Читать книгу: «Летающий пролетарий», страница 4

II. Будущий быт

 
СЕГОДНЯ.
 
 
     Комната –
               это,
   конечно,
            не роща.
     В ней
           ни пикников не устраивать,
    ни сражений.
     Но все ж
              не по мне –
         проклятая жилплощадь:
     при моей,
               при комплекции –
               проживи на саж_е_ни!
     Старики,
              старухи,
      дама с моською,
     дети
          без счета –
     вот население.
     Не квартира,
 а эскимосское
     или киргизское
   копченое селение.
     Ребенок –
               это вам не щенок.
     Весь день –
в работе упорной.
     То он тебя
                мячиком
       сбивает с ног,
     то
     на крючок
 запирает в уборной.
     Меж скарбом –
  тропинки,
            крымских окольней.
     От шума
             взбесятся
      и самые кроткие.
     Весь день –
звонки,
        как на колокольне.
     Гуртом,
             в одиночку,
        протяжные,
  короткие…
     И за это
              гнездо –
      между клеток
  и солений,
     где негде
               даже
   приткнуть тубу,
     носишься
              весь день,
        отмахиваясь
   от выселений
     мандатом союзным,
      бумажкой КУБу.
     Вернешься
               ночью,
     вымотан в городе.
     Морда – в пене, –
      смыть бы ее.
     В темноте
               в умывальной
           лупит по морде
     кем-то
            талантливо
      развешенное белье.
     Бр-р-р-р!
     Душит
           чад кухонный.
        Встаю на корточки.
     Тянусь
            с подоконника
         мордой к форточке.
     Вижу,
           в небесах –
      возня аэропланова.
     Приникаю
              к стеклам,
        в раму вбит.
     Вот кто
             должен
   переделать наново
     наш
         сардиночный
    унылый быт!
 
 
 БУДЕТ.
 
 
     Год какой-то
 нолями разн_у_лится.
     Отгремят
              последние
       битвы-грома.
     В Москве
              не будет
      ни переулка,
  ни улицы –
     одни аэродромы
   да дома.
     Темны,
     неясны
  грядущие дни нам.
     Но –
          для шутки
     изображу
              грядущего гражданина,
     проводящего
одни сутки.
 
 
 УТРО.
 
 
     Восемь.
             Кричит
                    радиобудильник вежливый:
     «Товарищ –
                вставайте,
          не спите ежели вы!
     Завод –
             зовет.
     Пока
          будильнику
    приказов нет?
     До свидания!
                  Привет!»
     Спросонок,
                но весь –
         в деловой прыти,
     гражданин
               включил
      электросамобритель.
     Минута –
              причесан,
       щеки –
              даже
     гражданки Милосской
        Венеры глаже.
     Воткнул штепсель,
      открыл губы:
     электрощетка –
   юрк! –
          и выблестила зубы.
     Прислуг – никаких!
       Кнопкой званная,
     сама
          под ним
 расплескалась ванная.
     Намылила
              вначале –
     и пошла:
              скребет и мочалит.
     Позвонил –
                гражданину
          под нос
     сам
         подносится
   чайный поднос.
     Одевается –
ни пиджаков,
             ни брюк;
     рубаха
            номерами
    не жмет узка.
     Сразу
     облекается
     от пяток до рук
     шелком
            гениально скроенного куска.
     В туфли –
               пару ног…
     В окно –
              звонок.
     Прямо
           к постели
    из небесных лон
     впархивает
                крылатый почтальон.
     Ни – приказ выселиться,
    ни – с налогом повестка.
     Письмо от любимой
      и дружеских несколько.
     Вбегает сын,
 здоровяк –
           карапуз.
     – До свидания,
  улетаю в вуз.
     – А где Ваня?
  – Он
       в саду
     порхает с няней.
 
 
                НА РАБОТУ.
 
 
     Сквозь комнату – лифт.
           Присел –
  и вышел
     на гладь
              расцветоченной крыши.
     К месту
             работы
   курс держа,
     к самому
              карнизу
    подлетает дирижабль.
     По задумчивости
    (не желая надуть)
     гражданин
               попробовал
         сесть на лету.
     Сделав
            самые вежливые лица,
     гражданина
                остановила
          авиомилиция.
     Ни протоколов,
   ни штрафа бряцания…
     Только –
              вежливенькое
          порицание.
     Высунувшись
из гондолы,
            на разные тона
     покрикивает
знакомым летунам:
     – Товарищ,
                куда спешите?
             Бросьте!
     Залетайте
               как-нибудь
 
 
         с женою
в гости!
     Если свободны –
    часа на пол
     запархивайте
 на авиобол!
     – Ладно!
              А вы
                   хотите пересесть?
     Садитесь,
               местечко в гондоле есть! –
     Пересел…
                Пятнадцать минут.
И вот –
     гражданин
               прибывает
        на место работ.
 
 
   ТРУД.
 
 
     Завод.
     Главвоздух.
       Делают вообще они
     воздух
            прессованный
 для междупланетных сообщений.
     Кубик
           на кабинку – в любую ширь,
     и сутки
             сосновым духом дыши.
     Так –
     в век оный
     из «Магги»
                делали бульоны.
     Так же
            вырабатываются
          из облаков
     искусственная сметана
          и молоко.
     Скоро
           забудут
                   о коровьем имени.
     Разве
           столько
  выдоишь
          из коровьего вымени!
     Фабрика.
              Корпусом сорокаярусным.
     Слезли.
             Сорок –
    в рвении яростном.
     Чисто-чисто.
 Ни копотей,
             ни сажи.
     Лифт
          развез
по одному на этаж.
     Ни гуда,
              ни люда!
     Одна клавиатура –
      вроде «Ундервуда».
     Хорошо работать!
     Легко – и так,
     а тут еще
               по радио –
         музыка в такт.
     Бей буквами,
 надо которыми,
     а все
           остальное
    доделается моторами.
     Четыре часа.
 Промелькнули мельком.
     И каждый –
                с воздухом,
           со сметаной,
       с молоком.
     Не скукситесь,
   как сонные совы.
     Рабочий день –
   четырехчасовый.
     Бодро, как белка…
        Еще бодрей.
     Под душ!
              И кончено –
         обедать рей!
 
 
 ОБЕД.
 
 
     Вылетел.
              Детишки.
      Крикнул:
               – Тише! –
     Нагнал
     из школы
    летящих детишек.
     – Куда, детвора?
     Обедать пора! –
     Никакой кухни,
   никакого быта!
     Летают сервированные
         аэростоловые Нарпита.
     Стал
     и сел.
     Взял
     и съел.
     Хочешь – из двух,
     хочешь – из пяти, –
     на любой дух,
     на всякий аппетит.
     Посуда –
              самоубирающаяся.
              Поел –
    и вон!
     Подносит
              к уху
   радиофон.
     Буркнул,