Цитаты из аудиокниги «Русские народные сказки», страница 3

Авраам - весь в холодном поту - уже замахнулся ножом над своим сыном - над собою - вдруг сверху голос: "Не стоит! Я пошутил..."

В древнем мире - это понимали христиане, единственные наши (хотя и очень несовершенные) предшественники: смирение - добродетель, а гордыня - порок, и что "МЫ" - от Бога, а "Я" - от диавола.

…Нет: бегите наверх! Там вас – вылечат, там вас до отвала накормят сдобным счастьем, и вы, сытые, будете мирно дремать, организованно, в такт, похрапывая, – разве вы не слышите этой великой симфонии храпа? Смешные: вас хотят освободить от извивающихся, как черви, мучительно грызущих, как черви, вопросительных знаков. А вы здесь стоите и слушаете меня. Скорее – наверх – к Великой Операции! Что вам за дело, что я останусь здесь одна? Что вам за дело – если я не хочу, чтобы за меня хотели другие, а хочу хотеть сама, – если я хочу невозможного…

Там вас - вылечат, там вас до отвала накормят сдобным счастьем, и вы, сытные, будете мирно держать, организованно, в такт, похрапывая, - разве вы не слышите этой великой симфонии храпа? Смешные: вас хотят освободить от извивающихся, как черви, вопросительных знаков.

Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…

Сталь ржавеет; древний Бог - создал древнего, т.е. способного ошибаться человека - и, следовательно, сам ошибся. Таблица умножения мудрее, абсолютнее древнего Бога: она никогда - понимаете: никогда - не ошибается. И нет счастливее цифр, живущих по стройным вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина - одна, и истинный путь - один; и эта истина - дважды два, и этот истинный путь - четыре. И разве не абсурдом было бы, если бы эти счастливо, идеально переменоженные двойки - стали думать о какой-то свободе, т.е. ясно - об ошибке?

В конце концов - в этом точечном состоянии есть своя логика (сегодняшняя): в точке - больше всего неизвестностей; стоит ей двинуться, шевельнуться - и она может обратиться в тысячи разных кривых, сотни тел.

Мне страшно шевельнуться: во что я обращусь?

А сам христианский, милосерднейший Бог, медленно сжигающий на адском огне всех непокорных, - разве Он не палач? И разве сожжённых христианами на кострах меньше, чем сожжённых христиан? А всё-таки - поймите это, всё-таки этого Бога веками славили как Бога любви. Абсурд? Нет, наоборот, написанный кровью патент на неискоренимое благоразумие человечества.

Единственное средство избавить человека от преступлений - это избавить его от свободы.

Тем двоим в раю был предоставлен выбор: или счастье без свободы, или свобода без счастья, третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу – и что же: понятно, потом века тосковали об оковах. Об оковах – понимаете, - вот о чём мировая скорбь.