Читать книгу: «Сгнивший остров», страница 8

ГЛАВА IX. ЭПИЛОГ

Сцена 1

День.

Миша идёт по дороге, разглядывая улицы родного города. Мужчина не думал, что когда-то снова здесь окажется. Но, вернувшись с материка, желание увидеть место, где прошло его детство, зрело всё сильнее.

Окраина заросла травой и, едва ли была обитаемой. Проходя мимо того места, где, прежде стоял его дом, Миша видит лишь толстую стену из кустов, над которой слегка выглядывает верхушка груды камней. Двигаясь по коридору из деревьев, мужчина смотрит на разрушенные сооружения, пытаясь вспомнить чем они были во времена его юности. Магазин, где Миша покупал венские вафли и булочки. Спортивный комплекс, в который, низкорослый юноша планировал начать ходить на бокс, но из-за лени, так и не дошёл. Торговый центр, продавший парню, новенький смартфон, который тот разбил прямо на его выходе, уронив на ступеньки.

Чем ближе Миша приближается к центру, тем громче становятся голоса.

«Так город, всё-таки обитаем?»

Да. Жизнь в городе кипит. Вот бабуля торгует овощами в палатке. А рядом ещё одна, с мясом на прилавке. По тротуарам ходят горожане, о чём-то болтая и хихикая. Какие-то мужчины чинят досками крыльцо магазина, в котором маленький Миша затаривался пирожками. На центральной площади, уличные музыканты играют песню в окружении благодарных слушателей.

«Гитара, барабаны, духовая труба… Где они нашли их в такое-то время?»

Солист группы, с улыбкой до ушей, поёт, слегка пританцовывая.

«Красиво… Не Пророк Санбой, конечно, но тоже очень недурно…»

Мужчина, будто попал на другую планету. Улицы чистые. Воздух свежий. На газонах высажены цветы. Происходящее, никак не вписывается в ту картину мира, к которой он привык за пережитые годы.

Вдруг, перед Мишей возникает собака. Большая, чёрная как смола. Она бросает короткий взгляд на мужчину, после чего, видимо, не посчитав его достаточно интересным, продолжает бежать по своим делам.

«Что?! Собак снова начали пускать в город? После того, что было?!»

При этом, люди, замечая пса, почему-то не разбегаются в панике, как это было раньше, а продолжают заниматься своими делами. Между тем, он вспоминает, что баннер «Собакам вход воспрещён!» на входе в город, так же куда-то пропал…

А вот то, что Миша всегда старался обходить стороной. Церковь…

«Будто и не изменилась вовсе.»

– Кажется, раньше я вас в здешних краях не видел, – говорит лысый старик, косивший траву на церковной лужайке.

На вид около семидесяти, при этом довольно высокий и крепкий для своих лет.

– Я жил здесь когда-то, – отвечает Миша.

– Да? Давно? – спрашивает старик, подходя к забору.

– Двадцать пять лет назад, – мужчина смотрит по сторонам. – Город изменился. Я его… не таким запомнил…

– Да… Двадцать пять лет назад, для города были не лучшие времена… Вас как звать?

– Миша, – он протягивает руку между досок забора.

– Илья, – отвечает старик, пожимая её.

Позднее…

– … в тот день, они убили почти всех, кто был в церкви. Меня тоже пытались. Ранили в ногу и плечо. Но добивать не стали. Меня, вместе с остальными выжившими, бросили в одну из клеток в полицейском участке. Угнетаемые ненадолго стали угнетателями.

Миша слушает рассказ Ильи, сидя за столом в церкви, с кружкой горячего чая в руках. Двадцать пять лет мужчина жил в паре сотен километров от родного города, знать не зная, что, на следующий день, после того, как он его покинул, началось восстание гнилых. Восстание, косвенным виновником которого являлся.

– Но, всего через полгода, гнилые начали умирать один за другим. К следующему лету, в живых остался только сгнивший король. Обезумев, он заперся на чердаке церкви, стреляя по любому, кто к ней приблизится. Вскоре, пришёл и его конец. Незадолго до этого, нас освободили. К счастью, в городе оставалось много людей, считавших вероучение внуков священной лозы полнейшей чушью и, не совавшихся в церковь, что, в конечном итоге, и спасло им жизнь. Меня, несмотря на все проступки, выбрали старостой. С тех пор мы и пытаемся восстановить город. Вернуть жизнь в прежнее русло.

– Как вижу, у вас получается.

– Да. Ха-ха. Кажется… В начале было не просто. Я был так зол… На брата, на отца, на его убийцу. Много времени ушло, на то, чтобы их простить и жить дальше.

– Но вы простили?

– Да… простил… Как бы небыли ужасны их поступки… и мои… Они привели нас туда, где мы есть сейчас. И это отлично. Жители помнят, через что нам пришлось пройти и осознают ответственность за прошлое и будущее. Мы все заняты общим делом. Недавно, вот, наконец-то, наладили сельское хозяйство и торговлю. Торговлю не в прямом смысле. Деньги сейчас ничего не стоят. Пришлось вернуться к бартеру. Хотя, мне кажется, так даже лучше. Планируем наладить связь с другими городами. Надежду на то, что на большой земле о нас вспомнят, я давно потерял. Все мы потеряли… Поэтому прекрасно понимаем – у нас есть только мы.

– Да… По поводу большой земли… Мне тоже, много чего нужно вам рассказать…

Сцена 2

День.

Старик, хромая идёт по лесу. Позади него, держа пожилого мужчину на прицеле, шагает Коля. Он спрашивает:

– Так, куда мы идём?

– Скоро узнаешь. Потерпи. Тут недалеко.

– Надеюсь. Разобраться бы уже со всем поскорее…

– Согласен…

Какое-то время конвоир и конвоируемый идут в тишине, ненавязчиво нарушаемой лишь хрустом засохших листьев под ногами, да пением птиц. Коля с любопытством разглядывает зелёные кроны деревьев, удивляясь тому на сколько эта картина контрастирует с безжизненными брёвнами, воткнутыми в радиоактивную землю близ убежища номер двадцать семь.

– И как же ты дошёл до жизни такой? – задаёт он вопрос, не отвлекаясь от созерцания, – Почему стал отшельником?

– Тебе правда интересно или просто в тишине идти не хочешь?

– И то, и другое.

– Ладно… После того как мы вернулись на остров, всё пошло наперекосяк. Игорь, к сожалению, так и не поправился. Он умер через три дня после возвращения. Жена не смогла смириться со смертью сына. Она винила в случившемся меня. Что, в общем-то, было справедливо… Отцом я оказался паршивым. Отправился на материк с одной единственной миссий и, с треском, провалил её… Юля заболела. Через год её не стало. Родные умерших товарищей, тоже не сумели меня простить. Я стал чужим в деревне, одним из основателей которой был. После смерти жены, меня там уже ничего не держало.

– Мда… Помотала тебя жизнь…

– Да… Наверно. Хотя, к подобному быстро привыкаешь. Когда началась собачья война, это сильно по мне ударило. Помню, ни есть, ни пить не мог. Тяжелое было время… Но, когда подобное происходит снова и снова, снова и снова… такие вещи перестают брать тебя за живое. Конечно, смерть близких – это то, к чему нельзя привыкнуть. Но когда это происходит – ты готов.

– Ух, что за страшные вещи ты говоришь…

– Ни такие уж и страшные, если задуматься. Это существование, как оно есть. Счастье придумали люди. На самом деле, жизнь – это бесконечная череда страданий. Всё пытается убить всё. Космос, звери, люди, катаклизмы, болезни, даже сахар. Вселенная – это беспристрастный психопат, устроивший бесконечную королевскую битву между своими детьми. Осознавать такое больно. Но свыкшись, испытываешь некий катарсис. Та же эпидемия… Эпидемия – это не катастрофа, не горе. Просто болезнь победила. Теперь она наш хозяин.

– Боже… что твориться в твоей голове?.. Ты прям сгусток депрессии какой-то…

– Ты не пришёл к тому же выводу, когда в убежище начался мор?

– Нет. Когда в убежище начался мор, я пришёл к выводу, что иногда, если видишь кого-то в беде, самое верное решение – это пройти мимо.

– Хм… Тоже позиция…

– А что за собачья война?

– Рад бы рассказать, но мы пришли.

Старик и молодой человек выходят на поляну. В противоположной её стороне, раскинув ветви, стоит одинокий дуб. Под огромным древом расположились три небольших холма, увенчанные деревянными крестами.

– Ох ты… – удивляется Коля. – И кто тут похоронен?

– Жена. Сын. Сестра. На самом деле, я не планировал, делать из этого места семейное кладбище. Просто, так получилось…

– Не рискованно, вот так, на виду, хоронить родственников? Не боишься, что животные или мародёры могилы раскопают?

– Да, такой риск есть. По правде, когда я хоронил тут сестру, я об этом не думал. Просто место понравилось. Но потом, конечно, задумался о том, как останки родных сберечь.

– И что придумал?

Щелчок.

Коля взвизгивает, от чего, даже птицы, притаившиеся за деревьями, разлетаются, кто-куда. Парень падает, роняя пистолет к ногам пожилого мужчины.

– Капканы… – отвечает старик.

Он поднимает револьвер с земли. Коля, тем временем, безуспешно пытается разжать клешни, вцепившиеся в его ногу.

– Знаешь, – задумчиво разглядывая оружие, говорит старик, – если уж быть до конца откровенным, я не думаю, что мне здесь место. Я имею в виду, вообще… Не сказал бы, что мне нравится жить. Никогда не нравилось. Не понимаю, зачем… для чего… Если ты никогда не задумывался о том, в чем смысл жизни, и, слепо шёл к своему концу, то, вероятно, с тобой всё будет в порядке. Но, если задумался и не нашёл ответа – твои дела плохи… Я не нашёл… Я помню свой пятнадцатый день рождения. Тогда я впервые задумался о смерти. Помню, как родители и сестра легли спать, а я пошёл умываться. Я стоял над ванной и думал, что сейчас, могу набрать в неё воду, взять лезвие, залезть и… Меня даже шокировало то, насколько близко был конец. Насколько всё было просто… Единственное, что не дало мне сделать задуманное, это родители и сестра. Я не хотел, чтобы они грустили из-за меня. И я решил, что как только их не станет, я это сделаю… Сначала умерла мать. Затем отец и сестра. Ничего не держало меня. Но почему-то я не мог… Не знаю… Будто нужный момент ещё не наступил. Я не хотел заводить семью. Не хотел, делать им больно. Но потом появилась Юля… Я не искал жену. Она нашла меня. Затем у нас родился сын. А затем и их не стало… Мать, отец, сестра, жена, сын – все они любили жизнь по-своему. И все они умерли. Почему? Почему они ушли, а я остался?.. Твоё убежище… Мой родной город… Скольких я погубил?.. Сколько ещё погублю?.. И вот, я думаю: если бы тогда, стоя перед ванной, я не дал заднюю, сколько смертей и сломанных жизней удалось бы избежать?..

– Ну, старик, – скрепя зубами от боли, произносит Коля, – если ты искал знак, то вот он, – парень показывает на револьвер в руках пожилого мужчины. – Патроны в барабане есть. Если ты ищешь смерти, то…

Выстрел.

Пуля попадает прямо в лицо юноши, пробивая правую скулу.

– Что ж ты не прошёл мимо, когда я был в беде?..

Тело медленно обмякает. Руки ложатся на траву. Уже мёртвый, Коля замирает на коленях, пока кровь заливает всё вокруг.

– Знак? – говорит старик, опуская револьвер. – Может быть…

Он медленно ковыляет к дубу. Смотрит на кресты. Несколько лет назад, старик, всё же сподобился сделать таблички с именами.

«Серов Игорь. Серова Елизавета. Серова Юлия.»

Он, тяжело вздохнув, садится на могилу жены.

«Знак?»

Старик смотрит на револьвер. Раскрывает барабан.

«Остался один патрон.»

– Эй, мелкий, чё на земле сидишь? Жопу застудишь.

Старик оборачивается. Лиза сидит на своей могиле, опираясь на неё рукой и скрестив свисающие босые ноги.

– А сама то! – возмущается Миша.

– А чё ты на меня равняешься? Может я дура?.. А если я ленточных червей жрать буду, ты тоже будешь? Своей головой думай, а не моей!

Миша отводит глаза от сестры и смотрит себе под ноги. Вдруг, его лицо расползается в легкой, едва заметной улыбке.

– Ха-ха.

Уголки губ поднимаются всё выше…

– Ха-ха-ха.

И выше…

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

И вот, его прорывает громким, раскатистым смехом. Смехом, звук которого он давно забыл. Смехом, которому, последний раз поддавался, лет сорок пять назад.

Сестра смотрит на брата как на идиота.

А тот всё смеётся…

…

Смеётся…

…

Смеётся…

…

…

…

Выстрел.