Читать книгу: «По плодам узнаете их»

Все места и события вымышлены, любое совпадение с реальностью случайно

Глава 1

Кастанеда или ещё какой умник как-то сказал: мы либо делаем себя жалкими либо делаем себя сильными – объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же. Мои усилия всегда делали меня сильней, но ничто не сравнится этой историей. На дворе был 2010 год: для одних время отжига в ночных клубах, расклешенных джинс со стразами, телефонов – уже с интернетом и камерой, но все еще не смартфонов. Для меня же, 23-летней девочки из заштатного Уральска – городка на границе с Россией, это была пора унылой депрессии и адаптации в большом городе. Я приехала в Алматы – большой, шумный и жаркий даже для сентября. Все ради знаний.

Это ложь, я приехала вовсе не за этим, я хотела вырваться из своего унылого городка. И это ложь, жизнь в унылом Уральске меня устраивала полностью, в особенности после того, как умер мой отец. Рискну прослыть сволочью, но когда мерзкий алкоголик укравший мое счастливое детство умер – моя жизнь стала счастливей. Я окончила педагогический колледж и устроилась работать в библиотеку. С родными все было в порядке: мама занималась эпиляцией на дому: нехитрый бизнес на волосатых женщинах приносил дивиденды, брат учился в Алматы на юрфаке. Зарплату мне платили маленькую, зато за исключением наискучнейших вечеров памяти Пушкина или Абая, ничего не надо было делать. На работе я читала детективы и гоняла балду, а возвращаясь домой – я делала тоже самое, но уже на совершенно законных основаниях.

Так бы и жила я счастливо, радостно и свободно, но в конце мая того года директриса библиотеки – угрожающе толстая женщина климактерического возраста и соответствующего вида, вызвала меня к себе:

– Мустафина, у тебя средне-специальное образование, нам нужны работники с высшим, чтобы нашей библиотеке дали статус региональной. Я договорилась, поедешь учиться в Алматы на вечерний ускоренный курс. Разумеется бесплатно, за счет миннауки, – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Мне не хотелось ехать. Я как-то навещала брата в Алматы и вьетнамские флешбеки от количества машин, сумасшедших людей и бесконечной суетливости еще долго преследовали меня. Спорить с директрисой я не стала – можно и перетерпеть.

Два дня в поезде, классом чуть выше столыпинского вагонзака: сквозь стук колес, запах китайской лапши и мужских носков, ор детей и шныряющих туда-сюда торговцев дешевыми бусами и сим-картами и вот я была в южной столице моей необъятной родины. Поселилась я у брата – он снимал маленькую хрущевку в центре. Вообще-то Адиль – не родной мой брат, а двоюродный. У моей мамы было две сестры. Старшая – Гульназ жила на севере Казахстана. Младшая – Алия была наркоманкой и в конце-концов ее соупотребитель зарезал ее за дозу. Это было в конце восьмидесятых в те времена такое было на каждом углу. Адиль был сыном тети Алии, мама усыновила его и воспитывала нас как родных, хотя все обо всем, конечно же знали – такой вот секрет Полишинеля.

Мама воспитывала нас одинаково и никого не выделяла. Воспитание у нее заключалось в одной фразе: «Наркотики и водку в руки не берите, у вас гнилые гены». Думаю она была права. Вот так и росли мы, с осознанием своей потенциально гнилой натуры и страхом перед весельем.

Как я и говорила, мама никого из нас не выделяла. Вместо нее это сделала сама природа. Адиль рос красавчиком, неплохо учился и серьезно занимался боксом. По линии спорта позже он смог поступить в один из самых престижных институтов страны – в Академию юриспруденции и права, которая раньше была известной на весь СССР полицейской академией. Я же всегда была невзрачной – не лицом, ни фигурой я не удалась, а ближе к переходному возрасту появилась еще одна проблема, которую в таком возрасте воспринимаешь как конец света – лишний вес.

Раннее детство я провела в страхе: отец- алкаш буянил по поводу и без. Причем к водке у меня ноль претензий – как раз наоборот, будучи пьяным он делался добрей. Когда же он был трезв, я боялась, что он забьет до смерти меня, брата, мать, боялась, что он сожжет дом, что придет в школу и опозорит меня перед одноклассниками. Ближе к переходному возрасту я стала бояться только одного: что брат-переросток однажды не выдержит и в порыве праведного гнева отправит падрэ к праотцам. Но решилось все естественным путем – цирроз печени, вечный спутник всех алкашей, стал нашим спасением.

Я выросла интеллектуально развитой, причем моих заслуг в этом было немного – просто природное любопытство было направлено не на поиск приключений, а на поиск информации в книгах. Я выросла довольно смелой – трудно не стать смелой, когда нужно отбиваться от нападок отца – алкаша и скрывать от соседок-сплетниц, что мы живем хуже других. На самом деле я не была смелой, но я успешно делала вид, иначе – сожрут, мир, порой, злобен и коварен. И наконец, я выросла одинокой – искренне не знала где бы мне найти настоящего друга. От недостатка общения я не страдала – все таки у меня была мать и брат, но родственников трудно причислять к друзьям.

Лето в тот год мне пришлось провести за учебниками. Директриса слукавила: никакого ускоренного курса не было. Нужно сдать все экзамены, несколько месяцев проучится, а после – приезжать на сессии. Зато все было бесплатно – здесь она не обманула и зарплату тоже не отобрали – каждый месяц сумма капала на диковинную тогда еще банковскую карточку. Сдав вступительные экзамены, я была вынуждена оставаться в Алматы до конца октября и бездельничать, что совсем не радовало меня. Студентки на курсе выглядели на порядок лучше меня, мне было стыдно за свою дешевую одёжку, стоптанную обувь и лишний вес. Как и все коренные алматинцы, учащиеся были флегматичны и надменны, так что подружиться мне снова ни с кем не удалось.

Большой город совершенно изменил любимого брата. Мы жили в одной квартире, но практически не виделись. В отличии от моей, его жизнь была яркой и полной. Он уже учился на последнем курсе, у него была девушка, много друзей и спортивные занятия. Ему, ожидаемо, было не до меня, мой личный жизненный тухес все расширялся и углублялся и рисковал заполнить собой Вселенную.

Глава 2

Тоскливое течение жизни было прервано одним субботним вечером. Я лежала на диване, читая неполиткорректнейшие «Десять негритят» Агаты Кристи и поедая сосиски в тесте, в особо крупном размере. Я купила их на ужин – брат не ночевал дома и наверняка вернулся бы голодным. Вдруг я услышала на лестничной площадке непонятный звук, как будто бы кто-то пытается вскрыть дверь квартиры ломом. Пару секунд ломали тихо, после – возня усилилась, потом стали уже откровенно долбить по замку. Между собой злоумышленники говорили довольно тихо.

У меня душа ушла в пятки, руки затряслись, а воздуха перестало хватать. Я взглянула на мобильник, но быстро отмела идею – полиция не успеет приехать. Тогда я побежала на кухню и схватила нож, попутно думая как бы мне чего-нибудь придумать и как-нибудь сбежать, я сама не понимая, что делаю громко крикнула:

– Я вызвала полицию, они уже едут!

– Девушка, – донесся с той стороны гнусавый голос. – Открывайте, мы сами из полиции.

Я подошла к глазку. На площадке было двое молодых мужчин в форме и старый дед в черном халате из грубой ткани, как у мясника. В руках у него был инструмент, похожий на большие плоскогубцы и секатор одновременно.

– Открывайте, у нас есть ордер, – повторил гнусавый голос. – Капитан Жумасултанов, старший следователь МВД «Южное».

Пришлось отворять. Гнусавый оказался моложавым мужчиной крепкого телосложения с едва заметной заячьей губой. На лице его не было морщин, хотя ему явно подкатывало к сорокету – бывает такой тип людей, у которых возраст выдают не морщины, а излишняя серьезность и равнодушный взгляд. Он сказал старику приторно-любезно:

– Михалыч, рахмет вам, квитанцию занесите завтра в бухгалтерию, оплатят как за обычное вскрытие.

Старик- медвежатник кивнул, молча развернулся и стал спускаться, прихватив с собой пыльный чемодан. Жумасултанов начальствующим тоном прикрикнул на молодого коллегу:

– Ахметов, не стоим на месте, пройдись по соседям, найди нам понятых! Айн, цвай, драй! Это называется работать!

Ахметов – совсем ещё юный паренёк с круглым и каким-то туповатым лицом и по-детски пухлыми губами наспех отдал честь и стал подниматься наверх. Жумасултанов шагнул в квартиру. Я удивленно спросила:

– А что случилось? Для чего вы здесь? , – и тут из бошки выплыли знания, почерпнутые мной из многочисленных детективов. – Покажите свое служебное удостоверение!

Жумасултанов продемонстрировал мне красную книжечку с гербом и квитанцию с печатью, где было написано: «Ордер на обыск», какие-то непонятные юридические термины и почему-то…наша фамилия.

– Адилет Мустафин кем вам приходится? , – спросил мент.

– Брат мой родной, двоюродный то есть…С ним все в порядке? Он жив, здоров? , – вымолвила я, буквально физически ощущая, как мои надпочечники выделяют столько адреналина, сколько не вырабатывали, кажется, за всю жизнь.

– В общем то жив, здоров, – сказал он и у меня чуть отлегло от сердца. – Дайте мне ваше удостоверение личности.

Не успел капитан изучить мои документы, как в квартиру вломился толстомордый Ахметов, быстро нашедший понятых, одним из которых оказался Алик – пьянчужка, живущий прямо над нами. Второй понятой стала бабка-сплетница, с дурацким имечком Клавдия. «Господи, еще и эти припёрлись, да что же им надо всем», – промелькнула мысль.

– Проходите, проходите, – оживился капитан и явно превысив свои полномочия, разрешил понятым не разуваться.

Дальнейшее происходило, почти без моего участия, потому что стоять и открывать и закрывать рот как рыба – явно не те действия, которые следует совершать в подобных ситуациях. Жумасултанов, освободившийся от тяготившей его обязанности разговаривать со мной, действовал быстро и вел себя по-командирски. Сначала он зашел на кухню и начал выдвигать ящики гарнитура, тщательно перебирая содержимое: мусорные пакеты, штопоры, открывалки для консерв. Следом он достал банки с крупами, засовывал в них руки по локоть и не найдя там ничего кроме гречки, высовывал обратно. Потом капитан опустился на колени и стал ковыряться под раковиной.

Скудная процессия из ничего не понимающего Алика и старухи Клавдии, делавшей в чертогах своего разума какие-то свои старушечьи выводы, стояла позади и наблюдала за происходящим. Мордатый Ахметов старательно фотографировал происходящее с разных ракурсов, стараясь не задевать собой углы в маленькой кухне.

С кухни они прошли в санузел. Происходящее напоминало сцену из дешевого сериала про бандюков: мент пошурудил под ванной, потом открыл бачок унитаза. Не обнаружив искомого, под вспышки камеры, колонна двинулась в гостинную. Жумасултанов вытащил вещи из шкафа, бесцеремонно бросил их на пол, тщательно все осмотрел. Настала очередь дивана, на котором я спала. Брезгливо сбросив на пол книжку, он просунул руки в щели, пошурудил, после раздвинул его и убедился в том, что ниша внутри дивана пуста.

Я чуточку пришла в себя и наконец смогла вымолвить:

– Да что здесь такое происходит, кто-нибудь может объяснить?

Ахметов огрызнулся:

– Гражданочка, не мешайте, вы препятствуете проведению следственных действий! Мы все вам расскажем.

Тяжело ждать, когда происходит хер его знает что, а ты не можешь на это повлиять. Тем временем следак двинулся к кровати, на которой спал мой брат и задрал матрац. Под ним оказалось углубление, в углу которого была небольшая коробочка. Жумасултанов повертел находку в руках, потом открыл ее и цокнул.

– Включай видео! , – приказал он лейтенанту, который не замедлил с подчинением.

Жумасултанов тем временем подошел к подоконнику, достал с портфеля одноразовые перчатки, надел их, взял линейку и лупу и начал вытаскивать из коробочки украшения, попутно говоря на камеру. Я же заворожено наблюдала за происходящим.

– Город Алматы, микрорайон Южный, квартира 37, в присутствии понятых … (!) … (!) в нише спальной кровати была обнаружена шкатулка из камня голубого цвета, предположительно из бирюзы. Внутри были обнаружены: серьги женские из желтого металла, пара, инкрустирована прозрачными камнями с зеленым отливом. Цепочка из желтого металла, инкрустирована прозрачными камнями с зеленым отливом, кольцо из желтого металла, инкрустировано прозрачными камнями с зеленым отливом. Кольцо из белого металла, без опознавательных знаков, с гравировкой «925», бусы женские из белых бусин с эмалированной подвеской с изображением женского профиля, – перечислял он содержимое шкатулки.

После описи шкатулки он покопался еще на балконе, на антресолях – кажется для проформы. После чего достал бумаги и дал на подпись соседям. Проводив соседей, полисмены собрались уходить. Я дернула Жумасултанова за рукав:

– Объясните же наконец, что здесь происходит! , – сказала я довольно повышенным тоном.

– А вы собственно кто? – словно проснулся из небытия мент. Это разозлило меня еще больше.

– В смысле кто? Я же вам говорила, что я Айсулу, сестра Адиля Мустафина! Где мой брат? , – почти кричала я.

– Ах да, двоюродная сестра, – сказал он, сделав вид, что вспомнил то, чего и не забывал. – Я не могу разглашать вам данные досудебного расследования, поскольку вы не являетесь стороной по делу.

– Как не являюсь? , – я вцепилась в него. – У него здесь больше никого нет. Будьте человеком, скажите хоть что-то, я буду думать, что делать дальше.

– Хорошо, – неожиданно сказал Жумасултанов. – Вы курите?

Мы прошли на балкон, следак галантно прикурил мне, после – закурил сам. Он объяснил мне, что до того, как меня не признают общественным защитником, мне нельзя знакомиться с материалами дела полностью – только в общих чертах. Чем больше он рассказывал, тем сильней мои волосы вставали дыбом. Оказалось, что мой брат несколько часов назад был задержан по подозрению в убийстве своей девушки. Это произошло сегодня ночью в ее квартире – они вместе употребляли алкоголь и наркотики, потом брат убил ее, а после – помыл всю квартиру от своих отпечатков и спокойно пошел в университет на пары. Несчастную девушку нашла домработница. Шкатулка, которую они только что нашли принадлежит покойной. Сейчас брат находится в следственном изоляторе, в его крови обнаружены остатки алкоголя и наркотиков, а у девушки в крови обнаружено снотворное.

– Убийство из корыстных побуждений, – резюмировал он. – Для вас сейчас главное – найти адвоката.

В таких случаях у леди принято брякаться в обморок, но я почему-то твердо стояла на ногах. Психика не принимала услышанного, голос внутри головы твердил: «Не верь, не верь, это неправда, твой брат не способен на убийство и вообще он не наркоман». У меня было стойкое ощущение, что все это происходит не со мной. Жумасултанов ушел, я закрыла за ним дверь и вышла на балкон, чтобы выкурить еще сигарету. С балкона было видно, как у подъезда стояли Ахметов и сосед-понятой Алик. Я присела на корточки и прислушалась.

– У нее отец шишка какая-то, из наших, но сейчас гражданский. – Он в Астане, но уже суету навел, короче крышка пацану, по высшаку пойдет, – успела услышать я, прежде чем дверь подъезда открылась и не вышел Жумасултанов, своим появлением пресекший разглашение тайны следствия.

Отметив про себя, что эта информация даже хуже, чем та, что я услышала от Жумасултанова, я докурила и вышла с балкона. В коридоре меня догнало случившееся – со мной всегда так, какие-то мрачные факты сначала не воспринимаются мозгом, а потом бьют словно обухом по голове. Я медленно сползла по стене и села на филей. Но страдануть от души не получилось, потому что в дверь заколотили. Я подумав, что копы забыли чего, резко отворила дверь. На пороге стояла Ася Маратовна – хозяйка квартиры, живущая в соседнем подъезде. Видимо, бабка Клава уже позвонила ей. Не входя в квартиру, она стало громогласно орать:

– Вот что милочка, выселяйтесь и денежки ваши я вам верну! Мне от убийц ничего не надо, – орала старая карга. – Чтобы духу твоего к утру не было и пожитки свои забирайте.

Мне, как человеку, которому всю жизнь внушалось, что самое главное в жизни – это мнение чужих людей о вас, стало ужасно страшно и стыдно, что сейчас сбегутся соседи и все узнают о нашем позоре. И точно: послышались шаги по лестнице, меня будто бы парализовало – страх стыда, страх страха, известие о случившемся – столько событий одновременно моя психика явно не готова была вынести. Еще и теперь на улице останусь…

– Так, что тут происходит, дорогуша? Почему кричишь на мою племянницу? – услышала я чей-то до боли знакомый голос и подняв глаза увидела, что на лестничной площадке откуда ни возьмись материализовалась Гульназ – моя тетка, та самая мамина старшая сестра, которая жила на севере Казахстана.

Тётушка была в своем репертуаре. Хоть ей и стукнул полтинник, а фигурой она походила на танк, стеснение в выборе одежды было ей не присуще. Вот и сегодня мадам надела кислотно-розовую кофточку в сочетании с джинсовой мини-юбкой, а ножки сорок третьего размера облачила в элегантные лодочки на шпильке. Заполняя пространство запахом жасминовых духов, тетя поднималась по лестнице, держа в руках корзинку с пуделем – кудрявым, под стать хозяйке. За монолитным тётушкиным силуэтом почти остался незамеченным хилый поживший мужичок с влюбленным взглядом, волочивший два китайских клетчатых баула.

Ну все, кукуха -то у меня поехала однозначно .Откуда тетка здесь должна была взяться ?, – последнее, что пронеслось у меня в голове, прежде чем я все-таки брякнулась в обморок .

Глава 3

Я открыла глаза и оглянулась по сторонам, пытаясь разобрать в чем дело. Голова гудела нещадно, а во рту пересохло. Каким-то образом я оказалась лежащей на диване, а рядом со мной на краешке сидела тетка.

– Ну очухалась, принцесса? Что натворил твой брат? , – начала тетка с места в карьер.

Произошедшее всплыло в памяти и я резко села на диван. Значит тетушка мне все же не приглючилась… Снова стало дурно. «Ну всё, сейчас она расскажет все матери, а у мамы больное сердце, она не выдержит удара и умрет», – пронеслось у меня в голове. Страх вырвал меня из небытия, я вцепилась в плечо тётке.

– Тётя Гуля, только не рассказывай ничего матери, она не выдержит, она умрет, если она умрет, как мы будем жить? , – я билась в истерике.

– Тихо, тихо, успокойся, я не буду ничего говорить, но, что случилось все-таки?

– Я сама толком не знаю, – в отчаянии сказала я и рассказала все, что мне известно – про взлом, обыск, шкатулку, «шишку» – отца покойницы, совет найти адвоката…

– Кажется дело серьезное, надо подумать, что будем делать, – сказала тётка.

– А что мы можем? Разве мы что-то можем?

– Пока человек жив, он что-то да может, – сказала тётка. – Для начала надо успокоиться.

– А где хозяйка? Надо вещи собирать, мы съезжаем, – вдруг вспомнила я.

– Не съезжаем, все путем, хозяйка сказала, что можем дальше жить. Я сделала ей предложение, от которого она не смогла отказаться! , – процитировала тётушка известного мафиози и расхохоталась. Я выдохнула – одной проблемой меньше.

– А ты что здесь делаешь? – вспомнила я.

– Адиль ничего не говорил? Вот балда! Мы еще месяц назад договорились, что я поживу у вас. Человек тут появился …

– Ааа, это который барахло твоё нёс что ли? , – решила я уточнить на всякий случай

– Во-первых это был таксист, во-вторых, не о том думаешь, лучше подумай, что матери сказать, какую легенду придумать, пока мы тут будем разбираться с тем, что произошло.

– Я ставлю этот разговор на паузу, над покурить, – сказала я и вышла на балкон.

В голове роились мысли – что можно сказать матери? Нужны сразу две легенды – если брат виновен и его посадят, можем сказать ей, что сел он за мошенничество или что-то такое – это не так страшно, как за убийство. Убийство она точно выдержит. Если же Адиль не виновен и его выход на свободу всего-лишь вопрос времени, то мы ей скажем… о точно! Что он поехал на военные сборы и там нельзя мобильник, а тем временем будем потихоньку решать проблему.

Забычковав окурок, я переместились на кухню и поделилась своей идеей с тёткой, которая уже активно тут хозяйничала. На столе в считанные минуты материализовались обалденные блинчики и вкусно заваренный кофе как в лучших кофейнях Парижу. Гуля успевала одновременно готовить, одновременно ликвидировать последствия обыска и даже что-то помечать в своем блокноте. Пудель Бонифаций сидел возле стола и поглощал блины со скоростью света. Жизнь продолжалась, но один вопрос мучал меня.

– А ты бы поверила, что Адиль убил свою девушку?

– Девочка моя, – сказала тётя Гуля тяжело вздохнув. – Ты уже большая и поэтому я тебе кое что расскажу. Ты помнишь папу моей Светы, он умер, когда вы были маленькие?

– Помню, но размыто…

– Ты же знаешь, что он умер в тюрьме? , – спросила она и поведала мне тайную историю из прошлого.

Николай – покойный муж тети Гули был военным, собственно поэтому в девяностых их семья очутилась на севере Казахстана. В новой части мой родственник служил кем-то вроде бухгалтера – завхоза. Человеком он принципиальным и ни на какие махинации никогда не соглашался. Командиры же его, имевшие привычку запускать в бюджет части свои алчные ручонки, были недовольны. Через год жизни без регулярной и стабильной прикормки, между ними было решено убрать с пути несговорчивого служащего. Два одноклассника – командир части и его замполит организовали подставу – якобы бухгалтер- завхоз украл большую сумму денег.

Военная прокуратура начала разбирательство. Как это обычно бывает, в военке у командиров были свои люди. Дело состряпали быстро, начался суд, процесс сделали показательным – нагнали журналистов, статьи о вороватом офицере стали выходить одна за другой. Несчастному мужику дали 20 лет и отправили в тюрьму на границу с Китаем, пахать на медном руднике.

От таких событий любая бы расклеилась, но только не мамина сестра- она не верила, что муж виноват. Тетя Гуля встала на путь войны с сильными мира сего. Война эта походила на ветряную мельницу. На одной стороне измученная жизнью жена зэка с маленькой дочкой на руках. С другой стороны два борова при должностях и огромная бюрократическая система.

Шесть лет она обивала пороги инстанций, заваливала письмами кабинеты столичных чиновников, изучала закон, сама превратившись почти в адвоката и в итоге добилась правды. Вороватый командир и его друг сами оказались сначала на скамье подсудимых, а после – на нарах. Имя ее мужа было обелено, а сам он – реабилитирован. Случай беспрецедентный, система в Казахстане ошибки признавать не любит… Правда к тому времени невинно осужденный дядя Коля уже несколько лет был покойником – тяжелая работа, произвол и хронический стресс довели его до могилы.

– Теперь ты понимаешь, что последнее, что нужно делать – это слепо верить полиции? , – сказала она. – Лично я не верю, что Адиль мог убить. В нашей семье кровожадных нет. Глупых – хватает, но вот убийц точно нет.

Я была впечатлена ее рассказом. Я всегда знала, что моя тетка – крутая, но не знала насколько она была достойна восхищения.

– Завтра езжай в изолятор и поговори с братом, потом к следователю, узнай что там да как. Пока информации очень мало, чтобы делать какие-то выводы. Ну а я чем смогу, тем помогу, пацана спасать надо.

Убирая дом от нашествия ментов, мы с тёткой болтали почти до ночи, мне подумалось, что приехала она весьма кстати. Вдруг мама бы мне не поверила бы про сборы, а в словах старшей сестры она точно не усомнится. Не сказать, что я обрела душевный покой, но появилась какая-то надежда на то, что все как-нибудь разрулится. Обессиленная, я легла на диван. Бонифаций грыз резиновую косточку и смешно вилял хвостиком, а Гуля шерудила по кухне, попутно болтая по телефону с новым ухажером. Под эти звуки я и заснула.

Утром я проснулась от запаха чего-то паленого. Я вскочила с кровати и увидела тётю Гулю с плойкой в руках – она распрямляла свои кудри. Удивительные создания эти женщины, если волосы у них от природы прямые, они непременно хотят себе кудри, а вот если вьются от природы – стремятся распрямить.

– Проснулась, принцесса! , – завела она по-обыкновению. – Уже обед, а ты все спишь. Иди завтракай и шуруй в изолятор. Я узнала, СИЗО у вас на Грибоедова, доедешь на восьмом троллейбусе, по выходным они работают без обеда, но в четыре уже закрываются. Потом поедешь в МВД «Южный» к следователю, они здесь недалеко от дома. Возьми блокнот и ручку, записывай все, что узнаешь, рука – это видимая часть мозга. В коридоре стоит сумка, c00 это все для Адиля. Ну я поехала, меня уже ждут, будем кататься на канатной дороге с моим новым другом.

– А который час? , – все что смогла ответить я на обилие этой информации.

– Уже девять, а ты все спишь! , – сказала тетя Гуля, схватила сумку и была такова.

Я рассердилась. Шутка ли – обещала помогать, что мы будем вместе разбираться во всем и упорхнула к своему женишку! Но делать было нечего, я села завтракать. Завтрак оказался изюмительным – тетка умела сварить дешевый растворимый кофе так, что его было не отличить от зернового. А еще она успела напечь пирожков, поэтому поедая шестого по счёту негодника, я приняла решение милостиво простить ветреную мадам.

Покидав в сумочку все самое необходимое, я собралась было выходить и тут мой взгляд упал на огромный китайский баул – а, теперь понятно о чем говорила тетка. Я схватила его – он был тяжелый, но в целом подъемный и побрела на остановку. Троллейбус подкатил быстро и повез меня в другой конец города – на улицу Грибоедова. Чисто алматинская традиция – заговаривать в автобусе с попутчиком, даже не спрашивая имени и на этот раз меня не подвела. Какой-то милейший дед подсел ко мне и стал рассказывать забавные байки о службе на Дальнем Востоке, так что время пролетело незаметно и я почти не думала о своей проблеме.

Глава 4

Здание алматинского СИЗО выглядело устрашающе: оно было сделано из красно-морковного кирпича, изготовленного, кажется в дореволюционные времена, все окна в нем были плотно зарешечены – шесть этажей полной безнадеги. Стояло здание за грязно-серым высоким забором, обрамленным колючей проволокой. Из-за забора доносился угрожающий лай овчарок, скрежет дверных засовов и обрывки голосов. Я зашла в небольшую проходную, изнутри выкрашенную дешевой синей эмалью и меня накрыло. Я вдруг поняла, что мебель, прибитая к полу – это не художественный вымысел, а самая, что ни на есть сюрреалистичная реальность. Посетителей было мало – сухощавая старушка в бежевом задрипанном плаще заполняла какие-то бланки, а блатной мужик громко говорил по мобильнику с корешами на смеси суржика и фени. Я подошла к окошку, за ним сидела средних лет женщина-мент.

– Извините, я к Мустафину на свидание, сестра его, – сказала я.

– Ваше удостоверение, кем приходитесь? , – спросила у меня женщина-мент надменным голосом и громко окликнула кого-то. Прибежали двое молодых конвоиров и стали лязгать ключами, открывая дверь. – Посылку примем, а свидание вам не положено.

– Почему не положено? Всем положено, а нам не положено? , – слабо возразила я.

– Гражданочка, не положено, не я это придумала, – отрезала она и подала мне бланк, такой же, какой заполняла старушка.

В это время вертухаи взяли баул и деловито стали выкладывать содержимое в деревянный ящик. Утром я не посмотрела, что тетка положила в сумку и поэтому удивилась, когда помимо одёжки, тетрадок и мыльно-рыльных принадлежностей увидела там конфеты без оберток в бумажном кульке, целлофановый пакет с кучей сигарет, которые почему-то были вынуты из пачки и радиоприемник. Конвоиры, видно, тоже удивились, вот, что значит не новичок в делах арестантских.

– Хорошо собрали дачку. Не переживайте, доставим в лучшем виде, – прокомментировал один из них и они потащили ящик внутрь изолятора.

Я вышла с проходной и закурила. На душе стало хреново – видимо придется пробовать завтра. Зазвонил мобильник – это была тетка. Я поведала ей о случившемся.

– Дорогая, а ты думала, что все так просто в этом мире? Иди обратно и устраивай скандал, добивайся своего. Еж птица гордая, пока не пнешь – не полетит. Дави на них, говори, что будешь жаловаться начальству, пойдешь в газету, – отругала меня за мою наивность тётушка.

Честно говоря, ругаться я умела мастерски, несмотря на свой еще юный возраст. Правда для этого мне приходилось тщательно репетировать в уме. Я выкурила еще одну сигарету для смелости и зашла обратно. Подойдя к окошку, где сидела дама в мундире, я начала деланно возмущаться.

– Девушка, если вы меня сейчас же не пропустите, я пойду к вашему начальству, а потом к начальству вашего начальства, мало никому не покажется, – почти орала я. – Мне нужно свидание с братом и оно состоится не-мед-лен-но. Давно про вас статей не выходило!

Блатной мужик и старуха с уважением покосились на меня, а дамочка стала молча крутить диск допотопного телефонного аппарата. Перекинувшись с кем-то парой фраз, она сказала, что меня скоро запустят. Через пару минут явились два конвоира и какой-то противный мужик в полицейской форме. Они завели меня в коморку и заставили показать содержимое дамской сумки, карманов, снять обувь, тут же прошлись обыскали металлоискателем, так, что я почувствовала себя преступником. От перевозбуждения у меня начал сжиматься желудок и завтрак запросился обратно. Когда обыск закончился, парни сопроводили меня в комнату для свиданий – это было огромное помещение разделенное стеклом на две части, где с одной стороны стояли старые колченогие стулья, а с другой стороны комнатки, отделенные друг от друга хлипкой перегородкой. Разговаривать с арестантами предлагалось по телефону.

Минут сорок я тупо сидела и ждала, конвоиры зачем-то стояли за моей спиной и всем своим видом показывали, что не собираются уходить. Брата вели двое, его руки были стянуты наручниками, а сам он был одет в казенную темно-синюю робу. Волосы его были коротко острижены, а цвет лица приобрел землистый оттенок. У меня сперло дыхание, но я не могла себе позволить разрыдаться. Кроме того, меня дико раздражала обстановка – четыре тюремщика на двоих говорящих по телефону – это было слишком. Брат взял трубку, голос его был подавленным.

– Привет, ну как ты? , – начала я.

– Привет, мама знает? , – спросил брат.

– Нет, мы ей скажем, что ты на сборах. Гульназ – апа приехала, ты забыл мне рассказать. – – Адиль, а ты правда это сделал?

– Я не делал этого.

– А что вообще произошло? Мы ничего не знаем, я даже не знаю как можно помочь тебе.

Брат выдал мне весьма скудную информацию – кажется, он не хотел говорить в присутствии дубаков. Оказалось, что в пятницу после пар он со своей девушкой Жанной пошел к ней домой. Там они выпили и покурили героина – мамины поучения на брата, оказывается, перестали действовать. Побездельничав какое-то время, они пошли в спальню, а после заснули. Утром брат проснулся и потянувшись, чтобы обнять любимую обнаружил, что тело ее подозрительно холодное. Он перевернул ее на спину и понял – девушка мертва.