Читать книгу: «Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры», страница 3

Лучшие годы

– Все говорят: «Молодость – лучшие годы!» Какую книгу ни открой, в каждой выражение «лучшие годы» означает исключительно юность и молодость, а я не могу вспоминать свою молодость без содрогания. Детство и юность, впрочем, тоже.

Мы с Людочкой сидим на открытой веранде моей любимой кондитерской. Приятельница недавно справила тридцатипятилетие, а я не смогла присутствовать на её празднике, и Людочка настояла на том, чтобы угостить меня в обеденный перерыв любимыми пирожными. Думаю, мой запоздалый подарок, вручённый ей нынче утром, тому поспособствовал. Женщине так легко угодить с подарком! Статуэтка, вазочка, коробка конфет, губная помада нужной расцветки, просто букет цветов… С мужчинами гораздо сложнее.

На работе все боятся Людочку, и не зря. Внешность её почти ангельская: молочно-белая с персиковым румянцем кожа, натурально светлые локоны, небесно голубые глаза. Она могла быть совсем ангельской, если бы не двадцать пять кило лишнего веса и манера одеваться так, словно собралась на рынок, куда бы ни шла.

Людочка ни о ком не говорит плохо, но если она заговорила о вас при начальстве, вам крышка. Чаще всего она делает это в открытую, прямо в присутствии жертвы. Толстозадый ангел сдаёт вас с потрохами, а потом ещё и дурочкой прикидывается, типа она совсем не то хотела сказать, и, вообще, она нечаянно, не бейте её, пожалуйста.

Коллеги сторонятся милого существа, а для начальства она настоящий ангел. Ангел-агент.

Я не боюсь Людочку. Я уже три года наблюдаю её жизнь и поведение в естественно-искусственных условиях офиса с безопасного расстояния и пытаюсь разгадать её загадку. Людочка – крайне интересная особа, и она не может мне сделать ровным счётом ничего. У нас с ней и начальство разное, потому что трудимся мы в разных организациях, расположенных под одной крышей.

– Смотри, сделает она тебе подляну! Додружишься ты с ней! – Предупреждают битые руками начальства Людочкины жертвы и им сочувствующие.

На их слова я только пожимаю плечами. Жизнь моя скучна, как бухгалтерский отчёт, в котором полностью сошёлся баланс. Я уже много лет замужем за одним и тем же существом мужского пола, воспитываю дочь-отличницу, курсирую каждый день по маршруту «дом-работа-дом» и не завожу по дороге никаких интрижек. Я не участвую в обсуждении скользких тем, не курю и не употребляю спиртного. Даже отдыхать езжу исключительно с семьёй. Тётушка Скука, одним словом. Именно поэтому меня тянет дружить с интересными и неоднозначными людьми. Они добавляют в моё размеренное существование немного ярких красок.

Я знала, что Людочка рано вышла замуж. Мать спровадила за первого парня, проявившего интерес к ней. Парень крупный, яркий, немного шумный и необыкновенно весёлый. Он был на семь лет старше, хорошо зарабатывал и постоянно дарил цветы, подарки, куда-то приглашал, подвозил на машине. Станислав долго ничего не требовал взамен, проявляя чудеса деликатности. Людочка сразу заподозрила в нём что-то неладное, однако мать была непреклонна: надо замуж.

Ну, и что, что Людочка учится всего на втором курсе? Ничто не помешает продолжить учёбу с обручальным кольцом на пальце. Спортивная карьера? Да, начхать на неё! Покажите, кому она принесла счастье. Ребёнок помешает учёбе? Какие глупости! Папа Людочки уже пять лет на пенсии. Что ему делать, как не нянчить внуков?

Людмила и Стас поженились. Заодно мать невесты выпихнула замуж её старшую сестру-погодку. Свадьба двойная, расходы одни. Так всем лучше.

Через полгода выяснилось, что супруг Людочки – алкоголик, пребывавший на момент их знакомства и встреч в завязке. Когда он снова начал пить, как умирающий от жажды слон, его молодая жена была на сносях. Родилась дочка с патологией зрения, хотя ни с той, ни с другой стороны серьёзных нарушений зрения ни у кого не было.

Стас начал каждый день приходить с работы пьяным в сосиску. Он падал лицом вниз на пол в прихожей, и Людмила ничего не могла с ним сделать: рост два метра пять сантиметров и сто тридцать кило веса. Ночью гигант просыпался, шёл к холодильнику и съедал оттуда всё подчистую. Утром просил прощения.

Людочка хотела уйти от него обратно к родителям, но те посоветовали не чудить. Молодой семье недавно дали двухкомнатную квартиру – живи и радуйся. «Нам в твои годы никто квартир не давал! Пьёт? А ты лечи его. Нельзя бросать хорошего человека в беде и болезни».

Людочка лечила Стаса. Ещё упрашивала, ругала, грозила разводом. Толка не было. Больной ребёнок высасывал силы и время. Сложная и скучная бумажная работа добивала. Бесконечные поучения своей и мужниной родни выматывали. Косые взгляды соседей добавляли неприятных ощущений. Подружки разбежались, ибо никому не хочется постоянных рассказов о безобразиях мужа, болезнях ребёнка и подлостях родни. Всем хочется радости и позитива.

Людочке тоже хотелось радости, и однажды молодая пышечка-красотулька ответила взаимностью холостяку из подрядной организации. Он стал её любовником, а спустя несколько лет мужем. Он сам не может иметь детей из-за дурной наследственности и с открытым сердцем принял ребёнка Людочки. Живут они не сказать, что богато, но в достатке и мире.

– Лучше, чем сейчас я и не жила никогда, – говорит Людочка, но в голосе её явственно слышится грусть.

– Значит, именно сейчас наступили лучшие твои годы! – Резюмирую я.

– Получается, что так, – легко соглашается моя собеседница. – Однако молодость… детство… Их словно украли у меня!

– Ну, с молодостью всё ясно, – соглашаюсь я. – Этот пьянчуга тебе её испортил. А детство? Ты родилась в полной семье в благополучные годы, когда уже всё было…

– Было, – эхом откликается Людочка. – Было, но не для всех.

Я знала, что отец приятельницы намного старше её матери, почти на тридцать лет. Мать этим фактом крайне недовольна, и, чуть поссорившись с отцом, кричит ему:

– Ты, старая рожа, украл мои лучшие годы!

– Да, кому ты была нужна, кроме меня, со своим поганым характером и дитём нагулянным! – Кричал отец ей в ответ, когда был помоложе.

Сейчас уже не кричит, сил нет. Восемьдесят пять лет – это вам не шутки.

Жених бросил мать Людочки беременной на приличном сроке. Пожилой сотрудник пожалел и обогрел. Итог – две дочери-погодки от разных пап. Разные папы, разные отношения. Похоже, папу Леночки, сестры Людмилы, мать любила до потери пульса, чего не скажешь об отце младшей дочери. Поэтому Леночка всегда была хорошей, милой, самой красивой и умной, а Людка… Что с неё взять, с Людки этой? Вся в своего папашу-дуралея!

Правда, непонятно, почему папа Людочки «дуралей». Ценный специалист, руководящий работник… Однако тот, сбежавший сопляк, был умник-разумник, а этот старый дуралей. Людочка, соответственно, тоже дуралейка. Детям-дуралеям не полагается ласки, вкусностей и новой одежды. Им даже добрых слов не полагается.

Когда Людочке было пять лет, мать сдала её в интернат хореографического училища. Данные позволяли. Однако успеха у станка девочка не добилась. Она там просто плакала день и ночь, потому что очень любила свою непростую и недружную семью. Мама, папа и сестра были для неё лучшими во всём мире.

Педагоги жаловались, обучение не шло, но мать настаивала на продолжении, уверяя, что дочь привыкнет. Отец, навестив однажды Людочку в её заточении, закатил матери чудовищный скандал и забрал ребёнка из училища. Девочка после месяц пролежала в неврологии.

– Эх, ты! – Попрекала мать. – Такой шанс попасть на сцену упустила! Могла бы в люди выйти, а ты…

Мамаша постоянно восхищалась балеринами и художественными гимнастками, тыча Людочке их красоту и изящество в глаза.

– И ты так смогла бы, но разве ты порадуешь мать? Ты только расстраивать меня умеешь! Не то, что Леночка. Вот, Леночка…

Чтобы угодить матери, Люда пошла заниматься художественной гимнастикой. Она терпела боль, ограничения в еде, непростые отношения в секции, а потом в команде. Главное, не расстроить мать.

Тренер и классная постоянно ругали Людочку за неопрятный внешний вид: зашарушенные, штопанные-перештопанные вещи, замусоленные банты, до безобразия стоптанную обувь, на размер, а то и на два меньше, чем нужно. Как только Людочка заикалась об этом дома, на неё рушился град проклятий. Обноски Леночки – самые лучшие обноски в мире. Они в сто раз лучше новых вещей, и нечего тут…

Людочка терпела. Она терпела и пыталась быть для всех хорошей.

Слёзы давно текли по лицу Людмилы Тимофеевны, ведущего сотрудника отдела продаж. Она не утирала их. Кажется, Людмила их не замечала. Я гладила её полную, белую руку и рассказывала, какая она замечательная, как скоро вернётся из командировки её муж и привезёт им с дочкой полный чемодан подарков…

Мы опоздали с обеденного перерыва на пятнадцать минут. Я получила нагоняй от начальницы, но не сожалела о том, как провела последний час. Я разгадала загадку Людочки. Она старается быть хорошей по инерции, как в детстве. Именно поэтому безропотно терпит переработки, недоплаты, авралы. Поэтому закладывает сослуживцев. Она хочет, чтобы её любили и хвалили.

Маленькая девочка, сидящая в ней, хочет, чтобы люди заметили, какая она хорошая на фоне нерадивых, болтливых, выпивающих коллег. В конце концов, она ни о ком не говорит неправды. Людочка хорошая, только…

Она подставила меня перед начальством через полгода. Это был первый случай, когда Людочка сочинила то, чего не было, и говорила о человеке откровенно плохо, да ещё и за его спиной. Я легко доказала её неправоту, и она получила от нежно любимого начальства так, как не получал ещё в её организации никто и никогда. Чудом не уволили. После наш офис перевели в другое здание, и пути наши разошлись. Надеюсь, навсегда.

Я долго не могла понять, что я ей сделала плохого. Недавно меня осенило: сидящая в Людочке глубоко под слоями жира спортсменка не могла стерпеть, что её видели слабой.

Мои лучшие годы начались после сорока пяти лет. Только это совсем другая история.

Муравушка

– Вот, ешьте, пока есть возможность!

На стол, прямо поверх бумаг, шлёпнулся увесистый, неаккуратный пучок дачной зелени: луковые перья, укроп, петрушка, сельдерей.

– Марианна! Что же ты творишь! – Ангелина Павловна встряхнула кудряшками и сложила на груди маленькие, натруженные ручки. Кто думает, что работа в архиве исключительно легка и приятна, глубоко ошибается. Такие кипы документации приходится перебирать – мама, не горюй! – Это очень важные документы, а ты…

– Нет ничего важнее жизни и здоровья, – серьёзно промолвила Марианна, и её вишнёво-карие глаза полыхнули фанатичным блеском.

– Ты всё ещё занимаешься этой своей травяной диетологией? – Послышался приятный баритон Леонида Львовича. Почти одновременно Марианна и Ангелина имели честь увидеть его самого. Он выходил из-за стеллажа, отирая руки старым, застиранным полотенцем. Тёмно-синий пиджак в вековой архивной пыли, безупречно зачёсанные назад тёмные, прямые волосы немного растрёпаны. – Не надоело тебе?

– Что мне должно надоесть? – Вскинулась Марианна. – Быть стройной, красивой и здоровой?

– Ладно-ладно! – Примирительно поднял руки вверх главный архивариус. – Нравится тебе – пожалуйста, а за зелень большое спасибо. Мы тут собирались с Ангелиной, Алевтиной и Настей чайку выпить. Будешь с нами?

– Нет, что вы! Я такое не пью.

– Почему? Чай – та же трава, а ты за её пользу постоянно топишь…

– Это трава, выращенная непонятно где и кем. Нужно есть травы, которые растут в том регионе, где живёшь. И потом, откуда нам знать, что добавляют в чай на фабрике? Может, красители какие-нибудь?..

Марианна довольно долго ещё рассуждала о пользе трав, вреде красителей и о том, как ей нравится быть стройной, здоровой и красивой. Наконец, иссякла и ушла. Ангелина Павловна и Леонид Львович облегчённо вздохнули. Между ними царило сейчас редкостное единодушие, что случается, надо сказать, не часто. Замкнутое помещение без окон, едкая пыль и бесконечные кипы бумаг действуют на нервы похлеще, чем очередь в кассу, например. Та хотя бы закончится когда-нибудь, а архив… Он вечен!

Отдел продаж тоже вечен, и очень даже логично, что эти два подразделения живут в мире и согласии. Архив откровенно боится отдела продаж, а тот, похоже, наслаждается своим небывалым могуществом.

– Что это за банный веник у нас между рамами торчит? – Спросила за чаем Настя.

Она молодая, яркая, смешливая. Серость архивных будней студентка-заочница щедро разбавляет красными прядями в волосах, блузками, туфлями и сумочками вырви-глазных оттенков, цветастыми юбками и заливистым хохотом по любому поводу. Кажется, она не проработает здесь долго. Впрочем, она и не планирует. Настя мечтает уехать в Москву, как только закончатся её чудесные студенческие годы, которые она, кажется, уже устала ненавидеть.

– Что ты! – Замахала на неё руками Ангелина Павловна. – Смотри при Марианне Дмитриевне такое не ляпни!

– Лучше не забудь взять сегодня домой четверть этого, как ты изволила выразиться, веника. Будешь здоровой, стройной и красивой, как подательница сего блага, – съязвила Алевтина Георгиевна, и все тихонько захихикали.

Алевтина ужасная острячка, но куда девается её язвительность в присутствии сотрудниц отдела продаж – загадка. При них она тиха, молчалива, и только лёгкие искорки в глазах выдают её глубоко запрятанную ироничность.

– Насчёт стройности… Ну, можно согласиться с натяжкой, – начал Леонид Львович, – насчёт красоты – ой, лучше не надо! Пятьдесят – они и есть пятьдесят, да ещё и когда такие неухоженные… А насчёт здоровья… По-моему, кто-то остро нуждается в консультации хорошего психиатра.

– Да, уж. Стройность у неё какая-то странная, – согласилась Настя. – Сверху кости торчат, а животище, задница и ляхи никуда не делись. И ещё эта морда её зелёная… Брррр!

– Она не всегда такая была, – подала голос Ангелина. – Раньше у неё был очень красивый цвет лица, смугловатый, ровный, а теперь…

– Это она от травы своей позеленела! – Тоном знатока заключила Степанида Трофимовна, выходя из-за стеллажей со шваброй в одной руке и ведром в другой. – Пятый год одну траву и ест, и пьёт. Что же там ещё будет? И живот у ней от газов пучит. Я точно знаю. Недавно в рекламе показывали. Оттого она и злая такая, и ненавидит всех люто.

– Интересно, почему работники службы чистоты всегда всё знают лучше других? – Озорные искры так и прыгали в тёмно-синих глазах Леонида Львовича.

– Потому что мы во всех кабинетах моем, а не сидим целыми днями на одном месте. Марьяне Димитриевне физкультурная активность нужна. Тогда фигура-то и подтянется!

– Ну, вашей фигуры у неё точно не будет. Настиной тоже, – возразила Алевтина Георгиевна со вздохом.

– На меня чё смотреть? Мне муж-алкаш всю жизню нервы мотает, и живу я чёрт-те где, в частном секторе. Настя молоденькая совсем. А Марьяне физкультура нужна. Это я вам точно говорю!

– Так, она йогой занимается, – возразила Ангелина Павловна.

– И обливаниями, – присовокупила Настя, покатываясь со смеху.

Весь дружный коллектив, включая уборщицу, присоединился к ней. Дело в том, что Марианна Дмитриевна каждое утро в любую погоду оборачивает своё спорно-красивое тело простыней, берёт полное ведро холодной воды, выходит с ним во двор, скидывает простыню и обливается с головы до ног. При этом она обязательно босая, потому что женщине, чтобы быть Женщиной, ни в коем случае нельзя терять контакт с Матерью-землёй.

Всё бы не так уж плохо, только Марианна Дмитриевна не живёт в отличие от Степаниды Трофимовны посреди частного сектора. Её дом – обычная панельная девятиэтажка в спальном районе. Говорят, соседские мужики в первое время устраивали целое шоу из её ежеутренних обливаний. Позднее привыкли. Сама она не обращает на зрителей ровным счётом никакого внимания, ибо здоровье, стройность и красота дороже.

– Чаёк попиваете? Ну-ну. А там такое творится!

Черноглазая, черноволосая Катя из отдела закупок немного задыхается и выглядит растрёпанной. Впрочем, она выглядит растрёпанной почти всегда. Вроде бы всё в этой девушке хорошо: волосы, лицо, фигура, но с ней что-то определённо не так. Конечности Кати немного излишне вытянутые, и от этого стройная фигура кажется нескладной. Симпатичное лицо с тонкими чертами вроде как немного скошено на один бок, непонятно, правда, на какой, хотя при самом внимательном рассмотрении вы не найдёте в нём явной асимметрии. Густые, чёрные волосы, стриженные модным нынче удлинённым каре, самую малость топорщатся выбившимися прядями. Одежда сидит кривовато. Колготки часто собираются круговыми складками вокруг изящных лодыжек. Обувь слегка затоптана. В общем, ладненькая Настя гораздо красивее, и весь архив гордится ею так, словно она их общая, всехняя дочка. Даже вездесущая тётка Степанида считает Настю самой красивой на этаже.

– Что же там может твориться? – Саркастически поинтересовалась Алевтина Георгиевна. – Неужели Наталья Ильинична опять перебила все чашки?

Чаёвничающая компания так и покатилась со смеху. «Слоноватость», как выражается Леонид Львович, секретаря директора давно вошла в поговорку.

Катя не смеялась. Степанида Трофимовна тоже напряглась так, что на её морщинистой шее вздулась нежно-синяя жилка.

– Там Муравушка Людочку по коридору за волосы таскает!

Муравушкой в офисе и его окрестностях кличут Мариану Дмитриевну люди постарше. Молодёжь называет дорогую сотрудницу за глаза Марихуаной. Догадайтесь, почему.

Леонид Львович схватился за сердце, а женщины повскакивали с мест и дружно зацокали в сторону коридора. За архивными дамами семенила, бросив ведро и швабру, тётка Степанида.

Женщины подоспели к самому концу сцены. Марианна провезла Людочку по коридору, намотав на руку её блондинистые локоны, ещё метра три, после с размаху швырнула её головой о пол и выплюнула сквозь стиснутые зубы:

– Я отучу тебя сплетничать, тварь!

Людочка ничего не отвечала. Она была бледна, как полотно, и даже не плакала. Она просто сидела объёмистым задом, задёрнутым светло-голубой шифоновой юбкой, на грязноватом полу и смотрела перед собой невидящим взором. Сегодня была её очередь получать от Марианны Дмитриевны на орехи. Так сошлись звёзды. Так распорядился рок.

Дело в том, что Марианна Дмитриевна устраивала подобные разборки со своими подчинёнными не в первый раз. Однако до такого беспредела она ещё ни разу не доходила. Ну, орала полгода назад на красавицу Анечку, называя её сукой и проституткой за то, что та спит с женатым. Анечку потом увезли на «Скорой» с сердечным приступом, но он случился вовсе не поэтому. Её начальница объяснила всем, что это от неправильного питания. Люди едят много лишнего, тогда как им следует есть только свежую зелень, потому что в ней есть всё, что нужно для работы организма. Она, вот, ест, и у неё, заметьте, никаких приступов. Она стройная, здоровая и красивая. Ещё она очень благонравная: спит только с мужем строго по лунному календарю и не рушит ничьих семей.

Анечка вообще-то тоже не рушила. Она просто так подрабатывала. Однако эти жалкие оправдания никого не интересовали. Спать с чужими мужьями нехорошо, и баста.

В другой раз Марианна отчехвостила Антонину Петровну. Той прилюдно досталось за грубость и невоспитанность. Она и впрямь была хамоватая особа. Начальница ей даже пощёчину залепила. Та почему-то сразу ушла на пенсию, хотя до этого Антонину Петровну семь лет не могли на неё выгнать ни крестом, ни пестом.

Раньше Марианна Дмитриевна не была столь жёсткой.

– Это всё трава! – Объяснял главный архивариус, косясь на дверь. Он боится, что руководительница отдела продаж его услышит и рассердится. Леонид Львович может по-дружески подколоть Марианну Дмитриевну при личной встрече, но не более того. – Пока питалась человеческой едой, была человек, а как одну траву жрать стала – всё, нет человека.

С ним все соглашались, ибо спорить тут не о чем. Марианна Дмитриевна стала до ужаса прямолинейной и злой после двух лет «сидения на траве».

– Зайдите ко мне в кабинет. Обе.

Голос Владимира Алексеевича, генерального директора, звучит всегда ровно, что бы ни происходило. Из-за его плеча опасливо выглядывает Наталья Ильинична. Она очень хороший секретарь, хоть и бьёт постоянно посуду. У неё зато на полках чистота и порядок, а документация просто в образцовом состоянии.

На следующий день Марианна Дмитриевна передавала дела Людочке. Та излучала доброту и свет. Она никогда никому не грубила и не спала с чужими мужьями. А сплетни… Ну, кто, скажите, не сплетничает иногда! Тем более что Людочка не просто тупо сплетничала, а добывала для любимого шефа информацию. На вид она – сущий ангел, хоть и толстовата кое в каких местах. Почему её все сторонятся, неясно. Бывшая начальница, вон, невзлюбила за что-то… Впрочем, пара-тройка десятков выдранных волос – очень скромная плата за руководящую должность. Волос у Людочки ещё много, а пара-тройка дополнительных тысяч к зарплате никак ей не повредит.

***

Прошло три месяца. Всеми забытый пучок травы между рамами ссохся. Степанида Трофимовна решила выбросить его, а он взял, да и рассыпался в её коричневатых, шелушащихся руках зеленовато-чёрной трухой.

– Ну, ё-моё! Весь чистый пол обгадил! – Досадливо произнесла уборщица и принялась торопливо заметать травяную труху ногой под шкаф.