Читать книгу: «Самолет до перемен. Психологический роман про исцеление души, прощение и страхи», страница 2

Глава 2
Туалетные истории

– Давай, мама, нам пора на посадку, – поторапливаю ее.

Сердце колотится в панике, как только открываются ворота. Боже, где, черт возьми, наш долбаный терминал? Кажется, он в самом центре огромной пустыни. Почему этот аэропорт такой большой? Мы несемся по международному аэропорту Берлин-Брандербург имени Вилли Брандта, протискиваемся сквозь толпы людей, которые спешат искать свою судьбу за пределами Германии.

– Бетти, может, возьмем что-нибудь попить? – спрашивает мама.

– Мам, мне очень жаль, но, если мы сейчас остановимся, точно не успеем на рейс. Посадка уже началась. Нам дадут попить в самолете.

«Что за одержимость напитками?» – думаю я.

– Я даже не знаю, что это значит, – бормочет она, и у меня не хватает терпения спокойно все разъяснить.

Смогу снова спокойно говорить, только когда мы, наконец, окажемся на месте. Похоже, мы успели в последний момент. Я вздыхаю с облегчением, проходя по телескопическому трапу и усаживаясь в кресло. Наконец-то. Теперь уже ничто не может пойти не так.

Мы сделали главное – мы в самолете. Я специально отдала маме место у окна. Для нее это все еще что-то особенное. Я же сижу посередине, рядом с пожилой дамой, чей парфюм сильно бьет мне в нос. Мама не знает, куда смотреть в первую очередь: на инструкции по безопасности, на карту бортового меню или в иллюминатор? Глядя на нее и слушая ее болтовню, я на мгновение становлюсь по-настоящему счастливой. Я подарила маме нечто замечательное и уникальное. Надеюсь, она будет жить этим праздником долгие годы. Я хочу исполнить как можно больше ее мечт. Не меньше, чем своих. Кладу свою руку на ее и откидываюсь назад – так приятно быть значимой просто потому, что я делаю маму такой счастливой.

Стюардессы показывают, как пристегивать ремни, и мама с волнением слушает.

– Что это значит? – спрашивает она меня, и я признаюсь, что совсем не слушала. Я беру инструкцию, где все подробно расписано.

– Послушайте, вы можете почитать это здесь на досуге. Да, и что это значит – тоже, – пожилая соседка язвительно глядит на нас.

– Сначала послушай в тишине, потом все объясню, – шепчу маме. Когда инструктаж заканчивается, я пересказываю шаг за шагом.

– И что это значит? – нервно спрашивает она.

– Это значит, что сначала нужно спасать себя. Думай сначала о себе, а потом о других. Потому что спасти других можно, только если ты жива, – объясняю я. Эти слова возвращают меня в Вену. Я усвоила этот урок в массажном салоне. С улыбкой вспоминаю то время.

Какие чудесные вещи произошли с тех пор… Я выхожу на улицу каждую среду. Иногда просто иду в парк. На прошлой неделе у меня был онлайн-курс по рисованию, потом ужин с Патриком и его женой Сандрой. Я так ценю, что познакомилась с ними в той поездке. Здорово, как изменилась моя жизнь. Однако бороться за среду было непросто. Особенно – впервые уговорить маму пойти куда-то одной. Она вела себя так, будто я нарушаю какое-то соглашение, хотя его никогда и не было. Да и тот факт, что я в среду ухожу из офиса вовремя, не всем нравился. Это было почти так же тяжело, как тащить мамин чемодан.

– И когда нам принесут напитки?

– Через минуту, мам. Сначала дадут сигнал, когда мы сможем пойти в туалет, а потом стюардессы придут с напитками.

– Нам нельзя в туалет?

Интересно, сколько раз за эти каникулы мама посмотрит на меня, бледная как пакет молока?

Именно это только что сказала стюардесса: нужно оставаться пристегнутыми, пока самолет не поднимется на нужную высоту. Это не займет много времени.

Мама закатывает глаза.

– Разве мы не могли просто поехать на Балтийское море? – она ведь не сказала этого на самом деле, правда?

Могли бы. Но ты бы не смогла выходить писать из машины, где захочется, каждый день жаловалась бы на погоду, а, если бы мы застряли в пробке, это было ничуть не быстрее, чем сейчас. Ладно, признаю, это была бы очень длинная пробка в аэропорт.

Это уже не имеет значения. Мы еще даже не прибыли, а уже жалуемся. Втайне я думаю: а вдруг мама права? Ведь с ней это может стать настоящим испытанием.

Но Сюзанна убедила меня, что цены на четыре дня на Балтийском море теперь по карману только элите. Я хочу уложиться в небольшой бюджет на дни приключений и, прежде всего, не потратить лишнего. К тому же она сделала нам подарок: позволила остановиться в своем пансионате. Я не могла отказаться. Сюзанна всегда знает, что мне нужно, но не знает мою маму. В конце концов она энергичный лайф-коуч или что-то в этом роде.

Что это за тревожный знак? Мама роется в сумке. Она вообще кого-нибудь слушает?

– Мама, ты не можешь сейчас перебирать вещи. Пожалуйста, подожди, пока не перестанет гореть знак, запрещающий снимать ремень, хорошо?

Она кривит рот так, что уголки губ свисают вниз, словно грустный смайлик.

– Почему бы тебе не посмотреть в окно и не насладиться видом? Смотри, мы в облаках. Разве это не захватывающе?

Отвлекающий маневр срабатывает. Мама поворачивает голову, и гнев, кажется, тут же улетучивается.

– Как все это работает – загадка, – бормочет она.

– Да, как и менструальные трусики. Это тоже чудо света.

– Прости, что? – теперь она снова смотрит на меня.

– Все в порядке. Смотри дальше и ищи счастливых медвежат¹.

А потом «пусть они окружат нас своим добрым юмором и заботой», чтобы и нам было веселее, но лучше эту фразу оставлю при себе.

– Я скажу тебе, когда прозвучит сигнал.

Кажется, она успокоилась и побежала в туалет, как только разрешили. Конечно, я пошла с ней.

– Можно подождать снаружи? – спрашивает она. – Я не знаю, как работает замок. Вдруг кто-нибудь войдет.

– Я покажу как.

– Нет, я слишком глупа для этого.

– Ну, с таким отношением… – но она уже в туалете, и зато я слышу ее ругань время от времени.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Здесь совсем нет места. Кто здесь должен поместиться? – ворчит мама. Пассажиры в очереди тоже слышат и понимающе ухмыляются.

– Она права, – сочувственно улыбается женщина.

– Ее первый полет, – объясняю я.

– Как мило.

Другие в очереди выглядят менее понимающими. Лица такие же, как у мамы, когда ей не разрешают сходить в туалет.

– Может посмотрите, что она там делает так долго? – раздраженно спрашивает мужчина.

– Мама? – я стучу в дверь. – Все в порядке?

– Не могу найти смыв, – шепчет она, высунув нос.

– Сейчас покажу.

Когда мы возвращаемся на свои места, я бросаю на того мужчину грозный взгляд. Никакого сочувствия к старушкам. Задница…

Я сажусь и вижу, что все вокруг уже пьют. Вот черт.

– Мам, я принесу воды.

Пожилая женщина рядом со мной явно не рада, что ей приходится вставать из-за меня уже в третий раз, но молча терпит.

– Извините, – бормочу я, чувствуя себя как в первом классе, когда забыла пенал.

– И томатный сок, пожалуйста, – зовет меня мама. Я снова возвращаюсь.

– Ты уверена? Я не знала, что ты такое пьешь.

– Соседка сказала, что все в самолетах пьют томатный сок. Я подумала, мы попробуем что-то новое здесь, – она улыбается с неким превосходством. – Ты же не собираешься пить только воду?

Как круто она себя чувствует, когда только что пописала.

Я смотрю на нее в недоумении. Начинает казаться, что она слушает других чаще, чем признает ошибки. И все же я немного горжусь ею. Уговорив стюардессу выдать мне две чашки воды и две с томатным соком, возвращаюсь к нашему месту, не пролив ни капли. Блестящее достижение.

– Ну, это похоже на шутку, – мама возмущена.

– Что ты имеешь в виду?

– Это не питье, а глоток.

Как я выдержу пять с половиной часов полета? Она нюхает чашку так, будто не может поверить, что кто-то добровольно это пьет.

– Мам, мы можем купить что-нибудь дополнительно. Я схожу и спрошу еще раз через пару минут.

Вообще-то, надо было сразу догадаться. Я избегаю взгляда соседки. Похоже, она понимает, что я ничего не могу с этим поделать. Хотя она выглядит ворчливой, кажется, могла бы отлично поладить с моей мамой. Я возвращаюсь с заметно полегчавшим кошельком и двумя бутылками воды.

– Вот, держи, – бурчу и протягиваю обе бутылки.

Никогда бы не потратила столько денег на воду для себя, но, чтобы не выслушивать дальнейшие придирки, я предпочла просто принести воду.

– Как тебе томатный сок? – спрашиваю, стараясь не дать настроению упасть еще ниже.

– Я ждала тебя.

Я улыбаюсь.

– Ты просто хотела увидеть мое отвратительное лицо?

– Или подарить тебе свое, – смеется она, и я присоединяюсь.

– Тогда… – я поднимаю чашку и чокаюсь с ней. – За наш первый отпуск вдвоем.

– За мой первый полет на самолете.

Мы садимся, пьем томатный сок и внимательно изучаем выражения лиц друг друга. Удивительно, как мама старается не скривиться.

– Ну как? – спрашиваю я.

– А почему все пьют его в самолете? – удивляется она вместо ответа.

Мимо проходит стюардесса, и, явно услышав разговор, говорит:

– Потому что здесь он еще вкуснее.

– Спасибо, – отвечаю я. Когда она уходит, я шепчу маме:

– Тогда я даже не хочу знать, какой он отвратительный на земле.

Мама смеется. Она успокаивается и листает женские журналы.

Одного я никогда не пойму: выдуманные сенсации, диеты, на которые мама все равно никогда не сядет – она слишком любит торты – и гороскопы. Все это кажется мне безумием. Мы такие разные.

В какой-то момент мама засыпает и тихо похрапывает. Я достаю блокнот из поездки в Вену, чтобы освежить воспоминания и записать свой первый судьбоносный знак.

И тут я вспоминаю про послание улыбки, о котором забываю чаще, чем хотелось бы. Поворачиваюсь к женщине рядом – все это время она безучастно смотрела сквозь ряды – и спрашиваю, не хочет ли она почитать один из маминых журналов. Она удивляется, на секунду на ее лице появляется тень улыбки, но сразу же исчезает.

– Нет, спасибо, – отвечает она и снова погружается в свои мысли.

Ну и ладно. По крайней мере, я попыталась. Протянула ей свою трубку мира в виде женского журнала. Возможно, позже попробую снова, со сладостями.

А пока я, наконец, записываю первое послание:

Наслаждайся жизнью, завтра она может закончиться.

Это заставляет задуматься. Что бы я сделала, если бы остался всего один день? Может быть, полетела бы во Вьетнам? Но тогда день ушел бы на дорогу, а если бы мне не повезло, то самолет прилетел бы с опозданием.

А вот если бы у меня был всего час с Дэниелом, время в пути, возможно, стоило бы того.

Нет, это чушь. Лучше провести этот день с любимым человеком. Мы бы пережили последнее совместное приключение. Так что поездка на Тенерифе – это правильное решение. И даже если мама раздражает, я люблю ее и буду счастлива провести с ней свой последний день.

Мое самое большое желание на этот семейный отпуск – чтобы он прошел мирно и чтобы мама была счастлива.

Наше начало могло быть и лучше. Я всегда хочу быть более понимающей, но стоит маме сказать одно предложение, и я срываюсь. Мы похожи на хорошо отрепетированную старую супружескую пару, в которой один действует другому на нервы, как только открывает рот. Чушь какая-то.

Кажется, даже выходной в среду уже привел к некоторым изменениям, но все же телефонные разговоры с мамой очень утомительны. Она так часто ноет и жалуется на Бога и мир. Конечно, я могу перевести тему, но мне не всегда хватает сил.

Я бы с радостью поговорила с ней на важные для меня темы, но она занята только собой, своими проблемами и нытьем. Порой это так бесит! В такие моменты я горю от злости.

И если бы мне оставалось жить всего один день, я бы хотела, чтобы мама поднимала мне настроение, а не наоборот.

Какого черта я так злюсь в разгар отпуска, пока она просто спит? Я бы с радостью встала, вышла и дала волю гневу, но женщина рядом тоже заснула. Не могу же я ее разбудить. Поэтому остается только ждать, пока мама не захочет в туалет или пока соседка не проснется.

Чтобы избавиться от этого отвратительного чувства, я записываю в блокнот все, что проносится в голове. Это здорово помогает. Чтобы подстраховаться, я постоянно проверяю, не открыла ли одна из дам глаза, не читает ли тайком.

Когда заканчиваю, решаю положить карточку таксиста в записную книжку, чтобы не потерять. И вдруг замечаю: на обороте написана фраза:

Это второй знак для меня? Записываю его в блокнот.

Когда соседка наконец просыпается, я встаю и начинаю ходить по самолету, все время проверяя, спит ли мама. Потом присоединяюсь к очереди в туалет. Не потому, что мне нужно. Просто скучно и нечем заняться. В конце концов впереди еще три часа полета.

Несколько человек говорят по-испански. Рядом со мной сидит парень, похоже, ровесник. Он улыбается.

Мне сразу становится жарко. До сих пор не научилась не волноваться, когда красивый мужчина оказывается рядом.

Я сразу думаю о Дэниеле. Он сейчас во Вьетнаме, и мы договорились собирать все впечатления, которые встретятся нам на пути, пока не увидимся снова – если вообще увидимся. Мы переписываемся примерно раз в месяц очень длинными письмами. Чтобы не влюбиться слишком сильно, но и не забыть друг друга. Я скучаю по нему как по очень близкому человеку. А Дэниел все еще на задворках мира, и пробудет там еще девять месяцев.

Мы стоим в очереди уже 10 минут, но ничего не происходит.

– Похоже, кто-то заснул в туалете, – комментирует парень с нахальной ухмылкой. Белокурый локон падает ему на лицо.

«Может, женщина не может найти смыв», – думаю я и нервно оглядываюсь на мамино место. К счастью, она, похоже, все еще спит. Я вижу только ее затылок.

– Может, стоит спросить, не нужна ли человеку помощь? – предлагаю я.

Женщина передо мной принимает мое предложение и стучит в дверь:

– У вас все в порядке?

Я слышу ответ, но не могу разобрать слова. Пассажиры зовут стюардессу, раздается возбужденная болтовня на испанском, и в какой-то момент из туалета выходит бледная женщина и возвращается на свое место. Бедняжка. Но теперь, наконец, очередь начинает двигаться. Хоть и медленно, потому что впереди еще человек 10. Я достаю из кармана куртки несколько конфет и протягиваю горсть этому парню.

– Хочешь? – стараюсь говорить спокойно. В конце концов мне не помешает попрактиковаться в нормальном общении с красивыми мужчинами.

Он улыбается так красиво, что у меня подкашиваются ноги.

Как вы могли догадаться, у меня слишком много работы. Вспоминаю вчерашний разговор с Оливией: «Боже, Бетти, тебе действительно нужно с кем-то переспать, чтобы раскрепоститься. Хорошо проведи отпуск». Наверное, она права. Хотя отпуск с мамой – не лучшая возможность для раскованного секса.

Я настолько погрузилась в мир своих запретных мыслей, что не замечаю ничего вокруг.

– Простите? – спрашиваю, когда понимаю, что он вопросительно смотрит на меня.

– Вы были где-то далеко.

– Да, со мной такое иногда случается. Прости, – я разворачиваю конфету и кладу в рот.

– Я спросил, ты отдыхаешь на Тенерифе?

– Если это можно так назвать. Я путешествую с мамой, – я поясняю.

Он смеется.

– Понимаю. Я навещаю бабушку с дедушкой. Они эмигрировали несколько лет назад. Когда приезжаю, живу у них в гостевой комнате и помогаю по дому. Они уже не в состоянии сами все ремонтировать.

– Звучит интересно, – и снова я не могу придумать ничего умнее.

– Ну, можно сказать и так. А вы с мамой? Ну, ты и твоя мама?

Я думаю, как бы честнее ответить, и вздыхаю:

– Это часто довольно утомительно. Она вечно чем-то недовольна.

– Что ж, тогда отдых на Тенерифе точно пойдет ей на пользу. Мой дедушка раньше ворчал как взъерошенный воробей, несмотря ни на что. Но остров его изменил. Хотя бы потому, что здесь его не так мучают боли, как в Германии.

– Значит, у меня еще есть надежда.

– Первый раз? – спрашивает он.

Я захлебываюсь слюной, лицо заливает жар.

– Прости?

– Ты впервые на Тенерифе? – он точнее формулирует вопрос.

– Да, и это первый полет для мамы.

Ну почему я опять говорю о маме? И стоит ли называть ее «мамой»? Разве это не звучит так, будто мне восемь лет?

– Как здорово! Думаю, вы обязательно захотите вернуться. Этот остров определенно меняет жизни.

– Да, моя подруга тоже так сказала. У нее там дом отдыха, и мы можем в нем остановиться.

Мы двигаемся вперед, следующий пассажир идет в туалет.

– Там живет и работает много немцев. Одни на полный рабочий день, другие на полставки. Уверен, твоей маме понравится.

– Не похоже, что понравится мне. Повсюду немецкие пенсионеры?

Он смеется.

– Они гораздо более покладистые и счастливые, чем ты, наверное, думаешь. Просто подожди и сама увидишь.

Мне становится стыдно. Не все пожилые такие, как моя мама, а я объединяю их.

– Куда именно ты направляешься? – спрашивает он, с надеждой глядя на меня темными глазами. – Может, мы могли бы…

– Бетти! Вот ты где, – слышу я мамины слова. Черт.

– Эй, мам, ты спала, а я все это время наблюдала за тобой на случай, если ты проснешься.

– Ну, я проснулась, а тебя не было.

Я игнорирую укор.

– Здорово, что ты сама нашла туалет. Не хочешь сходить первой? Мне не нужно.

– Мне тоже, – говорит парень. Мама смотрит на нас.

– Вы знакомы?

Я внутренне вздыхаю.

– Здравствуйте, я Фло. А вы?

– Мама Бетти. Инес Ульрих.

Из туалета, наконец, выходит человек. Это удача.

– Туалет свободен, мама.

К счастью, нужда оказывается сильнее любопытства, и она уходит. Теперь я уже не знаю, чего ждать: спросит он снова или нет?

– У тебя есть чем записать? – все же спрашивает он.

Опять эта улыбка. Я лихорадочно ищу в сумке ручку и протягиваю ему, ничего не спрашивая.

– Я живу в Пуэрто-де-ла-Крус. Если окажетесь поблизости и захотите тишины и покоя, совета, чем заняться с мамой, обращайтесь. Я приезжаю каждый год и знаю лучшие рестораны. И для походов с мамой и без нее, – он озорно улыбается и пишет номер на обертке конфеты.

Я с благодарностью убираю ее в карман, как раз вовремя. Мама возвращается.

– Все получилось? – спрашиваю ее.

– Да.

– Иди вперед, – говорит Фло. – Так ты быстрее сядешь.

Он понимает, что мама без меня не вернется на место.

Я говорю «спасибо» и убегаю в туалетную комнату. Зажимаю нос. Надеюсь, он не подумает, что так пахнет из-за меня. О, как я ненавижу, когда люди заходят после меня в такой отвратительный туалет.

Я торопливо убираю то, что не должен убирать никто, кроме того, кто это сделал, лишь бы выйти из туалета в нормальном виде, хоть и с пунцовым лицом.

– Это была не я, – говорю ему и хочу быстрее уйти. К сожалению, я не придумала более приятного способа попрощаться.

– Почему ты такая красная? – спрашивает мама, попадая прямо в открытую рану. Я хватаю ее за руку и тащу обратно на место, не оглядываясь. Хотя очень хочется.

Боже, когда же я наконец повзрослею? Почему мне всегда так стыдно за все? Неужели секс действительно что-то изменит? Или станет только хуже? Помогите. Я просто хочу стать уверенной в себе женщиной, которая не ведет себя так при виде симпатичного мужчины!