Читать книгу: «Сгнивший остров», страница 7

ГЛАВА VIII. УБЕЖИЩЕ №27

Сцена 1

«Что это за место?» —думает Миша, когда приходит в себя.

Небольшое квадратное помещение, бетонные стены, яркий жёлтый свет лампы. Сам мужчина лежит на кровати и одет в белую ночнушку. В правую руку вставлена трубка, по которой, из пакета на штативе, течёт какая-то прозрачная жидкость. Миша пытается встать, но слабость в теле не позволяет ему довести начатое до конца.

– Нет. Не вставайте, – строго говорит женщина средних лет, вбежавшая в комнату, видимо, услышав скрип кровати. – Вам сейчас нужно поменьше двигаться.

– Где я? – замученным голосом спрашивает Миша.

– Вы в безопасности.

Мужчина снова пытается встать, но женщина, надавив на плечи возвращает его обратно.

– Я же вам русским языком говорю. Не вста-вай-те! Скоро к вам придут и всё объяснят.

Женщина уходит.

Находясь в одиночестве, Миша ещё раз предпринимает попытку подняться, но снова терпит фиаско. Через пару минут, дверь в помещение вновь открывается. Внутрь входит мужчина, одетый в серый комбинезон. На вид ему около пятидесяти, среднего роста и телосложения, лысый, с небольшим животом и длинной, местами седой, окладистой бородой. Своей внешностью мужчина напоминает Мише, некогда популярного шансонье, имя которого он забыл.

– Очнулись-таки? – произносит он. – Тамара Павловна говорит вы буяните?

Мужчина берёт стул в углу комнаты, ставит его перед кроватью и садится.

– Что ж, давайте для начала познакомимся. Я – Иннокентий, смотритель этого убежища.

– Михаил, – настороженно отвечает пациент.

– Полагаю, Михаил, у вас есть вопросики?

– Где я? Где мои друзья?

– Это убежище номер двадцать семь. С вашими друзьями всё в порядке. С двумя из них… С Виктором так вообще, всё отлично. Крепкий парень оказался. Кроме незначительных первичных признаков лучевой болезни, мы у него ничего не выявили.

– А Игорь?

– Он пока не очнулся. Но его состояние стабильно. Чего не скажешь о третьем… Забыл, как звать… Том, что поплотнее. Он, к сожалению, получил слишком большую дозу радиации. Наши врачи делают всё возможное, но обещать ничего не могу.

– Радиации?

– Да. Ваш товарищ рассказал мне, кто вы и откуда. Поэтому ваше неведение мне понятно. Нас ждёт очень длинный разговор…

Миша, молча ждёт от Иннокентия объяснений. Тот говорит:

– Где-то, через две недели, после того как на вашем острове началась эпидемия, Дания объявила войну Монголии. Честно говоря, всё уже давно к тому шло и, это был лишь вопрос времени. Очень быстро противостояние приняло статус ядерного. Первый удар нанесла Монголия. Дания ответила. И понеслось… Россия, по началу, старалась держать нейтралитет. Но, когда происходит конфликт двух сверхдержав, долго оставаться в стороне невозможно… Наша страна приняла сторону Монголии. США и Германия – Дании. Война официально стала третьей мировой. Двадцать второго февраля две тысячи сорокового года, случилось самое мрачное событие в истории России… Неизвестно, какая из стран нанесла ядерный удар. Все говорили по-разному. Кто-то утверждал, что это была целенаправленная атака Дании. Кто-то – что монгольское оборудование дало сбой и, вместо планируемого удара по США, ракета полетела в нашу сторону. Лично мне, во второй вариант слабо верится. Крайне маловероятно, что у столь высокоразвитого государства могли возникнуть подобные проблемы. Как бы там ни было, всё прибрежные города в этот день прекратили своё существование.

Услышав это, Миша тут же вспоминает вспышку, двадцать пять лет назад, окрасившую небо в белый. Вспышку, которую мужчина, будучи подростком, наблюдал из окна своей комнаты и, ставшую одним из самых невероятных явлений, что он, когда-либо видел, но которая, всего через пару минут перестала иметь для юноши, хоть какое-то значение…

– Потом были и другие удары, – продолжает смотритель, – как в сторону России, так и наносимые ей. К концу года Земля вымерла. Те, кому повезло не попасть под бомбардировки, переселились в убежища. Такие, как это. На поверхность мы выходим редко, но если и делаем какие-то вылазки, то только в костюмах, защищающих от радиации, иначе – смерть. Чудо, что вы приплыли как раз в один из дней, когда наши вышли из бункера. В противном случае, конец ваш был бы мучительным и печальным.

Сейчас, в голове Миши всё начинает сходится. Почему от материка острову не было помощи. Почему была заражена вода. Почему исчезли военные корабли.

– Так что, в каком-то смысле вам повезло. Если бы не та диверсия, возможно и вашего острова уже бы не существовало.

– Какая диверсия?

– По телевизору, кажется, как раз сразу после начала эпидемии говорили, что это дело рук Японцев. Что они отравили водоёмы, в надежде уничтожить местное население и вернуть себе остров. Но, как я вижу, по какой-то причине, яд подействовал не на всех. Да и у Японии, после начала третьей мировой, появились другие проблемы, а к концу сорокового их уничтожила серия ударов со стороны Индонезии.

Миша лежит, пытаясь переварить всё, что на него только что вылили.

– Что ж, пожалуй, я вас оставлю, – говорит Иннокентий, вставая со стула.

Смотритель уходит. Миша задумчиво разглядывает потолок.

Сцена 2

На следующий день мужчина достаточно окреп, чтобы наконец-то встать на ноги. Медсестра дала ему комбинезон, на подобии того, в котором ходит смотритель. Он проведал сына, который находился в палате по соседству. Однако, тот, всё ещё спал. Заглянул он и к Булке, но, как только увидел мужчину, а вернее, то, что от него осталось, тотчас же ушёл.

До сих пор, Мишу кормили какой-то непонятной субстанцией, похожей на фасоль и странными на вкус супами. Но сегодня, ему наконец-то позволили поесть в столовой.

Выйдя из лазарета, мужчина проходит по лестнице вверх и оказывается в обеденном зале. Сбоку от двери – стопка подносов. Он берёт один из них и встаёт в очередь к окну, в котором раздают еду. Когда подходит черёд Миши, он видит перед собой тучного мужчину с сетчатой шапочкой на голове. Раздатчик, с недовольным лицом и легко читаемым нежеланием, накладывает в тарелку рис и что-то похожее на соевое мясо.

– Спасибо, – говорит Миша, отходя от окна, но в ответ тишина.

Мужчина окидывает взглядом обеденный зал. Его сразу же замечает Орех, сидевший на другом конце помещения и, начавший активно махать мужчине. Подходя к товарищу, Миша не может не заметить направленные на него взгляды, находившихся в зале жителей убежища. И взгляды эти были отнюдь не восторженные. Людям явно не нравилось присутствие посторонних в их логове. Казалось, что каждый из, примерно тридцати присутствующих, только и желает, что плюнуть Мише в лицо.

– Ну, как вы? – спрашивает Орех Мишу, когда тот подсаживается рядом.

– Учитывая обстоятельства, неплохо. А ты? Смотритель говорит, ты прям боготырь.

– Ха-ха-ха. Да, и правда, как-то меня пронесло. И в прямом и переносном смысле… Когда эти, в противогазах, выскочили я чуть не обосрался. Думал, прям там положат.

– Смотрю, народ нам не особо рад.

– Вообще не рад. Третий день от меня шарахаются. Если б не смотритель, давно бы распяли. Хотя, не могу сказать, что не понимаю их негодования… Иннокентий рассказал вам о том, что произошло?

– Рассказал… – печально отвечает Миша.

– До сих пор не верится, что всё было зря…

– За то, теперь мы точно знаем, что соваться сюда не стоило. Как Игорю с Булкой лучше станет, сразу сваливаем.

– Да… да…

Орех, как-то внезапно поник.

– Ты чего?

– Думаю, для Булки – это конечная. Я его видел вчера. Это… это… На нём живого места нет. Словно кожу с мяса сорвали. Даже на острове заражённые так быстро не гнили. Как такое может быть?

– Что сказать?.. Радиация – это такая штука… коварная.

– Да-да, радиация… Смотритель мне, что-то рассказывал про неё, но я ничего не понял. Жесть, конечно… Мне ведь всего четыре года было, когда на острове эпидемия началась. Я и жизни то по сути не видел. Думал, на материке прям рай. Я даже представить не мог, что где-то может быть хуже, чем дома. А в итоге, будто в аду очутился. Ещё и, вот-вот, друг кони двинет…

– К сожалению, так всё и устроено. Всё время кажется, что вот оно – дно. Что хуже уже не будет. А потом, смотришь на пережитые годы и, выяснятся, что, раньше-то не так уж и плохо было. Собачья война. Эпидемия. А теперь ещё и апокалипсис. Мда… у дна нет дна…

– Слушайте, я постоянно слышу о какой-то собачьей войне. Что это?

– Ох, это долгая история…

– Так, мы вроде бы и не торопимся.

– Да… И то верно. Ладно… В общем, дело было так…

– Здравствуйте! – раздаётся детский голос, не давая Мише договорить.

Мужчины оборачиваются. У стола стоят двое детей. Мальчик и девочка. Обоим не больше семи.

– Здорова, – улыбнувшись, отвечает Орех.

Миша приветствует детей молчаливым кивком.

– А вы правда с острова?! – спрашивает мальчик.

– Да, правда, – произносит Орех.

– А правда, что у вас руки и ноги отваливаются?! – спрашивает девочка.

– Ох, ну, как тебе сказать…

– А правда, что вы трупы насилуете?! – спрашивает мальчик.

– А правда, что вы людей едите?! – спрашивает девочка.

– Так, стоп! – говорит Орех. – Вы с чего всё это взяли?

– Мне папа рассказывал, – отвечает мальчик.

– А мне он, – отвечает девочка, показывая на мальчика.

– Вот так и рождаются слухи… – потирая лоб, произносит Миша.

– Коля! А ну отойди от них!

К столу подходит сорокалетний мужик с квадратной челюстью.

– Не разговаривайте с моим сыном! – грозным тоном обращается он к мужчинам.

– Эй, мужик, успокойся, они сами подошли, – пытается объяснится Орех.

– Да мне насрать! Вы чё тут сидите, вообще?! Нахрена припёрлись?! Свой дом ухайдакали, за наш решили взяться? Ублюдки гниющие!

– Слышь, ты за базаром то следи! – кричит Орех срываясь с места.

– А то чё?!

– Язык через очко вытащу, вот чё!

– Ну, давай-давай, попробуй, гнида лысая!

Миша так же поднимается со скамьи и встаёт между мужчинами.

– Так, ну-ка успокоились, – говорит, спешащий к сцепившимся, Иннокентий.

– Нельзя им тут быть, – обращается агрессивный мужчина к смотрителю. – Эти твари с собой заразу притащили, как пить дать.

– Женя, не говори ерунды. Иди! Остынь.

Мужчина сверлит Иннокентия недовольным взглядом.

– Коля, пошли! – командует Женя сыну, после чего они уходят.

Смотритель провожает семью взглядом.

– Не обращайте внимания. Женя, он, как говорится, лает, но не кусает. Моя дочь вас не беспокоит? – Иннокентий смотрит на девочку.

– А… Нет… – неуверенно отвечает Миша.

– Вот и славненько. Скажите если, что-то будет нужно.

Миша кивает.

– Ах, да, чуть не забыл, – вскликивает смотритель, – ваш сын очнулся.

Сцена 3

– Что я тебе говорил?! – отчитывает Женя сына, пока они идут по коридору, в сторону жилища. – Не подходи к ним. Не разговаривай с ними. Держись от них подальше.

– Извини, – отвечает Коля, опустив глаза, – это всё Зоя.

– Да мне всё равно! Не дай Бог, я тебя снова увижу рядом с эти отродьями.

– Женя! – кричит мужчине в след Иннокентий. – Можно тебя на минутку?

– Иди домой, – остановившись, говорит сын отцу, – я скоро буду.

Мальчик кивает и уходит. Женя, с явным негодованием, смотрит на приближающегося смотрителя. Тот подходит и говорит:

– Что ты там устроил?

– А что я устроил? Просто сказал то, что, и так у всех на уме.

– Они наши гости.

– И эти гости нас погубят.

– Хватит. Ты же видишь, у них нет никаких признаков болезни.

– Видимых. У них нет видимых признаков болезни.

– Женя, ты же сам их сюда привёл.

– Чтобы спасти! Я не знал, что они с острова. Мы должны были посадить их на карантин, вылечить и дать под жопу, чтоб они валили в свою клоаку, а не усаживать их рядышком за обеденный стол. Если бы я знал, во что это всё выльется, оставил бы подыхать на дороге.

– Женя, успокойся. Хватит видеть во всём угрозу. Они такие же как мы. Смирись уже с этим и оставь их в покое. Не вынуждай меня поднимать на общем собрании вопрос о твоём поведении. Ты знаешь, чем это чревато.

– Всё сказали? Я могу идти? – всем своим видом излучая пассивную агрессию, спрашивает Женя.

– Да, – произносит смотритель, явно разочарованный тем, что ему не удалось достучаться до мужчины.

Женя уходит.

Сцена 4

– Как себя чувствуешь? – спрашивает отец сына.

Обессиленный Игорь, ничего не отвечает. Просто мотает головой. В принципе, по нему и так всё понятно. Парень будто постарел лет на десять.

– Мда, мужик, – говорит Орех, – выглядишь как говно.

Юноша, едва заметно, улыбается.

– Что это? – спрашивает он, показывая трясущейся рукой на странный огонёк под потолком.

Миша поднимает глаза. Затем снисходительно смотрит на сына и отвечает:

– Это… лампочка…

– Что такое лампочка? Почему она светится?

В силу сложности, для мужчины, темы электричества, он не знает, что ответить, но снова подмечает пробелы в образованности сына, которые становятся так очевидны в последнее время.

– Где мы? – едва слышно давит из себя Игорь, понимая, что ответа про лампочку он не дождётся.

– В убежище.

– Что за убежище?

Миша выдыхает, готовясь поведать сыну долгую историю. Он рассказал ему всё, что сам услышал от смотрителя убежища. Игорь принял вести гораздо легче, чем отец. Вероятно, это связано с тем, что парень ничего не потерял. Жизни, какой она была когда-то, он не знал и мог составить мнение о прошлом, основываясь лишь на рассказах отца и других возрастных жителей деревни. Поэтому, всё что он испытывает сейчас, это разочарование от осознания, что мир, о котором он мечтал никогда не существовал и грусть из-за Булки.

– Когда мы вернёмся домой? – спрашивает сын отца.

– Когда ты сможешь стоять на ногах.

Игорь пытается встать.

– Эй-эй-эй, Серый, – обращается к нему Орех, – коней-то попридержи.

– Да, сын, с такими болячками шутить не стоит.

– Я хочу проведать Булку, – сипит парень.

– Успеешь, – говорит Миша. – Отдыхай.

Обессиленный парень подчиняется, укладывая голову на подушку.

Булка умер вечером того же дня…

Сцена 5

Миша и Орех стоят перед печью, глядя на пламя в маленьком окошке на двери. Лицо Ореха, скривилось в непонятной гримасе, будто мужчина напрягает каждую мышцу в теле, чтобы не расплакаться. Мише было немного легче. Он не то, чтобы близко общался с Булкой. Мужчина говорит:

– Игорю, об этом пока ни слова. Пусть придёт в себя.

– Само-собой. Само-собой…

Некоторое время, они стоят молча.

– Как нелепо… – едва слышно произносит Орех. – Что мне сказать его отцу?.. Ваш сын был так счастлив, что выпал из лодки?.. Бред…

– Зачем он, вообще, поплыл сюда? – спрашивает мужчина.

Орех улыбается, затем говорит:

– Как-то раз, я рассказал ему про пиццу, сосиски и газировку. С тех пор, попробовать их, было его идеей фикс.

«Мда… умер из-за сосисок… И правда – нелепо…»

– А ты? Что тебя так тянуло на материк?

Лицо Ореха краснеет из-за смущения.

«Ничего себе!.. Впервые вижу его в таком состоянии.»

– Ну… как сказать… Понимаете… Да, не важно…

– Ещё как важно. Давай-давай, рассказывай.

– Ох, ладно… Давным-давно, я смотрел фильм, не помню, как называется. В общем, там была актриса. Одри Хепберн. Я, как только увидел её, сразу влюбился. Что за женщина… Уже тогда, в четыре года, я чётко решил, что она станет моей женой. А потом началась эпидемия… Я думал, что всё, моей мечте конец. Думал, что всё кончено. Но вдруг, мы нашли корабль. Я понял – либо сейчас, либо никогда. Приплыву на материк, разыщу её, и мы, наконец-то, будем вместе. Навсегда. Но, видимо, всё же не судьба… Видимо, не быть мне с Одри…

«Ох… Может сказать ему, что Одри Хепберн умерла семьдесят лет назад?.. Нет. Не стоит…»

Миша сочувствующе стучит опечаленного Ореха по плечу.

Больше они, находясь в крематории, не говорили. Просто молча смотрели, на то, как Булка горит в печи…

Сцена 6

Ночь.

Первое, что слышит Миша, проснувшись, это жуткий крик, где-то в убежище. Он по-быстрому натягивает комбинезон и выходит из палаты.

– Что происходит? – спрашивает его Орех, также высунувшийся в коридор.

– Я не знаю, – мотая головой произносит Миша.

Товарищи проходят к лестнице наверх. Поднимаются. Оказавшись в обеденном зале, видят беснующуюся толпу. Люди в панике перешёптываются. Прикрывают лица руками. Посреди помещения, рыдая, на коленях сидит мужчина, сжимающий в руках какой-то продолговатый предмет. Миша не сразу понимает, что это Иннокентий. Товарищи подходят ближе. Смотритель замечает мужчин. Шокированный Миша вопросительно смотрит на Иннокентия.

– Это ваша вина, – с заплаканным лицом и глазами полными гнева, говорит тот. – Посмотрите. Посмотрите, что вы сделали с моей девочкой!

Сейчас до них доходит, что смотритель держит маленькую человеческую ручку. Предплечье. Конечность покрыта язвами и источает мерзкий гнилостный запах.

«Не может быть…»

– Нужно уходить, – шепчет Миша Ореху. – Сейчас!

Товарищи начинают пятится.

– А ну стоять, суки! – вопит, вышедший из толпы Женя, направив на мужчин ружьё, переводя его с одно на другого.

– Так, народ, – дрожащим голосом говорит Орех, – давайте успокоимся, и поговорим нормально.

– Нет, время разговоров прошло, – говорит Иннокентий поднимаясь на ноги и, забирая у Жени ружьё. – Почему я сразу не понял?.. Старый идиот! Нет на вашем сраном острове здоровых. Вы все больны. Это у вас в крови. Просто кто-то гниёт заживо, а кто-то незаметно носит эту гадость в себе, убивая всё вокруг. Вы прокляты!

– Нам жаль, – произносить Миша. – Я… Я не знаю, как это… Просто дайте нам уйти.

Смотритель направляет ружьё на мужчин.

– Нет… Нет… Никто не уйдёт. Вы сдохните здесь.

– Бежим! – кричит Миша.

Товарищи срываются с места и бегут к лестнице в лазарет.

Выстрел.

Миша, не останавливаясь оборачивается. Орех позади него, с непониманием в глазах, делает несколько шагов, после чего падает. Миша видит, как по его спине растекается алое пятно. он хочет помочь мужчине, но быстро осознаёт, что в этом нет смысла, и бежит вниз по лестнице, к сыну.

Спустившись в лазарет, затем пробежав по коридору, мужчина влетает в палату Игоря.

– Папа?.. – ослабевшим голосом произносит тот. – Я слышал выстрелы. Что случилось?

– Мы уходим. Скорее.

Миша подходит к обессиленному сыну и помогает ему встать с кровати.

– Вот так… Обопрись на меня.

– Где Орех и Булка?

– Я потом всё объясню. Нужно торопится.

Отец и Сын аккуратно подходят к двери. Миша прислушивается. Тихо. Он медленно открывает дверь, но, едва высунувшись, получает ударь прикладом ружья в висок. Игорь, который висел на плече отца, падает на кафельный пол. Мужчина отшатывается. Иннокентий направляет на него ружьё. Хочет выстрелить, но Миша хватает дуло и отводит его в потолок, после чего, со всей силы бьёт смотрителя в лицо. Тот, издав стон падает. Миша поднимает ружьё и подбегает к сыну.

– Пойдём, – говорит мужчина, поднимая юношу.

Иннокентий, лёжа на полу, рычит и хватает Мишу за ногу. На этот раз, удар прикладом получает уже смотритель, после чего отключается.

Отец и сын добегают до лестницы. Видят, как остальные жители убежище столпились у входа, не осмеливаясь пройти дальше. Миша тут же направляет на толпу оружие.

– Отошли! Быстро!

Просить дважды не пришлось. Испуганные люди, тут же разбегаются в разные стороны.

– Орех! – вскликивает Игорь, увидев труп друга, – Орех! Пап, надо ему помочь!

– Он мёртв, сын. Он мёртв…

Парень озирается на товарища, не веря словам отца.

– Скорее, сын! Нужно торопится, – говорит Миша, выставив ружьё перед собой и проходя по обеденному залу.

Игорь подчиняется, ускоряя шаг. Отец и сын попадают в другой коридор. Длинный и тёмный.

«Выход должен быть здесь.»

Так оно и есть. Впереди они видят массивную железную дверь с огромным вентилем на ней.

– Скоро-скоро, сынок, потерпи. Скоро мы будем…

Миша не успевает договорить. Женя, видимо, притаившийся за углом, сносит его и Игоря с ног. Навалившись на мужчину, он начинает бить того по лицу.

– Сука! – вопит мужик с квадратной челюстью, пытаясь превратить лицо Миши в фарш.

В какой-то момент, окровавленному мужчине удаётся перехватить руку Жени и ударить самому. Они переворачиваются. Теперь сверху Миша. Но долго ему удерживать позицию не удаётся. Женя скидывает отца с себя и поднимается на ноги. Миша хочет сделать тоже самое, но не успевает, получая удар ногой в лицо. Женя поднимает ружьё. Подходит к контуженному мужчине. Он говорит:

– Вот и всё, падла.

Женя почти успевает нажать на спусковой крючок, но он подошёл слишком близко… Миша пинает мужчину в пах, выхватывает ружьё и бьёт прикладом в нос. Мужчина медленно поднимается на ноги. Соперник не хочет позволить ему этого сделать.

– Убью! – орёт он, снова набрасываясь на Мишу.

Выстрел.

Женя отшатывается. Непонимающе смотрит вниз. В его животе зияет огромная дыра. Женя падает на колени. Сверлит Мишу пустыми глазами. Дрожащим голосом, он шепчет:

– Вы нас погубили. Вы всех нас погубили…

Зрачки закатываются. Женя падает лицом на бетонный пол. Делает несколько хрипящих вздохов. Наступает тишина.

Миша бросает ружьё на пол, идёт к двери и хватается за вентиль. С большим трудом поворачивает. Дверь открывается…

Он хорошо помнил последние секунды в убежище, прежде чем покинуть бункер навсегда. Помнил, как, уже в который раз, помогал едва живому сыну подняться. Помнил бездыханное тело мужчины в луже крови. Помнил маленького мальчика, стоявшего в тёмном тоннеле, глядевшего на убийцу своего отца. Коля смотрел на Мишу, глазами полными ненависти. Прямо как сейчас, сидя напротив него в этой дурацкой ковбойской шляпе.

– Ты даже не представляешь, как долго я тебя искал, – говорит он, – в какой-то момент даже начал думать, что вы так и не сумели выбраться с материка, сдохнув от радиации в какой-нибудь канаве.

– Понятно, – произносит старик. – Я так понимаю, извиняться и говорить, как мне жаль, не имеет смысла?..

– Да, правильно понимаешь.

– А зачем от медведя спас?

– Тогда бы тебя убил он.

– Ясно…

– Знаешь, что было дальше?

– Догадываюсь.

Коля достаёт револьвер и кладёт на стол.

– Эпидемия распространилась быстро. Буквально за сутки. Сорок один человек из шестидесяти заразился. Вернее, заразились-то все. Я имею в виду тех, у кого болезнь была… на лицо, так сказать. Всё перепробовали, чтобы им помочь, но, сам понимаешь… В убежище быстро поняли, что вводить карантин, а уж тем более, брать грех на душу и выгонять всех заразившихся наружу – бессмысленно. Старались как-то помогать больным. Продолжать жить. Но чем заканчивается болезнь, ты, наверно, тоже в курсе?

Старик кивает.

– Первой была Зоя – дочь смотрителя. Примерно через год после начала эпидемии, из её носа начала литься какая-то чёрная жижа. Казалась, что она никогда не закончится. Но она закончилась. И в туже минуту сердце девочки остановилось. Смотритель, на следующий день, покинул убежище. Просто вышел за дверь и ушёл в неизвестном направлении, даже не взяв защитный костюм. Больше я его не видел. Ещё через несколько дней, после случившегося с Зоей, тоже самое повторилось, с другим больным. Только когда это случилось в третий раз, врачи догадались, что это вытекают сгнившие мозги. Ещё через год в живых не осталось ни одного симптомно-заражённого. Хочешь расскажу самый страшный случай?

– Не очень.

– А мне плевать. Всё равно расскажу. Это случилось через два месяца после начала эпидемии. В убежище была беременная женщина. И вот, наступает день родов. У матери не было никаких признаков болезни. А вот у ребёнка были… Когда младенец выходил, у него переломались все кости. Череп раздробился в труху. Когда ребёнка достали, он был похож не на человека, а на бесформенный рваный мешок с чернозёмом.

Старик слышал о подобных случаях, но лично с подобным никогда не сталкивался.

– Такое странное чувство… В убежище и раньше умирали люди. Но все они были пожилые. Кроме моего отца, естественно… Но никогда прежде, там не умирали дети. Когда тебе семь, и ты видишь такое… Это непросто переварить. Непросто осознать, что смерть – это не привилегия стариков.

Коля берёт револьвер и встаёт со стула.

– Знаешь, когда я размышлял, о том, что с тобой сделаю, у меня было много идей. Забивать гвозди под ногти. Прострелить коленные чашечки. Привязать к дереву и натравить крыс. Но как-то всё не то… Что бы ты сделал на моём месте?

– Ну… когда я был, плюс-минус, на твоём месте, я выколол обидчику глаза, отрезал руки и ноги, посадил на цепь, а затем скормил ему трупы его же жены и сына.

Глаза Коли округлились.

– Ты шутишь?

Он не шутит…

– Конечно шучу.

– Хе. Смешно. Ну да ладно. Неважно… Чушь это всё. Когда-то я хотел, чтобы ты страдал. Но я так долго тебя искал, что, кажется… перегорел. Ох… как же я устал… Поэтому, я просто тебя убью.

Коля направляет револьвер на старика.

– Стой, – произносит старик. – Подожди.

– Я устал ждать… Хватит оттягивать неизбежное.

– Я ничего не оттягиваю. Я… я готов умереть. Готов. Но не здесь…