Цитаты из книги «Манарага», страница 2

- Как дела, русский? - спрашивает Анри, потягивая из квадратного стакана что-то слоисто-розовое. - Как горит?

- Ярко.

- Как вертится?

- Как пропеллер.

- Как жарится?

- Как кошка на крыше.

- Как платят?

- Как на войне.

- Держи дрова сухими, Геза.

- Держи дрова сухими, Анри!

Они ребята бодрые и решительные: пиво, свиная рулька, портативные крылья лучшие в Европе, смертная казнь на плахе. Может быть, поэтому они раньше других европейцев разобрались с исламистами.

Безусловно, холод играл в русской культуре важную роль. К нему я так и не смог привыкнуть. По мне, лучше плюс тридцать, чем минус. Я ненавижу снег, красоте которого молились русские поэты, не нахожу ничего красивого в этих заставших кристаллах H2O, а вой метели, описанной бородатыми русскими классиками, вызывает у меня лишь одно желание - закрыться от него в теплом помещении, развести огонь в камельке и выпить хорошего итальянского вина...

Руки у людей - как и лица из, многое отражают в себе и могут рассказать о человеке. По рукам часто видно, что за человек перед вами - скупой или жадный, спокойный или настороженный, открытый людям и миру или закрытый, обороняющийся от мира, в котором он оказался. Как и у лиц, у рук всегда есть свое неповторимое выражение, и оно не связано ни с профессией, ни с положением в обществе. Это выражение особенно видно и понятно, когда человек протягивает свою руку другому человеку или же когда делает своими руками что-то не для себя, а для других людей.

Так и вы, господа. Попробуйте! И когда, задыхаясь от дыма и отмахиваясь от пепла, чертыхаясь и проклиная "дурацкую книгу", вы снимите с решетки почерневший и чуть теплый стейк, вы вспомните арабскую пословицу: легкомысленный человек подобен ослу, решившему пересечь пустыню вместе с верблюдом.

Однажды во время обеда она попрекнула меня дармоедством. Я сунул два пальца в рот. Больше мама меня не попрекала.

Книги для меня не просто дрова, как их называют в нашем поварском подпольном сообществе. Все-таки книга - это целый мир, хоть и ушедший навсегда.

Книги как лошади - дикие и своенравные, если не найти к ним подхода. Я обхожусь без стека и шпор. Ласка, только ласка...

... во Вселенной нет не то что братьев по разуму, а даже простейших живых тварей. Мёртвый мир окружает нас.

Сейте добро, кропите добро, растите добро, жните добро, сушите добро, молотите добро, ссыпайте добро, храните добро, мелите добро, месите добро, пеките добро, преломите добро, делите добро, вкушайте добро. И будет вам всем хорошо. Добро – не зверь, не птица, не спящая девица, не свечка на ветру, не елка во бору, не облако в небе, не плесень на хлебе, не камень при дороге, не опухшие ноги, не умная машина, не рваная пашина, не темная ночь, не слепая дочь, не пьяная пляска, не стекольная замазка, не белый бурульбан, не рваный барабан, не старая рига, не бабушкина книга, не битый вор, не гнилой забор, не теплая постель, не красный коростель. Добро нам дается, чтобы со злом бороться, сила добра не имеет дна, как река полноводная, как волюшка свободная, как солнце на небе, как опара в хлебе, как почки весною, оно всегда с тобою.