Крупный и статный мужчина средних лет, смотрел на меня благожелательно, но при этом серьёзно и даже требовательно. Высокий выпуклый лоб и серые с зеленью глаза в обрамлении спадающих на плечи густых светлых локонов напомнили деда Мороза, которого я видел когда-то в поездке по Архангельской губернии.

– Я из архитектурной фирмы «Шатёр»… из Москвы. – Произнёс я, растерянно озираясь и пытаясь понять где я и что происходит. В глаза бросилась вспыхивающая над головами сидевших передо мной надпись «Экзаменационная комиссия», ничего, впрочем, не проясняющая.

В ответ на мои слова трое мужчин за столом с недоумением переглянулись и, обменявшись фразами, которых я не расслышал, снова уставились на меня.

– Значит из Москвы… Это хорошо. И зовут вас Александр. Ну что же, уверен, что вы справитесь с экзаменом.

Сообщив мне это, «Дед Мороз» поправил табличку с надписью «Председатель» и коснулся небольшого прозрачного экрана, возникшего перед ним на столе. Некоторое время, словно забыв о моём присутствии, он молча рассматривал подвижное цветное изображение.

– А у меня к вам, молодой человек, такой вопрос. – Заговорил вдруг негромким наждачным голосом сидевший слева от председателя худой, желчной внешности тип в тёмной фиолетовой мантии и того же цвета головном уборе странной пирамидальной формы. – Вы куда путь держите?

– В каком смысле? Вы обо мне лично?

– В прямом смысле. Имея, конечно, в виду вас и как общество и как личность.

– Общество наше, – тут я осторожно пожал плечами, выражая свою неготовность ответственно судить о таком сложном вопросе, – мне кажется, пытается достичь максимального материального благополучия, построить высоко развитую экономику. Вот туда, к этим ориентирам и движется. А я лично… стремлюсь профессионально расти, чтобы быть востребованным, ну и… тоже благополучным.

– Ответ принят. – Глухим и невыразительным голосом сообщил «фиолетовый» и тут же добавил – Необдуманно, поверхностно и не убедительно.

– Но я же не знаю… – попытался я возразить, но был тут же прерван.

– Мы ждём от вас не знания ответов на наши вопросы. Нам важно услышать ваши собственные соображения, относящиеся к затронутым проблемам, увидеть как вы мыслите. – Всё так же ровно и скучно произнёс «фиолетовый».

– Да-да, Александр! Постарайтесь опереться не на память, которая у вас, кажется, неважная, а на интеллектуальный потенциал, который, похоже, неплохой. – энергично поддержал тощего коллегу председатель.

Между тем, несмотря на волнение, которое сковывало мысли, в сознании моём начали всплывать отрывочные воспоминания о произошедшем совсем недавно.

* * *

Пятница накануне Рождества по старому стилю выдалась морозная. Было тихо и на редкость солнечно. Снег, выпавший в изобилии за ночь и ещё не убранный, лежал на улицах белым праздником. Казалось, что нет и не может быть в городе сегодня человека, не испытывающего духовного подъёма при виде этой пушистой красоты.

Стащив с головы вязанную шапочку и глубоко вдохнув свежий, кристально чистый воздух, я посмотрел на небо, синее и свободное, и замер, поражённый не столько великолепием увиденного, сколько невероятно сильным чувством… обращения, словно неподвижная небесная бесконечность вдруг обернулась осмысленным взглядом, устремлённым на меня с каким-то вопросом. Долгое время я не в силах был опустить глаз. Затем в сознании возникла чужая, но совершенно понятная мне мысль о том, что не следует волноваться, потому что меня ждёт небольшое, но интересное и полезное испытание перед главным событием. Других мыслей не было, но небо по-прежнему притягивало и продолжалось это довольно долго. Насколько я теперь могу судить, до тех пор, пока не возникло явное ощущение полета. А потом все вдруг растворилось. Не то в синеве, не то в обнимающих меня прохладных потоках воздуха…

Следующее воспоминание было связано с возникшим в какой-то момент и пробудившим моё сознание шумом. Прислушавшись, я понял, что это голоса людей, живо и эмоционально обсуждавших что-то на непонятном мне языке. Я попытался разобрать едва доносившуюся до меня речь, но так и не уловил ни малейшего смысла. Вскоре голоса начали стихать, словно говорившие удалялись, а потом и совсем смолкли. Некоторое время я ещё пытался открыть глаза, но это занятие скоро утомило и, расслабившись, я снова провалился в комфортное небытие.

Следующее пробуждение произошло уже в зале, где я сейчас находился перед таинственной экзаменационной комиссией.

– Насколько нам известно, вы занимаетесь формированием жизненной среды человека. Это весьма сложное и ответственное дело, предполагающее чёткое представление о самых важных идеях и ценностях, закрепляемых в пластике окружающих форм. Ведь без этого ваше занятие просто утрачивает смысл. Не так ли?

Я неуверенно кивнул, мысленно возразив «фиолетовому» в том смысле, что остаётся не менее важное функциональное содержание среды. Словно отреагировав на мои не сказанные вслух слова, «фиолетовый» хмыкнул и, повернувшись к председателю, заговорил всё тем же глухим и невыразительным голосом.

– Непонимание сути формообразующей практики в сфере, которую у них принято называть архитектурой, вновь вынуждает меня предположить, что уровень представлений о человеке, как субъекте разума, в этом мире не слишком высок. У меня пока всё. – Добавил он и, повернувшись к коллеге, сидевшему справа от председателя, кивнул ему.

Второй член комиссии заметно отличался от «фиолетового». Во-первых, он был улыбчив и однажды, кажется, даже незаметно подмигнул мне. Во-вторых, он не был похож на человека, проглотившего кол и теперь сохраняющего вынужденную вертикальную неподвижность. Словно от избытка энергии экзаменатор, несмотря на полноту, то и дело поворачивался и наклонялся то в одну, то в другую сторону, обращаясь к председателю либо начиная беззвучно шевелить губами, улыбаясь и глядя уже куда-то в пустоту. Одет он был в желто-коричневое и только маленькая феска на голове была ярко красной.

– Ну что, начнём! – обратился он ко мне со счастливой улыбкой, демонстрируя всем своим видом бесконечную расположенность и готовность прийти на помощь, – Будьте так любезны! Расскажите нам где именно вы предпочитаете жить.

Вопрос снова был не конкретным, и не уразумев толком, чего ждёт от меня этот добрый человек, я начал издалека. Сообщил, что селиться мы предпочитаем на собственной земле, отдавая предпочтения территориям с мягким климатом и богатыми природными ландшафтами. Затем подробно рассказал о выборе участка строительства, об инфраструктуре и других важных для архитектора вопросах, когда мой экзаменатор начал явно выражать нетерпение.

– Александр, вы говорите о вещах очевидных и не очень важных. Возможно вы не поняли вопроса, поэтому я немного поясню. Когда я спросил, где вы предпочитаете жить, меня меньше всего интересовал географический и, тем более, биологический аспект этого вопроса, ваше, так сказать, существование. Представление о разумной жизни как функционировании организмов – это анахронизм! И вы, безусловно, сами прекрасно это понимаете.

Здесь я почувствовал, что щеки мои загорелись, и утвердительно затряс головой, спеша подтвердить своё право называться человеком разумным. Я уже собрался даже сказать что-то умное, когда желто-коричневый поднял руку, призывая меня слушать, и окинул выразительным укоризненным взглядом.

– Когда вас спрашивают, где вы предпочитаете жить, речь идёт, конечно, о вашем окружении. А это, прежде всего, люди, объединенные общими целями и задачами. Они могут быть подвижными и весьма активными, в том числе физически, нацеленными, к примеру, на практическое преобразование существующего сегодня мира. А могут образовывать сообщество, занятое нашим будущим, его символическим и образным выражением или, наоборот, преимущественно прошлым – здесь наука. Значительная часть обычно приходится на долю тех, кто специально посвятил себя детям, их творческому развитию… Но, похоже, я напрасно объясняю так подробно. Вы ведь и без того прекрасно всё поняли, не так ли?

Не успел я отреагировать на последнее, лестное для меня замечание, как экзаменатор перешёл ко второй стороне вопроса.

– Вам не нужно, конечно, объяснять, что форма разумного пространства, в котором воспроизводится культура, сама должна быть воплощением разумных идей, открытым учебником человеческого типа жизни. В то же время конкретное многообразие подобных пространств, их значительное различие между собой, связаны с существенными особенностями живущих здесь сообществ.

Экзаменатор умолк, и я на сей раз успел не только согласно кивнуть, но и произнести несколько слов. Затем наступила пауза, во время которой члены комиссии живо обменялись соображениями на непонятном простому архитектору языке, после чего председатель снова обратился ко мне.

– Александр, теперь вы должны ещё подумать над вторым вопросом. Время у вас будет достаточно. А мы пока оставим вас. Да, ещё… Здесь есть, я думаю, всё, что может вам потребоваться, кроме средств связи, которые отключены на время экзамена. Уверен, что вы сумеете разобраться, если что-то окажется для вас непривычным.

Члены комиссии поднялись и, продолжая тихо, но эмоционально обмениваться какими-то соображениями, направились прочь. Несмотря на наличие прямо перед ними глухой стены, троица необъяснимо долго двигалась в её сторону, постепенно удаляясь и уменьшаясь в размерах, пока совсем не скрылась вдали. Закрыв рот, я ещё целую минуту смотрел ей вслед, пытаясь привести в порядок свои чувства. Конечно, они мне не лгали, но и правдивую картину с их помощью получить я тоже не мог.

Поднявшись, я подошёл к стене и, осторожно протянув руку, коснулся твёрдой гладкой поверхности, почти такой же тёплой, как моё тело. Пройдясь затем вдоль стены, я быстро убедился, что её свойства везде одинаковы. Проникнуть сквозь это ограждение подобно моим экзаменаторам я точно не мог.

Вернувшись на своё место за небольшим удобным столиком, я задумался. Ситуация, судя по всему, не была сном или каким-то капризом подсознания. Всё происходило наяву и всё противоречило моим представлениям как о существующем, так и о возможном мире. Однако, существовало нечто, что заставило меня не просто принять происходящее, но и отнестись к нему серьёзно. Дело, конечно, было в том, что в словах членов комиссии заключалась вполне человеческая мудрость. Само по себе это уже было для меня неожиданностью, поскольку в последние годы все формы контроля знаний или иных профессиональных достоинств, с которыми я сталкивался, сводились к выявлению степени формального соответствия неким, зачастую примитивным, стандартам. Способность же и готовность человека самостоятельно продуктивно мыслить оценить при этом было, конечно, невозможно. Да никто и не ставил подобной задачи. А вот на этом странном экзамене именно это главное! Но почему, и что это вообще за люди, откуда они? И где, наконец, нахожусь я сам?

Я ещё раз внимательно осмотрел помещение и в очередной раз убедился, что оно было практически пустым, если не считать моего столика и рабочих мест членов комиссии. Правда, на стенах были хорошо различимы непонятные изображения, не влиявшие существенно на художественные качества интерьера, и служившие вероятно знаками для людей просвещённых. Мне же они ничего не говорили. Подойдя к ближайшей картинке с высоким светлым прямоугольником, окруженным какими-то странными на мой взгляд закорючками, я некоторое время внимательно рассматривал их чёткие и, одновременно, загадочные очертания. Прямоугольник, судя по пропорциям, мог бы символизировать дверь, подумал я, а вот… Тут мои рассуждения оказались прерваны, посколько передо мной действительно возник широкий проём, явно служивший проходом в соседнее помещение.

Лишь минут через десять я завершил свои предварительные исследования и окончательно установил, что оказался в прекрасно оборудованном санузле с какими-то дополнительными, кроме всем известных, функциями. Отдав должное этому заведению, я вернулся к стене, где был вход, и мысленно произнес слово «дверь», представив себе знакомый проём. Всё работало! Вернувшись в зал, где проходил экзамен, и медленно двигаясь вдоль стены, я стал внимательно рассматривать другие рисунки, безуспешно пытаясь угадать их смысл. Лишь в конце своего маршрута я вновь обнаружил изображение двери, которая так же послушно пропустила меня в соседнее помещение. Это безусловно была удача, поскольку передо мной красовался стол, уставленный разными блюдами, полными графинами и тарелками. Решив не сомневаться в том, что эта замечательная находка была изначально предназначена мне, я решительно уселся за стол и отдал должное большинству блюд, почти обычных по виду и вкусу. С особым чувством и большим количеством сметаны я уплёл порцию любимых вареников с картошкой и запил всё это каким-то компотом.

Насытившись, я неспеша вернулся за свой столик в зале и принялся размышлять. Вопрос, который рекомендовал обдумать председатель, касался смыслов, выражаемых архитектурными и другими формами, окружающими человека в городских, например, условиях. Я понимал, конечно, о каких смыслах идет речь, хотя в собственной проектной практике соответствующих задач мне решать практически не приходилось, не считая мелких деталей, смысл которых никого не беспокоил. Да и кого сегодня могла заинтересовать нравственная идея, воплощенная в совокупности форм и изображений, например, в проектном решении коттеджа.

Комиссия вскоре вернулась, возникнув неожиданно перед стеной, сквозь которую, уходя на перерыв, она прошла как сквозь лёгкий туман. Быстро заняв свои места за столом, экзаменаторы с хмурым видом коротко обменялись несколькими словами. Затем председатель заговорил, обращаясь ко мне.

– Уважаемый Александр, как только что выяснилось, произошла крайне неприятная и совершенно нелепая ошибка, причина которой до сих пор не установлена. Но в настоящий момент важно не это. Проблема в том, что вы оказались здесь вместо другого архитектора Александра, который был специально выбран и, в отличие от вас, тщательно подготовлен в качестве претендента на участие в сложной и небезопасной миссии. Ещё один претендент, – психолог по вашей земной классификации, – уже выдержал экзамен и прошёл конкурсный отбор.

– Значит я могу отправляться домой? – Со смешанным чувством воскликнул я и тут же, кажется, пожалел об этом. Председатель не удостоил меня ответа, а вместо этого долго, не мигая, смотрел на мои руки, лежавшие на столе. Наконец, приняв, видимо, какое-то решение, он снова заговорил своим обычным спокойным голосом, сообщив, что менять что-либо поздно. Предложив продолжить экзамен, он уточнил, что обсуждение всех прочих вопросов можно пока отложить.

В этот раз я говорил довольно долго, излагая почти дословно концепцию интересного конкурсного проекта детского образовательного центра, в разработке которой недавно активно участвовал. Особое внимание я уделил семантической организации пространства, с чувством повествуя о смысле отдельных скульптур, инсталляций, панно, многочисленных эмблем и символов.

Неожиданно живой интерес комиссии, вспыхнувший в глазах всех трёх её членов, подстегивал меня, и я откровенно отводил душу, расслабившись и увлёкшись. Я с вдохновением описывал организацию ритуального пространства между второй и третьей образовательными ступенями, когда меня вдруг прервали. Улыбающийся председатель почти ласково, с отеческими интонациями в голосе, сообщил мне, что я уже выдержал испытание и успешно сдал экзамен.

– Мы поздравляем вас, Александр. Вы сказали достаточно, чтобы у нас не осталось ни малейших сомнений в вашем соответствии. И мы весьма удовлетворены результатами случайности, приведшей вас сюда. Что же касается самой миссии и других подробностей, которые вы, конечно, пожелаете узнать, – такая возможность появится у вас через несколько минут. Второй член вашей маленькой команды уже… на подходе. Так, кажется, у вас говорят. А мы свою задачу выполнили и теперь удаляемся. Желаем вам успешного завершения миссии и скорейшего возвращения. Мы ещё увидимся.

Не реагируя на мою попытку задать вопрос, все трое снова ушли в даль, не обращая внимание на стену.

* * *

– Александр! – услышал я тихий женский голос за спиной, – Я жду вас в обеденном зале.

Быстро оглянувшись, я никого и ничего не увидел. Правда, изображение двери, за которой я так сытно пообедал, стало теперь ярко-розовым, и я направился в знакомом уже направлении.

Девушка в лёгком костюме снежно-белого цвета, с аккуратным тёмно-русым каре, сидела перед экраном с бокалом знакомого уже мне напитка. При моём появлении она оглянулась и, легко поднявшись, заговорила приятным грудным контральто.

– Привет! Меня зовут Ая, а вы, конечно, Александр.

Ая протянула мне руку и добавила – Рада знакомству.

– Я тоже рад знакомству, тем более, такому приятному.

Ая лукаво и одновременно внимательно посмотрела на меня.

– Ну, с такими выводами я бы на вашем месте не спешила.

Замечание показалось мне немного странным, но, глянув на девушку с удивлением, я не стал развивать тему.

Мы уселись за стол с напитками и многочисленными десертами, бог весть откуда взявшимися, и, лакомясь угощениями, ещё некоторое время обменивались основной информацией о себе. Затем Ая решительно заявила, что пора переходить к главному, поскольку выяснить и обсудить предстоит очень много.

– Миссия наша, о которой вас не успели известить, совершенно необычна и, на первый взгляд, может показаться фантастической. Впрочем, вы, я думаю, уже почувствовали вкус чудес, которыми наполнены даже эти помещения. Так вот, мне поручено все объяснить вам, и при условии, что вы не откажетесь от дальнейшего участия, приступить вместе с вами к специальной подготовке. Содержание её я сама знаю пока лишь в общих чертах, но об этом мы поговорим позже.

Девушка внимательно смотрела на меня, явно ожидая реакции на вопрос о моём участии. Я же был пока совершенно не готов к каким-либо выводам и решениям. Одной из причин возможно была и сама моя весьма привлекательная собеседница, изящный образ которой неспеша, но весьма уверенно располагался в моём сознании.

Подождав ещё несколько секунд, Ая продолжила свой рассказ. Он оказался достаточно долгим и несколько раз даже вызвал у меня скептическую улыбку. Оказалось, что девушка-психолог, только что защитившая диссертацию по проблемам психологии взросления и готовившаяся подать заявление на работу в психологический институт академии образования, уже давно была в поле зрения комирандов, как называли себя наши удивительные знакомые из какого-то другого мира. Ая могла сообщить о нём довольно много всяких ярких подробностей, но ничего внятного о местонахождении этого мира и других важнейших характеристиках сказать всё же не могла. Комиранды внешне ничем не отличались от среднестатистических европейцев и не привлекали к себе особого внимания. А вот быстрый ум и высочайшая квалификация в самых разных вопросах делали их весьма интересными собеседниками, чем гости успешно пользовались. Знакомство на одном из открытых семинаров и последующие долгие беседы послужили основанием для их более близкого знакомства с Аей. Моя напарница была в полном восторге от своих удивительных знакомых, считая их представителями прекрасной антропогенной цивилизации.

– Это была команда экспертов, которая около года изучала наш мир. – Продолжала свой рассказ Ая. – Причём их мало интересовало развитие науки и даже достижения в области освоения космоса. Главное, что они пытались определить, это уровень культурного развития людей, их нравственный облик и творческий потенциал. Изучали нашу философию, психологию и художественную литературу, много внимания уделили архитектуре и искусству. В итоге, они заключили, что наше общество в целом вполне готово включиться во всемирное сообщество. А несколько месяцев назад, по причинам, не вполне мне понятным, комиранды решили сформировать экспертную группу именно из числа землян для разведки и оценки культурного уровня какого-то другого мира, о котором я сама ничего практически не знаю. Этот мир почему-то крайне не комфортен для самих комирандов, но, по их мнению, весьма близок нам. Для экспедиции требовались два молодых человека, подбор которых и предварительная подготовка осуществлялись долго и тщательно. Далее предполагался конкурсный экзамен и окончательное определение состава.

Ая улыбнулась мне и весело добавила:

– Так мы с вами и оказались здесь, перед удивительным, совершенно невероятным путешествием в какой-то неведомый разумный мир. Здорово! Правда?

Я не возражал, что всё это крайне интересно, но обрушившаяся на меня груда впечатлений и совершенно немыслимой информации требовали осмысления. Об этом я и сообщил Ае.

* * *

Если честно, я не мог отказаться от такой уникальной возможности, от этого подарка судьбы и отдавал себе в этом отчёт уже во время нашего первого разговора с Аей. Просто из присущей мне осторожности не сразу заявил об этом. Между тем, моя напарница, уже прошедшая серьёзный курс подготовки на предварительном этапе, который я пропустил, серьёзно и методично вводила меня в курс дела. От неё я много узнал о жизни наших пришельцев. На протяжении нескольких дней Ая читала мне замечательные лекции и показывала объёмные видеозаписи, благодаря чему у меня сложилось представление не только о содержании повседневной жизни комирандов. С огромным интересом я рассматривал фрагменты жизненного пространства с многообразными, удивительно пластичными архитектурными формами, давно пережившими ограничения стоечно-балочной системы, отголоски промышленного дизайна и, кажется, даже влияние гравитации. В то же время, под едва различимыми прозрачными оболочками огромных размеров царил удивительный и хорошо понятный архитектору порядок, заданный какими-то причудливыми коммуникациями, узлами открытых площадок, выразительными композиционными доминантами.

Чувство симпатии, которое я испытывал по отношению к своей наставнице, делало моё пребывание в этом безлюдном месте всё более приятным. В то же время, отношения наши оставались почти официальными, хоть мы и перешли на ты практически сразу. Тон и норму близости в отношениях искусно и твёрдо задала в первые же дни Ая. Я же не пытался её нарушить, тем более, что меня, убеждённого с некоторых пор холостяка, это вполне устраивало.

Когда с теоретической подготовкой было покончено, пришло время тренировок, название которых на языке комирандов мне так и не удалось запомнить. Аналогов же в русском языке просто не нашлось. С первого дня этого цикла подготовки мы с Аей пытались понять, что именно происходит, пока по команде нашего тренера – молодого человека с внешностью атлета по имени Кмид – мы укладывались в специальные кресла и оставались в полулежачем состоянии не менее двух часов подряд. Затем следовал получасовой перерыв и процедура повторялась. Дня через четыре, когда наше терпение, истерзанное любопытством, уже подходило к концу, Кмид заявил, что мы полностью готовы. На вопрос, к чему именно и как он нас подготовил, тренер посмотрел на нас немного обиженно и, пожав мощными плечами, заявил, что теперь мы сможем свободно управлять своими организмами. От дальнейшего разговора он решительно уклонился.

О прибытии следующего тренера нас известил весёлый и громкий женский смех. Кликни, как звали вошедшую, оказалась человеком исключительно весёлым и жизнерадостным. На мой взгляд, смешливость остроумной и временами ехидной толстушки с задорно вздёрнутым носом не вполне вязались с её исключительно серьёзной профессией генетика какой-то редкой специализации. Сама же Кликни с лёгкостью совмещала несовместимое, быстро обучая нас управлять не только своим психическим состоянием, что в общем было понятно и не очень сложно, особенно для психолога Аи. Следуя ясным указаниям этого удивительного тренера, мы начали делать со своими организмами такое, что и не снилась не только йогам, но и тем, кто сочинял про них разные популярные небылицы. Началось всё с того, что мы научились легко выдерживать как невероятно высокие, так и немыслимо низкие температуры. А спустя месяц или чуть больше нас, я думаю, уже можно было выбросить в открытый космос, не заботясь ни о дыхании, ни о пище. К сожалению, освоив всё чему нас учили, я весьма мало продвинулся в понимании сущности и механизмов этих чудес.

Подошёл к концу последний день подготовки. В маленькой, сферической капсуле, где предстояло выполнить последнюю операцию, я был один. Вокруг – ничего, на чём можно было бы сосредоточить внимание. Лёгкое напряжение и в памяти запечатлелась огромная масса информации, быстро промелькнувшей на вспыхнувшем передо мной и почти сразу погасшем виртуальном экране. Осталось ещё раз всё осмыслить и можно было отправляться в путь.

Практически одновременно мы с Аей вышли из своих капсул в зал, где до того проходили наши последние занятия и где сейчас собрались все знакомые нам комиранды. Лица их сияли улыбками, а председатель экзаменационной комиссии сказал короткую, но выразительную речь, содержащую комплименты, напутствия и пожелания успеха. Остальные соглашались со сказанным и выражали по-своему дружеские чувства к нашей команде. Мы же лишь улыбались в ответ и смущённо кивали.

Впрочем, прощание было недолгим, и через несколько минут в сопровождении Кликни и Кмида мы вошли в большую и просторную капсулу вытянутой формы, внешне напоминающую огурец, а точнее кабачок. Здесь, в основном помещении, было всё необходимое, чтобы с комфортом отдохнуть в течении пары-тройки часов. Весь остальной объём занимали разные специальные устройства, с которыми мы в основном уже были знакомы, и энергетический блок, обеспечивающий перемещение капсулы и её жизнедеятельность. В завершение знакомства с транспортным средством, Кмид напомнил нам о различных средствах защиты, которые мы изучали во время подготовки. Убедившись, что ничего не забыто, он показал нам соответствующее оснащение капсулы и запасы различных компактных устройств индивидуального назначения. Некоторые из них нам предстояло постоянно носить с собой, покидая капсулу, которую наши комиранды упорно называли кораблём.

Наконец, входной проём закрылся и мы с Аей остались одни в овальном помещении размером примерно три на пять метров или чуть больше. Ни иллюминаторов, ни экранов не было видно, хотя наши провожающие, я думаю, вполне могли видеть нас сейчас, а возможно и слышать.

Наши функции во время перемещения на нужную планету были совсем не сложными. После проверки готовности навигатора и запуска программы первого этапа, нам следовало переодеться в небольших кабинках, облачившись в специальные костюмы, необходимые только на время перемещения. Это были сложные защитные устройства, механизм действия которых был мне понятен лишь в самых общих чертах. Главное, что привлекало в этом наряде, это его изящество. Материал был мягким на ощупь и явно очень прочным. Со стороны казалось, что он заполнен слабо светящейся жидкостью, постоянно меняющий цветовые оттенки от светло-голубого до насыщенного изумрудного.

Полюбовавшись друг другом в удивительных нарядах и обменявшись комплиментами, мы уселись перед пультом и с помощью простых манипуляций вызвали к жизни основной терминал мозга нашей капсулы. В пространстве над пультом прямо из пустоты возник живой образ строгой рыжеволосой красавицы в таком же как у нас костюме. Только цвет его был совершенно белым, без малейших цветных оттенков и смотрела она как-то неправильно. Взгляд глаз цвета морской волны фокусировался то на мне, то на моей спутнице, но заглянуть к нам «в душу» или раскрыть собственную их хозяйка не могла или, может быть, не хотела.

– Здравствуй, Ая! Добрый день, Алекс! Вы не против, если я буду так вас звать?

Мы не возражали и рыжая красавица, поправив причёску изящным движением руки, продолжила.

– Моё имя Нолия. Я ваша защитница и помощница и буду сопровождать вас теперь, где бы вы не находились. Расстанемся мы после завершения миссии и вашего возвращения. Я буду скучать! – добавила наша кокетливая помощница и опустила длинные выразительные ресницы.

– А теперь приготовьтесь к перемещению. Советую прилечь. Так будет приятнее и проще смотреть на верхний экран. Приятного путешествия!

Наша собеседница исчезла, а кресла, в которых мы расположились, плавно изменили геометрию, превратившись в удобные ложа. Вся верхняя поверхность помещения слабо засветилась, рассыпавшись на бесконечное множество звёзд, мерцающих на фоне пугающей чёрной бездны. Затем звёзды вдруг померкли, а вслед за ними стало гаснуть и исчезать всё вокруг. Становилось темно. Затем темнота тоже исчезла.

Когда через мгновение мир снова засветился, обретя формы и цвета, над нами было обычное голубое небо, по которому медленно двигались настоящие с виду облака.

С прибытием! – радостно пропела Нолия. – Наше перемещение на планету Земия длилось восемь суток, четыре часа и двенадцать полных минут по земному времени. По местному – то же самое. Всё идёт строго по плану. Сейчас мы находимся в специально созданной тени в восьми километрах от города Владимира – одного из старейших городов крупнейшего здесь государства. Обстановка спокойная, погодные условия обычные для середины лета. Дальше вы действуете самостоятельно, но в любой момент можете обратиться ко мне, просто произнеся моё имя.

– Как называется город? – сразу переспросил я, полагая, что просто ослышался, – ты сказала Владимир? Но ведь это русское имя и название русского города!

– Культура Земии, равно как и природно-климатические условия на планете, по существу аналогичны Земным. По поводу невероятного сходства ваших культур, особенно литературных языков, давно существует множество разных предположений, но все они не достаточно убедительны. Разобраться с этим парадоксом вы как раз и поможете.

– Но почему именно мы?

– Потому, что комиранды не могут достаточно долго находиться в пространстве Земии. Психологическая травма оказывается слишком тяжёлой, а часто просто разрушительной для их сознания.

В город мы прибыли на такси и сразу растворились в залитой летним солнцем толпе туристов и местных зевак. Под неумолкающий аккомпанемент голосов экскурсоводов большие группы приезжих вперемешку с местными отдыхающими неторопливо гуляли по Большой Московской улице, глазея на старинные храмы.