Читать книгу: «Танцы с Диагнозом. Дневник исцеления», страница 2

27 июня

Первый месяц лета уже заканчивается. Позавчера, наконец, позвонили из института ортопедии и велели приехать, сумбурно объяснив по телефону, что анализ почему-то нужно будет переделать, что-то там не ясно. Настроение стало двойственным: снова прокалывать сустав иглой-соломинкой жутковато, но очередная неопределенность дарила новую надежду на то, что страшный диагноз – всего лишь ошибка.

Приободренная известием, я опять отправилась на другой конец города в Институт ортопедии. Новая встреча с моим доктором. Он только что вышел из операционной, в медицинской шапочке и в том же, что и прошлый раз, голубом одеянии. Выглядел уставшим, но меня заметил сразу и пригласил в ординаторскую. Буднично объявил, что по результатам изучения «стекла» мой диагноз уточнен: «плазмоцитарная лимфосаркома».

Дыхание перехватило, мое лицо застыло! Не только саркома, но еще и какая-то лимфома? А ведь медсестра, звонившая по телефону, сказала, что придется повторить процедуру…

– Я думала…, я думала, что вы мне сегодня новую биопсию будете делать! Получается, что не так поняла, что диагноз установлен?

– В повторной биопсии, в самой процедуре, нет необходимости, главный ответ получен. Но для более детального анализа вам придется отвезти эти стекла в Онкологический институт в Песочном¹. Необходимо уточнить тип вашей лимфомы – их ведь десятки разновидностей. А после этого можно будет назначить и лечение. Но теперь вы должны наблюдаться у онколога.

Я только растерянно моргала – новый шаг в череде «танцевальных фигур» осознать было трудно.

– А как же операция? Вы говорили…

– Операция отменяется. И еще вот что скажу: если ваш процесс в руке не метастаз, а самостоятельное заболевание, то оно хорошо лечится современной химиотерапией.

Доктор встал из-за стола, давая понять, что консультация завершена.

Расстраивать близких сомнительными перспективами не хотелось, да и дальних пугать не было смысла. Ивану обрисовала положение в общих чертах, мол, операция откладывается, а дальше будет видно. Он повеселел, сказал, что так и думал, что все образуется.

И уже на следующий день я отправилась в онкоцентр в поселке Песочный, то есть, за город. Потратила два часа на дорогу, но успела отдать стекла с биоматериалом на пересмотр. Ждать ответа опять около месяца. Но я не парюсь – месяц так месяц. Все равно первого июля уезжаю на базу отдыха, путевка уже на руках.

Часть 2. На краю пропасти

27 июля

Отдыхала на базе три недели, ничего не писала – я и ноутбук с собой не брала – просто жила, и настроение было ровное и спокойное. Домики базы расположены на берегу залива – настоящий северный рай: хвойный лес, безлюдный пляж, воздух обалденный! Днем я похаживала в ближний лес за черникой, а вечерами с удовольствием купалась, только загорать на солнце избегала. Жила в отдельном дачном домике, ни с кем не общалась и не чувствовала в этом потребности.

Столовая на базе отсутствовала, поэтому заказывала завтрак и обед курьеру и ела тоже в одиночестве. Меня полностью устраивало такое положение, потому что, с той поры, как мне поставили мой Диагноз, я стала ценить каждый момент. Я без всяких мыслей созерцала огненно-лазоревый закат над сизой гладью залива или разглядывала ползущего у моих босоножек муравья. Я смотрела на то, что раньше почти не замечала. А вокруг меня неслышно звучала прекрасная музыка, но такая под которую никто не танцует.

30 июля

Чувствовала я себя сносно. И в назначенный день снова поехала в онкоцентр в Песочном. Результат последнего пересмотра стекол нового исследования расставил точки над i. В лаборатории мне выдали заключение: «В-клеточная лимфома кости», и плюс к тому – зашифрованная латинскими буквами и цифрами формула моего заболевания. Все вопросы сняты?! Оказалось, не все.

Онколог, к которому я пришла позже на прием, сказал, что теперь надо провести полное обследование, поскольку мои рентгены-томограммы малоинформативные. Как? В третий раз? Все по тому же кругу?

Первые круги обследования я проходила на коммерческой основе, чтобы поскорее завершить диагностику и начать лечение, ведь бесплатных обследований можно дожидаться недели и месяцы. Я бы платила за срочность деньги и дальше, но наши семейные сбережения закончились. Если бы меня не уволили в прошлом году с кафедры из-за того, что у меня нет ученой степени! В институте платили не в пример больше, чем за статьи на сайте! А, возможно, не уволили бы, и не заболела. Ведь говорят, что все болезни от нервов. Но теперь нет ни сил, ни здоровья искать что-то серьезное.

Так что приходится сдаваться в плен бесплатного здравоохранения.

2 сентября

Весь август потратила на хождения по лабиринтам медицинских служб разного уровня, по кабинетам и непрофильным врачам. Поставили на учет в районный диспансер, где и получила направление на уже бесплатное лечение в Онкоцентр в Песочном.

После летнего перерыва приезжала в гости подруга Маринка. У нее огромная радость – сын в этом году поступил в университет, на журналистику, как мечтал. Его уже посвятили в студенты на торжественной линейке. Маринка счастлива, а я рада за подругу. О себе сообщила ей только то, что продолжаю обследование, а о диагнозе «саркома» сообщала раньше.

Этой осенью должен прозвучать финальный аккорд для нас с моим Диагнозом. Как хочется выйти в победители танцевального марафона!

30 сентября

Первым делом мне сделали остеосцинтиграфию – изотопное сканирование скелета. Оно меня порядком выбило из колеи, потому что атмосфера показалась чудовищной. В старом корпусе радиологического отделения все выглядело убого: масляная зеленая краска на стенах местами облупилась, серый порванный на стыках линолеум. Потолок не беленый сто лет. Вместе со мной на этот час записано еще человек двадцать! Подошла моя очередь: через шприц вводят в вену радиоактивное вещество, и я полтора часа сижу в комнате ожидания, чтобы изотопы пропитали костную ткань.

Наконец попадаю в аппаратную – это уже чистое и прохладное помещение. Раздевшись до пояса, улеглась на узкий топчан. Над телом нависла, как своды пещеры, полукруглая громадина томографа. Невидимые лучи сканируют мой скелет. Но опасность для организма представляют не эти лучи, а радиоактивные элементы, перед тем введенные в мою кровь.

Выхожу из аппаратной: на сегодня я свободна, ответ будет позже. Еду домой на трех видах транспорта: маршрутка, метро, троллейбус – все, как обычно.

Ночью проявились последствия сложной процедуры: озноб, судороги ног, пот, обильно выступающий по всему телу. Вот и состоялось первое знакомство с воздействием радиации. Наутро ощутила себя совершенно разбитой.

* * *

Съездила в Песочный за результатом: ура, в целом, по костям никаких нарушений! Но впереди еще компьютерная томография всего тела, его мягких тканей. Бесплатная очередь не движется: в регистратуре объяснили, что врачи ушли в коллективный отпуск.

Между тем, недавно снова встретила соседку Людмилу, она продолжает благоустраивать свою квартиру. Позвала меня съездить с ней в Икею, прикупить всяких мелочей для быта. Но я отказалась, сославшись на занятость – о том, что плохо себя чувствую, говорить не стала.

Зато соседка на этот раз разоткровенничалась. Сказала, что в нашем городе у нее ни родни, ни подруг. Она приехала в наш город из бывшей среднеазиатской республики по программе переселения русских. С мужем ей пришлось развестись, потому что тот вместе с взрослым сыном уехал на заработки в Китай и возвращаться не собирался. Людмила зацепилась в нашем городе, устроившись дворником – от ЖЭКА и однушку свою получила. Но работала не в нашем дворе, а в соседнем, поэтому я ее никогда с метлой не встречала.

Я шла по своим делам дальше, думая: вот столкнулись мы с Людмилой, две одинокие женщины. Только она одинока в буквальном смысле – ни одной души рядом. А мое одиночество идет изнутри: преграду между людьми и мною возводит страшный Диагноз. Но два минуса не могут дать плюс, потому что эти минусы из разных уравнений.

15 октября

Минувшую неделю потратила на протезирование зубов. Теперь в моем рту полный порядок. Маленький мостик из трех белых коронок, одна из которых цельный зуб, а две других, как опоры. Слегка болит при надавливании, но жевать могу! Хорошо, что я занялась зубами в промежутке между онкообследованиями, а то, когда начнется химиотерапия, самочувствие может стать совсем хреновым. Тогда не до зубов будет.

11 ноября

Пошел девятый месяц моей эпопеи с больной рукой, и пятый с того черного дня, как меня направили в Онкоцентр. Рука, кстати, уже почти не болит. Наконец, позвонили из Песочного и сообщили, что в ближайшую пятницу возьмут на долгожданное сканирование всего тела, мягких его тканей. Подошла-таки моя очередь на ПЭТ-КТ!

До пятницы еще несколько дней, я надумала сделать парадный портрет, пока у меня приличный вид. Съездила в фотосалон. Так что мысль «запомните меня такой» – пусть не очень молодой, но красивой – уже прочно засела в голове. Ловлю себя на противоречивости: мои действия в эти месяцы ни в какую схему не укладываются! Делала зубы, определенно, с прицелом на жизнь. Сфотографировлась – это мысли о близкой смерти не отпускают.

18 ноября

ПЭТ-КТ проводится натощак. Ожидание в очереди, регистрация, осмотр врача, наставления медсестры. Затем, как и при томографии скелета, перед процедурой вводят в кровь радиоактивные изотопы. Запланированная пауза около часа – и сам осмотр на томографе. Все исследование целиком занимает полдня. Вышла из отделения измученная, голодная, усталая.

Присев на стул в коридоре, съела припасенный бутерброд, запила водой и медленным шагом – сил не осталось совсем – пошла к автобусной остановке. Народу было много, еле втиснулась в нутро маршрутки. Простояла весь путь до города, а когда уже позже ехала в вагоне метро, почувствовала головокружение. На эскалаторе держалась, сцепив зубы, чтобы не упасть: в глазах уже мелькали темные мушки.

Сделала несколько шагов по вестибюлю к выходу, и тут свет померк в моих глазах: по стеночке сползла на каменный пол. Сознание вернулось через мгновение, приподняла веки: оказалось, что я лежу в аккурат напротив пикета. Проходящие мимо пассажиры постучалис в деревянную дверь с вывеской, сообщили обо мне. Вышел полицейский и вызвал для меня скорую помощь. Медики приехали быстро, сделали укол – стало получше, так что от госпитализации я отказалась.

Настроение мое ниже плинтуса. В этот раз последствия радиации оказались еще пагубнее. Если так и дальше будет продолжаться, то лечебную химию мне точно не вынести.

23 ноября

У меня огромная радость – на МРТ всего тела тоже метастазов не обнаружили, а следовательно мое злокачественное новообразование сконцентрировано только в лучезапястном суставе. Теперь уже совсем скоро приступят к лечению. Но после приступа в метро, ввиду проблем с сердцем, химиотерапию мне решили не назначать. Пролечат в отделении радиологии. Новость меня вдохновила! Значит, травить весь организм гадостью не будут, а локально облучат часть руки. При таком варианте и облысение мне не грозит – пустячок, но приятно.

Но и на госпитализацию тоже запись, тоже очередь два-три месяца. Не уверена, что до Нового года попаду, а дальше длинные каникулы, в больнице могут временно вообще закрыть прием. Однако выяснилось, есть способ ускорить процесс: пройти лечение на коммерческой основе – заплатил и хоть завтра на койку отправляйся. Озвученная сумма нас озадачила, но семья поддержала меня: решили собирать деньги с миру по нитке.

Иван взял в долг у сослуживца некоторую сумму, а дочка вручила мне чуть ли не месячный заработок. И самый существенный вклад в это мероприятие внесла подруга – Маринка только что получила наследство после смерти отца и ссудила меня деньгами. И пусть она нашла себе другую попутчицу, улетела в Чехию, не дождавшись меня, но ее помощь дорого стоит!

Часть 3. От диагноза к лечению

7 декабря

Мое лечение началось! Пишу эти записки уже в стационаре. Облучение безболезненно, как любое прохождение рентгена. Только длится оно не секунды, как при обычном просвечивании, а минут десять-пятнадцать. На откинутую в сторону руку из пушки выстреливают исцеляющие лучи. Одновременно они и смертоносные. То есть, каждый больной балансирует на грани между излечением и фатальными последствиями. Надеюсь, у меня всё пройдет нормально.

Перед началом цикла облучений на руке сделали разметку красным фломастером. Предупредили, чтобы не смывала линии. В нашем коридоре встречала и других раскрашенных больных: фломастером разрисованы руки, шея, части лица. У многих разметка скрыта под одеждой, видела такое на груди у женщины в своей палате.

Всего в палате нас трое. Обе мои соседки общительны и настроены позитивно. Ольга – с раком груди – начитанная и богомольная. Она после химиотерапии сюда попала, поэтому без волос: на голове всегда тюрбан надет. И баба Зина, она сама так представилась, – разбитная, без тормозов: у нее на шее злокачественная шишка. Болтовня соседок мешает мне писать, поэтому открываю свой ноутбук урывками. О серьезной работе и речи нет. А разговор в палате крутится среди заезженных тем: православие, лечебное питание, целительные настои. Сами диагнозы затрагиваются вскользь, а о своих болячках здесь говорить не принято.

На отделении просторно: светлый коридор не заставлен дополнительными кроватями, как в обычных больницах. У медицинского поста обустроен уголок с иконками, но медперсонал на посту не предусмотрен. При этом на широком барьере, как на ресепшене в отеле, выложены под стеклом полезные объявления: телефон, по которому можно вызвать медсестру, расписание приема врачей, распорядок дня отделения. Больные, большей частью ходячие, а при лежачих находятся сиделки, поэтому самообслуживание никого не напрягает.

Утром все ходят на процедуры облучения – они начинаются рано, с пяти часов. Потом весь день почти свободен, больные разбредаются, кто куда: спускаются в вестибюль выпить чашечку кофе, разговаривают по мобильным телефонам с родственниками. Некоторые выходят в больничный парк, одевшись потеплее, но гулять в декабрьские промозглые дни охотников мало.

Православные верующие посещают уютный домовой храм, расположенный в просторной комнате первого этажа: на стенах иконы, на подоконнике цветы, компактный алтарь, чуть в стороне церковная лавка. Чаще всего люди ставят свечи иконе «Трицарице» – считается, что она помогает излечиться от рака.

А в холле, у телевизора, редко кто присаживается: внешние события людей интересуют мало, все зациклены на своем лечении, ослаблены и, если не бродят где-то, то лежат.

На завтрак, обед и ужин больные собираются в столовой, но посторонние разговоры и здесь не приветствуются, потому что в помещении тесновато: поел по-быстрому и уходи, уступи место за столиком другому.

Питание калорийное: мясо, сыр, фрукты и «молоко за вредность». Ведь мы, как на вредном производстве, хватаем свои дозы облучения, испытывая все прелести радиации.