Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации

– Он у меня памятливый. А потом, подойдя к вашему дому, обнаружилось, что в моих солдат под командованием лейтенанта Смита целятся из ружей и уже готовы выстрелить. В солдат, о прибытии которых знает вся Александрия, которых нельзя перепутать с обычными местными жителями.

– Этого не было! – взвыл пленник, пока остававшийся для меня человеком без имени. – Они сами вломились в дом, они…

– И кто ж тебе поверит-то? Аболиционисту. активному участнику «подземки», этой запрещённой организации… К тому же после того, как твой дружок Барни подпишет, а то и собственноручно напишет во всех подробностях о событиях сегодняшнего дня. То напишет, что ему скажут. Он ведь жить хочет. По глазам вижу, что хочет. Да и ты, неизвестный мне по имени аболиционист, я думаю, тоже хочешь хотя бы помереть не очень болезненно.

– Вы не посмеете…

– Джонни, мне кажется, что мистер Николсон тянется к припрятанному за поясом пистолету… Это нехорошо. Исправь это. Совсем!

Негромкий выстрел из «вулканика» хлопнул как-то даже буднично, поставив точку в жизни того, кому и так предстояло умереть. Своего рода «удар милосердия», потому как мучения от смертельного ранения в живот… лучше уж так, чем долгая агония. Да и в любом случае за шпионаж в пользу врага – петля или расстрел у ближайшей стенки. По всем понятиям так надо и так… правильно. Попался? Вот и не обессудь.

Ну а Джонни – человек с богатым прошлым и без комплексов, – присев рядом с телом на корточки, вложил тому в руку маленький однозарядный пистолетик. Такие носят обычно либо дамы, либо люди, стремящиеся иметь такой вот козырь в качестве «туза в рукаве».

– Вот и всё, капитан, – хмыкнул он, в то время как О’Рурк убедительно так рыкнул на попытавшихся было метнуться в комнату простых бойцов. Выстрел услышали, оно и понятно. – Застрелен при попытке выстрелить в вас. Может, и этого, разговорчивого? Хотя бы в ногу-руку парочку пуль, а?

– Как вести себя будут. Да, Барни? – подмигнул я «слабому звену» в оставшейся двойке. – Я шутить умею с фантазией, просто пулей у меня не всякий отделается. Вот помню, к примеру, наставления монахов средневековой инквизиции. Те самые, что для пыток подозреваемых в колдовстве предназначались. Так там такие необычные способы предлагались. Например…

– Скажи ты им, Джейкоб! – взвыл Барни, в глазах которого сейчас плескался исключительно страх. – Я тоже скажу! Этот капитан ненормальный, он будет нас медленно убивать… Ему же это понравится!

– Проверено в Чарльстонской гавани, – изобразил я ла-асковую такую улыбку. – Жаль, что там все быстро закончилось, очень жаль. А с вами можно ещё несколько часов вдумчиво пообщаться. Хотите? Или всё-таки напишем всё, что знаем, и отправимся в путешествие по городам?

Отправятся, теперь никакого сомнения. Я и так придавил их неслабым таким прессом по меркам нынешнего времени. Это для моего родного времени методы «полевого допроса» с пристреливанием наименее ценного из захваченных – дело обычное. Тут… иное. А ещё напоминание о том, что именно я отметился в пока еще единственном сражении этой войны, в Чарльстоне. Газеты, они ведь много что понаписали, создавая определённую репутацию «мистеру Виктору Станичу», ныне капитану войск КША.

Вот только перед собственно допросом этих двоих надо по разным помещениям развести. Хотя бы для того, чтобы получаемая от них информация не была искаженной. Давняя заповедь силовых ведомств, где допросы – дело естественное, будничная даже.

И пошла писанина. Дело крайне муторное, но при всём при том необходимое. Если уж довел допрашиваемого до «момента истины», то нельзя останавливаться. И покидать его тоже нельзя, иначе объект может начать вилять, как шлюха своей пышной задницей. У нас же объектов было аж две штуки.

Написали всё, что только могли вспомнить. Правда, того, который Джейкоб, пришлось несколько раз дополнительно мотивировать. Но уже не О’Рурку с его примитивными зуботычинами, а куда более тонко и менее кроваво. Ведь достаточно просто взять человека за плечо, надавить должным манером, а в результате – дикая боль, от которой на стенку полезешь. Заодно и на второго допрашиваемого стимулирующе действует.

Через час допросный материал был готов, причем в ассортименте: списки известных обоим членов «подземки», особенно на территории Конфедерации, показания насчет сегодняшних событий, признание в том, что они участвовали в попытке передать ценную информацию федеральному правительству. Собственноручно написано, подписано, а также заверено как мной в роли проводившего допрос, так и вторым лейтенантом Джоном Смитом с сержантом Стэнли О’Рурком в качестве свидетелей происходящего.

Зачем мне была нужна вся эта позорная бюрократия? Да хотя бы для того, чтобы местные чистоплюи не похоронили столь ценную информацию о «подземке». А ведь эта организация аболиционистов, она куда опаснее, чем могло показаться на первый взгляд. Это даже не просто агенты влияния, а самая настоящая, причем неплохо законспирированная, сеть шпионов. Контакты, явки, пароли. Налаженный трафик переправки людей, который можно использовать в самых разных целях. Плюс нехилое такое влияние на негров, которые охотно доложат всё, что творится в домах их хозяев.

Мля, тут что ни говори, а полная жопа с точки зрения безопасности. Многие из верхушки Конфедерации даже не задумываются о том, что в их собственных домах есть чужие уши, которые пусть и не блещут наличием мозга, но способны передавать ВСЁ услышанное за какой-то период времени. Передавать тем, у кого этот самый мозг присутствует, А умному человеку легко сделать выводы даже из случайных обмолвок. Я же вовсе не считаю сторонников Севера дураками, там и умных немало попадается. Врагов, но умных.

Именно поэтому после возвращения из рейда буду серьезно говорить как с генералом Борегаром, так и со всеми, с кем смогу выйти на контакт. И начать надо будет именно с «подземки», как с беды уже известной, а потому к этому аспекту сразу прислушаются. Что же до домашних рабов, которые могут и наверняка уже сливают информацию… Тут придется аккуратнее действовать, шаг за шагом. Ну да ничего, и тут извернёмся. Надеюсь.

Вот и пришлось двух этих красавцев, надёжно скованных, поручать паре солдат с чётким наказом морды не бить, но пресекать малейшие поползновения к побегу. Ценный, мать его, груз, который при отходе надо будет посадить в седло и беречь по возможности от всяких разных неприятностей.

Зачем, если они и так всё важное рассказали? Во-первых, их можно использовать как наживку для других членов «подземки». Во-вторых, если первое не получится – повесить при большом скоплении народа как первых представителей врага. В-третьих… даже и не знаю, может, и «в-третьих» найдется, просто сейчас особо разбирать перспективы недосуг, и так дел по горло. Хотя стоп! Точно найдется. Одно дело – форсированный допрос в условиях дефицита времени. Совсем другое – допросы вдумчивые, тщательные, которые можно начать, лишь ознакомившись с предварительной информацией. Не-ет, им ещё довольно долго предстоит быть полезными. Повесить же… всегда успеется.

Не опасаюсь ли я, что эти двое недобитых поднимут громкие вопли по поводу моих действий? Да пусть хоть до сорванного голоса вопят, слушать активных участников «подземки» и шпионов в пользу «федералов» никто особо не станет. А даже если кое-кто и пожелает что-то сказать в мой адрес – это легко можно будет опровергнуть. Их слово против моего и моих людей. Джонни вообще большой мастер плести любую хрень как просто, так и на официальном уровне. Прошлое налетчика и ганфайтера тому сильно способствует. Бывшие же в его отряде ирландцы и в особенности О’Рурк… Право слово, это даже не смешно! Ирландцы вообще сами по себе, и с людьми извне не особенно откровенничают. Ментальность у них такая. А ещё они очень не любят англичан как явление. Не отдельных англичан, а именно что всем скопом. Историческое это у них, можно сказать, что «генетическая память».

Я ведь для них как командир хорош еще и потому, что русский по крови – по духу тоже, но это им уже знать не особо надо. И несмотря на то, что тут, на Юге, отношение к ним куда лучше, чем там, на Севере, пока сие не слишком многое значит. Кельты народ не шибко доверчивый. И главное – от меня они ничего, кроме хорошего, не видели, да и в будущем я менять ситуацию не собирался. Так что выдавить из них хотя бы несколько слов – уже большой подвиг для любого человека со стороны. Остальное и вовсе фантастика.

Меж тем в самой Александрии всё шло так, как и требовалось. Были вывешены большие такие флаги Конфедерации – душевная провокация, на которую просто должна была клюнуть рыбка. После этого оставалось только ждать. Разумеется, не снижая бдительности и держа под контролем этот захудалый городок.

Городок и впрямь был местом сонным и малоинтересным. Вроде бы поддерживающих Конфедерацию было много, но вот активных сторонников, то есть готовых записаться в ополчение и с оружием в руках отстаивать свои убеждения… Их было маловато. Впрочем, посмотрим, что будет после того, как произойдут ожидаемые мной громкие события…

Глава 13

КША, штат Виргиния, Александрия,

апрель 1861 года

Люблю, когда противник предсказуем. Хотя… А чего иного следовало ожидать от «федералов», которые находились в самом начале процесса формирования армии? Уж точно не гениальных тактических ходов, особенно в области прифронтовой разведки. Полководцев вроде того же Гранта, не к ночи будет помянут, пока ещё нет и звать их никак. Сейчас главные «арии» у федералов должны исполнять «благонадежные выдвиженцы», у которых ума и талантов – мышонок наплакал. Впрочем, действовать я собираюсь в расчёте на то, что противостоять будет умный противник. Считать врага дураком – верный способ заполучить себе на голову массу проблем.

А началось всё с первыми лучами рассвета. Именно тогда в гостиницу, где мы с максимально возможным в данной ситуации комфортом расположились, прибыли двое из числа тех, кому было поручено следить за рекой. И вести были вполне в рамках ожидаемого. Федеральные войска засуетились, погружаясь на пароход. Нагло так, без особых предосторожностей, явно ничего не опасаясь. Меж тем за ними внимательно наблюдали… в подзорные трубы, потому как до биноклей приемлемых габаритов было еще очень и очень долго по временной оси. Впрочем, подзорная труба – это тоже неплохо, особенно если качественная. Хлама же я для своих солдат не закупал!

Понеслись события! Личный состав «в ружье», за исключением тех, кто находился в патрулях. Полная готовность в бою, но при всем при этом никакого там строя или, упаси боги, маршевых колонн под барабанную музыку. Нефиг-нафиг! Вместо этого – аккуратное выдвижение в сторону пристани и залегание на заранее выбранных и распределенных позициях. И самое главное – подрывникам особенное внимание. Им предстоит привести фугасы в действие в нужные моменты. Чуть раньше или позже – пропадет немалая часть эффективности.

И перед самым выдвижением в сторону пристани я напомнил как сержантам, так и рядовым о самом важном:

– Стрелять начинаем исключительно по команде! И уж никак не раньше первого взрыва. Вооруженные «спенсерами», к вам обращаюсь! Не стремитесь непременно попасть во вражеских офицеров, знаменосцев, даже сержантов. Просто грамотно распределяйте цели. Вас этому учили. Стреляете часто, патроны не жалеть. Вспомните учебу и всё у вас получится. Теперь те, у кого карабины Шарпса с оптикой… – выдержав паузу секунд в пять, я продолжил: – А вот для вас важнее не скорость стрельбы, а меткость. Цели – те самые офицеры, знаменосцы, сержанты, просто наиболее храбрые, пытающиеся воодушевить остальных, повести их в атаку или отступить не толпой, а в строю. Всем всё понятно?

Судя по виду – понятно. Ну а то, что и «премиальными» их не обделят – так то парни уже знают, лишний раз напоминать не требуется. Мои же друзья – разговор особый. Тут мотивация более сложная, но уж точно не нуждающаяся в «премиальных».

Выдвижение к месту и рассредоточение на местности прошло… планово. Особенно если учитывать тот факт, что здесь подобные «приятные сюрпризы» для врага не были сколь-либо серьезно распространены. Ждать таких коварных засад могли разве что от индейцев, но те с техническими достижениями… слабовато дружили.

Зато у меня с техникой было более чем нормально, особенно с пониманием эффективности оной для достижения победы. Не зря же я находился рядом с «подрывной машинкой». Она, надо отметить, была куда более громоздкой и грубой, чем виденные мной там, в родных временах. Впрочем, плевать на внешний вид, главное, что работоспособна. Провода тоже проверены. Искра нормально пройдет, а там и взрыв. Взрывы. Ещё подзорная труба, к которой я частенько прикладываюсь, наблюдая за большим таким речным пароходом, который медленно, но верно приближается к пристани.

Интересно, сколько внутри него вражеских солдат? Явно больше роты. Тут и сомневаться не приходится. Батальон? Или, кхм, полк… Полки местные, это, надо отметить, тот еще оксюморон! По всем понятиям полк должен был состоять из нескольких батальонов, но это именно что «должен». На деле же творилось демоны ведают что. Полк должен был насчитывать около тысячи человек в минимальной комплектации. На деле же… На деле редко когда в полку было более одного батальона, пусть и раздутого аж до восьми-десяти рот.

Почему так? Мирное время, ети его! Сокращался офицерский штат и соответственно необходимые расходы. И это вместо того, что в моём родном мире называлось «кадрированием», когда, напротив, сохранялся офицерский костяк, на который при нужде наращивалось чисто солдатское «мясо». Не зря говорят, что в Америке всё всегда через задницу. Ах да, и во главе этой самой задницы непременно стоят деньги.

Ну да сейчас не совсем о том. Просто попытка снять пенки с дерьма никогда ничем хорошим не заканчивается. Управлять в бою таким, с позволения сказать, полком – это будет той еще морокой. Сейчас с этим столкнуться не успели, а когда столкнутся… Да поздно будет, ведь на живую резать и сшивать во время разгоревшейся войны – то ещё удовольствие.

Признаться, когда я узнал об этом бедламе, то у меня глаза на лоб полезли. От глубокого офигения, а также от своего полного бессилия в данный момент хоть что-то изменить. Не будут слушать, ибо ведь до сей поры никаких претензий к системе не было. Работает, ну да и ладно. Сразу же пойдут ссылки на войны с Мексикой и индейцами, не беря в расчет то, что у противника ещё больший бардак творился. Да тот же Вилли, мать его Степлтон, когда я с ним поделился своими серьезными опасениями, изволил лишь отмахнуться. Он серьёзно не понимал суть сложившейся проблемы. И это он, который стремился ко всему новому. Что уж тут говорить о закостеневших в чувстве собственной непогрешимости генералов, точнее большей их части.

Мда, засада. Печально, но сделать тут можно немного… То есть показать на собственном опыте, что используемая система глубоко порочна и её надо коренным образом модернизировать. И своё воинское подразделение – на роте «Дикая стая» застывать точно не намерена – будет выстроено по куда более боеспособным шаблонам.

– Причаливают, – вздохнул Джонни, печально взирая на сигару в своей руке, которую периодически мусолил, но закурить не решался. Понимал, что по голове получит, причем больно. Ибо в засаде курить дело паршивое, ведущее к большим неприятностям. Это ж на уровне рефлекса должно быть. – Вилли и Фил со своими стрелками только и ждут, когда можно будет начать.

– Скоро, уже совсем скоро.

– Да вижу, не слепой. Сколько «федералов» на том пароходе, как думаешь?

– Батальон, может, два, – пожал я плечами. – Хотя у нас с этим дурным методом «полк из одного батальона»… Скорее всего, как раз один из этих добровольческих полков и загрузился. Опыта ноль, боевые качества тоже вряд ли блистают, да и не ждут они тут ничего этакого.

– То есть если мы их сейчас разобьём…

– Вместо одного полка вышлют сразу пять, а то и больше. И с разных направлений, чтоб наверняка, – с ходу погасил я оптимизм, наметившийся было у Джонни. – Не нашей роте эти места удерживать. Тут нужны несколько бригад, да не свежесколоченных, а уже опытных. Были бы они тут, я бы рискнул и до Вашингтона прогуляться. Но увы и ах. Сейчас это невозможно.

Джонни понимающе кивнул. Ну да, ко мне только-только начинают не то что прислушиваться, скорее просто замечать и запоминать сказанное, поступая после чисто по своему усмотрению. Пока я всего лишь юнец-выскочка. Пусть уже кое-что сделавший. Этого хватило, чтобы мне дали возможность здесь оказаться, но не более того. Зато если удастся тут как следует пошуметь и уйти не особо покусанными – это будет очередной ступенькой тщательно выстраиваемой репутации.

Ну вот пароход и у пристани. Видны люди на его палубе в очень яркой форме. Чересчур яркой для «федералов», я такой сроду не видел. Нечто подобное стоило ожидать где-нибудь в Турции или в Персии, но никак не тут, на берегах Потомака, близ Вашингтона.

Причаливают. Тупо, нагло, ничего не опасаясь. И уж точно не обращая особого внимания на надпись, специально оставленную нами. Ту самую, предупреждающую о смертельной опасности для всех солдат армии США. Однако выслать разведку на предмет обшарить саму пристань – на это соображалки хватило. Ничего и никого не нашли – ну так оно и неудивительно, ведь всех людей из обслуги мы оттуда заблаговременно удалили.

Высадка. Сходят на берег, сгружают амуницию и припасы, начинают готовиться к короткому маршу собственно к городу, к его центру. Туда. где реют флаги Конфедерации, те самые, что заставили «федералов» столь резво возбудиться. Да и по всем раскладам им нужно захватить телеграф, железнодорожную станцию, да и здание мэрии просто как знак своей полной власти над городом.

Ну же, я жду… Того самого момента, когда вы, судари мои нехорошие, окажетесь в зоне действия второго фугаса, что ближе к выходу с территории пристани. Первый-то можно хоть сейчас рвать.

Подозрительность? Ноль. Желание как следует разведать окрестности? Отсутствует. Зато присутствует стремление по скорее выполнить поставленную перед вами задачу по захвату города. Ну-ну!

Пора! Взмах рукой. И вот уже боец, сидящий у подрывной машинки, активирует её. Спустя какое-то мгновение до нас доносится звук неслабого такого взрыва, а следом ещё один, но уже через пару секунд. Это второй фугас, он же первый, который не у выхода с пристани, а на ней самой.

Звуковые эффекты, визуальные эффекты. А главное – эффективность подрывов, которую я мог наблюдать через подзорную трубу. Часть солдат, которые оказались в эпицентрах, порвало на составные части. О них и говорить нечего, если они кого теперь и будут заботить, то исключительно гробовщиков. Много раненых, которые катаются по земле и истошно кричат. Кто-то вот-вот помрет, кто-то, может, и выживет, но лишь при получении квалифицированной медицинской помощи. Впрочем… тут оную точно ждать не приходится. Есть просто раненые, но не так чтобы сильно. Контуженые, что просто сидят на земле, ошалело мотая головой. Другие стоят на ногах, но при попытке сделать шаг бедняг мотает из стороны в сторону. И уж точно не приходится говорить о том, что сохранилось управление этим недавно вполне грозным отрядом.

И первый залп, который внес дополнительную толику хаоса в и так творящееся безумие. А за ним второй, третий и так далее. Винтовки Спенсера работали, как им и полагается, то есть позволяли вести стрельбу с высокой скоростью и довольно неплохой точностью. Что же до особой точности, так на то «шарпсы», оптикой оснащённые. Тот ещё девайс, доложу я вам! Нынешний оптический прицел не чета привычному для меня: длинный, чем-то напоминающий подзорную трубу в миниатюре, да к тому же капризный до ёжиков. И всё-таки даже подобная его разновидность лучше, чем ничего. Да и пристреляны были карабины с оптикой, чего уж там.

– Они отходят к пароходу, – подметил Джонни, тоже наблюдающий за боем, а точнее избиением «федералов». Некоторые прямо в воду и вплавь до него добираются, там им веревки с палубы сбрасывают. А часть отстреливается, наших стрелков им видно. Дым от пороха днем на стрелка сразу указывает. Без потерь не обойдемся!

– У них все равно куда больше мертвецов ожидается, – хмыкнул я. – Бобби, Теренс, пулей к лейтенантам Степлтону и Мак-Грегору! Передайте, чтобы даже не думали переходить в атаку. Только обстрел. Только с закрытых позиций. И про пароход не забывайте. Мостик-то у него открытый, надо бы проредить морячков!

Чего у моих ирландцев не отнять, так это дисциплины. Она не сама по себе возникла, вбивалась бесконечными тренировками, но ведь результат налицо. Никто не попытался рвануться вперед, поддавшись азарту. Все продолжали делать то, что им было велено – вести стрельбу из укрытий. А укрытий хватало. Частью естественные вроде стен или густого кустарника. Частью искусственные, а именно вырытые окопы. Таковых было не столь много, но они всё же присутствовали. Замаскированные, конечно, ветками или чем-либо ещё, чтобы в глаза не бросались до поры.

Были ли шансы у «федералов»? Даже и не знаю, что тут можно сказать. По моим прикидкам их высадилось что-то вроде семи или восьми сотен, то есть именно полк. Полк обычный, со стрелковым оружием, без поддержки артиллерии. Два подорванных среди боевых порядков полка фугаса уже нанесли нехилый материальный и огромный психологический урон. Кадровые, обстрелянные бойцы при таком раскладе попробовали бы атаковать, ориентируясь на демаскирующие стрелков дымки от сгоревшего пороха. Он тут дымный, другого нема. И тогда противник мог бы достичь определенных результатов, чего уж там скрывать. Не разгромить нас, но заставить свернуться и отступить. Вот только эти… необстрелянные. У их офицеров явно не было наработанных схем, они не знали, как именно реагировать на подобное, а импровизация… тоже не была их коньком. К тому же не стоило забывать о стрелках, вооруженных «шарпсами» с оптикой. Им ведь было приказано отстреливать всех, кто выделяется на общем фоне. Вот они и старались.

Хорошо старались! Я при всем желании не мог разглядеть кого-то из офицерского состава. А ведь сначала были, не затронутые взрывами. Были… да сплыли. Отстрелены. Вот он какой, дебют снайперов, пусть пока название они покамест не получили. Зато результат уже налицо.

А с парохода спускают шлюпки, которые, как я понимаю, должны забрать раненых. Ведь сама пристань… серьезно повреждена, не зря же пароход отошел подальше от берега. Оставшимся на его палубе и так досталось, особенно от взорвавшегося фугаса, начиненного поражающими элементами. Что касательно находящихся на мостике… Их почти всех постреляли, лишь каким-то чудом другим, пришедшим на замену, также понесшим потери, удалось развернуть пароход так, чтобы стрелкам с «шарпсами» стало неудобно «работать» по этому сектору. Ну а потом уже пароход отвели еще дальше.

Белого флага меж тем как не было, так и нет. И это значит, что стрельба с нашей стороны прекращаться даже не собирается. По находящимся в шлюпках в том числе, причём по этим пусть снайперы особенно поработают. Для этого посылаю очередных бойцов, чтобы те донесли мой приказ до лейтенантов, а те передали дальше.

Агония… Не кого-то конкретно, а вражеского подразделения как такового. Будучи лишенными офицеров и большей части сержантов, необстрелянные солдаты имеют свойство паниковать и уж точно не способны на тактически осмысленные действия. Максимум, что в их силах – спорадический ответный огонь и попытка покинуть поле боя. Это они и демонстрировали.

Вот только для раненых добраться вплавь до парохода… гиблое дело. А сей водный транспорт отошел на такое расстояние, что даже пули из «шарпсов» уже не могли достать находящихся на палубе. Зато доставали тех, кто был в шлюпках, равно как и тех, кто пытался вплавь добраться до спасительного транспорта. В этой ситуации следовало ожидать одного – белого флага. Призыва к переговорам. И этот самый флаг не заставил ждать себя слишком уж долго.

– Вик… Капитан, они что, сдаются? – неверяще выдохнул Джонни. – Даже не верится.

– Прекратить огонь! – рявкнул я. – Другим тоже передать, – и после этого, обращаясь уже к Джонни, ответил на его вопрос: – А что им делать остаётся? Две мощные бомбы взрываются, потом град пуль с разных сторон, офицеры выбиты, командовать некому. Да ещё и особо резвые удрали вплавь на тот самый пароход, с которого сюда высадились. Те, кто вообще успел это сделать. Ну не остается им ничего иного, кроме как белой тряпочкой размахивать.

– Выдумщик ты, капитан Вик, – довольно оскалился лейтенант Смит. – Только от выдумок твоих нам хорошо, а врагу плохо. Мёртвым вообще хорошо не бывает.

Тут бывший ганфайтер, наёмник, временами и вовсе откровенный убийца был прав. И спорить с ним я даже не пытался. А меж тем огонь стих, совсем стих. Пора было принимать капитуляцию того, что оставалось от врага на этом берегу Потомака. Но делать это следовало быстро, не затягивая. Ведь пароход-то того, не просто развернулся к нам задом и к тому берегу фасадом, а дал ход и явно стремился как можно скорее оказаться на том берегу реки. Следовательно, скоро там узнают о провале попытки высадиться в Александрии и начнут «бить во все колокола» с призывами немедленно устранить возникшую прямо под боком угрозу. И очень скоро здесь будет не в пример большее количество федеральных войск. Какой отсюда вывод? Нам надо поскорее отсюда сматываться.

Но первым делом – подвести жирную черту, несомненно, в свою пользу. И для этого требуется незамедлительно принять капитуляцию у тех, кто имеет право её засвидетельствовать. Искренне надеюсь, что в живых остался хотя бы один подранок в офицерских чинах. Ведь в ином случае хоть всё и будет по правилам, но вместе с тем несколько… бледновато.

– Условие одно… Пусть все сложат оружие. Проверить! – начинаю раздавать указания. – Пошлете туда солдат во главе с сержантами. Пусть позаботятся о раненых… в меру возможностей. И если есть хоть кто-то из офицеров, способный внятно разговаривать и при этом не быть одной ногой в могиле… Это будет для нас подарком судьбы. Выполнять!

Завертелось колесо. Ну а пока мои парни будут договариваться о разоружении, надо хотя бы разобраться, во что нам встал этот бой. Именно бой, а не расстрел у форта Самтер.

Что же до переговоров, то… Пока пусть сержанты этим занимаются. Вот потом, когда буду уверен, можно будет либо самому подключиться, либо того же Степлтона отправить. Да и вообще, горе побеждённым, им сейчас не до жиру.

Раненые, убитые… Да, досталось нам серьезно. Шестнадцать трупов и тех, кто наверняка ими станет, почти два десятка раненых, которым нужна медицинская помощь, про легкие ранения я и вовсе не говорю.

Не скажу, что рота серьёзно обескровлена, но потери чувствительные. Зато противник получил так, что от противостоящего нам… ну, пусть это будет «полк», осталось совсем немного. Из числа тех, кто может продолжать противостоять Конфедерации. Остальные же либо мертвы, либо ранены, либо вот-вот сдадутся на нашу милость. И эта самая «милость» будет заключаться в том, что здоровых и легкораненых тут не оставят, а погонят в глубокий тыл. Неплохо будет показать первых пленных в достаточном для показа количестве.

* * *

Ну вот и всё, предварительные переговоры проведены, остатки «федералов» согласны были сдать оружие. Но только после того, как их командир встретится со мной. Чтобы, так сказать, правила были соблюдены. Ну, коли так, я, в общем, и не против. Тем более что командир и в самом деле оказался командиром этого подразделения, а именно 11-го Нью-Йоркского добровольческого полка под названием «Огненные зуавы».

Полковник Элмер Эллсворт, вот как звали того, кто командовал столь плачевно завершившимся рейдом «федералов» на Александрию. Каким чудом он выжил? Даже не знаю, но две пули – в левое плечо и в голень правой ноги – он все же получил. А получив, лишился сознания, видимо, от болевого шока. Это его и спасло, мои стрелки просто сочли сей объект мертвым. А он возьми да и очнись, но уже значительно позже. Да еще и кровопотеря оказалась вполне приемлемой. Так что полковник был перевязан, причем врачом нашей роты, тем самым Маркусом Шмидтом, взбодрен несколькими глотками виски и являлся мало-мало, но всё-таки пригодным для сдачи в плен остатков своего подразделения.

Встречу требовали – встреча состоялась. По всем правилам. То есть я, как командир роты «Дикая стая», был в сопровождении лейтенанта Смита, пары сержантов и даже барабанщика, чтоб ему с его тарахтелкой! От интенсивной пальбы и так в ушах звенит помаленьку, до сих пор звон не прошел, а тут ещё и барабанная дробь. Но таковы уж местные реалии, которые лучше соблюдать. Положение обязывает и никуда от этого не деться.

Ну а от полка «Огненных зуавов», что логично, был собственно дважды подстреленный полковник Эллсворт и тоже два сержанта, лишь один из которых был в полной степени невредим. Второй… оглох в результате взрыва, хотя каким-то непонятным чудом остался целым, отделавшись лишь легкими ранами, скорее даже царапинами, на которые и внимания обращать особо не стоило. О барабанщике, положенном в таких случаях, говорить не приходилось, да я и не настаивал. При капитуляции не до поисков наверняка побитого инструмента и тех, кто может на нём хоть что-то изобразить.

Полковник Эллсворт выглядел… хреновато. Две пули, попавшие в организм, они вообще здоровью не способствуют. Но си деть на доставленном моими парнями стуле он был в состоянии, тем более что сзади находился его сержант, готовый, случись что, поддержать командира. К тому же затягивать беседу я не собирался, и так всё всем понятно. После «ритуальных танцев», без которых никуда, прозвучали первые слова «по делу», причем с моей стороны:

– Ваш полк разбит, немногие оставшиеся боеспособными добрались до парохода и уже должны быть на том берегу Потомака. Вы же, оставшиеся на этом берегу, можете быть окончательно уничтожены менее чем за полчаса. Вы это понимаете, полковник?

– Да, капитан. Я здесь, чтобы вручить вам своё оружие и просить отнестись к пленникам, как подобает джентльмену.

Ну вот и тот самый момент. Снятая с пояса сабля, остающаяся в ножнах, протягивается мне. Встать Эллсворт не может по уважительной причине. Но этого и не требуется. Принимаю у него клинок и говорю:

– Ваш полк хорошо сражался. И можете не беспокоиться, о людях позаботятся. Раненых разместят в Александрии. А вот тем, чьи раны незначительны, равно как и оставшимся невредимыми придется отправиться… Пожалуй, в Ричмонд. Там решат, где вы будете находиться. Ну и вас я в Александрии не оставлю, полковник. Этот город Конфедерации не удержать.