включает в себя хронологически связанные истории, действия которых разворачиваются в одной вселенной. Несмотря на то, что каждая история является фактическим продолжением предыдущей, благодаря новым локациям, героям и сюжетам можно читать их в любом порядке независимо друг от друга.

1. «Тьмы бесконечной края».

2. «Пятая сестра».

3. «Синтонимы».

«Синтонимы. Один из них мертв».

«Синтонимы. Четвертый лишний».

«Синтонимы. Больно быть с тем, кто…»

«Синтонимы. Большой дневник».

4. «Альтернат».

5. «Межвремье».

6. «Зазеркалье нашей реальности».

«Осколки нашей реальности».

«Конец нашей реальности»^[1].

Глава 1

Когда в Лесу Мерцаний рождается новое древо, четыре сестры-стихии празднуют его рождение, поднося ему плоды древ, из которых родились сами. И вот однажды одно из молодых деревьев выпустило на свет еще одну стихию.

Сестры до последнего вздоха будут помнить тот день. Лес Мерцаний не виден человеческому глазу и скрыт на западной стороне Сноудонии, сразу за проклятым мостом. Ступить на него – все равно что подписать себе смертный приговор: власть не жаловала любопытных нарушителей. Причина таких ограничений оставалась для жителей восточной стороны загадкой.

Кастилия Холодная, владычица воздуха, девушка с белоснежной кожей, черными, как остывший уголь, волосами и серыми, как зола, глазами услышала детский плач, когда собирала плоды своего сливового древа. От испуга она выронила плетеную корзинку и в растерянности заметалась от одного древа к другому в поисках источника человеческого плача, которого Лес и его жители еще никогда не слышали.

Вот он. Она нашла его. Младенец, заточенный в ствол персикового древа. Кора вокруг него стала мягче подушки и светилась как солнце. Кастилия не решалась подойти к плачущему младенцу ближе. Она услышала шаги позади – сестры спешили на плач.

– Не может этого быть, – шептала Эрзария Отважная, владычица земли. Ее кудрявые каштановые волосы спадали на грудь, скрывая хрупкие ключицы. – Этого просто не может быть.

Райбин Справедливая, владычица огня, вышла вперед и робко протянула руки к младенцу. Она освободила ребенка от мягкой коры и приложила к груди. Сестры смотрели на нее с восхищением: ни одна из них не решилась бы на такое – они ни разу не видели человеческого дитя.

Райбин была мудрой. Укачивая ребенка, она произнесла:

– Я знала, что этот день наступит, и вот, когда пробил час рождения нашей пятой сестры спустя сотню лет ожидания, так страшно держать ее в руках.

– Разве… разве у нас может быть пятая сестра? – робко спрашивала Ландиниум Прекрасная, владычица воды. Девушка с внешностью богини Афродиты, с золотистыми волосами, что вились до колен. Ее нежность отражалась в каждом плавном движении, робком шажке и даже в дыхании.

– Разве может быть пятая стихия? – спрашивала Эрзария.

– Не может, – отвечала Кастилия. Она не сводила с малышки пытливого взгляда и с едва скрываемым любопытством, смешанным со страхом, наблюдала, как та хнычет, перебирая тоненькими ручками в поисках материнской ласки, которую так отчаянно пыталась подарить ей Райбин. – Ни пятой сестры, ни пятой стихии быть не может, и стихия не рождается младенцем, как это бывает у людей. Мы обретали свои человеческие образы со временем и не были детьми. Значит, в этом ребенке нет ничего от нас. Она не такая, как мы. Она человек. Ее нужно отнести к людям.

Ландиниум съежилась. Девушка была ранимее и чувствительнее остальных сестер и ощущала, что рождение новой сестры знаменует лишь беду. Но не могла понять, какую.

Сестры решили судьбу малышки без участия Леса Мерцаний. Они и не подумали советоваться с ним, а он не стал противиться.

В человеческом мире господствовала ночь. Смелость отнести людям дитя взяла на себя Кастилия: если неожиданно нагрянет беда и люди ее заметят, она обратится в ветер и унесется обратно в Лес. Кастилия накинула на себя темные одеяния и укрыла младенца от холода их мира. Потом вышла из Леса Мерцаний в человеческий лес и добралась до ветхого каменного моста – одного из величайших творений тех дней.

Полуразрушенный, разложенный по каменным кирпичам, он удивлял любого своей живучестью. Кастилия перебралась через мост и незаметной тенью ускользнула в ночной город. Лишь огни королевского замка, что виднелся издалека, были ее ориентиром.

Кастилия боялась ошибиться в выборе нового дома для ребенка и заглядывала в окошки каждого домика, где при свете догорающей свечи могла сидеть семья, чья аура не отпугнула бы ее.

Наконец выбор был сделан. Она напоследок взглянула на мирно посапывавшую сестру, и по ее холодной щеке сползла слеза.

Может, она ей вовсе и не сестра? Может, она предвестница беды для Леса Мерцаний, ее дома и обители? Эти мысли помогли Кастилии избавиться от сожалений. Она положила малышку на порог дома и постучалась, после чего растворилась в воздухе.

Замок щелкнул, дверные петли лениво заскрипели, и на пороге показалась женщина средних лет. Она была низкой и немного горбатой, в перепачканных сажей и жиром лохмотьях. Запах костра, исходивший от нее, смешивался с чем-то кисло-сладким. Кастилия напряглась от ее вида, но волнение сменилось облегчением, когда в безжизненных, усталых глазах женщины мелькнули искры нежности и милосердия. С незнакомым Кастилии трепетом женщина взяла ее маленькую сестру и прижала к груди.

– Кто же мог бросить такое чудо? – спросила она хрипло и оглянулась. Ни души.

Кастилия развернулась, чтобы уйти, но вдруг услышала голос Леса Мерцаний. Ни женский, ни мужской. Гулкий, громкий, эхом отдающийся в голове, доводящий до дрожи.

«Отдав дитя в мир человеческий, вы накликали на всех беду. Но не отдай вы ее людям, угроза выросла бы в разы. История столетней давности повторится вновь. Прольется на наши земли людская кровь. Беда неминуема для всех нас. Берегите сестру от злобных глаз».

Глава 2

Сегодня холод в коридорах тюрьмы был даже сильнее, чем обычно. Он проникал в сердца людей, которые прятались в углах, считали камешки под продрогшими ногами, стучали зубами и молились, чтоб этот день скорее закончился. Здесь были женщины и дети, старики и даже незрячие, которых якобы уличили в клевете где-то в одном из вонючих переулков. Здесь были женщины-изменщицы и мужчины-изменщики. Они ютились в маленьких камерах, прижимаясь друг к другу в ожидании своей участи.

Но один из заключенных был не похож на остальных. Щуплый, с бородкой, в забавной шляпе-колпаке, в плаще и драных ботинках. Маленькие глаза прятались под бровями, кулаки сжимали седые пряди. Он кашлял, чихал, сморкался и вздыхал, со скукой наблюдая, как с потолка по промерзлой стене стекает вода. Короткими толстыми пальцами он нащупал в кармане вещицу и в успокоении прикрыл глаза. Он хранил ее годами, прятал, грел теплом своего тела, как делали его погибшие друзья.

Там было то, что свет могло пролить на канувшие в лету годы. Там было то, что свергнуть власть могло.

Этой вещице не было места в мире людей, поэтому он хотел выбросить ее там, где ни один человек ее не найдет.

Но вот где?

* * *

– Ну что, милая, как живется?

Разодетый горбатый старикан вразвалку подошел к девушке. У него была короткая седая борода, лысая макушка, поседевшие виски и выразительные черты лица. В молодости этот человек был красив, может, даже разбивал женские сердца. В голубых глазах и сейчас жила эта искорка молодости, хотя проходящие годы и старались ее потушить. Старик казался толстым и неуклюжим, но не из-за лишнего веса, а из-за того, что таилось под его кожаным, разодранным и штопаным плащом. Он морщился от смрада, пропитавшего стены переулка, куда не попадали лучи палящего солнца, но потом увидел яркие зеленые, будто светящиеся в темноте, глаза на невозмутимом лице девушки в бежевых одеяниях, и его лицо разгладилось. Он выпрямился – образ горбатого старика был обманкой.

Девушке в бежевом платье и плаще с капюшоном, казалось, не больше шестнадцати. Рыжие пряди лежали на плечах, руки устали от большой и тяжелой корзины с фруктами.

– Как ты и просила. – Старик с холодным выражением лица вытащил из-под плаща книгу. Толстую, с поврежденным корешком, написанную вручную. Из нее торчали отклеившиеся страницы, куски бумаги с надписями и закладки.

Девушка тут же с треском опустила корзину. Взяв в руки книгу, она ахнула и принялась с дрожью перелистывать страницы, любуясь наклонным почерком, мазками, рисунками существ, каких давно не было в мире. На одной из страниц виднелось пятно крови. Она сглотнула, медленно закрыла книгу и прижала ее к себе.

– Она бесценна.

– И стоит немало, – старик сузил глаза, оглядываясь по сторонам, – но что страшнее, она может стоить и нашей жизни, если мы сейчас не разойдемся. Знаешь ведь, что такие книги запрещены.

Девушка тут же потянулась в карман за деньгами.

– Где же вы ее взяли, господин Стоун? – Она протянула старику мешочек, набитый золотыми монетами. Ей было нисколько не жаль прощаться со своими накоплениями за последние полгода. Еще дешево обошлось.

– У моих знакомых была библиотека. – Старик даже не стал пересчитывать монеты, просто положил в карман. – Чума настигла их, и книги остались без хозяев. Эти люди… Их и людьми назвать сложно. Они были невысокими, мягко говоря. Думаю, они…

– Гномы? – отразился от стен воодушевленный голос девушки.

– Тсс, – приложил старик палец к губам. – С тех пор я распродаю эти книги под страхом проклятий. Мало ли, что могли на них наложить. Бросать жалко, вдруг кому пригодится, да и заработать можно. Но страшно перед властью.

– А остались еще какие-нибудь книги?

– Из того, что могло бы тебя заинтересовать, Мелани, ничего.

– И все равно спасибо.

– Тебе тоже спасибо.

«За то, что достаточно безумна и бесстрашна, чтобы покупать такие вещи».

Старик вновь принял образ горбатого простачка и повернулся к выходу на безлюдную улицу. Мелани повернулась в противоположную сторону.

– Прощайте, – помахала она рукой.

Старик не оглянулся.

Солнце резко спряталось под покровом облаков. Холодный летний ветер нес их в сторону городка, задевая верхушки деревьев, заставляя ставни окон скрипеть, а людей на рынке поспешно собираться домой, чтобы укрыться от дождя. Летние дожди были сильными, с градом. И это играло Мелани на руку. В суматохе она быстро прошла рынок и устремилась по безлюдной улице. Начался дождь. Мелани хлюпала по мягкой земле, кусочки грязи липли к ногам и плащу, книга в сумке больно билась в бок.

Мелани спряталась под козырьком булочной, чтобы передохнуть – холодный, пропитанный влагой воздух резал легкие.

– Не правда ли прекрасная погодка?

Мелани оглянулась. Слева от нее стоял юноша. Лицо скрывали золотистые пряди волнистых волос, выглядывавшие из-под капюшона плаща.

– Не сказала бы. – Девушка поглядывала на незнакомца искоса, прижимая к себе сумку с книгой.

Юноша снял капюшон и с легкой улыбкой повернулся к ней. Его пронизанный любопытством взгляд заставил Мелани насторожиться. Он смотрел так, словно знал ее маленький секрет.

– А мне нравится погода здесь, – сказал он, устремив взгляд на небо. – Она мрачная, как и сам городок. Холодная, как сердца его правителей. Свободная, как сердца горожан.

Мелани с детства считывала людей: их мотивы, характер, эмоциональное состояние. Достаточно лишь взгляда, тембра голоса, улыбки. Но этот юноша был непробиваем. Словно спрятался под железным куполом, сквозь который Мелани не могла пробиться.

Матушку всегда восхищал ее дар, но о нем знали лишь они двое. Если вынести эту тайну за пределы дома, то могут обвинить в колдовстве, и расправа не заставит себя ждать.

Мелани – не колдунья, не ведьма и даже не знахарка, которую можно спутать с первыми двумя. Она обычный человек. Так ей казалось. В моменты, когда рядом не было никого и ничего, кроме света камина, ветхих столов и стульев, пледа из овечьей кожи на плечах, она задумывалась над тем, кто ее родители. Матушка Беатрисия честно и с самого младенчества Мелани открыла ей правду. Она бы с радостью солгала ей, но это лишь отсрочило бы момент истины.

– Сердца горожан не свободны, – ответила Мелани и пожалела в ту же секунду, подумав, что юноша может быть связан с королевской семьей. Она сильнее сжала корзинку и приготовилась бежать, если так оно и окажется. Но парень лишь ухмыльнулся и произнес:

– Вот именно, дорогая Мелани.

Девушка успела только раскрыть рот, чтобы спросить, откуда незнакомец ее знает, когда тот исчез. Растворился в воздухе, словно его и не было. Ничто не указывало на его присутствие здесь секундами ранее. Ничто, кроме нежного, бархатного, пьянящего голоса, который все еще звучал в ее голове.

Мелани протерла глаза свободной рукой, пытаясь понять, было это видение или она действительно только что говорила с незнакомцем.

Холодный дождь бил по крыше козырька, убаюкивая. Поддавшись чувству умиротворения, Мелани выбросила произошедшее из головы. Беседа с юношей была реальностью, и неизвестная сила подсказывала ей, что новая встреча неизбежна.

Она могла еще долго простоять под козырьком, но нужно было торопиться. Мать наверняка давно пришла домой, уже готовила обед и ждала свою дочь, волнуясь, где же та пропадает. Не поймали ли ее стражники, уличив в хранении запретных книг? Не ждать ли ей смерть на пороге?

Мать не нашла в себе сил пойти против губительных увлечений Мелани. Она прятала книги, но рвать, топтать и жечь не решалась, потому что знала, насколько они ценны, и понимала, что каждое слово в них – правда.

Мелани спрятала сумку под плащом и ринулась в сторону дома. Добравшись до дверей, она постучалась и тут же услышала поспешный топот. Дверные петли заскрипели, и появилась мать Мелани – Беатрисия. Женщина, прекрасная в душе, но уже давно увядшая снаружи. Это видели все окружающие: пятнадцать лет воспитывая дочь, она похудела, износилась, покрылась морщинами и поседела. И дело было не в Мелани, а в неизбежной старости. Когда Беатрисия приняла в свое сердце малышку Мелани, ей было уже за сорок. Сейчас ей пятьдесят восемь. И это уже считалось долгожительством.

Беатрисия боялась оставаться дома без Мелани. Она чувствовала на себе взгляд смерти, смрадное дыхание старости, и на глаза наворачивались слезы от осознания скорой кончины. Но когда Мелани была рядом, обнимала, целовала в щеку, а в комнате слышался ее волшебный, дивный голос, старость и ощущение близящейся смерти отступали. На сердце женщины сразу становилось непривычно тепло, светло и отрадно. Словно Мелани была источником ее жизни и молодости.

Мелани обняла мать и прошла в дом.

– Ты припозднилась сегодня. – Беатрисия закрыла за ней дверь.

– Погода ненастная, матушка, – улыбнулась Мелани. Затем поставила корзинку с омытыми дождем фруктами на стол рядом с камином, сняла свой плащ и повесила его на крючок.

В доме было тепло. Стоял запах овощного супа, томившегося на огне в котелке. Пол заскрипел, когда Мелани подошла к окну и нарисовала на холодном стекле узоры. Эта привычка осталась у нее с детства, когда она еще едва доставала до окна.

В такие мрачные дни они мало разговаривали. Достаточно было находиться друг с другом, чтобы чувствовать покой. Мелани никогда бы не подумала, что матушка ей не родная, ведь гармония, что царила между ними, была неподдельной.

Загромыхали железные миски, когда Беатрисия поставила их на стол. Она заметила на стуле сумку Мелани и догадалась, что в ней лежит очередная причина для казни, но не сказала ни слова. Ее всегда передергивало от мысли, что в любой момент к ним без особых причин может зайти королевская стража и провести обыск.

Мелани словно уловила мысли матери. Схватив сумку, она по лестнице метнулась к себе в комнату, опустилась на колени перед кроватью и нащупала люк с деревянной крышкой. Никто бы никогда его не заметил – доски располагались так, что люк сливался с ними. Но если постучать, то услышишь, что внутри пусто.

Девушка вытащила из тайника две книги, свои рисунки, древнюю карту их городка Страйтфорда и Сноудонии. Мост на карте Страйтфорда был четко прорисован, но сейчас уже почти разрушился, и даже подходить к нему запрещалось. На желтых листках бумаги с поврежденными углами и краями жили мифические существа, которых Мелани перерисовывала из книг. Ей часто приходилось подрабатывать на рынке, убираться у людей и даже разносить вести. Беатрисия работала уборщицей при дворе. Она могла неделю быть дома, а неделю – в замке.

Новую книгу стоило бы спрятать на дне тайника, но Мелани не терпелось прочитать хотя бы пару страниц перед обедом. Вернее, рассмотреть их, разглядывая строки, написанные, казалось, дрожащей рукой. Даже не читая слов, она будто чувствовала смысл каждой строчки. Будто автор наложил на книгу заклинание, чтобы любой, даже не владеющий языком книги, мог ее понять.

Из трех книг Мелани лишь одна была написана на английском. Как говорил господин Стоун, ее написал человек, имени которого уже не встретишь нигде. Это была его первая и последняя книга, потому что после ее написания автора бросили на съедение голодным собакам. Представляя его крики боли от раздирания плоти сотнями острых зубов, Мелани задумывалась, не пожалел ли он о том, что решил написать книгу. Именно поэтому томик становился ценнее, пропитавшись невидимой кровью писателя.

Это мог быть обычный молчаливый вечер в семье Мелани, если бы не одно роковое «но»: он был последним в их спокойной жизни.

– Мелани! – позвала Беатрисия. – Спускайся обедать!

Девушка с грустью заметила, что голос мамы меняется. Он становится тише и скрипучее, словно матушку трясут. Мелани часто думала о смерти. Размышляла, сколько лет отведено жить ей и ради чего. Ведь в каждой жизни человека есть скрытый смысл. Кто-то успевает его раскрыть и умирает счастливым, а кто-то покидает этот мир, не оставив от себя ни следа.

«На свете жило столько людей, а мы знаем лишь о сотнях».

Она спустилась. Беатрисия уже сидела за столом и, сложив руки на коленях, ждала дочь.

В дверь постучали. Мелани и матушка в испуге бросили взгляд на вход. Удары не прекращались, заставляя замереть в оцепенении. Затем раздался голос:

– Открывайте! – Это был мужчина. Не сказать, что злой. Скорее, он дрожал от уличного холода.

Мелани, оглянувшись на мать и получив от нее кивок, двинулась ко входу.

– Кто вы? – спросила она осторожно, стараясь не выдать беспокойства.

– Вести из королевского замка для Беатрисии.

Мать встала из-за стола и поспешно открыла дверь. На пороге стоял худощавый мужчина. С сумкой на плече, в насквозь промокшем плаще с капюшоном, в изношенной рубахе, измазанных в грязи штанах. Похоже, вестник вышел еще до того, как полил дождь. Седые волосы слиплись на лице, глаза горели.

– Проходите. – Беатрисия любезно отошла от двери, впуская гостя.

Мелани прижалась к окну, схватилась за подоконник и напряглась. Вестники были нечастыми гостями в ее доме, а если и приходили, то с важнейшими новостями.

– Присаживайтесь, господин Тоулин. – Беатрисия указала на стул напротив себя. – Хотите есть?

Мужчина посмотрел на нее оскорбленно, словно желание есть считалось постыдным для человека. В следующую секунду его лицо разгладилось. Он выпрямился, улыбнулся и мягко произнес:

– Спасибо, я воздержусь.

Рядом с вестником Тоулином Мелани чувствовала себя как с дикой храпящей собакой. На вид он был милым и добродушным, но глаза порой выдавали подозрительно напряженные искры, губы сжимались, а взгляд бегал по комнате. Всего пару раз, но Мелани и этого хватило, чтобы заподозрить неладное. От него веяло жадностью. Такому человеку нельзя доверять слишком много.

– Какие же вести вы принесли? – наконец спросила Беатрисия.

Тоулин, казалось, и забыл, ради чего пришел. Он продрог до нитки, и тепло дома заставило его забыть о деле. Он потянулся к кожаной сумке, закрытой так прочно, что ни одна капля воды не смогла бы просочиться внутрь, даже если бросить сумку в воду; вытащил оттуда сверток и развернул его. Мелани заметила витиеватый шрифт, закорючки и королевскую печать красным воском.

– «Ровно десять лет назад Сноудония содрогнулась, когда ее правители, король Ботермунд и королева Селестина отправились в поход на ту сторону моста. С тех пор никто их не видел. По сему случаю принцесса Маргарет, единственная наследница престола, объявляет о дне памяти умерших правителей. В следующий день ни один торговец не должен стоять у своего прилавка, ни один смешок не должен раздаваться на улицах Страйтфорда. В этот день принцесса Маргарет велит всем сидеть в своих домах и молиться за души усопших». – Тоулин закончил ораторствовать и переместил взгляд на Беатрисию. – А вы, покуда являетесь слугой, должны сегодня же явиться в замок и приступить к своим обязанностям. Принцесса Маргарет нуждается в верных помощницах для подготовки ко Дню памяти. Приедут гости из далеких земель.

– Ох, – Беатрисия прижала ладонь к груди, – это великая честь для меня – служить в такой важный для принцессы день.

Десять лет назад, думала Мелани, король и королева, а также их свита и величайшие умы не только Сноудонии, но и мира пропали в дремучих лесах на той стороне моста. Мелани было всего пять, но она помнила гул от рога, ознаменовавший трагедию, печальные новости и смерть. В тот день люди собирались у королевских ворот, чтобы почтить память правителей. Их бы не стали хоронить раньше положенного, но прошло уже полгода с тех пор, как они скрылись в лесу, и надежды на то, что они живы, совсем не осталось.

Мелани не понимала, зачем правители лично отправились в лес, если на него возложен запрет? Может, они подозревали о чем-то необычном и хотели проверить?

Пропажа правителей пробудила целую волну слухов, которую сразу подавила королевская рать. С тех пор в сердцах людей жило сомнение в официальной версии: «Были съедены дикими зверями».

Они ехали туда не с корзинками для цветов, а с целой оравой обученных воинов. Искусство владения мечом было у них в крови, они без труда могли убить и волка, и медведя, и дикого кабана. Любого зверя.

«А что, если их убили древние существа?»

Мелани метнула взгляд наверх. Прямо над ней находилась комната с тайником, в котором лежали запретные книги.

Ее размышления прервал хрипловатый голосок вестника Тоулина:

– Вы можете взять с собой и дочь. Уверен, она поможет, если хозяйству обучена.

– О, господин, она на все руки мастерица! – Мать Мелани сияла как никогда. Она всегда нахваливала дочь за ее домашние заслуги.

Мелани потупила взгляд, не зная, что ответить. Тоулин смотрел на нее не отрываясь. По телу девушки пробежала холодная дрожь. Она робко произнесла:

– Д-для меня будет честью помочь матери в подготовке к столь важному событию.

Она поклонилась, хотя Тоулин не был достоин такого почета, и поспешила в свою комнату. Вестник провожал ее ядовитым взглядом до тех пор, пока подол платья Мелани не исчез за лестницей.

Девушка закрыла дверь в комнату и села на кровать. Откинув волосы назад, она слегка сгорбилась и, не сводя глаз с пола, попыталась разобраться в смешанных чувствах к Тоулину. В первые минуты знакомства она приняла его за жалкого хитреца, но сейчас Мелани все еще чувствовала на себе его тяжелый насмешливый взгляд.

Чтобы отвлечься от скверных мыслей, она закрыла дверь на замок, склонилась над кроватью и вытащила из тайника книгу, написанную на понятном ей языке. На первых ста страницах были нарисованы древние существа: гномы, великаны, василиски, русалки, нимфы, банши, циклопы, гоблины, ведьмы, людоеды. После сотой странички открывался раздел древнейших известнейших деятелей, которые скрывали свою сущность.

Среди них была Янтарная Тень. Свое прозвище некое человекоподобное существо получило за характерную янтарную тень, которой оно обладало помимо черной дымки, окружавшей тело. Глаза его, по описаниям, светились янтарным светом. Он был в странных коротких штанах выше колен, в черной необычной накидке и диковинной обуви на высокой подошве и на веревках, какую Мелани в жизни не видела. Черты его лица невозможно было различить на потертых страницах. Хоть возраст его был указан: более сорока тысяч лет.

Взгляд Мелани упал на Алую королеву северного края, жившую до нашей эры. Рожденная от союза ведьмы и людоеда, она переняла качества обоих родителей: питалась человеческой плотью и знала заклинания. По сказаниям, девушка была небесной красоты, с красными волосами – одна из последних в своем роду с таким цветом.

Мелани невольно залюбовалась угольным рисунком Алой королевы. В сердце колыхнулось странное чувство, словно ей знакомы эти безумные, налитые кровью и жестокостью глаза, худые руки, длинные ногти, способные проткнуть горло, и соблазнительные припухшие губы. Казалось, Мелани уже когда-то видела ее. Быть может, в кошмарном сне?

Девушка перелистнула несколько страниц, пока не дошла до карты древних земель. На ней чернилами вырисовывались четыре части, разделенные красными границами. Каждая из них была подписана: Северный край, Восточный край, Южный край, Западный край.

– Восточный край… – Ее губы словно произносили эту фразу не раз и не два, но на самом деле Мелани впервые читала ее вслух.

На стыке четырех земель был нарисован круг, подписанный как «Перепутье краев. Центральный пятый край».

Ветхая лестница заскрипела. Кто-то поднимался в комнату к Мелани. Девушка поспешно спрятала книгу в тайник, заправила кровать так, чтобы она выглядела нетронутой, и подошла к двери, чтобы открыть замки.

На пороге стояла Беатрисия.

– Собираемся, милая?

– Собираемся, матушка.

1. Нефинальное название.