Читать книгу: «Хочу на радио, или Как стать миллионером и миллионником за минуту», страница 3

Структура ее шоу была такой: одна малюсенькая, еле заметная песенка в час – и десять солидных, рас- кормленных на убой толстяков. Ими была огромная пачка писем от слушателей программы. Своим шершаво-бархатным полушепотом Алиса неспешно читала эти письма в эфире.

Но вы не подумайте: письма тогда – это совсем не то, что сейчас эсэмэски. Написаны они были на совесть – убористым почерком на десять-пятнадцать страниц. Их авторы – очень яркие, но не очень душевно стабильные люди. Они имели свободное время, кучу проблем и литературный талант.

Эти талантливо-проблемные слушатели писали о своих фобиях, фрустрациях, меланхолиях. О депрессиях и психозах, о галлюцинациях наяву. Подробно рассказывали о своих язвах и диареях. О запорах, расстройствах кишечника, и о запахе изо рта…

"Моя физическая патология – вещь крайне занимательная и требует подробнейшего рассмотрения в вашем эфире", – так начиналось одно толстое увесистое письмо.

"Поэзии Данте достоин мой тяжкий душевный недуг", – гласил эпиграф другого письма-пятитомника.

Всей этой скорбью Алиса наводняла эфир.

Бывало, включит человек музыкальное радио, оп- и тут же начнет рыдать. Ибо страданиями людскими переполнялась его душа.

НАШЕ ВРЕМЯ

А теперь переносимся в наше время.

Включим приемник. Прислушаемся. Нет ни скорби, ни пердежа. Ведущие не пукают, слушатели не страдают.

Заходим на радио. Открываем студийную дверь. И что мы видим в недрах этого помещения?

Стульчик. Столик. Малюсенький пульт. Большой компьютерный монитор. Рядом другой монитор – еще больше, чем первый. Никаких проигрывателей в помине нет.

Дисками и не пахнет. Какие такие диски? Их давно уже аккуратно сложили в пакеты и ночью вынесли на помойку…

Так откуда же в эфире берется музыка?

Из маленькой коробочки под названием "комп". Размер этой штуки в сто тысяч раз меньше китайской стены из дисков. Зато в ней помещается вся музыка планеты Земля.

А где же ведущий? Где наш герой эфира? Компьютер стоит, а куда подевалась он? Где наша яркая личность?

Так вот же она, приглядитесь! Вон видите – там торчит ее хохолок?

Что, разве совсем не видно? Ну вот же – мелькнула над монитором! Не разглядели? Поверьте на слово: она действительно там сидит.

Сидит теперь наша личность какая-то неприкаянная. Унылый флегматик, забытый всеми кумир.

А что же он просто сидит? Почему не выходит в эфир?

Почему же не ставит песни?

А ставить песни ему теперь вообще нельзя. Не просто не требуется – запрещено под угрозой кары. Строжайшим образом ультимативно воспрещено!

А кто же теперь ставит музыку? Музредактор.

Все нужные треки он "забил" неделю назад. (Это называется "плейлист". – об этом чуть ниже). Ну а чтобы ведущему их выбирать самому – нет уж, лучше сразу уволиться по собственному желанию.

А не выходит в эфир наш герой по той же самой причине: говорить в микрофон ему теперь тоже запрещено. Точнее, разрешено, но особой нужды в этом нет. Точнее есть, но только совсем чуть-чуть. И не говорить, а так, слегка обозначиться. Высунул ушки – и мигом назад.

Разговоры в эфире – свидание в тюрьме: жесткий регламент. Шаг вправо, шаг влево – расстрел.

Современный дневной ведущий выходит в эфир как заключенный обедать: все строго по расписанию. Прыжок на месте расценивается как побег. (Попукивание в микрофон – немедленная казнь через повешение).

График у него примерно такой.

Первый выход в часе – это типа "здрасти-мордасти". Здесь обычно говорят время, анонсируют песни в часе, представляют станцию и себя.

Второй – это примерно минут в пятнадцать. Здесь тоже какая-то рекламная информация или спонсорские погода с пробками – что же еще спонсировать? Не умные же мысли ведущего?

Следующий выход – где-нибудь в половину. Здесь может быть так называемый смс-чат: чтение эсэмэс от слушателей- или устная, то есть прочитанная ведущим, реклама. Или какая-нибудь его умная, но не слишком, однако, умная мысль.

Последний выход в часе – это где-то за пятнадцать минут до окончания часа. Здесь тоже какой-нибудь рекламо- погодо- анонс.

Итого: 4-5 выходов в часе. А средняя продолжительность одного выхода – 30-40 секунд. То есть в эфире он меньше пяти минут в час! Менее 2о минут – за четырехчасовую смену.

Бывает, конечно, что выходов в часе больше. Но это уже лишь на станциях-подворотнях, куда высокие рейтинги боятся и нос показать. (Речь, в данном случае, идет только о дневном музыкальном эфире. Регламент так называемых "программ по заявкам", интервью с гостем или "записных программ", конечно, совершенно иной).

На некоторых радиостанциях продолжительность выхода дневного ведущего – аж минута. Иногда полторы или даже, страшно сказать, две. Но такие вольности касаются не слишком успешных радиостанций. Тех, самых, что прописались в фундаменте рейтинговой таблицы.

На танцевальных радио выходы в эфир и того короче. Здесь исповедуется "разговорный аскетизм". Содержание принесено в жертву динамике. Изысканность – краткости. Остроумие – задору.

Востребованный талант дневного ведущего – одно лишь умение- на ровном месте быстро высекать "позитив".

А танцевальные радио в современном радиомире – это, во многом, флагман. Запевала, задающий темп остальным. Поэтому скорость и краткость – девиз здесь универсальный.

Как видим, роль дневного ведущего на музыкальном радио коренным образом изменилась. Теперь он не далеко не главный герой. Не Ромео, а дерево под балконом Джульетты. Четвертое слева. Еще левее. Да, это он.

А менялась эта роль примерно вот так.

В начале дневного ведущего типа просили: "ставь пластинки и побольше говори в микрофон!" Чуть позже на радио стал популярен слоган: "Если нечего сказать – просто поставь пластинку!" Эфирный девиз нашего времени уже звучит так: "Не говори ничего, и пластинку тоже ставить не надо!"

В результате такой "обратной селекции" и получился тот обрубок-"диджей", которого мы и слышим сегодня в эфире.

И личность современного дневного ведущего – его мнение, шутки, мысли – выражена не больше, чем личность официанта, что принес вам еду.

Это вовсе не означает, что официант ее не проявляет. Он может улыбнуться, отвесить изысканный комплимент. Но его основная задача, как понимаете, состоит далеко не в этом.

То же касается и причастности ведущего к технике… Все просто: никакой причастности нет!

Всю техническую задачу исполнил компьютер, музредактор и программа под названием DJ IN.

И ведущему лишь остается…

Знаете, чем занимается наш герой, когда не говорит в микрофон? А это, на секунду, примерно 55 минут в часе. Да всем чем угодно, только не тем, что имеет отношение к радио! Сидит в телефоне, ползает в соцсетях, смотрит видео на Youtube…

А что ему еще остается делать? Техника и жесткий регламент вытеснили его на обочину. Конечно, хороший ведущий всегда в работе; он все время думает, как сделать лучше эфир… Но толь ко где таких подвижников сегодня отыщешь?

Разумеется, вся эта отстраненность не может не ощущаться. Она заметна и по ту сторону эфирных границ.

У аудитории, затерявшейся между песен, маленький человек, не вызывает супер значимого интереса. Да и ведущий своей значимости не чувствует сам. Ощущение связи с эфиром давно отсутствует. Соучастия с радиопроцессом нет от слова вообще.

Есть только одна возможность выразить своё "Я".

Какая?

Конечно же, произнести свое имя в эфире!

"С вами Евгений Сидоров!" – что может быть прекраснее этих слов! (Если, конечно, вы – Евгений Сидоров) .

Как говаривал американский дедушка Дейл Карнеги: "Имя человека – самый сладостный и самый важный для него звук на любом языке".

Что может быть приятней, чем рассказать о нем миру! Объявить свое имя – сладостная обязанность "дневника". Поэтому делает он это красиво:

"Меня зовут Сидор Евгеньев!" – с нежностью сообщает дневной ведущий. "С вами Рулон Обоев!" – торжественно произносит другой. "В эфире Сосо Непотребко!" – говорит третий, вкладывая в эти слова и талант и душу…

Зачем?

А вдруг пригласят вести какой-нибудь корпоратив! Работа на корпоратах – это и есть сверхзадача. Главная и конечная цель всего.

А какой же ей еще быть?

Зарплата у дневного ведущего сравнительно небольшая. В Петербурге – 30-60 тысяч в месяц, в зависимости от станции и количества рабочих часов. В Москве – 50-70 тысяч – на момент написания этой книги.

В итоге: денег немного; а таланты – сданы на вахте радиостанции, как травматический пистолет при входе в ночной клуб.

И остается одно: произнести в эфир свое имя. Прокричать- проорать его в микрофон – и ждать. Ждать, когда тебя пригласят ведущим на свадьбу. Или в клуб. Или на корпоратив. Или на проводы в армию. Или на закрытие пышечной. Или в любое другое место, где за крик в микрофон платят деньги.

Цель, кстати сказать, не так и мелка: на одном предновогоднем корпоративе "рубят" больше, чем за год работы на радио. Сама работа на радио – "лицензия", чтобы вести корпорат.

Конечно, охотятся за этой работой не только дневные ведущие. Конечный смысл любой передачи, – а также песни, книжки, шутки в стиле стенд-ап в наши дни – все тот же корпоратив. Работа на корпоратах – последняя остановка современного творчества. Корпоративная вечеринка – вот истинный апогей искусства!

Но мы говорим про радио. И значит вот.

Эпоха сменилась, и российское радио было захвачено. Его оккупировали плейлист, ротация и формат.

Что это за ужасные монстры?

Ничего сложного ничего нет.

Плейлист – это определенный набор песен. Их любая радиостанция воспроизводит в своем эфире. Этот "комплект" забит в компьютер и существует, как мы уже говорили, сам по себе. Автономно от дневного и любого другого ведущего.

При этом "равенства перед законом" у песен нет: одни треки звучат чаще, другие реже. А это уже "ротация". То есть количество повторных прокручиваний определенного трека в эфире. Обо всем этом мы подробнее расскажем ниже.

И вот мы подошли к самому жуткому слову – "формат"! Формат – это теперь и есть радио, да и все остальное тоже. Форматом определяется современный эфир.

Теперь можно остановиться на нем чуть подробнее.

ФОРМАТ

Слово заболтанное и до ниток затертое. А значит – не всем понятное до конца.

Ведь говоря о ведущем, тут можно иметь виду две разные вещи:

– это то, что нужно слушателю;

– это то, что можно ведущему.

Разумеется, то, что можно ведущему, зависит от потребностей слушателя. Эти вещи связаны напрямую. Но это не одно и то же. Поскольку формат для слушателя – это выбор. А для ведущего – ограничения.

Нас этот термин, конечно, интересует с точки зрения последнего. Для слушателя же формат – это ожидаемое, стилистически выдержанное содержание. Говоря проще, желая услышать что- то конкретное, он предполагает, что он услышит это, а не что-то еще.

А что же такое формат для ведущего? Что это – стиль, жанр, форма, шаблон?

Наверное.

Но все эти слова не могут выразить истиной жесткости смысла.

Формат – это прокрустово ложе: не влезает – подрубим, не рубится – уберем. Не художественный стиль, а шаблонизация. Не ограждение на сцене, а завод ские тиски.

Искусство, творчество, индивидуальность – вся эта лирика должна уложиться в стандарт.

Так мы здесь и обозначим формат по отношению к дневному ведущему.

ФОРМАТ ДЛЯ ВЕДУЩЕГО-ЭТО СТАНДАРТ.

Есть у слова "формат" и вполне официальное определение-для радио, например, оно звучит так: "Формат – это стиль музыкальных радиопрограмм, призванный удовлетворить вкусы определенной целевой аудитории".

Совсем как-то жутко, не правда ли?

На самом же деле все еще намного страшней:

ФОРМАТ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ПРО МУЗЫКУ.

Щупальца этого чудища дотягиваются до всего!

Что касается песен, здесь все понятно: песни на радио должны быть выдержаны в определенном стиле. Русский рок, татарское регги или новозеландский шансон – это и есть различные музформаты.

Но ошибкой считать, что на радио "заформатированы" только песни. Форматом определяется и "облик" ведущего-дневника. Как музыка и отбивки, он тоже является частью стиля радиостанции. Его манера точно выверена в соответствии с ее "духом". По дневному ведущему судят о радио. Как по вымуштрованному дворецкому – о хозяине дома.

Ведущий должен соответствовать общему стилю. Отвечать вкусам конкретной аудитории. За этим строго следит надсмотрщик, – наш деспот-диктатор Мистер Формат. Именно под него вам будут вытягивать ноги или рубить руки -если что то торчит или не доросло.

Относится это, прежде всего, к форме. К манере ведущего говорить в эфире: к его динамике, лексике, интонации… Это и есть "эфирный стандарт".

Что же касается содержания выходов, то оно на всех станциях практически одинаково.

Реклама, погода, пробки – вот львиная доля разговоров в дневном эфире. Это "общий стандарт" ведущих на любой музыкальной станции. Назовем эту жуть "корпоративный формат".

Поэтому говорить о "неодинаковости" дневных ведущих на разных музыкальных станциях – корректно только в отношении формы. Содержательная часть их выходов неразличима вообще. Разговоры на разных волнах имеют не смысловое, а стилистическое различие. "Заформатирована" не суть – она везде одинакова, а, скорее, стиль.

Чем ведущий, ну скажем, "Русского Радио" отличается от ведущего, скажем, "Европы Плюс"?

А чем официант в кафе "Теремок" отличается от продавца в ресторане "Макдональдс"? Смыслом работы? Конечно, нет. И тот, и другой обслуживает клиента. Но тем не менее отличие есть. В чем оно состоит? Да вот только в этом: один вам МУРЛЫЧЕТ: "чего пожелаете, сударь?", а другой КРИЧИТ: "Свободная касса, проходите сюда!"

И своей униформой они отличаются тоже. Вот и ведущие на разных станциях различаются униформой! Отличия не в "ЧТО", отличия в "КАК". Униформа – это и есть формат. А точнее, "эфирный стандарт" – темп, лексика, громкость.

Итак, формат – это не только музыка, это воронка, что всасывает в себя абсолютно все. Все, включая маленького дневного ведущего. Неважно, какой ты сам, какие у тебя вкусы. Свои личные вкусы нужно засунуть себе под штаны униформы.

В девяностые ведущие шли устраиваться на радиостанцию в зависимости от своих музыкальных пристрастий. Тот, кто торчал от рока приходил на рок-станцию. Тот, кто любил эстраду шел туда, где гоняли попсу. Тот, кто "перся" от пампа – перся на танцевальное радио…

И первый вопрос начальника был до крайности романтическим: "какую музыку слушаешь?" – спрашивал программный директор ведущего-новичка. И если последнему, не дай бог, нравилась музыка "неправильная", то его, недолго думая, посылали на… На другую, в общем, радиостанцию.

Сейчас программному директору на все это глубоко наплевать. Никого не колышет, что слушают ведущие. Как и начальнику фаст- фуда – ему тоже чихать, на кулинарные пристрастия его нерадивых работников.

Сегодня идти устраиваться на радио, лишь потому, что тебе нравится ее плейлист – это все равно, что работать в "Макдональдсе" из-за любви к какому-нибудь "Биг Тейсти".

Что же касается эфирного стиля.

И этой проблемой в те времена дневной ведущий был озабочен сам. Помимо всего прочего он должен был сам "шить себе униформу". То есть думать над собственным образом. Над "личным брендом", как нелепо бы выразились сегодня.

Однажды в конце девяностых у меня был тестовый эфир на радио. Уже не помню точно, на каком. И все прошло вроде бы неплохо. А вот начальник был хмур и подавлен. Недовольный моим эфиром, он сказал мне такие слова, по нынешним меркам очень и очень странные: "Я пока что не очень понял, что ты за персонаж…" Услышать такое сегодня можно только от начальника-наркомана. Тогда же это было рядовым замечанием.

Выбрать себе "эфирный костюм", подобрать точный "грим своего образа" – все это было буднями дневного ведущего. И если он плохо с этим справлялся, его считали профнепригодным. Как сегодня таковыми считают тех, кто просто не умеет читать.

Стандарты снизились. Романтика подурнела. Голубоглазая лирика зашлась в кашле и умерла. Мускулистый прагматизм пришел ей на смену.

Сегодня вся эта забота – абсурд. Поскольку твой эфирный стандарт уже сколочен, как гроб, заранее. Не надо париться – бери и ложись. Эфирная "униформа" пошита оптом на швейной фабрике. Надень и ступай к прилавку, не думая ни о чем.

Каким тебе быть в эфире – сегодня определяешь не ты. Это решает он – формат конкретной радиостанции. Этот крутой сутенер все устроит сам. Сделает работу в эфире предсказуемой и безопасной.

И тебе как ведущему остается ответить лишь на вопрос: способен ли ты под этот формат подделаться? Сможешь ли ты в это прокрустово ложе влезть?

Но не пугайтесь: даже в таких жестких рамках зазор индивидуальности все равно остается! А значит, есть место и для выстраивания личного образа.

К тому же не будем уподоблять: дневной ведущий на радио – не обслуживающий персонал в блинной. Это сравнение, как и любое, корректно только отчасти. Отличие второго от первых в том, что он еще должен этого "клиента" развлечь. Как именно – скоро расскажем. Про образ и индивидуальность – тоже потом.

Забегая вперед, дам совет тем, кто хочет работать в дневном эфире:

СЛУШАЙТЕ КОНКРЕТНОЕ РАДИО

И ПЫТАЙТЕСЬ СКОПИРОВАТЬ: МАНЕРУ ЕГО ВЕДУЩИХ:

ИХ СКОРОСТЬ, УРОВЕНЬ ГРОМКОСТИ И СОДЕРЖАНИЯ,

ОБЩИЙ СТИЛЬ.

Пробуйте разгадать "загадку": что задумал программный в отношении своих подопечных? Какие задачи он им ставит? В чем его замысел в отношении их?

Подстройтесь под "манеру" конкретной радиостанции. Скопируйте ее "эфирный стандарт". Стараясь при этом сохранить индивидуальность.

На сегодняшний день – эффективнее способа нет.

А дальше – решайте сами: подходит это вам или не очень. Сможете ли вы втиснуться в униформу, или лучше подыскать подходящий "костюм"?

Если у вас есть сомнения – не думая, выбирайте другую станцию. Их, слава богу, сегодня много. Не меньше, чем "Макдональдсов" по стране.

ВЕДУЩИЙ ПРОТИВ НАЧАЛЬНИКА

Да, ведущему определили роль официанта. Но это совсем ничего не значит, для начальника радиостанции ведущий – обслуживающий персонал, и он желает быть таковым. А, значит, интересы работников эфира и руководства станции не всегда совпадают.

Для начальника ведущий- деталь в машине его бизнеса. Эфирный работник для него – средство. Что, может быть, не слишком красиво, но вполне естественно.

Сам же ведущий, конечно, так не считает. Для него все ровно наоборот: средство – радио, а цель – это он сам. А значит, у ведущего и у начальника есть заведомый конфликт интересов.

А какие интересы у ведущего в отношении радио? Кроме, конечно, зарплаты и возможности передать маме в эфире привет?

Конечно же, это самопиар. И его следствие – дальнейшее продвижение: на телевидение, на обложки журналов, вверх по ценовой лестнице… И конечно, на вожделенные корпоративы.

Для этого ведущему нельзя быть винтиком в механизме эфира. Он хочет быть Александром Македонским, никак не меньше. Но за излишнюю македонщину можно схлопотать от начальства. Такой конфликт интересов однажды вылился в настояющую драму.

В начале нулевых на радио "Рекорд" работал Алексей Акопов. А до того – на радио "Модерн". И это опыт стал, конечно же, фатальным. Ему всегда хотелось слушателей "порвать".

Алексей был избыточно харизматичным. Гораздо более одаренным, чем это требовал музыкальный эфир. Его творческая натура с самодурством начальников уживалась плохо. Но страдало не начальство, а почему-то всегда Акопов.

Одним словом, Акопову нравилось быть ярким. Любил он вставлять в эфир разные "выразительные слова".

Ну скажем, в обычную информацию о погоде он каким- то чудесным образом мог даже вкрапить неожиданное "вагина". Нужно ли говорить, что без слова "вагина" в прогнозе по годы можно запросто обойтись?

Программный директор, слыша все это, сначала хватался за сердце. Потом просто морщился. А потом – и вообще привык. Но привычка не слишком укоренилась. Так как однажды он все-таки Алексея уволил. (Даже трудно себе представить, как Алексей информировал о погоде в тот злополучный день) .

Но Акопов выжал из радио всё до последней капли: теперь он известный в городе шоумен.

"А, это тот самый ведущий, чьи прогнозы погоды мы переслушивали пока дети спят – говорили вокруг и приглашали Акопова провести свадьбу или банкет. И он их с радостью проводил, вспоминая свои "погодные наработки".

Но и начальство "Рекорда" тоже не осталось внакладе. И хоть крутого ведущего в эфире их станции больше нет, зато и "вагина" в прогнозы погоды теперь заглядывает нечасто. Она там теперь экзотика – как вирус Эбола или бубонная чума.

В общем, интересы фигурантов, в конце концов, все же совпали. Сразу после того как наш герой покинул суетный этот эфир.

В наши дни Алексей Акопов работает уже на другом радио. Там звучат ретропесни и даже классическая музыка иногда присутствует. Формат этой станции даже не позволяет думать о вольностях прошлого десятилетия. Да и сам Алексей, конечно же, повзрослел.

Повзрослел, но в душе, как и все мы, конечно, не изменился. И в эфире он теперь, как волкодав на цепи. Откроет бывало рот, чтобы всех "порвать", лязгнет было зубами… Но тут же на полуслове себя оборвет:

– Ваг… – начнет он с былым залихватским задором. Решит вдруг отчаянно тряхнуть стариной. Но, наступив себе на горло, раздраженно закончит: "Вагнер, Вагнер на нашей волне!.."

В общем, нужно иметь в виду: несовпадение интересов радио и ведущего – вещь серьезная.

Радиостанции нужен ведущий на поводке. А ведущему хочется с поводка сорваться.

Чтобы быть ярким и интересным, нужно всегда выделяться. Но если сильно выделяться, могут "выделить" с работы тебя…

НЕСОВПАДЕНИЕ ВЕДУЩЕГО И РАДИО

Дело было в 2001 году.

Радио "Ностальжи" к тому моменту перекупили. Открытую студию благополучно закрыли, и я начал искать работу: должность ведущего-"дневника".

Нельзя сказать, чтобы слишком успешно. Поскольку в дверь уже стучались новые времена.

Не то чтобы надобность в ведущих совсем отпала. И все радио позакрывали как "Ностальжи". Радиостанций было отнюдь немало. Но "формат" ведущих подобных мне, был уже не слишком востребован.

Все менялось. Эфирные лешие превращались в людей. Радиокикиморы потихонечку исчезали. Нечистая сила отступала пред светом солнца…

Но со мною перерождения не случилось. Я по-прежнему был упырем. Обычным вурдалаком из девяностых.

Похмелье от их разгула протрезвление тормозило. Перекроиться на новый лад было физически тяжело. Я все еще находился под обаянием хмельной вседозволенности. Разухабистость, легкая придурковатость, дебильная хрипотца – таково было мое представление об идеальном образе дневного ведущего. С представлениями большинства программных директоров оно уже драматически не совпадало.

Короче, найти работу было непросто.

И вот однажды кто то- уже не помню кто – порекомендовал меня на, страшно сказать, "Гардарику". Так называлось одно петербургское радио. (Отыскать в памяти это название было непросто. Поскольку от этой радиостанции остались лишь память. Сама же радиостанция, дай бог памяти, уже лет 10 взяла и переехала в лучший эфирный мир. Потом на этой волне было какое-то "Metro FM". Что там сейчас- никому вообще не известно).

Так вот, этот "добрый кто-то" позвонил программному директору этого радио. И составил мне типа протекцию: мол, послушай чувака, ведущий, вроде бы неплохой.

Вскоре мы с этим программником созвонились. Бла-бла -договорились о моем прослушивании. В назначенный час я должен придти на пробную запись. А записываться нужно было в "Метро". В клубе "Метро". Именно там находилось это странное радио. ( Этот клуб тоже последовал примеру "Гардарики". )

Ходили слухи, что владелец этого радио – гей. А еще ходили слухи, что все руководство станции – геи. К тому же ходили слухи, что все ведущие на этом радио – геи. И наконец, ходили слухи, что геи на этом радио – все.

Эти разговоры косвенно подтверждались: голоса ведущих "Гардарики" звучали немного станно. Чуть более нежно, чем требовало ее название. "Гардарика" – древнескандинавское название Руси, если что.

Но тогда всего этого я еще не знал. И, как ни в чем не бывало, пришел на прослушивание.

Черные шорты, плавно переходящие в обильные волосы на ногах. Волосатая грудь, частично прикрытая черной майкой. Густая растительность на не бритой неделю роже – таким я пришел на это "Гей-радио".

У входа меня встретил программный директор – худой, манерный, обтянуто-прилизанный паренек. Своим видом, надо признаться, он не опровергал слухов тоже…

Паренек нежно ввел свою ухоженную ладонь в мою немного мокрою от пота руку. Потом как-то грустно взглянул на все мои волосы – от ног до носа, от щиколоток до щек – и мы отправились в студию делать запись.

В студии он дал мне задание: сделать "подводки" к песням. И вышел, оставив меня со звукорежиссером наедине. Наверное, тоже геем. К счастью, выяснить это доподлинно не довелось. Запись пошла.

Чего я там поназаписывал, уже, конечно, не вспомнить. Не то чтобы даже не вспомнить, просто лучше бы и не вспоминать.

Что точно помню – была песня группы "Ласковый Май". В конце слезливого трека я, голосом Джигурды с тяжелого бодуна, прохрипел примерно такое: "Это был Юра Шатунов – то ли певец, то ли содержанка, которого Андрей Разин то ли усыновил, то ли раскрутил, то ли склонил к сожительству, то ли все сразу вместе".

Довольный собой я вышел из студии:

– Готово! – торжественно объявил я.

– О'кей, – кивнул программный директор и пошел в студию слушать запись. Бросив еще один грустный взгляд на всю мою волосню.

Через несколько минут он вышел из студии.

Грустным он уже не был уже совсем. Грусть испугалась и убежала. Теперь он был взмокшим и постаревшим.

– Ну как? – спросил я его, почему-то еще с надеждой.

– Да как сказать… – прокашлялся он.

– Что-то не так? Говори прямо! – бесцеремонно насел я на бледного человека.

– Да все вроде так… но, видишь ли…

– Ну говори как есть! Я ведь могу и переписать.

– Да дело не в этом… Но понимаешь… все вроде бы хорошо… И подача отличная… и остроумно…

– Ну так что, объясни! Темпоритм не тот?

– Эх! – паренек вдруг щелкнул худыми пальцами. И выдал вдруг неожиданное резюме. Тем более неожиданное, что произнес его не хирург. Его озвучил программный директор радио, – ЭХ, ЯИЧКО БЫ ТЕБЕ ОТРЕЗАТЬ – И ВСЕ БЫ БЫЛО ОКЕЙ!

– Что?!! – хватаюсь за сердце я! (А другой рукой, инстинктивно, за одно из своих яичек). – Что-о-о?! Что значит "отрезать яичко"?!! В каком это смысле еще? За что?!

– Да нет, я, конечно, образно… Просто мачизма в тебе многовато. Слишком уж ты брутален. У нас тут формат немного другой…

Короче, дилемма встала ребром: либо работа, либо яички.

И тут я, конечно же, приуныл.

И обреченно вздохнув, побрел в специальную студию. В одну из комнат, где ведущим хирургически удаляют яйца…

Вы подумали, что эта история закончилась именно так?

Вы мизантроп и очень плохо думаете о людях. Нет, финал был намного скучней.

А это значит, что я все-таки выбрал яички. И безработицу, как следствие их их наличия. Уж очень не хотелось ничего себе отрезать.

А посему это прекрасное евнух-радио благополучно продолжило вещание без меня. И без моих яичек, конечно, тоже. Что надо признать не так уж и плохо. И для этого радио и для меня.

Не думаю, что я переоценил важность своих тестикул. Ведь этой "Гардарики" давно уже нет, а они, родимые, до сих пор со мною.

Так что гармония со станцией, где ты работаешь – штука важная. Хотите получать удовольствие от работы? Тогда не стоит ничего себе отрезать. Нужно просто найти радио, где твои яйца будут востребованы.

P.S. После неудачи с "Гардарикой" я пошел устраиваться на "Рекорд". Дай, думаю, попытаю счастья еще раз.

Но не как на "Гардарику" – отныне я поумнел! Теперь- то я повзрослел и стал более дальновидным.

Горький опыт даром, конечно же, не прошел. "Гардарика" научила: геев на радио берут охотнее, чем не геев. Приходилось задуматься. Стоило сделать выводы. А вывод один: выбора нет!

"Гардарика" меня победила: впредь решил приспосабливаться. Шансов ноль, если ты не прогнулся под этот мир! Пришлось прогнуться. А иначе никак. Нужно было встраиваться в шоу-бизнес.

Но не подумайте! Я просто решил ОДЕТЬСЯ как гей. В смысле, надел все свое самое чистое. Модные джинсы, красный жилет. Ботинки, какие видел однажды у Баскова…

Надел – и пришел на прослушивание.

И что вы думаете? Меня сразу же взяли!

Правда "гейский наряд" я напялил зря. Начальник сказал, что взял он меня не поэтому. Я, конечно, ему поверил.

Хотя кто этот шоу-биз разберет…

РАДИО "ГОСТИНЫЙ ДВОР"

Еще одна маленькая история о несовпадении. Коричневое пятнышко на исподнем нашей радиобиографии. Один небольшой, но не отстирываемый факт.

В 2001 году радио на Невском закончилось. Всех работников "Ностальжи" рассчитали. (В смысле, дали поностальгировать о зарплате). И мы с Кремовым перешли на другое радио. Точнее, перешли мы через дорогу. И оказались в Гостином дворе.

Новое радио находилось именно там, – напротив уже бывшей открытой студии.

Что это было в Гостином дворе за радио? Вы не поверите, называлось "Гостиный Двор". Не удивляйтесь.

Директор Гостиного двора – гостеприимная женщина и женственная директриса – решила забубенить в универмаге радиостанцию. То есть прикинула: все у меня вроде бы есть. И 78 тыс. квадратных метров. И сотни прилавков. И миллионный доход… Нет только в ГД одного – своего радио. А иметь свое радио в девяностых – венец желаний и мечт. Радиостанция в ту эпоху – беспроигрышное вложение. Бизнесмен без собственной станции – подозрительнейший субъект. Не нужно иметь большую, не обязательно федеральную. Пусть она будет маленькая – но своя.

И вот эта женщина в одном из помещений универмага соорудила студию. Обычную студию с обычным радиобарахлом. Это не значит, что она выгнала из кабинета завхоза. И запустила вместо него диджея с серьгой в носу. Система радиооповещения в Гостином дворе уже сто лет как была. На случай ЧП, сообщений об эвакуации и объявлений о ядерном взрыве. Так что выгонять никого не пришлось.

Но одно дело радиоточка, другое – радио! И чтобы всё выглядело тип-топ, прикупила она в студию аппаратуру – два модных бобинника, пульт и большой микрофон.

Оставалась одна проблема – ведущие. А где директору универмага такую экзотику-то нарыть? Не вставлять же серьгу в нос уважаемому завхозу? Не ему же благим матом орать в микрофон?

И вот однажды посмотрела она в окошко своего рабочего кабинета. И увидела как напротив – из студии радио "Ностальжи" – вывозят какой то хлам. А за ним, понурив головы, выходят уволенные ведущие. А с ними вместе их печальный начальник – Кремов как раз.

"Ага! – смекнула она. – Нужно брать, пока тепленький и печальный!" И решила заманить Кремова в универмаг. Пусть, мол, будет начальником магазинного радио. А почему бы, собственно говоря, и нет! Биография у чувака вполне подходящая: работал не где-нибудь, а напротив ГД! Значит, сможет поработать теперь и напротив бывшей, значит, открытой студии..