Спасибо, что ты есть

– Я похож на твоего первого парня? – из-под полуопущенных ресниц его взгляд показался ей особенно настороженным, хотя вся его поза выражала полную безмятежность.

Такого вопроса она не ждала, но ответ ей был очевиден.

– Совсем не похож. Сережка был двадцатилетним парнем, в которого были влюблены все девчонки в округе, первый парень на деревне, – улыбнулась она больше вздоху облегчения Лекса, чем собственным воспоминаниям, – У нас было общее увлечение и он и я занимались каратэ, мне льстило его внимание ко мне и зависть подружек. Да, он был брутальным, он был моим первым, но если объективно смотреть на ситуацию, то если бы он не утонул, то, скорее всего, мы бы расстались года через два легко и безболезненно, если бы мне хватило ума не залететь от него. Мы очень по-разному смотрели на жизнь. Сейчас это очевидно, тогда казалось несущественным.

– Девять лет назад я валялся по кроватям с навязчивой идеей суицида, видимо трудные времена у нас с тобой приходятся на одни зодиакальные даты, – вздохнул Лекс, скрывшись за облаком выпущенного дыма.

– Веришь в гороскопы?

– Нет, но всегда читаю свой.

Лекс разлил остатки Мартини по бокалам.

– Давай за странности судьбы…

В окно молотил дождь, играла тихая музыка – мелодичный гитарный перебор под аккомпанемент морского прибоя. Два человека сидели на полу, привалившись к дивану, разговаривая ни о чем и обо всем сразу.

– Как будто я тебя давно знаю и мы много лет не виделись, – озвучила Марина давно вертевшуюся в голове мысль, – когда-то я писала сказки. Их герои часто оказывались знакомыми друг с другом в прошлых жизнях и все в таком духе.

– Говорят мысли материальны…

– Врут, – сердито отрезала она, – были бы материальны, я бы уже давно жила где-нибудь на Мальорке, писала свои сказки в доме на берегу моря, получая огромные гонорары за свой нехитрый труд.

– Я не поручусь, что не был знаком с тобой в прошлой жизни, еще никто не доказал, что реинкарнация не существует, – Лекс встал, отставил в сторону потухший кальян, подал руку Марине.

– Позволь переместиться на диван, а то что-то холодно.

– Давно бы пересел, – Марина вытащила из-под диванной подушки плед, свернула вдвое и, невзирая на довольно пассивный протест Лекса, набросила ему на плечи. В шелковой рубашке ему действительно могло стать холодно, отопление еще не дали и в квартире температура стойко держалась на отметке 18 градусов, – Я тебя заморозила?

– Сидя на подушках сложно заморозиться, – отмахнулся Лекс и добавил без всякого перехода, – а сейчас ты пишешь сказки?

– Увы, сейчас моя специфика статьи для женских сайтов, за это хотя бы платят.

После короткого колебания Лекс вытянулся на диване, укрывшись пледом.

– Прости за наглость.

– И ты меня, – Марина устроилась рядом, бесцеремонно забравшись к нему под одеяло. От его волос пахло сладковатым кальянным дымом и мятно-древесным парфюмом, она привалилась к его плечу.

Он молча передвинулся так, что она оказалась лежащей у него на плече, обнял ее, уткнувшись в ее волосы.

– Можно я так засну? – мурлыкнула Марина.

– И я тоже, – шепнул он в ответ.

Тепло, спокойно и ясно. Так легко Марина не чувствовала себя очень давно. Не хотелось что-либо анализировать или о чем-либо рассуждать. Не прошло и десяти минут, как она задремала, через пару часов ее разбудила соскучившаяся Василиса, которая прыгнув на подушку задела ее по носу пушистым хвостом. Лекс мирно спал, не обращая внимания на обмахивающий его лоб кошачий хвост. Шикнув на кошку, Марина собиралась уже встать, но почувствовав, что сделать это, не потревожив Лекса, ей не удастся, лишь обняла его покрепче.

Василиса улеглась сзади у нее в ногах окончательно отбив желание выбираться из тепла. Все могло подождать. В жизни не так много счастья.

Ей снилось, что кто-то смотрит на нее и гладит кошку, а может она и есть та самая кошка? Она чувствовала прикосновение к руке мягкой кошачьей шерсти. Марина открыла глаза – поперек нее лежала Василиса, щурясь и урча, смотрела на сидевшего рядом парня. На него приятно было смотреть, Марина тоже бы с удовольствием смотрела бы на него долго и упорно, к сожалению, то, что можно кошкам, считается неприличным для людей.

– Сварить тебе кофе? – буднично поинтересовался Лекс.

Он казался взъерошенным и растеряно – задумчивым и в то же время довольным. Значит все события накануне – это реальность, он не растаял с приходом нового дня.

Впрочем, день забыл наступить. Стрелки настенных часов показывали 10 утра, за окном висел плотный влажный сумрак, – то ли утро, то ли день, то ли вечер, в доме напротив светились окна, видимо домохозяйкам было темно смотреть телевизор и сидеть в интернете.

– Или, может, поедем пить кофе ко мне? – вдруг переспросил Лекс, – Богарда покормим.

– У меня машина нуждается в ремонте, с тормозами беда.

– В этот раз я за рулем.

Марина не хотела с ним расставаться, кормить Богарда или тигра, ехать к нему или в Тимбукту в настоящий момент не имело разницы. Никогда прежде она не ощущала такой внутренней свободы – ни страха, ни сомнений, ни неловкости. За это ощущение не жалко умереть.

– Так, ладно, вари кофе, я в ванну, а то у меня макияж еще с вечера, нужно срочно смыть.

– Я там уже был, ты не против?

– Макияж смывал? Не против, конечно, полотенце, надеюсь, нашел чистое, я вчера только из машинки достала…

Горячий душ, отличный бодрящий кофе, мятные жвачки, поспешная уборка в квартире, урчание кошки, короткие телефонные звонки, запах дождя и мокрой земли, туман над дремлющим городом, потасканный опель мышиного цвета с вмятиной на передней дверце, удобный салон, бормотание радио, дождевые потоки, водопадами льющиеся по стеклу, разбитые дороги центральных улиц, фонари и витрины, мягкий плавный ход автомобиля, запах ментола и сигаретного дыма, красивые сильные мужские руки, лежащие на руле, ветер, обрывающий остатки желтых листьев с деревьев, лифт поднявший их прямо из подземного гаража на шестой этаж, запах отделочного пластика, который у Марины ассоциировался исключительно с офисными учреждениями, и вот они, наконец, стояли перед дверью в квартиру Лекса.

Дверь была массивной, вопреки современных тенденциям, дубовая, сантиметров пятнадцать в толщину. Сразу вспомнился сериал ее детства Санта-Барбара и вход в дом главного героя Сиси Кэпфэла. Марина хохотнула в голос.

– Да, да, я в курсе, что такие двери легко вскрыть и что это полный анахронизм.

– Не угадал, ты просто в детстве не смотрел американских мыльных опер.

Квартира Лекса не говорила о нем ровным счетом ничего. Она казалась гостиничным номером – чисто, просторно и пусто – стандартный набор хорошей мебели, никаких раскиданных вещей, ни одной сентиментальной детали. Верхнюю одежду он убрал во встроенный шкаф в холле, обувь, в отдел для обуви и будто бы никто не пришел или никто не уходил. И только Богард – ласковый хромой черный кот с белым пятном на шее и белыми «тапочками» был живым свидетельством обитаемости жилища. Кот прыгал на 3-х ногах, четвертой просто не было, пушистая культя не в счет.

Лекс взял его на руки, кот буквально обнял его за шею и, сложив голову ему на плечо, громко заурчал. Почему-то у Марины на глаза навернулись слезы.

– Ты его с собой заберешь, когда уедешь?

– Он со мной ездит всегда, – усмехнулся Лекс, – кому нужен котэ инвалид, здоровых брошенных полно, а уж такого вообще пристроить нереально.

– А ты хотел его отдать? – почему-то глядя на то, как бережно он держит своего покалеченного зверя, она не верила в такую вероятность.

– Сначала хотел, я его в гараже внизу нашел, вылечил, но я часто уезжал, у моей девушки, которая в то время часто тут бывала, была аллергия на животных. Я пытался его пристроить, – он лукаво улыбнулся, – целых две недели пытался.

Они прошли на кухню, не снимая с плеча блаженствующего котэ, он достал из холодильника банку кошачьих консервов, поднял с пола пустую миску и вывалил туда содержимое банки. Богард поднял голову, глянул вниз, и теранулся об его ухо, будто поблагодарив.

– А как девушка себя повела, когда ты его оставил у себя?

– Я с ней расстался.

– Променял девушку на кота? – Марина взяла из стоявшей на столе вазы яблоко. Даже фрукты в этом доме лежали так, будто их укладывал служитель отеля – будто не для еды, а в качестве одного из элементов интерьера.

– Коту я был нужнее, чем ей, – усмехнулся Лекс, цапнув другое яблоко, – Чем тебя угостить? У меня есть пицца, шарлотка, макароны по-флотски…

– Ты умеешь готовить? Вчера ты вроде бы вареники не умел варить.

– Я умею готовить кофе, еще я спец по коктейлям и некоторым десертам, но готовить я не умею, у меня даже яичница пригорает. Ко мне приходит помощница по хозяйству, она готовит, убирается, развлекает Богарда, пока меня нет. Готовит она хорошо, не беспокойся.

– Богард с ней ладит? – улыбнулась Марина, глядя как старательно кот вычищает свою миску от еды.

– Любить кошек – это первый пункт в списке требований к ее должности. Он обычно легко сходится с людьми, если они к нему добры, – Лекс открыл холодильник и застыл в нерешительности, – могу предложить еще пожарские котлеты…

– Если ты составишь мне компанию…

Если бы кто-то другой пригласил ее к себе домой покормить кота, а потом предложил в качестве угощения котлеты, скорее всего эта встреча стала бы последней. Но теперь все это казалось совершенно естественным, всю ночь проспать на диване с незнакомым мужчиной, с утра позавтракать у него дома – почему нет?

– У тебя очень грустные глаза, – неожиданно заметил Лекс, – второй день и до этого тоже, ты улыбаешься, а глаза остаются грустными…

– Я не замечала, – протянула Марина, – мне сложно заметить это…

Лекс разогрел завтрак в микроволновке, к котлетам нашлись сырные палочки и фрукты.

– Твоя домработница готовит превосходно, – заявила Марина, когда основная часть завтрака исчезла со стола, уступив место сладостям и разнообразным чайным пакетикам.

– Слушай, а ты меня простишь, если я тебя ненадолго оставлю? – потирая небритую щеку, спросил Лекс, – я быстро, а вы пока с Богардом пообщайтесь…

– И далеко собрался? – опешила Марина.

– В ванну, побриться переодеться и вообще.

Она не удержалась от смешка.

– Я уже думала, ты решил меня на пару часов оставить у себя дома и навестить девушку какую-нибудь, о которой забыл рассказать.

Он только руками развел.

– Я бы взял тебя с собой.

– К девушке?

– Третий не лишний, третий запасной, – засмеялся он и ретировался с кухни.

Бесцеремонный Богард тут же занял его стул, на Марину, будто оценивающе уставились изумрудно-зеленые хитрые глаза.

– Ну, рассказывай, как жизнь, – спросила она, поглаживая его за ушами.

Глаза довольно прикрылись.

– Так и живете вдвоем и никто вам не нужен?

Кот промолчал, впрочем, ответ был очевиден. Лекс не особо дорожил отношениями со своими девушками, расставался с ними легко и не задумываясь, в его жизни не находилось им места. Вот коту нашлось, а девушкам нет.

Марина поймала себя на мысли, что не может представить ту, которая сумела бы быть рядом с ним. Классический типаж «хорошей жены и матери» совсем не годился. Домработница вполне справлялась с домашними обязанностями, а представить в этой квартире ребенка у Марины не хватило бы фантазии. Красивая ухоженная кукла содержанка на роль подруги Лекса также не годилась, что-то подсказывало, что быстро бы заскучал, умная и независимая деловая женщина тоже представлялась с трудом.

Марина машинально перебирала шаблонные женские характеры, один за другим представляя их в роли его жены или подруги, будто бы анализировала очередную заказную статью для дамского журнала. Шаблоны не работали. Лекс сам не вписывался ни в один шаблон мужского образа. Возможно, она слишком мало о нем знает? По сути, она не знает о нем ничего.

Кот перебрался к ней на колени, свернулся калачиком и замурлыкал подобно трактору, Марина грызла фисташки, рассеяно глядя в затянутое пеленой дождя окно.

Точка пустоты так близка, невидимая грань, заглянув за которую, становится очевидно, что все так или иначе бессмысленно само по себе, смысл только в голове каждого конкретного человека, а чаще и вовсе заимствован из коллекции наиболее популярных смыслов. Наверное люди, которые не чувствуют потребности подвергать сомнению привычные установки проживают отведенное им время с большим оптимизмом.

Хлопнула дверь, Марина машинально обернулась в сторону коридора, в зеркальной дверце встроенного шкафа отразился Лекс в импозантной набедренной повязке из полотенца и тапочках в форме когтистых лап, не спеша прошел в спальню, очевидно не предполагая стать объектом пристального внимания. Сложен он был отлично – ни малейшего намека на живот, Марина сумела разглядеть рельефные кубики на животе и красивый рельеф мышц на руках. У него было тело танцора – стройное, гибкое и в тоже время сильное.

Кот поднял на нее свои бездонные понимающие глаза и будто подмигнув, потянулся у нее на коленях. Спустя пару минут Лекс вернулся на кухню уже одетый – джинсы и мягкая облегающая толстовка на нем смотрелись также органично как деловой костюм.

– Ты не похож на бизнесмена, – сорвалось с языка. Марина даже смутилась, не ожидав от себя того, что выскажет это вслух.

Лекс не удивился и не смутился.

– А на кого похож? – зачерпнув пригоршню сухофруктов из креманки, он буквально плюхнулся за стол, обдав Марину волной свежего аромата явно недешевой туалетной воды.

– На мажорного прожигателя жизни, хотя нет, у этих как раз брюхо отвисает после 25 лет. Я не знаю, – сдалась Марина, – правда не знаю, но ты явно не сидишь в офисе круглые сутки.

– Очень редко, но бываю в офисе, – усмехнулся Лекс, – я, если так можно выразиться, рантье, я управляю людьми, которые управляют моим источником дохода, но не больше.

– А так, по жизни ты чем занят?

– Херней, разной всякой интересной лабудой, которая иногда мне тоже приносит деньги, но… очень иногда. Я пытаюсь проектировать необычные строения, пара заказчиков осталось очень довольны, еще десяток до сих пор не определились, довольны они или нет, так что считай, я архитектор – любитель.

– Классно, когда можешь позволить себе делать то, что тебе нравится по жизни. От души и по белому завидую – с чувством произнесла Марина.

– Я где-то читал или слышал, не помню, что у каждого существа на этой планете есть свое предназначение. И единственный способ понять какое – честно спросить себя об этом. Если я готов днями напролет страдать некой фигней по общественным меркам, это и есть мое предназначение. Да, я не могу назвать себя профессионалом в деле архитектуры и дизайна, потому что я не готов заниматься этим только ради бабла, не готов угождать заказчику, поступаясь собственным видением. Потому что это МОЕ предназначение. Пусть бестолковое и бесполезное, как и вся моя жизнь, но если я жив, то так нужно, значит, именно этим я должен заниматься по жизни.

Такой тирады Марина не ожидала, видимо тема была наболевшей.

– Ты даже не представляешь, насколько я готова подписаться под сказанным тобой, – усмехнулась она, – Ты счастливый человек, ты можешь выполнять свое предназначение без поправок на заботы о хлебе насущным.

Он долго и пристально смотрел на нее прежде чем договорил.

– Я чувствовал, что ты поймешь, – и без какого-либо перехода заметил, – У тебя глаза кофейные.

Марину разобрал смех.

– А люди с кофейными глазами обычно все понимают, только знаешь, что я не могу понять? Почему ты, будучи архитектором, живешь в квартире, где нет ничего, что бы говорило о том, кто ты. Кота не считаем…

– Мне так проще, – пожал плечами Лекс, – нет привязанности, нет ничего, что было бы жаль оставить. Кота не в счет, кота всегда можно взять с собой.

– В Лондоне все иначе? Когда ты окончательно переедешь, твой образ жизни изменится?

Лекс тяжело вздохнул.

– Наверное, там у меня есть дом, который в принципе можно довести до ума, пока там только голые стены – поле для всевозможных экспериментов… Пока я ничего не решил. Пойдем в зал, чего я тебя на кухне держу, посмотришь ради чего я вообще согласился жить в этом доме.

Кот, по-прежнему лежавший у Марины на коленях, укоризненно взглянул на Лекса, когда тот, потрепав его по загривку, сунул ему под нос сушеный банан, после чего бросил его в кошачью плошку.

– Слазь.

Кот нехотя спрыгнул с колен.

– Бананы ест? – удивилась Марина.

– А еще виноград, абрикосы, персики, у него куча странных для кошек пристрастий, – Лекс подал ей руку.

Зал был ожидаемо обычной, ничем непримечательной, кажущейся нежилой комнатой – широкий диван напротив большой телевизионной панели, круглая таблетка светильника на потолке, журнальный столик, очевидно, используемый в качестве подставки для ног и большое, занавешенное только легким тюлем окно, откуда открывался потрясающий вид на Волгу. Темная гладь реки, однотонно-мышиного цвета небо, смутная за завесой дождя линия левого берега – простор и ясность. Ничто не закрывало обзор, от открывшейся панорамы захватывало дух.

– О, да! – восхищенно выдохнула Марина, – Ради такого вида можно смириться с менее комфортными условиями.

– Язвишь? – спросил он, склонившись к самому ее уху, обнимая сзади за плечи.

Марина не собиралась бороться с накрывшей ее волной тепла и желания. Она не помнила, было ли ей когда-то также хорошо в чьих-то объятиях, как сейчас.

– Чистая правда, – мурлыкнула она, первой поцеловав его, – Из спальни вид также хорош?

– Можно пойти заценить, – засмеялся Лекс, крепче прижимая ее к себе.

Способность мыслить рационально вернулась к Марине лишь поздним вечером, когда Лекс выбрался из-под одеяла дабы разогреть «что-нибудь покушать». Все было бы просто чудесно, если бы он ей так не нравился – прекрасный день, прекрасный любовник, прекрасный секс, здорово! Но он ей нравился, как расстаться теперь? Просто уйти, сказав «спасибо» будет нереально сложно. Расстаться придется очень скоро. Лучше не думать, все равно будет трудно и больно, но это будет потом. Сейчас лучше взять все от этой странной встречи. Ее даже не слишком волновали вероятные последствия отсутствия каких бы то ни было контрацептивов. Она вспомнила об этом, только когда Лекс вернулся с подносом еды – макаронами, шарлоткой, бутылкой сухого белого вина. Вспомнила и забыла. Проснувшийся голод вытеснил все способные испортить аппетит мысли.

Тарелки опустели в мгновение ока.

– Можно было бы куда-нибудь сходить поужинать, – будто оправдываясь, начал Лекс, но Марина не дала ему договорить.

– Твоя домработница отлично готовит, лучше, чем во многих ресторанах. Передай ей от меня респект.

– Сама завтра передашь, ей будет приятно.

Марина с сомнением посмотрела на него. Нет, не шутил.

– Я надеялась, что ты меня отвезешь домой, холодно, конечно, вылезать на улицу и мокро, но вот надеялась я…

Лекс разлил по бокалам вино.

– Останься, пожалуйста, хотя бы до утра, ты уже большая девочка, родители не станут возражать, Василису твою они покормят.

– Василиса больше мамина кошка, чем моя, – вздохнула Марина, взяв свой бокал, – Однако мне надо домой, завтра уйти мне будет еще сложнее.

– Так не уходи.

– А что дальше?

Лекс задумчиво крутил в ладонях бокал, глядя куда-то поверх ее головы.

– Вот то-то и оно, – усмехнулась Марина.

– Слушай, ты только не смейся и тапками в меня не кидайся, пока не дослушаешь, – вдруг заговорил он, отставив бокал в сторону, – я не знаю почему, но я хочу, чтобы ты была со мной. Я могу устроить так, что твои сказки, которые ты написала, прочитают издатели в Лондоне, результат какой-то гарантировать не могу, но за объективность могу поручиться. Это тут сплошная коррупция и мздоимство во всех сферах, а там издатели заинтересованы в сотрудничестве с новыми авторами. Если твои сказки представляют собой минимальную литературную ценность, они будут напечатаны. Взамен ты просто поживешь со мной какое-то время, хотя бы полгода, домработница у меня есть, там тоже наверняка будет, можешь спать в отдельной комнате, я могу подписать контракт, что не буду приставать к тебе, но…

– С ума сошел? – недоверчиво осведомилась Марина, пытаясь уловить истинный смысл сказанного, – ты мне сейчас предлагаешь побыть полгода своей содержанкой, это тебе зачем?

– Прости, пожалуйста, – наверное, впервые он по-настоящему смутился, – прости, я не хотел тебя обидеть.

– Ты не обидел, я тебя не поняла, может у меня мозг умер сегодня, может ты околесицу несешь, но я тебя не поняла, – она опустила поднос с остатками еды на пол и. ухватив его за локоть, зарылась в одеяло, – иди сюда, а то холодно.

– Я боюсь осени, – он послушно обнял ее под одеялом, – ты не знаешь ничего обо мне…

– Так расскажи, чего я не знаю. Ты маньяк, заманиваешь невинных девушек в свои мрачные владения, варишь из них суп и ешь? Ну, так я должна тебя разочаровать, я не так уж невинна, хотя и без мозгов.

– Это я без мозгов, ты извини, если что не так.

– Презервативы тебе бы неплохо было иметь поблизости, а в остальном все отлично.

– Я ничем не болею, не беспокойся, – усмехнулся Лекс, – я страховку недавно делал, могу предъявить справку, что ЗППП и всяких там СПИДов у меня нет.

– Знаешь ли, кроме болячек тупым, тьфу, я хотела сказать наивным девушкам может передаться беременность.

– Не передастся, – уверенно заявил он, – такая болезнь от меня точно не передастся. Я стерилен.

Марина, не веря своим ушам, приподнялась на локте, заглянув в его глаза. Не врал.

– Вы полны сюрпризов, мистер Бегинс, – не сдержала она удивления, – кстати, как вас зовут мистер? Может быть, секс и не повод для знакомства, но все-таки?

На дне его глаз запрыгали и засмеялись озорные чертики.

– Александэр Лайерд к вашим услугам, – Да, да, не смотри так на меня, я клянусь, ничего тебе не грозит.

– Ну, подожди, у тебя же все на месте…

Лекс подавился смешком и смущено пояснил:

– Это просто вазектомия, все на месте и нормально функционирует, но забеременеть от меня нельзя.

Не желая чувствовать себя полной дурой, Марина положила голову ему на грудь, с намерением немедленно закончить разговор. Его сердце гулко ухало ей в ухо, он гладил ее волосы и молчал.

Конечно, новость ее порадовала, но это было так странно. Сознательно лишить себя возможности иметь потомство – не каждый на это пойдет. Да и зачем? Мужчины не обязаны заниматься воспитанием детей, существует тысячи способов уклониться от уплаты алиментов или признания отцовства. Зачем же лишать себя самой возможности иметь детей? Потом она вспомнила о сети тонких шрамов на его ноге, пояснице, плече и лице и передумала искать ответ. Значит так надо, значит, он видит в этом смысл и не ей подвергать сомнению значимость его мотивов.

– Спасибо, что не доказываешь мне, какую ошибку я совершил и как горько буду о том жалеть, – в конце концов, произнес он.

– Ты идеальный любовник с этой своей особенностью, – усмехнулась Марина, – зачем мне что-то тебе доказывать. Но мне жаль, а тебе не о чем жалеть, ты просто сделал свой выбор.

– Почему тебе жаль, я не понял?

Она обняла его покрепче.

– Потому что я бы предпочла, чтобы размножались такие как ты, а не воры, бандиты, дураки и ханыги, радею за генофонд планеты, так сказать.

– Без моих генов планета точно обойдется, – вздохнул Лекс, целуя ее в волосы на макушке, – Я не отпущу тебя сегодня никуда.

Марина дотянулась до ночника и выключила свет. Она и не собиралась уходить. Она просто не смогла бы.

Утром не привыкшее к столь продолжительным любовным марафонам тело задеревенело и на каждое движение отзывалось ноющей болью, как после изнурительной спортивной тренировки. Марина давно не занималась спортом, о чем именно сейчас отчаянно жалела.

Лекс отказывался просыпаться наотрез, каждый раз, когда она пыталась его разбудить – он что-то бормотал и переворачивался на другой бок, снова крепко засыпал.

Марина успела принять душ, одеться, накормить хромоногого Богарда, перекусить, поговорить по телефону, а он все спал. Уходить, не попрощавшись, она не хотела, хотя это было бы проще и правильней, она тянула время, лелея абсурдную надежду, что он найдет повод отсрочить их расставание.

Стрелки часов ползли к 12, ее ждали повседневные дела серой реальной, но ее собственной жизни. В итоге, уже надев плащ, она все-таки вернулась в спальню поцеловать его на прощание.

«Импульс бессознательного, не иначе» – мелькнула скорбная мысль.

Лекс дернулся и проснулся. На этот раз окончательно.

– Подожди, – едва ли не со стоном протянул он, протирая глаза, – подожди, нам поговорить надо, – и, взглянув на часы, присвистнул, – ты чего меня раньше не растолкала?

Странное чувство – радость и досада в одно и то же время. Марина разрывалась между желанием немедленно уйти и не менее жгучим желанием остаться под любым предлогом.

– Одевайся, я там кофе сварила, приходи на кухню, я уже опоздала, куда только могла.

Марина сняла плащ, но убирать его в шкаф не стала, повесила на спинку стула на кухне, как наглядное напоминание о необходимости вернуться в реальность. Лекс, видимо, не собирался облегчать ей задачу – явился на кухню в одних джинсах, соблазнять ее кубиками своего идеального торса. Она налила ему чуть подстывший кофе.

– Можешь позвонить мне, если станет скучно или тебе потребуется экскурсия по больницам города, – улыбнулась она, нервно передернув плечами.

Неловкость висела в воздухе. Все ведь уже понятно, дежурные фразы могли вызвать только раздражение, но ситуация требовала слов. Два свободных понравившихся друг другу человека провели вместе ночь – этому не нужны оправдания, как не нужны оправдания тому, что продолжение не предусмотрено. Марина не хотела ничего объяснять или что-то говорить.

– Осенью и весной мне часто кажется, что вставать по утрам абсолютно бессмысленно, – неожиданно заговорил Лекс, поставив на стол чашку, из которой так и не отхлебнул, – у меня есть деньги, но я далеко не олигарх, со мной очень непросто жить, у меня отвратительный эгоистичный характер, но я все равно прошу тебя остаться со мной, именно потому что я конченный эгоист, я не могу об этом не попросить.

Марина тяжело вздохнула. Зачем он все так усложняет.

– А дальше что? Месяц мы с тобой протусим в койке, потом ты уедешь, а я тихо повешусь от тоски?

– А дальше ты издашь свои сказки в Лондоне, и если тебе там понравится, то… – он развел руками, – я не шутил вчера.

– Ты больной на всю голову, – улыбнулась Марина, – ты знаешь меня двое суток и еще пару часов, ты даже не представляешь, какой геморрой ты просишь с тобой поселиться. Я не менее эгоистичная свинина, чем ты сам. Зачем тебе это?

– Я могу с тобой говорить. Какая бы ты свинина не была, но я могу с тобой говорить откровенно. Мне это нужно, я устал быть один.

Марина потерла гудящие виски. Когда у нее успела так заболеть голова, кончики пальцев мелко дрожали. Поверить в такой соблазнительный и очевидный бред или поступить благоразумно, и после долгие годы об этом жалеть?

– Ладно, синяя борода, считай, заманил очередную жертву в свои коварные сети, – усмехнулась она, глядя на него задумчиво и бесцельно, – только учти, визу мне так просто никто не даст, у меня официальной работы нет, английский я знаю плохо и поскольку мои родители на сегодняшний момент не считают, что не знать о каждом шаге своей тридцатилетней доченьки это, в общем-то, нормально – на органы меня продать будет проблематично, хватятся меня очень быстро, – она встала и отвернулась, дабы скрыть совсем уж некстати подкатившие к глазам слезы.

Он подошел и обнял ее. Родные привычные объятия, как же ей не хватало такой, казалось бы, сентиментальной ерунды.

– Визу сделать не проблема, английский выучить не сложно, а на органы я тебя не продам, сам сварю и съем, – хохотнул он, целуя ее в висок. – Синяя борода был каннибалом, или я что-то путаю?

– Я точно не помню, – хлюпнула она в ответ, – первую визу дают на месяц, сразу визу на полгода сделать нельзя, врушка ты просто.

– Поспорим? Но торопиться нет смысла, через месяц я хочу все закончить и уехать, да, но не в Лондон, а куда-нибудь, где тепло и светит солнце. Ноябрь – декабрь в Лондоне – это даже тяжелее, чем здесь, там редко идет снег, и осень чувствуется еще острее.

– Мне нужно съездить домой, – вздохнула Марина, не пытаясь ни отстраниться, ни высвободиться из его объятий, – Если хочешь, поехали со мной, прокатишься по магазинам, познакомишься с моими предками, я обещала, что договорюсь с рабочими-плиточниками, толчок надо отремонтировать…

– Мне надо побриться и вообще в душ, – в тон ей проговорил Лекс, также не сделав ни одного движения для осуществления своего намерения.

– Доверишь мне разогреть макароны? – усмехнулась Марина, – Долго только не тяни резину…

Не прошло и часа, как Марина все-таки попала в магазин стройматериалов. Лекс ждал ее в машине, потом он отвез ее в другой магазин, затем в банк, на почту и наконец, к ней домой, где его, как ни в чем не бывало, встретили ее родители.

– Это мой очень хороший знакомый – Александэр Лайерд, – невозмутимо представила его Марина

Ей даже удалось не переврать окончание в его полном имени. Только маме это было безразлично. Лекса тут же переименовали в Сашу. Потому как его перекосило, стало понятно, что такое случалось не однажды. Марине пришлось спешно объяснять разницу имен Александр и Александэр, хотя для нее самой разница была далеко не очевидна.

Она нисколько не сомневалась, что Лекс не вызовет бури восторга у ее родителей, он принадлежал к противоположному типу мужчин, которых ее отец хотел бы видеть в своем доме и тем более рядом со своей дочерью. Конечно, он ничего не сказал и вел себя безупречно, но Марине и не нужно было что-то говорить. Она все знала и видела – смазливый мажорного вида бездельник (а раз не работает по 10 часов в день – то определенно бездельник), не проявивший даже тени рвения к просьбе заглянувшего на минутку соседа «помочь поднять диван с первого этажа на третий», не мог завоевать симпатии ее отца. А уж после фразы «я не смотрю футбол», Лекс погиб в его глазах навсегда.

Мама не была столь категорична, но она всегда с большой осторожностью относилась к тому, что не могла понять резко и сразу – а тут она не понимала слишком многое. Кто такой Лекс и почему он оказался у нее дома, Марина приводила своих гостей исключительно редко и всегда это были люди, которых ее родители знали едва ли не с подросткового возраста. Странное имя, иностранное подданство, подозрительное для молодого мужчины неприятие крепкого алкоголя, в Лексе ее настораживало буквально все, однако она также не высказывала своих опасений вслух.

Поужинали, обсудили ремонт и семейные новости, Марина упаковала свой ноутбук, переоделась и, невзначай сообщив, что ночевать не придет домой, тронула Лекса за плечо: