Юрий Коваль

Видишь мир – так и фотографируй его глазами, щёлкай ими, хлопай вовсю. Снимай кадр и отпечатывай в душе на

Под лежащее сказуемое вода не течёт

Рыжий бешено закрутился на месте, а хвост никак не поддавался.

Недопёсок Наполеон Третий был важный зверь. И хоть не стал ещё настоящим песцом, а был щенком, недопёском, директор очень его уважал. Мех Наполеона имел особенный цвет – не белый, не голубой, а такой, для которого и название подобрать трудно. Но звероводы всё-таки подобрали – платиновый. Мех этот делился как бы на две части, и нижняя – по́дпушь – была облачного цвета, а сверху покрыли её тёмно-серые шерстинки – вуаль. В общем, получалось так: облако, а сверху – серая радуга. Только мордочка была у Наполена тёмной, и прямо по носу рассекала её светлая полоса.

Жизнь пресна, - говорила графиня. - Всё так одноообразно и безобразно, что ее просто хочется вывернуть.

Человеческое терпение имеет границы. Оно похоже на яичную скорлупу, внутри которой зреет усталость, отчаяние, гнев.

И вот лопнула скорлупа терепения, и страшный цыпленок гнева выскочил на свет и кинулся клевать дошкольника.

большими глазами глядел он на мир. – Мне надо бидоны сдавать! – кричал  он.

Сырой землей, опятами, дымом с картофельных полей пахнет листобой.На речном обрыве, где ветер особенно силен, я подставил под его струю красный глиняный кувшин, набрал побольше листобоя и закупорил кувшин деревянной пробкой, залил ее воском.Зимним вечером в Серебряническом переулке соберутся друзья. Я достану капусту, квашенную с калиной, чистодорские рыжики. Потом принесу кувшин, вытащу пробку.Друзья станут разглядывать кувшин, хлопать по его звонким бокам и удивляться, почему он пустой. А в комнате запахнет сырой землей, сладкими опятами и дымом с картофельных полей.

тумбочку, стоящую у кровати. В тумбочке тоже не нашлось ничего особенного. Болдырев вынул мыло, повертел его в руках – «Детское», потом достал бритву. Бритва как бритва – безопасная. За бритвой показался из тумбочки маленький пузырёк тёмно-коричневого стекла

Это были небоскрёбы, которые скребли небо так сильно, что слышен был на земле хруст облаков