Дом для Лиса

Все персонажи и события вымышлены, любые сходства и совпадения случайны.

© Яна Белова, 2022

ISBN 978-5-0055-0736-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог
2005 год

Ребра ныли. Покрывшаяся корочкой ссадина на виске стянула кожу, дорожная пыль и солнце слепили воспаленные от недельного недосыпа глаза. Он сидел на железной лавке у дороги, не рассчитывая, и не надеясь уже ни на что – оборванный, избитый десятилетний беспризорный мальчишка, один из многих тысяч. Он еще помнил времена, когда все было иначе, но теперь эти воспоминания казались чужими, не имеющими к нему отношения. Вокзалы, подвалы, приюты, приемники распределители – это было его настоящей реальностью.

Мимо проносились автомобили: тяжелые грузовики, пыльные легковушки, дребезжащие фуры, кабины которых в изобилии украшали CD диски, якобы они глушили милицейские радары.

Он дотронулся до гудящего виска, сморщился от боли. Затрещину ему оставил водитель груженной строительными материалами фуры, когда выкидывал его из машины. Спасибо и на том, не сдал в очередной отстойник, в гнилую добродетель играть не стал.

Он скитался два года, едва ли отдавая себе отчет в том, куда в итоге хочет попасть, каждый день, ставя перед собой единственную цель – выжить.

Поднявшийся ветер принес с собой запах жженой листвы, в воздухе закружились сорванные золотые и багряные листья. Они танцевали в вихревых потоках, летевшей отовсюду пыли, упрямо норовя нырнуть под колеса.

Закружилась голова, он вдруг вспомнил, что не ел больше двух суток, полуденные тени от редких корявых деревьев странным образом удлинились и загустели, все звуки слились в единый далекий гул, серый асфальт прыгнул навстречу, и он растянулся в душной теплой пыли.

Взвизгнули покрышки, большой черный джип внедорожник дал задний ход, укрыв его уютной тенью. Здравый смысл все еще пытался вытянуть сознание из сгустившегося мрака, твердил, что нужно найти силы и постараться удрать, но тело отказывалось подчиняться. Он отключился и пришел в себя только в машине.

Тихо мурлыкало радио, его окружала приятная полутьма и прохлада. По лицу скользнуло что-то мягкое и мокрое, окончательно вернув в реальный мир. Он резко сел, наткнувшись мутным взглядом на странно холодный взгляд усталых глаз теплого карего цвета. Перед ним сидела хрупкая молодая женщина, перекрывая собой выход из машины, за ее спиной дверца по-прежнему была открыта. Давно он не видел таких красивых лиц.

– Куда тебя отвезти? – вдруг спросила она, свернув мокрое полотенце.

Он промолчал, просто потому, что не нашел ответа на сей простой вопрос. В голове гудело от голода и слабости, угрозы для себя он не чувствовал и потому меньше всего хотел куда-либо бежать немедленно.

– Тебе есть куда пойти? – не то с досадой, не то с беспокойством спросила девушка.

Он не хотел врать и не хотел выглядеть жалким и потому опять промолчал.

– Тогда пока не надоест, поживешь у меня, – тяжело вздохнув, постановила она, доставая из-под сиденья бутылку минеральной воды.

– Почему? – искренне удивился он, после того как одним глотком прикончил половину литра.

– Я не знаю, – был простой ответ.

Она быстро вышла, захлопнула дверцу, обошла кругом машины и села за руль. Шума двигателя он не слышал, равно как шума улицы, лишь невнятное бормотание радио нарушало дремотную тишину. Автомобиль мягко скользил по дороге, обгоняя пыльные грузовики и собственную неровную тень. Он прислонился лбом к прохладному стеклу, прикрыл глаза и, видимо, снова отключился, так как, когда вновь открыл их, машина уже остановилась у широкого крыльца большого загородного дома из красного кирпича.

– Приехали, – девушка обернулась и потрепала его за рукав вытершейся джинсовой куртки, – идти можешь?

В следующую секунду дверца открылась, и он чуть было не свалился с подножки вниз.

– Могу, – буркнул мальчишка, с трудом выбираясь из машины.

Здесь воздух был совсем другим – свежим, настоянным густым хвойным ароматом. Под ногами зеленела трава, за чугунной резной оградой высились стройные мачты сосен, вдали блестела широкая лента реки. Дом стоял на холме, на отшибе большого котеджного поселка и в отличие от всех прочих домов был окружен солидным приусадебным участком, засаженным исключительно газоной травой, вишнями и соснами. Под окнами росли пушистые цветы: красные, белые и голубые хризантемы.

– Идешь? – она тронула его за плечо.

Мальчишка вздрогнул, плечо отозвалось мучительной болью, судя по всему, общение с сердитым дальнобойщиком окончилось плачевнее, чем он предполагал. Он посмотрел на нее снизу вверх. Несмотря на молодой возраст и красоту, она казалась суровой и властной, но угрозы от нее не исходило ровным счетом никакой.

Спустя пару минут он оказался среди пушистых ковров, чудесных ароматов ванили и свежесваренного кофе. Хозяйка сразу двинулась на кухню, бросив гостя у порога. В полной нерешительности тот переминался с ноги на ногу, гадая надо ли разуваться и можно ли присесть на мягкий плюшевый диван, не снимая грязной куртки.

– Иди сюда, – крикнула она откуда-то из глубины дома, решив тем самым все его затруднения.

Осторожно ступая по теплому паркетному полу, он прокрался в столовую, со стороны которой доносился голос, машинально отмечая, сколько ценных предметов разбросано по гостиной: изящные часики прикручены к ночнику у дивана, на каминной полке лежат кольца и браслеты, на кресле брошен МР3 плейер.

В столовой царил порядок, настолько образцовый, что возникала мысль, что здесь хозяйка бывает крайне редко, а вот кухня явно была излюбленным местом обитания странной девушки. Здесь ничего не лежало на причитающемся ему месте: на обеденном столе – гора бумаг, на разделочном столе красовалась стопка черных папок, с холодильника свешивалась шерстяная шаль, на подоконнике стояла тарелка с бутербродами и раскрытый ноутбук.

– Давай ешь, – кивнула она на бутерброды, плюхнулась за стол, прикурила длинную тонкую сигарету и принялась изучать документы, вовсе перестав обращать на него внимание.

Колбаса, сыр, паштет… Его не нужно было уговаривать, все исчезло в мгновение ока.

– В холодильнике есть сок и минералка, если хочешь, наливай кофе, сахара только нет, – не отрываясь от чтения, проговорила она, стряхивая пепел в хрустальную розетку, – скоро приедет врач, ему не нужно ничего объяснять, он мой старый друг.

– Нет! Не надо! – вскинулся мальчишка, вскакивая с высокой табуретки, – Я не…

– Не пыли! – в голосе послышались стальные нотки, – У тебя дырка в голове, ты избит и, скорее всего, плечо у тебя вывернуто. Не сдам я тебя, нужна мне возня с бюрократами сто лет, – рявкнула она и добавила совсем другим, мягким, даже приветливым тоном, – Уйдешь, когда пожелаешь, отдохнувший и здоровый.

– Зачем тебе это? – он чувствовал, что она не врет и не преувеличивает, а еще он четко понимал, что она не похожа на сердобольную наивную дурочку.

– Ты мне свалился под колеса, это судьба, – усмехнулась она. В кармане запищал мобильный телефон, она недовольно поморщилась и быстро заговорила с кем-то на английском языке.

За окном потемнело, ветер пригнал стаю низких белесоватых туч, по стеклу полоснули первые брызги начинающегося дождя. Когда-то, может быть, в другой жизни он жил в похожем доме и у него было всего одно имя, теперь имен была целая куча, а дома не было.

Раздался пронзительный звук, будто кто-то ударил в колокол. Хозяйка невозмутимо переложила трубку на другое плечо и, не выпуская из рук недочитанный лист и сигарету, отправилась открывать ворота. Из окна кухни было видно, как во двор въехала новенькая тайота, из которой вышел высокий седой мужчина в деловом костюме и с кейсом в руках. Через пять минут он уже раскладывал на столе какие-то миниатюрные хирургические инструменты.

– Нус, государь разлюбезный, раздевайся и иди в ванну. Сонь, ты ему тряпье какое-нибудь дай переодеться, – распорядился врач, оценивающе поглядывая на жующего мальчишку.

Соня переложила папки на холодильник и удивленно уставилась на него.

– И где я ему одежду возьму?

– Свое что-нибудь дай, пижамы, что ли у тебя нет, – отмахнулся врач, вновь обернувшись к своему будущему пациенту.

Тот дожевал последний бутерброд, допил крепкий горький кофе и собрался уже запротестовать, но доктор приложил палец к губам и, хитро подмигнув ему, сказал:

– Не спорь с ней, бесполезно, ничего с тобой не случиться, – на вид ему было около сорока или чуть больше, взгляд живой и острый, кольцо на безымянном пальце, значит – женат, но Соня явно не его жена. Для человека его возраста, способного позволить себе дорогую машину и одежду казалось странным отсутствие всякого намека на лишний вес, и даже живот, он казался сильным и, в общем-то, добрым.

– Как тебя зовут?

Ох, как он ненавидел этот вопрос! Каждый раз приходилось выдумывать себе новое имя и судорожно пытаться заставить себя откликаться на него. Так он избегал возвращения в те приюты, откуда уже успел удрать. Стоило ли так поступить и теперь? Стоило. Только вот врать, впервые не захотелось.

– Зовите, как хотите, мне все равно.

– Ладно, не хочешь, не говори, – вздохнул врач.

– У меня нет имени, – неожиданно для себя самого выдал мальчишка, будто оправдываясь.

– Ох, и лис хитрющий, – усмехнулся врач.

Глава 1

Странный поворот расщедрившейся судьбы. Можно было отдохнуть, набраться сил после затяжного марафона по пыльным дорогам, негостеприимным мегаполисам и дышащим безнадегой городкам.

Через пару недель Лис ожил, ушла усталость и боль. Имя прозвище крепко прицепилось к нему и понравилось настолько, что уже не хотелось от него отказываться. Синяки поблекли, шов на лбу рассосался, остался лишь тонкий белый шрам. К его услугам всегда был набитый разными вкусностями холодильник, бассейн и большая библиотека из красочных недетских книг: исторические и любовные романы, легенды о ведьмах и колдунах, детективы и подарочные путеводители с многочисленными картами и фотографиями далеких стран. Лис готов был целыми днями листать эти атласы, выбирая где бы ему хотелось жить.

Никто ему ничего не запрещал, на него почти не обращали внимания. Соня уезжала рано утром и возвращалась ближе к ночи, плотно ужинала, выпивала бокал крепкого кофе, говорила с кем-то по телефону по-английски и по-испански и, завернувшись в теплый плед, засыпала на диване в холле первого этажа. По выходным приходили две немолодые женщины, убирались в доме, чистили бассейн и, хоть и посматривали косо на нового жильца, ничего не спрашивали и не заговаривали с ним. Соня привезла ему ворох рубашек, футболок и спортивных штанов, джинсы, джинсовую куртку и теплую кожаную, а также сапоги и кроссовки, точно угадав размер.

Ровно через неделю приехал врач, проверил качество своей работы и, убедившись, что все в порядке, подарил своему пациенту светло-голубой камешек в форме звездочки на серебряной цепочке.

– Это талисманом тебе будет, фарт у тебя, парень.

– Как это? – удивился Лис, рассматривая каменную звездочку.

– Под счастливой звездой ты родился.

Он готов был поспорить, но не стал.

Уходить из гостеприимного дома не хотелось, ему никто помешал бы, не стал бы уговаривать, но и торопить его уход никто не думал.

По утрам он бродил по лесу, спускался к реке и подолгу сидел на холодном песке, наблюдая за наскакивающими друг на друга волнами, оставляющими на песке вездесущие желтые листья, вдыхал влажный, саднящий горло холодным металлическим привкусом воздух, и не думал ни о чем. Будущего не существовало, о прошлом он вспоминать не любил, настоящее ему нравилось, лишь бы длилось оно подольше.

Предоставившая в его распоряжение свой дом девушка почти не разговаривала с ним, ничего от него не требовала и не ждала. Он был несказанно ей за то благодарен, отпадала необходимость врать и лицемерить. Впервые за последние два года его ничего не волновало и не тяготило, но едва ли он мог дифференцировать собственные эмоции. Каждый день походил на предыдущий – хмурое небо, тишина пустого дома, бесцельное шатание по окрестностям, книги, теплое кресло, не по возрасту крепкий кофе, молчаливый ужин в компании вечно что-то читающей девушки хозяйки, полусонный треп телевизора, снова книги и беспокойный сон, полный сумбурных воспоминаний. Несколько раз ему казалось, будто чьи-то теплые руки мягко вытаскивают его из пучины кошмаров, но всякий раз он забывал просыпаться.

Сколько он себя помнил, любые изменения в его жизни приходили резко и сразу.

В один из дней девушка забыла вернуться домой. Когда часы на кухне пробили три, темнота и тишина, столь им любимые ранее, обрушились на него неподъемной глыбой, лишив воздуха. Его накрыла форменная паника, глухая тоска и отчаяние вырвались наружу с давно позабытыми как явление слезами. Он очертя голову носился по дому, включая все, что попадалось под руку – светильники, вентилятор, телевизор, стереосистему. В конце концов, он навернулся с лестницы, неудачно подвернув ногу, кости хрустнули, и встать он больше не смог, заполз под журнальный столик и затих, глотая слезы. Из ноги боль растеклась по всему телу, вернув его к привычной гамме ощущений. Время капало, никуда не двигаясь, каждая минута казалась вечностью. Тихо поскуливая, Лис встретил рассвет.

С первыми лучами заспанного осеннего солнца вернулась Соня. Задремавший было Лис подскочил от шквалоподобного мата, выплеснувшегося в никуда.

– Какого черта ты здесь устроил!? – гаркнула она, вытащив его из-под стола, но стоило ей разглядеть его вывернутое под неестественным углом колено, как к сказанному прибавилось еще несколько непереводимых и непечатных предложений.

Она уложила его на диван и, зажав виски, присела рядом.

– Прости меня, пожалуйста! Прости, я не буду больше, – захныкал Лис, вцепившись обеими руками в рукав ее замшевого плаща, – прости, прости…

– Пал Саныч уехал на конгресс до среды, – вздохнула она, положив руку на его пылающий словно в лихорадке лоб, – Как я объясню в больнице кто ты?

– Не надо в больницу! – заорал не своим голосом Лис, извернулся, попытавшись встать, но она легко придавила его локтем к дивану.

– Лежи спокойно! – вновь фыркнула девушка, – Выхода нет, перелом серьезный, хочешь хромым на всю жизнь остаться, дурья твоя башка!

– Я хочу остаться здесь, с тобой, – икая, выдавил Лис. Его колотила крупная дрожь, – Я не кололся никогда, у меня нет СПИДа и мозги у меня целые, клея я не нюхал.

– Я за тебя рада, – усмехнулась Соня, голос потеплел, а лед в глазах дрогнул и вдруг исчез, – я живу не здесь, а в Испании, там моя семья, моя дочка, мой бизнес. Сюда я приезжаю редко.

На Лиса будто вылили ведро ледяной воды, истерика сошла на нет, слезы высохли.

– А дочка большая?

– Три с половиной года, – она осторожно взяла его на руки, стараясь не тревожить покалеченную ногу, двинулась к двери.

За спиной продолжала греметь музыка.

– Не оставляй меня, – вновь тихо всхлипнул Лис, когда машина вылетела на трассу.

Вопреки его ожиданиям она услышала и даже сочла нужным ответить:

– Заткнись, дай подумать!

Нестерпимая боль раздирала ногу, но безумная надежда зажглась, и разум оказался бессилен перед ее волшебным сиянием. Она не стала объяснять, почему не может оставить его, не стала оправдываться или утешать, она не рассмеялась и не рассердилась.

Он отказывался понимать себя, совсем недавно ему никто не был нужен, он всех ненавидел или, по меньшей мере, старался держаться ото всех на расстоянии. Он привык доверять своему внутреннему чутью, а оно твердило, что именно теперь решается его дальнейшая судьба. Он вытянул из-под рубашки свой талисман и, зажмурившись, прижал его к губам.

Сложности начались уже в приемном покое, когда на традиционный вопрос: «Как тебя зовут?», он выпалил первое, что пришло в голову, а именно «Лис» и отказался как-то комментировать свой ответ. У Сони фантазия оказалась богаче.

– Алисандэр дэ Луидэрэдэс. По-русски говорит правильно, но плохо, 10 лет.

Медсестра вытаращила на него глаза, и Лис благоразумно захлопнул рот. До конца процедуры к нему с вопросами не приставали, только молча кивали друг другу на поблекшие синяки и ссадины на его теле.

Сделали снимок, наложили облегченный гипс, накачали обезболивающим. От усталости и нервного перенапряжения Лис заснул, однако сквозь сон до него дотягивались обрывки разговоров.

– Я заберу его домой! – в голосе Сони слышалась неприкрытая угроза.

– Ему потребуется операция, повреждены связки и мениск. Вы недооцениваете серьезность полученной травмы.

– Он гражданин Испании и по возвращении домой ему будет оказана лучшая медицинская помощь!

– Полагаю там поинтересуются происхождением данной травмы и следами от прошлых.

– Давайте откровенно, что вы хотите?

– У меня сын его возраста, насилием вы ничего не добьетесь.

Надо проснуться, неужели эта дубина думает, что это Соня ему ногу сломала, надо проснуться и сказать все, что он думает по сему поводу. Но ведь он испанец, он должен говорить по-испански, пока он вспоминал те немногие иностранные слова, которые знал, связь с реальностью распалась.

«…он брел по обочине пыльной дороги, подволакивая правую ногу, как плешивый бездомный пес. Его обманули, предали, бросили, как когда-то мать, а потом отец. Он вновь оказался на похоронах, где главной темой разговоров оставался дележ имущества и бизнеса покойного. Во сне он мог позволить себе сказать всем собравшимся, какие они мелочные подлые и жадные и убежать. Бежать, бежать, только нога у него почему-то одна и он падает».

– Тшшш, тихо.

Чуть приподняв за плечи, Соня слегка встряхнула его, он услышал собственные громкие всхлипы, удивленно осмотрелся по сторонам и, облегченно вздохнув, откинулся обратно на подушки. Он был дома, не у себя, но дома. Соня сидела на краешке кровати, усталая и встревоженная.

– Послушай меня внимательно, – быстро заговорила она, вставая, – обстоятельства изменились, из-за твоей идиотской выходки теперь тебе придется долго лечиться, чтобы нормально ходить. Ты должен решить… – она замялась и, подойдя к окну, долго смотрела сквозь пелену дождя на серо-синюю ленту могучей русской реки.

Лис боялся пошевелиться, ожидая приговора, возвращаться в приют он не собирался и прекрасно представлял, что его ждет зимой на улице с недееспособной ногой.

– Сегодня в больнице мне удалось обойтись без документов, своих и твоих, но через 10 дней по идее я должна уехать, я не смогу протащить тебя через границу, просто придумав очередную сказку, – она снова замолчала, пристально и бесцельно вглядываясь в потоки шуршащего по карнизам дождя, ниагарскими водопадами растекающиеся по стеклу.

– Тебе будет сложно, Лис, очень сложно, но это, наверное, твой единственный шанс.

Скорее почувствовав, чем, осознав смысл сказанного, он выпрыгнул из-под покрывала и на одной ноге подлетел к окну, врезавшись в спину девушки, буквально повис на ней, зарывшись лицом в ее длинный шерстяной свитер.

– Тихо, тихо, что ж ты делаешь, подлец?! Не стой на правой ноге! – взвилась Соня, однако не пытаясь оттолкнуть его, – Брысь в кровать, не для того я столько бабла выложила, чтобы ты сейчас все псу под хвост спустил! – тон у нее был явно поставленный, холодный, начальственный, не оставляющий сомнения в недвусмысленности формулировок, вот только теплота обнимавших его рук мешала поверить, что она так уж сильно рассердилась.

Когда Лис все же соизволил доскакать до кровати, она вернулась к прерванной теме.

– Чтобы усыновить тебя нам придется так или иначе все о тебе узнать, кем были твои настоящие родители, есть ли у тебя официальные опекуны. Я просила бы тебя облегчить нам муторный процесс выяснения подробностей. Расскажи, что знаешь.

– Твой муж не будет возражать? – вдруг опомнился Лис, вспомнив о сложностях, разделяющих желаемое с действительностью.

– Ну, когда я ему позвонила и сказала об этом, он назвал меня чокнутой самодуркой, – усмехнулась Соня, – ты ему понравишься, я уверена. Завтра он прилетит, познакомитесь.

– Я не слова по-испански не знаю, – заволновался Лис, – а что будет, если он не согласиться?

– Он русский на большую часть, – засмеялась Соня, впервые за все время, – как-нибудь поймете друг друга. Ничего не бойся, Максим – очень светлый и добрый человек, вздорный немного, но если уж он меня терпит, то с тобой подавно смирится. Я сейчас принесу что-нибудь пожевать, вздумаешь встать, башку откручу.

Почему-то он не сомневался в правдивости ее слов, впервые за последние два с небольшим года он кому-то поверил. Из зеркала над камином на него смотрел какой-то незнакомый худой мальчишка. На загорелом лице жили только большие темно-зеленые глаза, среди черных волос сбоку серебрилась седая прядь, напоминание о плановой зачистке столичных вокзалов от попрошаек и беспризорников. Он не узнавал себя, едва ли представляя, кто он вообще такой.

В дверной проем с трудом протиснулась Соня с большим тяжелым подносом со всевозможными вкусностями: пицца с ветчиной, круассаны со сгущенкой, бутерброды с сыром и помидорами, сок и кофе. Лис едва сдержался, чтобы не облизнуться, без промедления накинулся на еду. Пока Соня смаковала круассан, он успел расправиться со всем остальным, дожевал даже листы салата, на которые для красоты была выложена пицца.

– Ну, так ты мне расскажешь о себе? – дождавшись пока он допьет свой сок, Соня вернулась к прерванной беседе.

Лис глубоко вздохнул и, зарывшись поглубже в плюшевое покрывало, выпалил:

– Я жил в Подмосковье, родных у меня нет, никто не станет возражать, чтобы меня забрали, я никому не нужен.

– Звали тебя как?

– Денисов Егор, не называй меня так, ладно? – он отвернулся, желая скрыть заблестевшие в глазах слезы.

– Обещаю, – без тени какого-либо выражения кивнула она, отряхивая от крошек руки, – криминал за тобой есть? Я имею в виду официальные дела, когда тебя за руку ловили.

Лис кивнул.

– На Серябрекове Косте и Лошкареве Ване кражи, на учете как бродяга стоит Романцев Влад, а за Егором только побег из интерната и кража своего же имущества, в смысле из своего же дома.

– Очень замечательно, – вздохнула Соня, – а что никому не приходило в голову послать запрос и выяснить?

– Эти люди на самом деле есть, я их знал, к тому же за выяснение им не платят! – зло фыркнул Лис, – Есть план, закрыть такое-то количество таких как я, отловили, закрыли, для отмазки написали фамилию и имя, когда родился и все!

– Ты хотел бы, чтобы было иначе? – вдруг спросила она, внимательно наблюдая за ним.

Лис пожал плечами.

– Нет, наверное, было бы только сложнее, все равно одна показуха была бы.

– Тогда нет смысла злиться.

– Они все скоты, парят про мораль, уси-пуси все такое, а сами бумагу из толчков тырят и плавленый сыр за колбасный по отчетам гонят.

Это кипело давно. У Лиса было бурное прошлое, полное недетских обид и ненависти. Он сменил около десятка городов и почти столько же имен, жил на пустых дачах, людных вокзалах, в переходах метро и просто на улице, умел вскрывать замки и мастерски обчищать карманы и при этом умудрился остаться обыкновенным ранимым ребенком. Соня задумчиво слушала его, не перебивая ни единым словом.

– Мне еще надо знать дату твоего рождения, настоящую дату.

– 30 ноября. Сделайте мне другую дату потом, сможете?

Соня кивнула.

Тикали часы, за окном по-прежнему накрапывал дождь, выговорившись, Лис вновь почувствовал себя усталым и больным, но уже не обреченным.

– Скажи честно, зачем ты это делаешь? – он пытался поймать ее взгляд и не мог, она смотрела внутрь себя.

– Я верю в судьбу, Лис.

– И что? – переспросил он, видя, что продолжать она не собирается.

Соня тепло улыбнулась, вдруг посмотрев ему прямо в глаза.

– Каждый человек однажды или не однажды оказывается перед неким выбором, ему предоставляется возможность что-то сделать, и он волен либо воспользоваться ею, либо упустить. Я не знаю, чем обернется для меня данный шаг, не знаю, и гадать не хочу. Я не знаю ответа на твой вопрос. Хочешь чаю? – без какого-либо перехода спросила она, укладывая в стопку пустые тарелки.

– Хочу, только мне кое-куда сходить надо, – лукаво ухмыльнулся Лис, намереваясь встать.

– Подожди, я костыль тебе принесу, – хмыкнула Соня, – нельзя тебе пока на ногу наступать.

Через минуту она вернулась с новеньким, синим костылем -трансформером, способным превращаться в элегантную тросточку.

– Здорово! Секретное оружие…

– Иди уже, – фыркнула Соня, – потом наиграешься.

Остаток дня прошел в ленивой полудреме перед телевизором и бесконечных перекусах. Соня оккупировала ванную комнату на добрых два часа, после чего отправилась к себе, прихватив с собой ноутбук. Когда заскучавший Лис сунулся к ней в комнату, то застал ее спящей. Видимо, к запланированной работе она так и не приступила. Лис накрыл ее концом покрывала и тихо удалился, стараясь не стучать своей временной третьей ногой.

Он успел привыкнуть к своеобразному жизненному укладу Сони и не мог заставить себя не думать о предстоящем знакомстве с ее мужем и о том, что после его приезда все может кардинально измениться. Что именно может измениться, а главное, насколько кардинально, он не представлял и оттого тревожился еще сильнее. Соня отличалась от всех знакомых ему женщин, наверняка, ее супруг также не являл собой образец средней статистики. Эта мысль утешала.

Нога то и дело напоминала о себе тупой дергающей болью. Мелочь. Лис научился не замечать подобного рода дискомфорта. Куда больше его волновало то обстоятельство, что на гипс ничего не натягивалось, кроме пижамных штанов Сони. Не ходить же все время в разрезанных до бедра джинсах.

В гостиной заверещал телефон, и он впервые снял трубку. Его о чем-то спросили на английском языке, он не придумал ничего лучшего, как ответить по-русски, чтобы перезвонили попозже, и отключил телефон.

На следующее утро он проснулся позже обычного, в совершенно пустом доме. Рядом на подушке лежал длинный инструктаж, предостерегающий его от излишнего хождения как внутри дома, так и за его пределами. Завтрак ждал его здесь же, у кровати на изящном катающемся столике: яблоки, йогурт, круассаны и традиционные бутерброды с колбасой. Не успел он поесть и влезть в свои порванные джинсы, как внизу хлопнула входная дверь, и дом наводнился громкими сердитыми голосами. У Лиса сжалось сердце. Один из них был незнакомым, мужским и крайне недовольным. Осторожно приоткрыв дверь своей комнаты, он выглянул на лестницу. Как назло голоса переместились на кухню, но некоторые фразы все же долетели до него:

– Это не щенок, это живой человек! Нельзя принимать такие решения с бухты барахты!

– Ты не будешь участвовать? Не надо! Я оформлю его как своего племянника, сына Ритки и все!

– Как у тебя все просто, – усмехнулся, судя по всему, Максим, – Знаешь, как на самом деле получится? Ты свалишь на очередную грандиозную презентацию нового светила мировой литературы, а я буду заниматься этими дурацкими формальностями, моя работа, это ведь подождет.

– Не говори так.

Соня заговорила на порядок тише, и Лис уже не мог ничего подслушать, закрыл дверь и сел на пол, подперев ее своей спиной. В носу защипало. Глупости, чего он вообще ожидал, на что он смел надеяться?

Вдруг в дверь кто-то царапнулся, кто-то маленький и слабый. Не вставая, Лис подвинулся и приоткрыл дверь. На него смотрели внимательные карие глаза маленькой девочки, как две капли воды похожей на Соню, только волосы у малышки были темнее и слегка вились на концах.

– Ты кто? – удивился Лис.

– Крис, а ты?

Она протянула ему свою маленькую ладошку в знак приветствия, Лис осторожно ее пожал.

– Я Лис.

На лестнице послышались шаги, и чей-то незнакомый женский голос что-то сказал по-испански. Девочка протиснулась в комнату и уселась рядом с ним на пол, приложила палец к губам.

– Надоела, – фыркнула малышка, сморщив хорошенький изящный носик, здорово напомнив при этом мать, – Я не хочу спать, – говорила она с легким акцентом, но вполне правильно и чисто.

– Это кто там?

– Мария.

– Твоя няня? – догадался Лис, стараясь говорить как можно тише

– Папа сказал, что ее надо взять с собой, я бы ее оставила дома, я уже большая. Еще папа говорит, что пока мой брат будет болеть, мы будем здесь жить.

– Какой брат? – удивился Лис.

– Не знаю, я его никогда не видела, а ты видел? – она серьезно посмотрела на него, скрестив на груди руки.

Лис потерял дар речи, боясь поверить в очевидное. Так значит, они все уже решили.

В дверь вновь постучали, на сей раз громко и требовательно. Крис театрально закатила глаза и, не долго думая, нырнула под кровать. Лис приоткрыл дверь.

– О! Простите, вы и есть тот самый мальчик? – на пороге нарисовалась высокая немолодая дама в строгом деловом брючном костюме. У нее была смуглая кожа и аккуратно уложенная прическа, волосок к волоску. Говорила она немного странно, отделяя паузами каждое слово.

– Наверное, да, – пожал плечами Лис.

– Позвольте представиться, Мария Перес, можете называть меня Марией. Я занимаюсь домашним хозяйством в семье дэ Луидэрэдэс.

– Я Лис, – растеряно кивнул он.

– Какого дьявола, ты без палки своей!? – раздался грозный окрик Сони, шагнувшей из-за спины донны Марии.

Лис поспешно поднял костыль с полу.

– Сеньора София, я не могу найти Кристину.

– Не беспокойтесь, – прервала ее Соня, – вот она, – она указала рукой на торчащий из-под наброшенного на кровать покрывала детский ботинок, – спасибо, идите, отдохните с дороги.

Кристина выбралась из-под кровати и с разбегу повисла на шее у матери.

– Я ведь не буду спать, правда?

– Только сегодня, – претендующим на строгость тоном заявила Соня, – Вы познакомились?

– Это мой брат, да? – хитро улыбнулась Крис.

– Да, солнце мое, это он.

В этот момент в комнату вошел высокий атлетически сложенный мужчина лет 30. Стильная стрижка, черные волнистые волосы, аккуратная бородка эспаньолка, пронзительные, кажущиеся немного безумными ярко-синие глаза – от него исходили волны спокойной уверенности и силы, ощущаемые почти что на физическом уровне. И Лис внезапно успокоился, в один миг поверив, что все его прошлые злоключения действительно остались в прошлом.

– Максим, это Лис, Лис, это Максимилиан, мой супруг, – улыбнулась Соня, тоже как-то незаметно расслабившись и повеселев.

– Ладно, Лис так Лис, Макс короче, так что имей в виду, – он мимоходом чмокнул жену в висок, потрепал дочь по волосам и, смахнув со столика оставшееся после завтрака яблоко, плюхнулся на кровать, – Знаешь, мне кажется, ты должен заранее представлять к кому ты попал. Нас постоянно нет дома, иногда мы ругаемся так, что пыль взлетает вверх, у нас не в ходу какие-либо традиции или правила, кроме одного – не делать того, в чем после будешь раскаиваться. Вероятно, тебе будет одиноко в чужой стране, где даже ТВ на чужом языке, но, чтобы не объяснять потом, скажу сейчас и, думаю, Софи меня поддержит, – мы знаем, на что идем и хотим, чтобы ты был рядом с нами, – он выложил все это на одном дыхании, завершив свою речь сочным хрустом. Яблочный сок брызнул во все стороны.