Читать книгу: «Домовой – земной опекун», страница 3

В ночи почти не было шумов, только автомобили где-то в дали. Дом всё так же нависал над пространством. Казалось, что вот-вот можно будет услышать его дыхание, его тоскливые, еле уловимые мысли.

– Думаешь, пора внутрь? Пойдём. Холодает тем более. Ну да как тебе почувствовать.

Железная дверь открылась сама, без характерного звука домофона. В нос бросились запахи жилого дома, пронеслась лестница с крашеными перилами, распахнулась знакомая до боли, чем-то обитая входная дверь.

Всё тот же маленький человек стоял посреди тесной гостинной, в грязных ботинках на красном узорчатом ковре. Нахлынуло чувство духоты. Чувство родного, но слишком маленького, тесного.

3

– Пришло время нам поговорить более содержательно. Хватит хватать воздух. Бесполезно. Ты спишь, всё ощущения – сон. Забудь. Сконцентрируйся на мне. Слушай, можешь говорить, если есть что сказать.

Внешность мужчины не была отталкивающей. Но на ней отчего-то было трудно сосредоточиться. Он как будто нарочито неприметным, черты размывались, ускользали. Только его голос звучал в голове громче собственных мыслей.

– Этот дом теперь твой. Ты единственная наследница моих подопечных. Да, ты правильно поняла, я уже сказал кто я. Твои родители умерли и теперь моей подопечной станешь ты. Для этого следует заключить соглашение, договор, если быть точным.

– А если я не хочу, – говорю я срывающимся голосом.

В этот момент, наконец, произошло осознавание себя. За таким резким осознанием обычно следует пробуждение ото сна. Но мой опекун (так он себя теперь называет) удержал меня в каком-то пограничном состоянии, в какой-то вязкой реальности, подвластной его, а не моей воле. Мой вопрос, он не удостоил ответом. Я хорошо помню, что продолжил он говорить совсем про другое.

– Мужичок давешний, который мне отказал повесится от одиночества. Я такие вещи чувствую. Краля его – натура уж совсем ветренная. А он один не привык. Да ты его знаешь. Это Саша, который повадился тебя кофем угощать. Только не заставляй меня выговаривать кем он там работает.

– Саша?, – опять еле проговорила я.

– Да, девочка. Ты ведь понимаешь к чему я клоню. Вы неплохо устроитесь, я смогу о вас позаботиться.

– Но я… Мы…

– Да ты не беспокойся, всё само образуется. Мы, существа тонкого мира, в человеческих категориях не мыслим, да и не живëм. Я могу вас соединить, то есть вы сами соединитесь, у вас будет будущее.

Помню, что тогда я могла только смотреть на своего опекуна, следовать его воле.

Не знаю почему, но я часто мысленно называла саму себя человеком сломленным. Трудно сказать с чего это началось. Моя жизнь была довольно обычной. Ничего экстравагантного.

Началось всё с той самой детской горки. Я всего лишь упала с неё и сломала ногу. Поднималась по лесенке, оступилась и упала. В больнице сказали перелом. Позже я лежала дома перед телевизором уже в гипсе, смотрела что-то такое взрослое, глубокомысленное. Вернее родители смотрели, я с ними. Там вот и прозвучало “сломленный человек”. “Сломленный” и “перелом” как-то в голове соединились. Я спросила тогда маму: “Мам, я сломлена?“. Она отмахнулась. Или посмеялась. Не помню. Но это “сломленный” так со мной и осталось.

Я никогда не чувствовала в себе достаточно твëрдости, способности сопротивляться чужой уверенной силе. Неужели тогда сломалась не только кость? Сейчас мне кажется именно так. Я чувствую это каким-то внутренним зрением.