Цитаты из аудиокниги «Сказки и истории (сборник)», страница 3

В тот день, когда нашу выставку показывали сразу по трем телевизионным каналам, мне хватило денег на кочан капусты, но не хватило на банку майонеза. Поэтому салат не удался.

С тех пор я знаю цену славе.

– И тогда радио говорит: «Девочка-девочка

И фиг с ним. Не больно-то и надо

Наконец знание о Ключе обретено. Как водится, оно обескураживает героя: оказывается, волшебная дверь в неизвестное была у

есть люди, все равно кто. Но так очень редко бывает. Оно и понятно, и правильно: если и умею я что-то, все эти умения связаны с другими людьми. Я умею дружить, развлекать, помогать, мешать, спасать, губить, объяснять, понимать, сниться, мерещиться, очень сильно не нравиться, вызывать доверие – и что там еще люди друг с другом должны проделывать? А, ну да, любить больше жизни (или меньше, или равно). Это тоже, а как же. В одиночестве я ничего не значу и ни на что не гожусь. В одиночестве у меня,

Мучительно хотелось меду. Так нужен был ему мед – хоть плачь. Но он не плакал, конечно же. Он летел, все выше и выше, стремительно приближался к древесной кроне, почти бесконечно далекой от земли. Бормотал под нос: «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не медведь…» Он, конечно, не был тучей, да и медведем, строго говоря, не был. Но

Опять ничего не вышло. Его заметили, узнали, ему дали отпор, как всегда. Как всегда. Падение было не столько болезненным, сколько унизительным. Благоуханный мед попрежнему оставался недоступным. В тот день Один окончательно убедился, что украсть, или взять силой Мед Поэзии не получится. Раздал воздушные шарики валькириям и по

Про одиночество Всю жизнь, сколько себя помню, мне остро не хватает одиночества. Не абстрактного какого-нибудь «одиночества в толпе», а настоящего физического одиночества, когда на меня никто не смотрит, и никто нигде обо мне не думает (последнее, боюсь, вообще нереально). Когда на меня никто не смотрит, можно опустить вечно вздернутый подбородок, расслабить плечи и мышцы лица, погрузиться в молчание, перестать наконец бесконечно придумывать удачные ответы на вопросы, которые, скорее всего, так

Легенды рассказывают, что Криксы из Гдлони считали крайне непристойным сам процесс органической жизни. Дело доходило до того, что всякий достигший совершеннолетия Крикс норовил наложить на себя руки, чтобы положить конец бесстыдству бытия.

...чтобы человек по-настоящему испугался, он должен ощутить себя абсолютно беспомощным. Точно знать, что ситуация вышла из-под контроля, и от него ничего не зависит. Тогда в качестве пугала любая погремушка сойдет.