Цитаты из аудиокниги «Окаянные дни», страница 18

но во что можно верить теперь, когда раскрылась такая несказанно страшная правда о человеке?

диться именно из этого дьявольского мрака

Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когдато (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…

Какое самообладание У лошадей простого звания, Не обращающих внимания На трудности существования!

Да, да, оптимизм-то и погубил нас. Это надо твердо помнить.

У нас совсем особая психика, о которой будут потом сто лет писать». Да мне-то какое утешение от этого? Что мне до того времени, когда от нас даже праху не останется? «Этим записям цены не будет». А не все ли равно? Будет жить и через сто лет все такая же человеческая тварь – теперь-то я уж знаю ей цену!

Я сидел с Горьким и финским художником Галленом. И начал Маяковский с того, что без всякого приглашения подошел к нам, вдвинул стул между нами и стал есть с наших тарелок и пить из наших бокалов. Галлен глядел на него во все глаза – так, как глядел бы он, вероятно, на лошадь, если бы ее, например, ввели в эту банкетную залу. Горький хохотал. Я отодвинулся. Маяковский это заметил. – Вы меня очень ненавидите? – весело спросил он меня.

вился «министр почт и телеграфов…». Тогда же появился впервые и «министр труда»  – и тогда же вся Россия бросила работать.

Москва, 1918 г. 1 января (старого стиля) Кончился этот проклятый год. Но что дальше? Может, нечто еще более ужасное. Даже наверное так. А кругом нечто поразительное: почти все почему-то необыкновенно веселы, – кого ни встретишь на улице, просто сияние от лица исходит:

Говорят, матросы, присланные к нам из Петербурга, совсем осатанели от пьянства, от кокаина, от своеволия. Пьяные, врываются к заключенным в чрезвычайке без приказов начальства и убивают кого попало. Недавно кинулись убивать какую-то женщину с ребенком. Она молила, чтобы ее пощадили ради ребенка, но матросы крикнули: "Не беспокойся, дадим и ему маслинку!" - и застрелили и его. Для потехи выгоняют заключенных во двор и заставляют бегать, а сами стреляют, нарочно делая промахи.