный дождь: тут цельный ливень с крупным градом! (…как буд-то ночь опять зовёшь! Чернеет небо перепадом!)»

«Эх, а не смерть-то значит! А воля неуволенным! Никто коли не плачет – не доля обездоленным! (…) Бежать-лететь – давай-давай! Бежим к плотине! И там-то уж раздаст вам зай! …по дисциплине!

Раны несмертельными оказались: «Царапы! Аж смешно!» «Плащ зато – готов материалец! Рваный весь – в решето! И капюшон срывается уж сбоку! Обидно мелочно до слёз! Откуда взять другой-то без залогу?! Помокну селедью, чего ж? … Стрелки растерял – аж 7 штук! Вот тройка осталась лишь. Единица. Как говорили предки, «лук! …вне стрел как вне колёсок колесница!» Скорей уже! Скорей как можно! Неплохо бы расширить арсенал мне боевой! Ножа бы мне как у таможни! Но от те на: ты ножик подзажал мне, свин скупой!

…

Да еть твое, ведь нету ДОМА своего! Вперёд!»

Дороги не было меж переломов – «Всё! В обход! До самой плотины-то вряд ли уж будет прямо дорога!»

Пришлось обходными круги наворачивать! Много-много! «О, сколько деревьев попадало! Как с коробА по спичке!» Зай поскакал в тиши, где зАмерло! «Где топей нет! …водички!»

Из котловин «озерца» растекались. В расщелинах множились ямы сосущие. «Страх мой и ужас, сколь их рассосалось! Жилища кусками с деревьев плывущие… норок прибитых и мелочей; между – тела!» Горы погибших и их частей! Смерть забрала!

«Неужели с берега этого я один выживший? Да мало и жил тут кто, коли помню я! Места давно «отпетые», секретами прослывшие! И хаты вродь моих! Поэкономнее.»

Плотина разваленной оказалась, и, как, не медля ж, показалось, «самовольно»! Уж к месту близко зайцу догадалось: «За стачку всех бы пострелять безпротокольно!»

Бобры с утра «забастовали молодёжно»! Они не вышли на работы! А кто-то видимо совсем-то им несложно’ плотины скашивал в бойкоты! В хороводах бегали дерзкие, в козлах скакали! Кричали гимны раздольерские, статьи читали! Чучелки жгли из соломы, кучек тряпья. «Тужились аки в роддоме, только в себя!» На них с боку глядя и вспоминая морды трупов 19-и (а насчитал он 19-ТО ГОЛОВ!), зай испытал, себя терзая, злОсть к сволоте глупой и бездарности! Болванам толп, и тем особо, «из кустов»!

???: КТО ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ?! (Отвопил изо рта заводила!)

Толпа: МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ! (Как рабы своему господину, отвечала тупая от чувств толпа.)

…а зай уж по-тихому шёл из угла! Подходил к тем бобрам зай поближе, наглее! Заводилу искал, «всех других деловее!»

«Давай же, падль, давай! Мне дай тебя заметить! За мать твою мне дай! (Разок позволю встретить!)»

???: КТО ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ?!

Толпа: МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ!

«Вот он, подлец!»

Таки заметил зай! Нашёл! «Обычный ты глупец! Клише, да с запашком!» «Она, она! Ярко красная! Повязонька та атласная!»

«Ничего не меняется, как не сыграть! Всё те же, всё то же! Вы – барахло! Да подойти б уже и брать сволоту, брать! Плащём что ль рваным придушить его?! Ведь 2 стрелы-то в колчанЕ! А делать чего мне? А ждать! Ты прогляди ж всё по траве! Глядеть и глаз не опускать!»

Вернулся заяц в гущу тёмную лесную; залез на ветку повыше, укрылся в плаще! Поляну видел он отсюда напрямую! «Толпу детишек резвеньких! …ну и вообще!» Так же однако видели и его. Дозорного в нём не признали-т! Смотрелся, поди, он потрёпанно! К тому ж один он как скиталец! «Один! Один-то я!

…и это странно! Какого лешего один я тут?! Где гвардия, дозоры где, охранка? А эти-то кого, враги, зовут?! Коль я тут единственный представитель власти, а меня-т и не признали они! …вы для кого тогда здесь пляшете задасты? Не для того ль в цветах – ты погляди! В колечках лис как ананас – он журналист иль водолаз?! С блокнотом на подвесе кто с приматов? Свободных полупресс их кто-т из штатов! Я так-то их назвал случайно! Не знаю я однако, что за расы! А этим дай сигнал нетайный! Разденутся парадно, тридварасы! … В колечках все свои, родные! Чем дальше от тебя по крови, тем конечно же родней! В одной тюрьме вам не сидеть-то затяжные! В одном-то поле не садиться по-ровней!

Какая дичь! Бессмысленность пустая, свистопляска! И тут же рядом – 19 ТЕЛ! Мне застрелить его? Орущего, с повязкой? «Нельзя, тут мирные! Ментовский беспредел!» Убью, а павиан расскажет им, глухим! Заказчику и свету! «Увы и ах, свергать пора такой режим, где может быть всё ЭТО!» А там найдутся нам «свои-родные», помогут нам с эффектом умереть! За ценности, лжеправды несвятые! С прискоками и «в векторы» за плеть! И чтоб за справедливость высшую какую! Чтобы потомочку не объяснять! Ведь объясняться же не любят зачастую’ отдавшие страну свою распять!»

И заяц злобу, ненависть копил. Не мог он оторваться от повязки красной! Тех 19 «памятью подшил!» Долг отомстить за них по линии причастной!

Заводила призывал к царской поляне идти! Вместе «с братьями нашими, с сЕстрами!» В порыве вселенском-то гидру «СГНОИТЬ, извести!» И другого ещё! Интересного! Толпа же слушала-то заводилу неособо! Вот и собрались вроде бы, но встали твердолобо! «Для броска решающего рабочих масс…» «…огня и страсти» не хватало им сейчас! «Что-то ж должно было быть у них кроме!» Знал даже кто-то из них – «…он на стрёме!»

В небе сова с матюгальником показалась! Уходить затребовала от обвала! Из-за дождя-то не слышали, и сбивалась! Она же права им оттуда читала!

Сова спустилась ниже. Того они и ждали! Кидать давай повыше! Бутылками-камнями! В готове у них было сложено, и на лапах весь инвентарь! Поприпрятано, в лапы вложенно, тихо роздано за стопарь! Бились-то они хаотично, но «…с большим революционным воодушевлением!» Песни пели немелодично, уж пригрозив сове с известным подсудным намереньем.

В счёт попаданий двух случайных, сова дала в отпор! Вскружит сова как зверь-стервятник! Но в выси лишь, в надзор! Стрелять-то вверх непросто ой как им: летят каменья вниз, на морды-т! Локтями при размахе чем таким немудрено движенья спортить!

Сова ещё раз навопила речь свою, такую ж непонятную; на высоту, дразня, поднявшись, что дубью, поди ж невероятная! (Зайца-т сова усмотрела намедни, крюку дала и пошла на деревья.)

Заяц: Сова! Где наши-то? Что за хаОс?!

Сова: К Царю те надо, заяц, на допрос! Немедленно! Сейчас! И на Поляну!

Заяц: Чего случилось там у вас к шайтану?!

Сова: Приказ тебе! «Придтить и предъявить!» Приказ был данным А-А…

Но не смогла сова договорить – был выстрел или два! Стреляли из толпы! И та стрела в плечо прямой попала! «Артерия, поди! Кровь как свечёй в паденьи промерцала!» (…)

(…) Сова привстала как-то медленно, печально загудев! Тут заводила дюже въедливо вскричал чё-т, одурев! В ответ ему рванула в миг толпа! К деревьям побежала бить врага!

Заяц спрыгнул уж с дерева и ушёл на толпу! На ходу зай прицелился, изготовив стрелу.

«Окраска огнём ярко-красная! Повязка на нём эта грязная! Кодлу во свет свою вывел! ПОдлому смерть лишь!»

И выстрел!

Падает заводила, вопит! Другие ж падают гурьбой в него! Давка и паника там у них; «растерянность» да «чёрт уж знает что»! Зай сготовил стрелу вторую, «последнюю на рукаве!» Шёл зай назад и шёл вслепую! Прикрикнул слов назад сове:

Заяц: Сова, лететь ты сможешь как-то?

Сова: До первого с дубом контакта!

Заяц: Ты поднимайся же, сова! …да поднимайся ты сама! Лети ты, лети-к! К высокому дереву! Тут много таких! Найдёшь, будь уверенна! Так, чтоб ты слез, и чтоб тЕ не достали! Я во весь вес встану здесь пред бобрами!

Сова: Поотходить попробую ветвями!

Заяц: Хоть фонарями дуй ты, хоть корнями…

А зайца-т уже обкидали! «Активисты» с толпы! Все камни уж перебросали! «…что к счастью-то тупы!» Сова нервозно поднималась, ко злу не улетала! Сорвать сова ещё пыталась’ стрелу ту для начала. А зай совы уже не видел! Не дёрнул, не поднял бровИ! За матюгальником зай вышел, поднять скорей с ручья грязи! Штука эта на шею вешалась, не мешала почти. «С чегой-то так бобры осмелились? Поговорим щас мы!»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

…

«Вот так и потрещим! В добре и так слегка! (А ты лети к своим! Лети скорей, сова!)»

Захотелось ему почитать’ речи какие пламенно! Неких слов волевых отыскать! К нечисти выйти каменно! К осознанию, к разуму их призывать! Хотел-то заяц тАк сказать им, тАк сказать! …чтобы проникнулись все они! Чтобы почувствовать-то смогли – «лучшие чувства мои», где-то же там изнутри! Мысли-т лучшие И! …опыт лет на пути! (…) Зай наверно мечтал о моменте таком! Мечтал с давнА и верил он в свою судьбу! О том, как встанет точно так однажды он! Один и с миссией священной на толпу! Он скажет им сурово, и скажет до последнего! А эти-то и слова! …сказать не смогут верного! Заноют да подавятся слезою грешного! Стеною не попрёшь на правду благочестного! А правда ведь за ним! Ему открылась непригретому! Так мигом ни одним’ не усомнился, и ПОЭТОМУ! …поэтому был ПРАВ он, ДА! И ПРАВ ЗАВЕДОМО!

…но огорчил зай сам себя! «…обыкновенно-то!» … Ещё он не знал, что так и бывает оно! Без смыслов визжал, «…да теперь это всё равно!» «Дурно-т и горько как! …оно получается! У сердца коль бардак, и мОзги осыпаются!»

Заяц: СТОЯТЬ! ЭЙ, ВЫ, ВАНДАЛЫ! СТОЯТЬ – ВСЕМ ША! СТОЯТЬ-МОЛЧАТЬ!

Заяц: ВСЕХ ВАС УБЬЮ Я, ПАДЛЫ! СТРАДАЛА ЧТОБЫ! …ВАША МАТЬ!

Вот так лишь захотел орать толпе он! Крутяк их заборзел, а зай обсмеян! Взаимен был толпы ответ, известный по работе: «Ментяра ты позорная, ментовское отродье!»

«О милый Бог ты мой лесной, в который раз смотрю спектакль я тот же! И сценка та же, тот же бой – лишь роли отличаются немножко! Проклятие какое-то над бедной головой: мне ту же жизнь в восьмёрке проживать, но только в разных ролях! Я сам в себя играю тут: и жертва, и герой! Так ведь и сам же, честью вспоминать, я не терпел покойных! Глупец, юнец, вопил им я: «Несправедливость же ДОЛОЙ!» «Даёшь уж революцию, свинья, иль драный чёрт с тобой!» Потом чего? А было-т что? Дурдом! Ведь был то я уж не дитё! «…потом!» Стремился кем-то стать! Освоить роль, работать с пользой! Какой-то путь начать! Всё через боль и с грустью взрослой. Потом боли много нашлось – копилось горе, отекло по капле! Сломался мир – апофеоз: в туманов горы выслали в антракты! 15 ЛЕТ Я ТРУПОМ В ССЫЛКЕ ПРОЖИЛ! Все в точности 15 лет! 15 лет, и вдруг я тут – я ожил! Не передавший эстафет, я в молодого дурака, Я В СЕБЯ здесь смотрю! «Да вот! Вот же!» Ему одному, повзрослев, я из сердца шепчу:

…да постой же!»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛА! БУДУ УБИВАТЬ!

«Прав теперь я? Вот как понимать?! Где судья, кто рассудит-то? Покажись, покажись! Нет его! И не будет на! «Посиди ж и уймись!» Один я тут стою! И я стою за всех! Один я во краю – за тех я, и за тех! И там я, и тут я, и там, где не был я пока – ТАМ ТОЖЕ Я! Так есть во мне хоть правда – хоть какая-то?! Где правда тут моя?!

(…)

Теперь ответ я точно этот знаю! Известен мне прямой ответ! Лишь силой я сказать не обладаю! …что, правды драной здесь и нет!

«Сова улетела кажется? Всё, не осталось там её! Осталась лужица красная; и перьев на веер, рваньё! Изогнутый кусок стрелы…»

«Чего же ТЫ стоишь? Беги!»

Зай бросил матюгальник на толпу, подпрыгнул и в грязи скатился – убежать! В глубины леса, в гущу самуЮ! Толпа преследовать сорвалася, нагнать! Гнала недолго-то, увы! «Подзагналась, парад калек!» Так не догнать вам и листвы, что ввысь вздымает зайца бег! «Пусть старый мир при вас, новый мир… Вы себе подчеркните в пунктир: «Бобрам и одного-то зайца не догнать!» А хоть в каких бобров раскладах!» «А по местам-то мне куда теперь бежать?» Так думал заяц у распадов.

«Надо сову ту найти, но без шуму! Не навредить-то ей здесь как бы! Пока разыскивать сову я буду, змеёй увяжутся, бастарды! А то ещё похуже-т кто! Хужее кто и их! Прошла она коль метров 100, уже и полетит! … Что говорила-то она? Передала приказ сова? «К Царю немедленно ты побеги-и! Немедленно к Царю!» Немедля-то не вышло, извини! (Не птица, не парю!) Поторопиться коли, вниз и дальше, строго по «меже»…

Я буду там, и вскоре: в близь и в даль! Ведь в силах! В кураже!»

III

Дождь затихал, «и так отрадно», однако ж небо всё мрачнО. И стало в воздухе прохладно! «Падёт и снег так заодно!» «Какое ж время года там «а при Природе?» Дорвалась тоже до свободы, или вроде?»

Лес погружался в революции безумия, «голов хмельных шторма»! Припадки смелости борцов во всеоружии’ сводили всех с ума! Безумие, раз разрешённое, враз одному прощённое как мнение его, ломает миром заведённое, привычкой сбережёное, в мгновение одно! Уж мир им кажется ненужным, и давно! И мир ломается, и не щадят его! Потом-то! Потом узнают они! …что раны от резвы болят по-прежнему! Потом увидят-то они! Что паренёк в крови тот умер под орешником! Потом поймут: детёныша-то притоптали! Он на маршрут им встал мелькать перед глазами! Поймут, что старик тот упавший – он трезвым там был! Да, трезвым, ни мигом не спавшим! От боли он взвыл! … Всё это придёт к ним потом! Не громко взовёт, а тайком! А ныне-т бились они башкой по земле, и били рядом в ту же лужу ТЕХ, кто сам не хотел с ними биться! Их били с юмором большим, «навеселе»! Одни теряли души их за грех. Иных терялись, чтоб склониться!

Так на лесу, гневом пульсирующем, в диком рёве его’ зай вперялся в агонизирующих! …и не знал никого! Вчерашний милый томный лес был тишью перед бурей! Его же, зайца-то! «…они как дурня обманули!»

«Стачки по лесу всему, чтоб не стих! Срочно «стачки»! План-то простой оказался у них! Однозначный!»

На башню зай вскочил дозорную, «…всю однако ж в руинах!» К пути была ему – обзорная, «…тонула уж в трясинах!» Надеялся зай арсенал немаловажный здесь «найтить», но зря! «Давно заброшена-то башня-то – тут не найдёшь ты и старья! И пушку по деталям разобрали! Ни винтика, ни сабель! Пыль продали! Теперь смотреть отсюда только нА лес, и на трагедии его!» Так заяц и смотрел, как жизни клались! «…да как легко для них оно!» Перевести-то дух с минутку-двух-то – «…ведь одно! Подумать вслух и мух пересчитать всех разыскно.»

«Начал их план понимать! Вижу как на газоне! Вот они, точек их 5! Движутся всесторонне! На середины звезды к вершинке – сходятся по линейке! Там плотины, поди, а там рынки… строили в форме змейки! … Школы что ли? Ну да! И садики! (Куда ж без малолетства в революции?!) А там чего? Там трудо-фабрики! Рабочие прелестно бьют конструкции! … А там что за макет? Стоит там что-то вроде, коль не спёрто! В 15 этих лет’ из энтого-то не было ни чёрта! Посадочки, угодия… и сенокосы?! Наверно земледелия там плодоносят! (…)

В 5-и точках-то с утра стачка! Готовились, гады, с заначкой! Им песенки из рОту в рот; напитки, свистопляски! Сработает вот-вот! Вот-вот! …видны пути к развязке! По каждой из точек желательно! В связке народа: «по-братски в связке!» «Провокация – замечательно!» Вопиющее что-то, с раскваской! Потом взвинченные сбираются они, и идут! Вот же! Идут! ФакелА, чучелА из соломки, огни! Жгут, негодяи, и бьют! Что найдут «неправедного» – «нажитОе неправедно» – грабят! Проще сказать, всё, что по нраву им, тащат себе и карманят!

Хорошо видно, как точно движение! Прошлись так нарочно они, в намеренье!

А дальше уж массы все в центр идут! Толпою встать к поляне Царской! Давка там будет, и драки, и бунт! Убийство в ложке для лекарства! Движение, туда-сюда: «Направят!» «Будь движеньем!» Потом на месте-т им, стадам, объявят! «Царь повержен!» «Да здравствует! Да здравствует Раздолье! …и новая народов всех страна!» А волк с бандитской братией довольный’ уж попивает кровушки со дна!