Читать книгу: «Зверебог», страница 2

II

Есть два Начала: Мужское и Женское. Реально никакой человеческий индивидуум не носитель одного которого-нибудь начала исключительно: т. е. нет чистого мужчины и чистой женщины. Каждое живое человеческое существо – неравномерная смесь этих двух начал (предполагается соответствие, как бы единство между физическим и духовным). Для обозначения чистого женственного начала, чистой женщины, – реально не существующей, – Вейнингер пользуется буквой «Ж»; для чистого мужского начала – «М».

В каждом природном индивидууме непременно находятся и «Ж», и «М», с преобладанием того или другого. Установив это положение, Вейнингер необычайно глубоко и верно определяет сущность обоих начал. Это как бы первое сознание мира и мировых сил в известной стороне. Два противоположные Начала живут в мире именно таковыми, каковыми он их увидел. Ошибки мыслителя начинаются там, где он с определения Женского Начала, «Ж», соскальзывает на определение реальной женщины. Он забывает свою собственную мысль о несуществовании чистой женщины, произвольно конкретизирует «Ж», и постепенно все, что он так глубоко понял о «Ж», – оказывается принадлежащим всякой физической женщине (и даже только оно, – и только женщине). В области конкретного трудно остаться объективным: и вот к определениям Вейнингера начинает примешиваться оценка. Критерием является даже не одно из двух Начал, не «М» (что тоже было бы произвольно) – но просто мужчина. Это неудачное превращение мыслителя в практика и дало Вейнингеру славу «ненавистника» женщин. Но как бы то ни было – его философский срыв слишком понятен, слишком человечен. Реальные женщины слишком «чисты», чтобы нельзя было смешивать их, – в жизни, – с «Ж». Слишком бросается в глаза преобладание в каждом индивидууме одного которого-нибудь начала, как в мужчине мужского, так в женщине женского. Весь мир, практически, соскальзывает тут вместе с Вейнингером, весь мир живет так, как будто женщина – и есть «Ж»; а посторонняя точка не считается. И повторяю: весь мир, все человечество, ставя знак равенства между женщиной и «Ж», между мужчиной и «М», подтверждает фактом взаимоотношений своих именно определения «Ж» и «М» Вейнингера, бессознательно оправдывает их, доказывает их истинность. Нам хотелось бы сейчас коснуться, главным образом, женщины. Как же ее, или, вернее, «Ж», определяет (вместе со всей историей) Вейнингер?

III

Возьмем главные черты.

В женском начале нет памяти, нет творчества, нет личности. «Чистая» женщина («Ж») не может быть безнравственна, ибо она всегда – вненравственна. Женщина – или мать, или проститутка (Соглашаясь с этими определениями, добавлю от себя: или героиня-мученица. Это отнюдь не нарушает цельной пассивности женского начала).

Мужчина – всегда субъект: женщина – всегда объект.

Остановимся пока на этом. Теперь, если мы учтем, что все мы, мужчины и женщины, вместе с Вейнингером, подставляем под «Ж» – реальную женщину, – становится понятным ваше жизненное отношение к «женщине» и отношение женщин к самим себе.

Да, мать, или любовница, или мученица… И всегда «объект», постигаемое, хотя и не постижимое. Если она мне не мать, не возлюбленная, если я ею не восхищаюсь, не возмущаюсь, если она мне никак не нужна – она не существует. Объекта нет, если отходит наблюдающий.

Однажды случилось мне как-то сказать моему приятелю, соработнику и сомышленнику, человеку очень тонкому и умному:

– А знаете, ведь у нас с женщинами не говорят. Я даже и представить вас не могу, говорящим с женщиной о предмете, о каком-нибудь сию минуту вас интересующем вопросе. Да кто говорит? Мережковский говорит? Розанов говорит?

Мой собеседник даже подскочил.

– Действительно! Не говорим! Отвечаем, если спрашивает, но не говорим. Хорошенькая, – ну еще можно, да и то о чем-нибудь другом. Да, вы правы. Мнение женщины о том, что меня сейчас серьезно интересует – мне неинтересно. Я как-то заранее убежден, что оно моего не коснется. Никакого доверия нет, что женщине то же интересно, что мне.

Мой приятель склонялся к философии, ему уж совсем позволительно было не разговаривать с женщинами. Но «недоверие» это присуще не одним философам, оно коренное, всеобщее, и вытекает из правильного ощущения сущности женского начала. «Женская мысль», «женское творчество», «женское движение» (эмансипация), развитие – все это величайшие абсурды, ибо в «Женском» не содержится ни ума, ни силы созидания, и в корне своем оно неподвижно. Вейнингер опять прав.