Читать книгу: «Вавилон. Пламя», страница 33

– Нет. Поверь мне, нет.

– А что тогда? – Минг лизнула лапу.

– Не знаю, – Лилит поскрипела протезом, сжимая и разжимая кулак. – Не знаю, Минг.

Ее парализовало. Она не могла пошевелиться. Если вчера ей приходилось удерживать себя от необдуманных действий, то теперь, сколько бы она их ни обдумывала, никакое решение не казалось ей верным и правильным.

– Давай я поищу, – предложила Минг, спрыгивая на пол и на глазах покрываясь туманной дымкой, приобретая облик небольшого серого паука.

– Как хочешь, – ответила Лилит, отворачиваясь.

Оставшись одна, она наконец поняла, что так терзает ее. Неизвестность, непредсказуемость, чувство полнейшей растерянности и бессилия перед обстоятельствами. Чувство, что она отчаянно пытается нашарить опору, ухватиться за что-то в абсолютной пустоте. И она не имела никакого контроля над тем, куда несет ее обмякшее тело, не могла даже увидеть, что лежит впереди. Она могла лишь беспомощно размахивать конечностями в невесомости и темноте, отданная им на растерзание.

К ночи загремели молнии. Гром, в котором была неукротимость и сила, вселил в Лилит отвращение перед собственной слабостью и бессилием. Он побудил ее сжать кулаки, встать сквозь собственную тревогу, он побудил ее разозлиться достаточно, чтобы понять: любое, даже самое безрассудное действие лучше полного бездействия. Она дернула дверь каюты, и в борт корабля врезалась крупная волна, покачнувшая судно. Лилит влетела в дверной косяк, и едва не прибила дверью Минг, которая стояла снаружи. Обретя равновесие, Лилит хмуро посмотрела на кицунэ:

– Ну?

Минг молча покачала головой.

– Так и думала, – Лилит вышла в коридор. – Будь в каюте.

С каждым шагом в ней крепла злость, которая становилась все больше, все решительнее и мрачнее. Когда Лилит достигла кабинета Корра, в ней почти не осталось здравого смысла; злость бесцеременно вытеснила его и заняла всю ее душу. И это, почему-то, ощущалось понятным и правильным. Лилит распахнула дверь, входя в каюту без стука.

Корр, отдыхавший в кресле, поднял на нее голову и открыл было рот, чтобы возмутиться ее вторжением, но не успел. Лилит в два шага оказалась у его стола, и резко ударила по нему руками.

– Сам скажешь, или достать меч? – спросила она с тихой угрозой, бегая по его лицу взбешенным взглядом.

Корр повернулся в кресле, сохраняя расслабленную позу.

– Как это понимать? – в его голосе звучал ледяной гнев.

Лилит широко взмахнула рукой, сметая со стола ворох бумаг и опрокидывая чернильницу. Корр резко поднялся на ноги. Лилит в одно движение извлекла хэй и очутилась возле капитана, держа лезвие у его уха. Он остался стоять недвижно, смотря на нее с высокомерным презрением.

– Бешеное животное.

– Еще какое, – Лилит резко толкнула его в грудь, и прижала к стене. – Кто твои заказчики? Где Варац?

Корр не повел и бровью. Лилит глубже вжала лезвие ему в шею, но даже когда по его коже побежала тонкая струйка крови, капитан не переменился в лице, и ничего не сказал.

– Так хочешь, да? – Лилит не слышала собственных мыслей из-за клокочущего внутри гнева. – Ну, давай так.

Она ворвалась в его сознание одним мощным ударом топора, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы влет сломать его волю. Послышался звон камней источника. Он сжимал уши, давил на мозг, он раскалял внутренности, от него закипала кровь, а лоб наливался невыносимой тяжестью. Корр сопротивлялся, но Лилит ввинчивалась все глубже, давила все сильнее, игнорируя боль и чувство, что ее нутро вот-вот разорвется от всепожирающего звона. Из нее вырвался дикий крик, расколовший собой звон, боль и все, что мешало ей и стояло у нее на пути. Все звуки разом стихли. Тяжело дышавшая Лилит сжимала в руке сознание Корра, беззащитное перед ее силой, перед ее пламенем, перед ее злостью и ее решимостью. Она была внутри.

Она ожидала, что на поверхности окажутся дела. Бумаги, договоры, положение, деньги. Но она ошиблась; на поверхности была его семья: жена и сын, которых Корр без памяти любил и по которым тосковал. Не позволяя себе впитать эти эмоции, чтобы они не потушили ее гнев, Лилит зарылась глубже, не в воспоминания, но в гораздо более тонкую и неуловимую материю: знания, мысли и соображения. Они стучали и бились вокруг нее сгустками воздуха, и она касалась их, отыскивая нужные.

Она и Варац раздражали Корра. Он считал ее непредсказуемой и опасной, его – нестабильным и безумным. Он презирал их обоих, и не питал к ним ни намека на симпатию. Ему не терпелось избавиться от них, потому что тогда его наконец отпустит тревожное чувство надвигающейся катастрофы, которое преследовало его с тех самых пор, как он пожал Лилит руку. Он сделал это с неохотой, с покорным повиновением перед высшей силой, собственном долгом и обязательствами.

Лилит резко толкнула его в грудь. Корр безвольно упал в кресло и схватился за голову, силясь вернуть себе контроль над собственными мыслями. Лилит дернула на себя ящик стола, и схватила кипу бумаг. Она перебрала их быстрыми движениями, бегая по строчкам цепким взглядом. Там были документы на гидр, сертификаты об их боевой подготовке и дрессуре, знахарские печати о здоровье… Один из поседних листов был договором, подписанным рукой Корра. Лилит впилась в него глазами.

В дверь вломился Каср и еще пара матросов, привлеченных ее криком и звоном амулетов. Увидев Корра в кресле, и Лилит, стоявшую рядом, они не стали мешкать и раздумывать дважды. Каср скрутил ее, и впечатал в стену. Лилит молчала и не сопротивлялась.

Корр потряс головой и проморгался. В его взгляд вернулась осмысленность. Он коротко ответил что-то расспрашивающим его матросам, поднимаясь на ноги. Он подошел к Лилит, и Каср развернул ее лицом к капитану, держа ее руки заломанными за спиной. Лилит посмотрела на Корра сверху вниз.

– Остаток пути доедете в обществе kalb, – Корр перевел взгляд на Касра, и отдал ему короткий приказ. Лилит разоружили, и потащили прочь.

– Ты хоть знаешь, на кого ты работаешь? – обратилась Лилит к Касру, пока он стаскивал ее вниз по лестнице.

– На Гильдию, анса, – коротко ответил Каср. – Зря вы так. Врагам Гильдии жизни не будет нигде.

Лилит не выдержала и истерично расхохоталась. Она заливисто смеялась, пока ее вели к помещению с рабами, не замолкала пока часовой отпирал дверь, не утихомирилась она и тогда, когда ее грубо втолкнули в темный трюм, захлопнули дверь и провернули в замке ключ. Постанывая от смеха, Лилит сползла по вниз стене.

В трюме стоял жуткий смрад. Воздух был спертым и отравленным запахом нечистот и немытых тел. Вонь едва позволяла дышать, резко впиваясь в нос и оседая в горле мерзким привкусом. Когда глаза Лилит немного привыкли к темноте, она различила ровные ряды тел, сложенных на полу мозаикой. Рабы тихо посапывали, погруженные в глубокий, демонический сон.

– В своем репертуаре, кирья, – донесся до Лилит знакомый голос. Она сощурилась в полумрак, и различила силуэт Вараца, который сидел в противоположной части трюма, прислонившись к стене. – Расскажешь хоть, что там было такого смешного?

Лилит медленно поднялась на ноги и прошла вдоль рабов, осторожно переступая через тела. Она дошла до Вараца и присела на корточки напротив него. Потом схватила его за мантию и притянула к себе в крепком объятии, чувствуя, как разжимаются тиски нервов, как отпускает тревога, и как по груди волной разливается облегчение.

– Я тебя убью, – тихо сказала она. – Клянусь, я тебя убью.

– Угрозы! – с вялой радостью в голосе ответил чародей, обнимая ее в ответ. – Сразу видно, что ты соскучилась.

Лилит резко отстранилась. Варац тихо рассмеялся.

– Ты вовремя, – он откинулся обратно к стене. – Меня вот-вот усыпит печатью. Она работает не сразу, как выяснилось…

Только сейчас Лилит обратила внимание, что Варац едва ворочает заплетающимся языком.

– Где она? – Лилит мягко взяла чародея за подбородок. – На меня смотри, не вздумай вырубаться!

– Дорогуша… – сонно улыбнулся Варац. – Я понятия не имею.

Он медленно моргнул, и веки его сомкнулись, а шея расслабилась. Лилит немного побила его по щекам, но безрезультатно. Она села рядом, приложив руки ко рту, и тихо выругалась.

Она была заперта на корабле в бушующем шторме. Корабле, полном обученных бою сульянских моряков, которые считали ее своей пленницей. Рядом спал Варац, а наверху сновали Минг и Сакусэ, которые нуждались в ее защите. Чем дольше Лилит думала, тем лучше понимала, что выбора у нее нет. Человек в ней не мог справиться с этой ситуацией. Надежда была лишь на то, что справится демон.

Будь Лилит сама по себе, она, вероятно, предпочла бы ничего не делать. Выпросить у тюремщиков воду и еду, ждать прибытия и действовать по обстоятельствам. Она жутко ненавидела себя за то, что позволила кому-то зависеть от себя, а себе – опекать кого-то, пусть и столь опосредованно. Но еще она чувствовала, что ей необходимо действовать, а отчитать себя за непрофессионализм она могла и после.

Лилит заковыристо материлась сама на себя, чтобы не позволять тишине наполнить себя страхом. В ней все еще жила память об агонии от контакта с печатью, агонии которая была тем страшнее, чем сильнее отличалась от любой физической боли, с которой Лилит была хорошо знакома и которую понимала гораздо лучше. Та агония была безгранична, она стирала ее, стирала все, что делало Лилит собой, и утягивала ее в пучину беспамятства, пустоты, не-существования. Лилит понятия не имела, чем агония была вызвана, и повторится ли она в этот раз. Но она была обязана попытаться.

– Какой же тебе пиздец, если мы это переживем… – тихо сказала она, обращаясь к спящему Варацу. Она легко коснулась его руки, и аккуратно протиснулась в его разум, совершая шаги по уже привычному для нее пространству его сознания.

Сон Вараца был тяжелым, и Лилит не стала долго отираться в его размытых сновидениях. Она принялась искать их источник, с трудом ориентируясь в густом и тяжелом фиолетовом тумане, который путал мысли и сбивал ее концентрацию. Лилит заговорила вслух, чтобы оставаться в себе.

– Золото, золото, золото, медь, крышая худая, холодный поветь, выйдет из Яри бирюк на помост, следом отправишься ты на погост… – забормотала она первое, что пришло на ум.

Пространство вокруг вопросительно заурчало, кажется, отзываясь на считалочку. Оно оживилось и задвигалось, и Лилит задышалось легче. Она повторила стишок, чувствуя, как рассредоточенный туман собирается вместе, формируется в собственное сознание внутри сознания Вараца, обращает на нее свой взгляд. И заливисто смеется хрипловатым, звонким смехом.

– Кто-кто выйдет? Откуда? – спросил туман.

– Бирюк, – ответила Лилит, оставаясь настороже. – Из Яри.

Туман захохотал гуще.

– Ну и бред.

Лилит потянулась к сгусткам тумана.

– Демоны, вроде, не говорят на всеобщем?

– Демоны, – фыркнул туман в ответ. – Приперлась тут, записала меня сразу в демоны. Хорошо себя чувствуешь, дамочка?

– Неплохо, – кивнула Лилит. – Ты легкая.

– Еще и хамит! – возмутился туман. – Такое легко тебе устрою сейчас…

Туман угрожающе сгустился, но Лилит не ощутила никакой перемены ни в себе, ни в пространстве вокруг. Туман издал кряхтящий звук усилия, потом крякнул, и выдохнул.

– Ладно, хами, – согласился он. – Но руки не распускай!

Лилит покорно отстранилась от него подальше.

– Дамочка, – заинтригованно хмыкнул туман. – Ну иди сюда, поболтаем.

Он повлек ее в пространство сновидения, которое на ходу обрастало детальными подробностями. Лилит оказалась окруженной дощатым полом, выцветшими картинами на стенах и старой, хорошей антикварной мебелью с заметными следами времени. Запахло гвоздикой и книжной пылью. Звуки шторма снаружи корабля стихли, и вместо них Лилит услышала пение цикад.

По своей сути сон был куда более странным и непостоянным, чем иллюзия Минг. Иллюзия стремилась повторить реальность, а сон был своей собственной, отдельной от реальности материей. Варац тоже был здесь – он сидел в кресле, запрокинув голову, и расслабленно перебирал пальцами одной руки. Лилит огляделась.

– А, кирья, – поздоровался Варац, не открывая глаз. – Добро пожаловать.

Лилит задрала голову и удивленно вскинула брови, обнаружив на потолке несколько стульев и огромный книжный шкаф.

– Потрясающий вкус, уважаемый чародей, – похвалила она.

– Всегда любил сюрреализм, – улыбнулся Варац.

– Самое безобидное, что нашла. У него сны все ужасные, – раздался голос откуда-то сбоку. Лилит повернула голову к картинам, одна из которых разговаривала голосом тумана. Из нее показались очертания большой кошачьей морды, а затем существо выползло из картины целиком. Размером оно было с горного льва, и по строению его тело напоминало кошачье. Его кожа была покрыта мелкой чешуей, передние лапы отсутствовали, замененные на два кожистых крыла, на которые существо и опиралось при ходьбе. Оно чем-то напоминало дракона, но это определенно был не дракон. Покинув картину, существо уселось на задние лапы, трижды обогнув вокруг себя свой неправдоподобно длинный и тонкий хвост, и уставилось на Лилит небольшими черными глазами.

– Альрами? – Варац слегка удивленно вскинул бровь. – Приснится же чушь…

– И этот хамит, – фыркнуло существо, и вытянуло морду к Варацу. – Сейчас полетишь на своей поехавшей кукушке сны про Пиргос смотреть, хочешь?

– Воздержусь, – чародея передернуло.

– Тогда повежливей, – существо манерно повело головой. – Меня Хутала зовут.

– Как-как? – прыснул Варац.

– А что смешного? – вклинилась Лилит.

– Huthala с сульянского это что-то среднее между “мразь” и чем-то куда более нецензурным, – с улыбкой ответил Варац. – А сон-то все любопытнее становится.

– Он всегда такой тугой или это от влюбленности? – спросило существо у Лилит.

– Всегда, – убежденно кивнула она, и посмотрела на Вараца. – Еще слово и я тебя придушу.

– Ну, хоть это не меняется, – Варац подпер висок пальцами. – Только не на глазах вот у этого чуда. Я по натуре застенчив.

Он рассмеялся. Лилит повернула голову к существу с твердым намерением игнорировать чародея.

– Я Лилит, – представилась она. – Давай по существу, не против? Обычно я контактирую с демонами через разум вот этого озабоченного придурка в кресле. И обычно демоны не столь приветливы.

– Тебе же сказали “альрами”, дамочка, – качнуло головой существо.

Лилит со вздохом посмотрела на Вараца.

– Можно говорить, да? – спросил он через смех. – Альрами это драконовидные создания из сульянских сказок, демонические существа, как предполагают многие. Живут в песках неподалеку от небольших деревень, и едят людей.

– Едим-едим. И много спим еще, – добавила Хутала.

– Так, погоди, – Лилит помотала головой. – Раз ты демоническое существо, что ты забыла в печати?

– Скучно стало, развлечься решила, – огрызнулась Хутала. – Я почем знаю, дамочка?

Лилит прошлась по комнате, задумчиво поглядывая на потолок с книжным шкафом.

– Ты застряла в корабле, значит?

– Мгм, – протянула Хутала.

– И давно ты так?..

– Считаю, что ли? – фыркнула она с недовольством, и Лилит ощутила ее грусть и тоску, которые отдались в груди знакомой ноющей болью. – Давно.

Она повела хвостом.

– Да нормально. Я-то хоть в снах могу спрятаться, – она широко оглядела небольшую комнату. – Слежу, чтоб рабам дрянь всякая не снилась. А то жаль их.

Лилит посмотрела на Вараца.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю, что это либо очень странный сон, либо не сон вовсе, – чародей закинул руки за голову. – Теория демонического дуализма предполагает, что есть материальная часть – предмет, в котором заточен демон – а есть бесплотная, то есть сам демон. Видимо, демоническая часть Хуталы покинула ее родное тело, и оказалась в печати. И если это так, то это косвенно доказывает, что демонические существа – результат слияния демонической сущности с другими осознанными формами жизни. Что поразительно само по себе.

– Чародеи, – Хутала брезгливо высунула раздвоенный язык. – Эти самые противные. Приходят, расспрашивают, поймать пытаются, еще и чертят закорючки свои когда съесть их пытаешься. Бе.

– Ага. А потом мозг тебе полощат своими теориями, гипотезами и экспериментами, – Лилит скрестила руки на груди. – И как рот откроют, ничем не заткнуть.

– Мгм, – согласно протянула Хутала, и посмотрела на Вараца. – Понял, чародей? Тихо сиди, а то покажу дамочке что там тебе про нее снится.

– Шантаж! – восхитился Варац, и подался вперед. – Я заинтригован. Ты помнишь, что именно с тобой случилось?

Хутала недовольно заворчала, и заерзала на месте. Она слегка опустила крылья и повела головой на изящной шее.

– Щель, кажется. Не знаю.

Лилит протерла пальцами глаза, борясь с усталостью от ментальных чар, которые поддерживала все это время.

– Какая разница? – спросила она. – Понять бы, что делать. Ты можешь его отпустить?

– Я ничего не могу, дамочка, – повела головой Хутала. – Пока я в этой гребаной печати.

Лилит энергично провела руками по лицу. Она закрыла глаза, слушая дрожь в собственной груди. До ее чуткого уха донеслось потрескивание пламени, по телу вибрацией пробежало воспоминание.

– Самый первый раз, – сказала она, открывая глаза и быстро подходя к Варацу. – Ты же все видел? Тогда, в лесу? Перед червоточиной?

Чародей кивнул, изгибая брови слегка озабоченно.

– Это случилось не просто так, – тихо сказала Лилит. – Что-то разбудило демоническую херь.

– Может, угроза жизни? – предположил Варац. – Или страх?

Лилит помотала головой.

– Что-то еще, – она снова отошла, и какое-то время молчала, меряя шагами комнату. Потом она остановилась, смотря в пол перед собой. – Я скажу это только один раз. Судя по всему демон знает, что делать. Поэтому мне нужно в то воспоминание.

Варац задумчиво провел пальцами по лицу, и постучал ими по подбородку.

– Думаешь, если пережить воспоминание, это разбудит его снова?

Лилит едва заметно, угрюмо кивнула.

– Человек во мне не знает, как сломать печать, освободить ее, – она кивнула на Хуталу, которая с интересом слушала их разговор. – Сейчас человек во мне бесполезен. Поэтому мне нужен не он.

– Это разумно, – согласился Варац, и улыбнулся. – И одновременно крайне глупо, опасно и безрассудно. Я восхищен.

Лилит отмахнулась от него, совершенно глухая к его словам. Она была занята тем, что обвивала собственный страх и душила его в зародыше, не давая ему разрастись. Не прощаясь, она покинула пространство сновидения и вернулась туда, где жили воспоминания. Она слышала собственное дыхание там, где не нужно было дышать, и треск внутреннего пламени вел ее по воспоминаниям почти без ее участия. Звук толкал ее к свету, желая воссоединиться с ним, желая вновь стать чем-то целым. И Лилит повиновалась, чувствуя внутри обречение приговоренного висельника.

С каждым шагом свет становился все ярче, все отчетливей. Вокруг проступила знакомая темнота леса, в нос ударил запах задора, смешанного с испугом, предвкушением и растерянностью. Лилит увидела себя, стоящую напротив огромной гидры, и ощутила принадлежавшие Варацу интерес и восхищение.

– Сука, – донесся до нее собственный голос, гулкий и нечеткий. – Клялась же себе, что не сдохну в лесу…

Послышался рев, от которого завибрировали барабанные перепонки. Лилит видела, как прыгает вокруг маленьким кузнечиком, уворачиваясь от смертоносных атак гидры. Ломались деревья и трещали ветки. Но было что-то еще. Откуда-то сбоку. Далеко, едва различимо. Кто-то прерывисто дышал. Варац не обратил на это внимания, не мог обратить: он был поглощен наблюдением за схваткой. Лилит напрягла слух и услышала тихое, прерывистое пение, которое ввинчивалось в уши и мозг, выжигая в нем раскаленным гвоздем:

– А ведьма горела, горела, горела,

Ярче, чем солнце в закат.

А люди глядели, глядели, глядели,

Как та орет, горя.

Вспыхнуло пламя, и при одном взгляде на него Лилит ощутила невыносимое давление в груди. Тело объяла агония. В этот раз Лилит была готова, и встретила ее, стоя на обеих ногах. В этой агонии было что-то знакомое, что-то что порождало ее, питало ее, было ее причиной, ее следствием, ее неотъемлемой частью. Лилит не сразу узнала это что-то. А когда узнала, это узнавание волной пробежало по ее телу, облегчая боль и раскрывая легкие, чтобы она вновь смогла вдохнуть.

Она узнала собственную ненависть.

И эта ненависть разрасталась далеко за пределы ее тела, она удлиняла ее руки, она позволяла брать, скручивать и швырять чужие сознания, как Лилит самой было угодно. Чувствуя ее силу, ее неподконтрольность, Лилит спешно покинула сознание Вараца, опасаясь повредить его неминуемым взрывом.

Агония не покинула ее, когда она очутилась в темноте корабельного трюма. Они все так же жгли грудь, и Лилит издала натужный стон напряжения, который вырвался из ее груди эхом сотни голосов. В ушах звенело, что-то рвалось наружу из реберной клетки. Контроль над собственным телом то уходил, то снова возвращался, боль мерцала, накатывая волнами, накрывая с головой, поглощая и отпуская, вновь и вновь.

Четырнадцать лет назад ненависть повела ее по пыльной дороге. Ненависть вырастила ее, ненависть научила ее выживать. И теперь ненависть заставила ее встать на ватные ноги, и шатко пойти к выходу, борясь с болью, сживаясь с ней, врастая в нее и становясь ее частью.

Осознание происходящего пробивалось к ней смутно и туманно. Кто-то открыл дверь, и она видела перед собой чье-то лицо, жалкое и бесполезное. Просто мусор под ногами, об который брезгливо было даже спотыкаться. И она избавилась от него одним движением рук, породившим приятный для слуха хруст сломанного позвоночника.

Кто-то поддерживал ее, помогая подняться вверх по лестнице. Кто-то еще встречался ей на пути, кричал и хватался за сабли. Она убила их всех – это ничего не стоило, это было неважно, это не стоило даже упоминания. Она шла к своей цели, ведомая неутихающей ненавистью, болью и треском жадного пламени.

Ей пришлось навалиться на дверь всем телом, чтобы открыть ее против уже даже не ветра, а урагана. В лицо хлестнул ветер, а ливень вперемешку с брызгами от волн шторма вымочил ее волосы и одежду за считанные удары сердца. Лилит видела палубу в частых вспышках молний, которые выхватывали из темноты спины и лица матросов; на досках, на вантах, на мачте, повсюду вокруг нее.

Слышались крики, в свете молний сверкали лезвия сабель. Лилит схватилась рукой за крышку металлической решетки, ведущей в трюм, рванула ее на себя и исчезла внутри. Она увидела тьму, услышала яростные вопли гидр, которые бились в клетках, грызли прутья и молотили по ним хвостами. Она развернулась, чувствуя позади себя источник своей ненависти.

Варац придержал Лилит за плечи, пока ее скручивал очередной спазм. В них ее глаза зажигались белым огнем, кожа раскалялась, и он мог лишь догадываться, какую чудовищную боль ей причиняет этот огонь. Все это время она не говорила: лишь шла вперед, и остановилась лишь сейчас, достигнув трюма. Часть команды во главе с Корром ворвалась следом за ними. Стоны и крики боли Лилит звучали в ушах эхом ужасающих потусторонних воплей, и команда замерла в нерешительности, опасаясь приближаться к ней. Лилит болезненно согнулась пополам, и вскинула голову в тяжелом выдохе, прерываемым натужным смехом. Корр повел рукой, и команда рассредоточилась по трюму, обходя Лилит и Вараца и медленно сжимая их в кольцо.

– Ты только делаешь хуже! – громко сказал Корр, перекрикивая шторм и вопли взбесившихся гидр.

– Так в этом вся суть, капитан! – с хохотом выкрикнула Лилит, изгибая спину от боли. Она посмотрела на Корра исподлобья, дыша тяжело и прерывисто. Команда неумолимо смыкала кольцо, Варац насчитал около двух десятков сульянцев, которые подходили все ближе. – Гори ярко, уебище!

Лилит вскинула голову, и заговорила на незнакомом Варацу языке. Она выкрикивала слова, ее пламя разгоралось все ярче, гидры вокруг завопили, бросаясь на решетки, и послышался звук выламываемого металла и вылетающих замков. Трюм захлестнул их рев и вопли команды, раздираемой на части взбешенными ящерицами. Варац не отходил от Лилит, сидя на полу рядом с ней и во все глаза смотря на развернувшуюся перед ним бойню. В хороводе голов, хвостов, и сабель, в хоре криков, свиста, и воплей Лилит он видел цельную, сложную симфонию, которая поражала своей гармонией и чистотой. Она была многоступенчата, глубока, и она была одной из самых прекрасных вещей, которые ему доводилось видеть в уродливом, неидеальном мире. Он соприкоснулся с красотой, и это прикосновение наполнило его тихим восторгом, экстатическим счастьем и редким чувством полной гармонии и абсолютного баланса.

Гидры разрывали команду на части, и по их телам медленно ползла постепенно расползающаяся некромикаре. Это была длинная, наполненная страданиями и смертью ночь, в которой бушевало темное море, сверкали молнии, ломались двери, а все три палубы окроплялись алым цветом человеческой крови. К утру море успокоилось, и все шумы на корабле стихли незадолго до рассвета. Опустевший корабль, усеянный частями тел, внутренностями и почерневшими трупами гидр, стоял на якоре в открытом море. Холодное северное солнце коснулось его белых парусов, покрытых мелкими алыми брызгами.

Лилит, которая потеряла сознание еще ночью, очнулась в трюме, лишенная одежды, закутанная в покрывало. Она медленно поднялась на ноги, и закашлялась. Из ее рта вырвался едва заметный клуб черной пыли, которая мелко скрипела на зубах.

Она пошла к выходу из трюма, ступая бледными ступнями по кровавому месиву. Она наступила на чей-то размотанный кишечник, обошла несколько выпотрошенных и изуродованных тел, и поднялась на верхнюю палубу по невысокой лестнице.

В молочном утреннем тумане она различила два негромких голоса, и два силуэта: Вараца, который что-то говорил, опираясь рукой о борт, и гидры, которая кивала головами и угукала в ответ. Лилит подошла ближе, и чародей повернул голову на звук ее шагов.

– Как себя чувствуешь? – он поманил ее рукой. – Дай на тебя посмотреть.

Лилит покорно подошла к нему. Варац взял ее за подбородок, и придирчиво оглядел ее глаза, уши и лицо.

– Я в порядке, – она мягко убрала его руку, и обратила внимание на гидру. – Хутала?

– Мгм, – она синхронно качнула семью головами.

Назвать ее гидрой можно было разве что с очень большой натяжкой. Она была меньше в размерах, ее чешуя пошла синим отливом, на головах проступили костяные наросты. Ну и кожистые крылья, разумеется, тоже были на месте. Хутала сидела на задних лапах, и поджимала к груди передние – видимо, по привычке.

– Представляешь чудо? – улыбнулся Варац. – Она покинула печать и слилась с телом гидры, вообрази себе.

– Туша та еще, – Хутала поерзала на месте. – И голов многовато. Но все лучше чем корабль.

Она сощурилась на солнце, и втянула ноздрями воздух. Лилит оперлась локтями о борт, и уставилась на воду.

– Минг и Сакусэ? – спросила она.

– Живы и чувствуют себя прекрасно. Гидры вырезали только команду, – Варац украдкой поглядывал на лицо Лилит.

– Не гидры. Демоны.

Посмотрев на валявшийся неподалеку семиголовый труп, почерневший и иссушенный некромикаре, Варац задумчиво кивнул.

– Вероятно.

– Слушай, дамочка… – заговорила Хутала. – Лилит. Что ты сделала я не знаю и знать не хочу. Я тут околачивалась, чтобы сказать спасибо. А теперь, когда сказала, полечу.

– Куда?

Хутала кивнула головами в сторону едва видневшейся на горизонте береговой линии.

– Туша здоровая, но летает как положено. Плавает тоже. За день-полтора доберусь до берега, – она вытянула свое крыло и придирчиво оглядела его. – Без обид, но мне твоя кицунэ все нервы вытрепать успела. Так что завтракать не останусь.

– Долгой жизни, – попрощалась Лилит, не отрывая взгляда от воды.

Хутала недоверчиво мотнула головами, и посмотрела на Вараца. Тот коротко кивнул. Тогда бывшая альрами, а теперь уже что-то совершенно иное, развернулась и взяла короткий разбег. Она оттолкнулась от борта и тяжело взмахнула крыльями, и до Лилит донеслось несколько кричащих ругательств. Ее полет быстро выровнялся, и Хутала исчезла в тумане, постепенно набирая высоту и скорость.

– Любопытнейшее существо, – заметил Варац, щурясь ей вслед. – Тост, чтобы у нее все было хорошо.

Он задумчиво хмыкнул и развернулся, вставая плечом к плечу с Лилит.

– Рабы проснулись, когда ты разрушила печать. К счастью, еды на корабле оказалось валом, ровно как и места на гамаках.

– Как они?

– Напуганы, – вздохнул Варац. – С трудом понимают что к чему. Я их не виню – я и сам уже ничерта не понимаю.

Варац повернул голову к Лилит, и долго смотрел на нее.

– Хворь вернулась? – тихо спросил он. Лилит едва заметно кивнула после небольшой паузы. Она стянула покрывало, демонстрируя чародею почерневшее плечо. Повисло протяжное молчание.

– Мы всего в паре дней от Синепалка, – заговорил Варац. – Есть шлюпка…

Лилит остановила его жестом почерневшей левой руки. Чародей замолчал, и сам отлично осознавая, что несет чушь. В тишине он ощущал бессилие – свое и Лилит, но дело было не только в этом. Чародей чувствовал в ней какую-то надломленность, безразличие, которого там не было раньше. Словно больше ее ничего не заботило. Словно она сдалась окончательно.

– Ну? – она посмотрела ему в глаза. – Стоило оно того?

Варац опустил голову, качнув корпусом.

– Не знаю, – вздохнул он. – Вероятно, нет. Когда ты поняла?

Лилит грустно усмехнулась.

– После того, как прошерстила сознание Корра и увидела, что он тебя не запирал. Дай крученку.

Варац потянулся в карман мантии.

– И все?

– Не все. Крученку дай, говорю.

Чародей извлек портсигар и протянул его Лилит.

– А что еще?

– Расскажу, как обсохнешь.

Варац недоверчиво вскинул бровь, потом его лицо исказила гримаса удивления, и почти сразу – молчаливой покорностью перед своей участью. Лилит схватила чародея за шиворот и одним резким движением отправила его за борт. Послышался короткий всплеск, и спустя пару ударов сердца он вынырнул, тяжело дыша и ругаясь, на чем свет стоит. Лилит подкурила, с улыбкой глядя на его страдания.

Варац доплыл до лестницы и взобрался по ней, дрожа и обтекая ледяной водой.

– Ладно, – выговорил он сквозь стук в зубах. – Это заслуженно.

Лилит стряхнула пепел, и развернулась к нему.

– Еще как, – кивнула она. – Я решила, что тебя скормили акулам. И пришла к Корру в полной уверенности, что это его рук дело.

Варац скинул насквозь мокрую мантию.

– А тебе, идиоту, просто не терпелось посмотреть, что я сделаю с печатью, если меня достаточно подтолкнуть, – Лилит затянулась. – Ну, ты выиграл, что я могу сказать.

– Не ощущаю вкуса победы, – буркнул чародей, губы которого стремительно синели. – Я не предполагал, что все так обернется. И это, вероятно, было не самое разумное с моей стороны решение.

– Это было твое решение, – пожала плечами Лилит. – И ты бы принял его снова, не обманывайся. Я не в обиде. Во-первых, это скучно, во-вторых, ты просто приблизил неизбежное, – она кивнула на почерневшую ладонь, в которой дымилась крученка. – В-третьих, я все равно не жилец. Смысл мне дуться.