Читать книгу: «Ядовитая приманка», страница 2

– Да, есть такой… Ну так у нас же… На какую?.. Ну хорошо… – слушал и говорил полковник. – Есть, так точно!.. Есть доложить!

Полковник сунул телефон в карман, приосанился, грозно и взыскательно глядя на Рема. Он уже никуда не спешил.

– Лейтенант Титов?

– Так точно!

Рем снова вынул предписание и замер в ожидании реакции, полковник требовательно щелкнул пальцами, только после этого и взял бумагу. И удостоверение изучил самым тщательным образом.

– Лейтенант? К нам?! – хмыкнул он, глянув на девушку. – К матерым волкам!

И Рем скользнул по блондинке взглядом, ее не то что волком не назовешь, даже на лисицу не похожа, с Колобком из сказки только и можно сравнить. Такая же сдобная и остывшая. Не заинтересовал ее Рем как мужчина, охладела она к нему, но так ему не привыкать к отсутствию внимания со стороны женщин.

– Полковник юстиции Марфин! – представился мужчина. Удостоверять свою личность он, разумеется, не собирался. – Начальник следственного отделения.

Рем и хотел спросить, что это за отделение такое, но решил сдержать любопытство. Да и Марфин не оставил ему возможности вставить слово.

– Почему не по форме? – резко спросил он. – Что это за куртка?

– Так в гардеробе собирался снять.

– Гардероб в театре! Вы ничего не перепутали, а то театр у нас тут через дорогу?.. Театр Сатиры! Через Садовое кольцо, – уточнял Марфин.

Понял, что Рем и не собирается оправдываться, потому как переключил свое восприятие в режим «как с гуся вода». С начальством только так: «виноват, дурак, исправлюсь». Желательно молча. Тем более что все уже решено; Марфину позвонил какой-то генерал, теперь ему от Рема никуда не деться. Мама, может, и не самая богатая женщина в Москве, но кое-что может. Испытать бы чувство гордости за нее, да что-то не получается.

– Не перепутал?

– Никак нет!

– Ну, тогда пошли. – Марфин повернулся, увлекая Рема за собой.

За ним развернулась и девушка, Рем посторонился, с безразличным видом пропуская ее. Все равно, как она отнеслась к нему по одежке, вот если не признает его по уму, тогда будет повод задуматься.

Глава 3

Следственный отдел полковника Марфина занимался раскрытием и расследованием преступлений прошлых лет. Рем слышал о таких подразделениях экспериментального образца, вроде бы даже существовало следственное управление с таким названием. Но в Пензе, например, с такой конторой сталкиваться не приходилось, только инструкции на голову сыпались одна страшнее другой. Организовать и усилить работу по работе со старыми нераскрытыми делами, но так никто и не отлынивал. Как только всплывали факты и улики по давним делам, так сразу же начиналась работа. Галочка в графе раскрываемости лишней никогда не бывает, и не важно, по горячим следам к ней пришли или по давно уже остывшим.

В Москве к этому делу подошли творчески, работу отдела организовал следственный комитет, главная скрипка принадлежала им, начальник, следователь, криминалисты – из одного оркестра, а полиция обеспечивала розыск и оперативное сопровождение. Причем оперуполномоченные работали здесь на постоянной основе. Марфин не пытался оттачивать ораторское искусство в общении с новичком, но Рем его понял, хотя и в общих чертах.

– Нераскрытые дела – это прежде всего плод некомпетентности следователей. Не хватает ума, не хватает опыта работы с делами, в которых фигурировали преступления, совершенные в условиях неочевидности. Дело закрывается, преступник уходит от ответственности, это правильно? Это неправильно! Поэтому за дело берется команда настоящих профессионалов… Ты меня понимаешь? – Марфин с укором смотрел на Рема, постукивая по столу кончиком карандаша.

Кабинет у него небольшой, в классическом офисном стиле, хорошая, хотя и лишенная всякой вычурности мебель, витринное окно, стеклянные стены, освещение, идеальное для видеоконференций. Лейтенант Щечки с ямочками усиливала световой поток, красивая улыбка у блондиночки, но такая же бестолковая, как и ее присутствие здесь. Возможно, Марфин держал ее здесь в качестве торшера.

– Буду стараться! – отчеканил Рем.

О шести годах службы в полиции, из них четыре года в уголовном розыске и о медали «За доблесть в службе» он умолчал. Судить о нем здесь будут по новым делам, старые заслуги не в счет.

Медаль Рему вручали в госпитале, куда он попал с проникающим ранением в живот. Ножом его пырнули, но преступника он задержал. Не самое, надо сказать, приятное воспоминание.

– Он будет стараться! – глянув на свою спутницу, фыркнул Марфин.

– Не надо стараться, нужно делать! – как неразумному, улыбнулась лейтенант.

Рем даже не знал, следователь она или секретарь, возможно, с расширенным списком обязанностей. Хотя вдруг перед ним все-таки следователь с блестящим послужным списком? Марфин же четко дал понять, что здесь работают лучшие из лучших.

Рем еще не разобрался в структуре отдела, но уже понял, что у Марфина целых три зама: по следственной части, по оперативной и работе с личным составом. И у каждого отдельный кабинет. И это притом, что следователи и оперативники располагались в одном большом общем помещении, Марфин мог контролировать их из своего кабинета через прозрачную стену. Одну половину помещения занимали мужчины в синей форме, майор и капитан, в другой еще двое, эти в штатском, оба молодые, в модных костюмчиках, приталенные пиджачки, узкие брючки, стиляги какие-то, а не опера, сидят, переговариваются между собой, один запустил бумажный самолетик в следователя. Майор сидел за компьютером, сосредоточенно стучал по клавишам, капитан этот самый самолет перехватил, вернул обратно, еще что-то сказал с веселой улыбкой, глянув при этом в сторону начальства. Глянул, но, похоже, ничего не увидел. Если Рем не ошибался, перегородка прозрачная только с одной стороны.

– Справлюсь. – Рем изобразил улыбку, легонько дернув правой щекой.

– Справится он, штат у нас укомплектован… – поморщился Марфин. – Ладно, будь здесь!

Марфин поднялся из-за стола и вышел из кабинета, оставив Рема на попечение лейтенанта.

Рем видел, как он вошел в общий кабинет, но не услышал, что сказал, – звуконепроницаемость полная. Наверняка имелась кнопка, нажатием на которую включался звук.

– Бабков и Холодцов сейчас на выезде, кого-то из них попросят на выход, – с осуждением глядя на Рема, сказала блондинка. – Чтобы ты остался.

– Меня, если что, Рем зовут.

– Лейтенант юстиции Бурмистрова… Ольга Владимировна, – немного подумав, добавила девушка.

– Зам по следствию?

– Пока просто следователь… Э-э, не просто, конечно!

– По особо важным делам?

Рем видел, как Марфин вышел из общего кабинета, но в свой пока не заходил. Возможно, в коридоре застрял, Бабкову Марфин звонил, чтобы Рем не видел и не слышал.

– Дела у нас важные, – кивнула Бурмистрова. – А Бабков и Холодцов у нас от сохи. В смысле, пашут за всех.

– И за этих? – Рем кивком указал на стиляг за стеклом.

– И за тебя пахать будут… будет. Или Бабков, или Холодцов. Кто-то из них.

– За меня?

– А за кого начальник управления звонил?.. На шерстяного вроде не похож. – Бурмистрова окинула его взглядом, выпятив нижнюю губу.

Куртку Рем снял, но имидж остался. Полицейский мундир давал нелестное представление о нем: наглаженный, но висел мешком, потому что со склада форму получал, а не из ателье индивидуального пошива. И туфли форменные, причем не первой молодости. А стиляги за окном одеты дорого, у одного на руке, похоже, «Ролекс». Да и Бурмистрова выглядела как девушка с глянцевой картинки. В ушах платиновые пусеты от Тиффани; примерно такие Рем видел в Пензе у дочери одной очень успешной в недавнем прошлом чиновницы. Может, и Ольга дочь небедных родителей, и стиляги такие же мажоры. Рем вспомнил вчерашний разговор с мамой. Оказывается, он будет служить в отделе, где не придется бегать за преступниками и стрелять в них. Может, мама Ольги тоже так считает…

– Я ни на кого не похож, я неповторимый, – не моргнув глазом сказал он.

– Ну, если генерал звонил, возможно. – Бурмистрова еще раз смерила его взглядом.

– Я табличку видел, экспертно-криминалистическая лаборатория, – произнес Рем. – Только табличка висит или служба работает?

– Работает… Ты же не криминалист? – Ольга потянулась к двери, к начальнику собралась, поделиться соображениями.

Может, им криминалиста нужно заменить, а не опера?

– Нет, просто следы рук с бутылки снять нужно.

– С чего снять? – не поняла девушка.

– Вообще снять… Мы же здесь работаем? Или самолетики пускаем?

Ольга не ответила, в кабинет влетел полковник Марфин, на Рема смотрел, как будто собирался вцепиться ему в горло. Или ткнуть смартфоном в кадык.

– Откуда ты такой взялся? – зло спросил он.

– Бабков или Холодцов? – по-свойски спросила Бурмистрова.

– Оба!..

Ольга цокнула языком, с укором глянув на Рема.

– Что скажешь, Титов? – Марфин, казалось, хотел вложить ему в одну руку перо, в другую бумагу, чтобы писать рапорт о переводе.

– Мне бы пальчики с бутылки снять.

– Какие пальчики?! – Судя по выражению лица, Марфин ощутил себя санитаром психиатрического стационара. – С какой бутылки?

– Я в гостинице остановился, сосед по номеру какой-то подозрительный, что-то задумал, хочу пробить.

– Сосед по номеру? – приставив к носу длинный с узором ноготь, спросила Бурмистрова. – Это как?

В глазах напряженный мыслительный процесс.

– Две кровати в номере, на одной сплю я, на другой сосед.

– Твой родственник?

– Нет, случайный человек.

– А почему вас вместе поселили?

– Потому что гостиница дешевая!

Бурмистрова улыбнулась, но улыбка отдавала коварством. Действительно, а кто такой он, этот Рем Титов, если ночует в неприлично дешевой гостинице?

– А что ты там делал? – в унисон с ней спросил Марфин.

Рем в недоумении смотрел на него, а ведь он собирался решить проблему с жильем, существуют же общежития для сотрудников полиции. Но, видимо, здесь неприлично обращаться к начальству с такой просьбой, тем более что за лейтенанта Титова ходатайствовал сам начальник управления.

– Внедрялся. В преступления прошлых лет.

– Шутишь?

– Мне бы пальчики снять!

…Следственный отдел, как оказалось, располагал не только собственной лабораторией, но и своим компьютерным центром: специалист-айтишник и электронная картотека с прямым доступом в главный информационно-аналитический центр МВД. Имелся даже свой штатный психолог; Рем недоумевал, думая о том, зачем он здесь нужен.

Лабораторией заведовал ухоженный мужчина, спокойный, совершенно свободный – от работы. Оно и понятно, следственно-оперативные группы отрабатывали и протоколировали события, проводились экспертизы, сбивались в папки материалы дел, не получившие реализации, эти бомбы замедленного действия вкупе с вещественными доказательствами складывались в архивы. Проходило время, неуловимый преступник проявлял себя, дело открывалось, передавалось во вновь созданный отдел, назначенный следователь поднимал старые материалы, если подозреваемого задерживали, криминалист снимал с него пальчики, образец генотипа, сверял, делал заключения, вот и вся в общем-то работа. Но проблема в том, что территориальные отделы не очень-то рвались передавать непонятно кому свои дела, а вместе с тем и лавры по их раскрытию, вновь открывшиеся обстоятельства они оставляли себе. А следователям и оперативникам полковника Марфина предлагалось самим шерстить архивы в поисках перспективных дел. Работа, насколько Рем понимал, велась вяло, стиляги от нечего делать запускали самолетики, а криминалист сидел за столом и с умным видом смотрел в экран компьютера. Сидел лицом к двери: не видно, что на экране. Вид отнюдь не скучающий, очень даже озадаченный вид, но ясно же, мужчина занимался не тем, чем нужно.

Справедливости ради, оборудование небогатое: универсальные и унифицированные чемоданы, наборы для дактилоскопирования, фотокомплекты, пылеулавливатель «Следопыт», микроскоп, металлоискатель, магнитные грабли, реактивы – в общем, ничего такого, чего нет в передвижной криминалистической лаборатории. Ни тебе оборудования для работы с ДНК, ни цианоакрилатовых камер, ни шкафов для сушки, ни репродукционных установок. Но все, что имелось, расставлено и разложено с любовью, и пахло здесь не реактивами, а дорогим мужским одеколоном.

Рем представился, познакомился, разговорился. Кирилл Ветряков дал добро, он повернулся, чтобы идти за бутылкой, но в кабинет вошел парень в стильном костюмчике, пытаясь ослепить его белозубой улыбкой. Модельная прическа, искусственный загар, черная глянцевая кнопочка в ухе вместо серьги. Гламур на службе закона.

Рем усмехнулся, ребята из отдела зубоскалили насчет Москвы, знали бы они, что действительность превзошла их самые смелые ожидания.

– Ты, что ли, из Пензы? – спросил он, чуть ли не тыча в Рема пальцем.

А ведь на руке действительно «Ролекс», и костюмчик явно не из интернет-распродажи. Пиджак расстегнут, на широком поясе из кожи крокодила пластиковая кобура, в ней пистолет.

– Со стразами пушка? – спросил Рем, кивком указав на оружие.

– Чего?

– Когда будет со стразами, подходи! – Рем попытался обойти парня, но тот схватил его за руку.

– Я тебя не отпускал!

– Леон, не надо! – мотнул головой Ветряков.

Но парень даже не глянул на него. Все внимание на Рема. Сосредоточенное внимание, агрессивное. Леон явно не собирался уступать новичку, на все готов, лишь бы удержаться на передовых позициях, уже настроился на драку, а это последнее, к чему стремился сейчас Рем.

– Может, представишься для начала?

– Старший лейтенант Салицын. Для тебя просто старший по званию!

– Извините, товарищ старший лейтенант по званию! – Рем с силой вырвал руку. – Не разглядел блеск вашей короны.

– А ты глаза разуй, Пенза!

– Ну вот и поговорили, – открывая дверь, усмехнулся Рем.

Он сходил к машине, хотел взять бутылку и уйти, но решил немного подождать. Не смог Салицын вывести его из себя, но нервы на пределе, казалось, звенят натужно, звонко. Бетонная урна у столба стоит тяжелая, грязная, так вдруг захотелось оторвать ее от земли да швырнуть на дорогу под колеса проезжающим машинам. Но нельзя давать волю своим чувствам, Раиса учила, убеждала, да что там, каждый день с утра настраивала его на спокойный бесконфликтный ритм течения жизни. И сейчас он должен держать себя в руках – в память о ней.

Рем сел в машину, подбросил на руке ключи, вставил в замок зажигания, нажал на кнопку запуска, двигатель мощный, наверняка рвался на волю, но завелся тихо, усмиренно, подавая хороший пример водителю. За окном дождь, «дворники» мягко смахнули с лобового стекла воду, в салоне тепло, комфортно, все в коже – кресла, руль, торпеда. И все-таки в старом «Пежо» лучше, потому что в нем Рем подвозил на работу Раису. Лучшее время в его жизни принадлежало ей, а сейчас тоска, почему-то хочется заорать от чувства одиночества.

А двигатель работает, ощущение комфорта не оставляет, выходить из машины не хочется, сидеть бы и сидеть, слушать музыку. А пообедать можно в ресторане. После сходить куда-нибудь в бутик приодеться, мама оплатит счет. И квартиру где-нибудь неподалеку может устроить, снять в аренду или даже купить. У нее много денег, и она понимает, что в неоплатном долгу перед сыном. Завтра Рем будет на службе в стильном костюмчике, Ольга, конечно, не ахнет, но отношение изменит. И Салицын борзеть не будет. Рем окажется в зоне комфорта, размякнет, почувствует вкус жизни, захочется новых ощущений, познакомится с женщиной, а как же тогда Раиса?..

Он взял бутылку, вернулся в отдел, Салицын под ногами не путался, Ветряков снял отпечатки пальцев, пробил по базе, но, увы, личность их владельца установить не смог, сосед Рема не числился в дактилоскопических базах. Не привлекался, как говорят в таких случаях, приводов не имел. А если совершал преступления, то не оставлял следов.

– И все равно странная личность, – вслух подумал он.

– Можно образец слюны снять. Я так понимаю, мужчина прямо из бутылки пил.

– Было бы неплохо, – кивнул Рем.

– Можно из потожировых геном выделить, – продолжая разглядывать бутылочку, сказал Кирилл. – Пальцы жирные… Сосед твой сильно волновался? Нервничал?

– С виду не очень, но внутреннее напряжение чувствовалось.

Дверь открылась, в лабораторию порывистым шагом вошел полковник Марфин. И с ходу набросился на Рема:

– Титов, ты что, серьезно пальчики хочешь снять?

– Уже сняли, – кивнул Ветряков.

– И что?

– Да ничего… Но источник явно волновался, рука сильно вспотела, образец ДНК можно выделить из потожировых на бутылке.

– Я тоже сейчас волнуюсь! Смотрю на вас и так волнуюсь! – угрожающе нахмурился Марфин. – Руки чешутся, аж потеют!

– Но вы же не маньяк? – спросил Ветряков, приятно удивив Рема своей смелостью.

– Не понял! – вытаращился на него начальник.

– А источник… Сосед Титова, возможно, преступление готовит. Может, он в Москве наездами бывает, приедет, изнасилует-убьет, а потом обратно в свой Крыжополь… Сколько у нас таких неопознанных персонажей, пальчиков на жертве нет, а биослед есть.

– Хочешь сказать, что нам в нашей работе нужно полагаться на случайность?

Марфин обращался к Ветрякову, а смотрел на Рема – как на ту самую случайность, о которой говорил. Как на досадное недоразумение.

– Случайность в нашем деле много значит, – пожал плечами криминалист.

– А я без тебя, Ветряков, этого не знал?

– Ну знали, конечно.

– Случайностями будем заниматься? А неслучайные дела кто раскрывать будет? – Марфин зло смотрел на Рема. – Бабков и Холодцов – все!

– Увольняются?

– Хуже! В свой родной Беговой отдел возвращаются!

– Так, может, я к ним в их родной отдел? Я бегать люблю!.. Это же в Москве?

– В Москве… Ты это серьезно? – заметно озадачился Марфин.

– Серьезно!

– А меньше, чем на Москву, не согласен? – съязвил полковник.

Но Рем даже ухом не повел, как будто не услышал его. На глупые вопросы пусть Бурмистрова отвечает, она в общем-то для того и поставлена.

– Ладно, давай к своему соседу, где он там у тебя! Смотришь за ним, наблюдаешь, вдруг он на самом деле маньяк… А завтра с утра как штык!

В гостиницу Рем возвращался на метро, перекусил по пути, вошел в номер, а там сюрприз. Сосед, оказывается, съехал. И в гостинице ничего страшного не произошло. Но Рем не успокоился, по старым своим корочкам вышел на контакт с администратором, узнал имя и фамилию своего соседа. Но, как оказалось, Лушников Яков Артемович из гостиницы никуда не съехал, просто перебрался в одноместный номер.

– А какой номер Лушников бронировал? – спросил Рем.

Как оказалось, изначально мужчина планировал номер подешевле, двухместный, но, возможно, Рем вспугнул его своей формой, и он перешел на более безопасный уровень. И еще Рем смог выяснить, что Лушников уже не первый раз останавливался в этой гостинице. Недели две назад как съехал, а позавчера снова объявился. Хотелось бы знать, с какой целью.

Глава 4

Без разрешения судьи видеозапись юридической силы не имеет и считается недопустимым доказательством; Рем это знал, но всегда держал при себе скрытую камеру. С собой в Москву привез парочку проверенных гаджетов. Компактный размер, емкий аккумулятор, надежное Wi-Fi-соединение, маленький вес, игольчатое и магнитное крепление, изображение, правда, не очень, но, чтобы следить за Лушниковым, вполне хватит. Одну камеру Рем установил в конце коридора и с видом на номер, другую поставил на дозарядку: неизвестно, как долго ему придется караулить объект.

И еще он переехал в одноместный номер по соседству с Лушниковым, расставил капканы, вывел изображение с камеры на телевизор, затаился, как паук на охоте. Прошел день, но Лушников активности не проявлял, вечером вышел из номера, через полчаса вернулся с полным пакетом продуктов. В кафе не спускался, гостиницу больше не покидал, так, пару раз вышел ненадолго, возможно перекурить. И ночь началась спокойно – во всяком случае, для Лушникова. А Рем намучился, отгоняя от себя соблазн махнуть на все рукой. В конце концов, на дактилоскопическом учете Лушников не состоял, ни в чем не подозревался, охота на него – чистой воды блажь воспаленного воображения. Рем держал обиду на Москву, которая лишила его Раисы, считал этот город чуть ли не обителью зла, может, потому и заподозрил в неладном первого встречного. Нет у него приказа держать Лушникова под наблюдением, а завтра полноценный рабочий день, возможно, где-нибудь в районном отделе, где все ясно и привычно тяжело… Сладкий голос благоразумия убаюкивал его, но все-таки Рем не сдавался, на ночь глядя вышел из номера сменить камеру. Операция простая, подойти к окну в конце коридора, снять один глазок с железной трубы к батарее парового отопления, поставить другой.

А через час после этого из номера вышел Лушников; даже несмотря на плохое качество изображения, Рем смог разглядеть пачку сигарет у него в руке. А вчера Рем ничего такого при нем не видел. И сигаретным дымом как-то не очень от Лушникова пахло. Может, мужчина только-только подсел на эту дрянь, еще не успел прокуриться. Но ему сорок шесть лет, в таком возрасте обычно завязывают с вредными привычками, а не начинают. Но, возможно, Лушников кого-то потерял, как Рем – Раису. Может, у него душа с тоски воет… Лушников перекурил, вернулся, возможно, лег спать, а Рем так и остался у телевизора.

Камера исправно подавала изображение, в один прекрасный момент он увидел, как Лушников выходил из номера, в одной руке сигарета, в другой пистолет с глушителем. Мужчина вышел на лестницу, спустился на один этаж ниже и нос к носу столкнулся с Раисой. Она пугливо вздрогнула, попятилась, руками закрывая лицо, но Лушников ее не щадил, навел пистолет на цель, но на спусковой крючок нажать не успел, Рем проснулся за мгновение до этого.

Лушникова не видно, часы показывали половину третьего ночи, Рем мотнул головой, отгоняя искушение вновь уснуть, но все же провалился в сон и в следующий раз проснулся уже утром. Камера уже не работала, села батарея.

По пути на службу он улыбнулся девушке за стойкой администратора, спросил, как прошла ночь, оказалось, без происшествий.

И в следственном отделе неопределенной ориентации обошлось без потрясений. Происходило все на земле, а в отдел на Тверской даже сводки не поступали, дежурная часть как таковая отсутствовала, один только сержант на вахте, и тот куда-то подевался в момент, когда подъехал Марфин. Прошляпил, не встретил начальника. Впрочем, полковник и не нуждался в его докладе, глянул недовольно по сторонам, спросил, где дежурный, и, не дожидаясь ответа, проследовал в свой кабинет – в сопровождении Бурмистровой, ну а куда же без нее?

Рем выждал немного, постучал в дверь, открыл.

– Разрешите?

– А кто это тут у нас? – спросил Марфин, под насмешливым взглядом Бурмистровой разглядывая его. У нее же и спросил: – Ты видишь?

– Да какое-то серое пятно.

Рем не реагировал, стоял перед начальником, намотав нервы на кулак, хотя так и подмывало кое-как кое-кого назвать. Начиная с Бурмистровой. Ну да, кофта на нем не первой молодости, джинсы за две тысячи, ботинки из кожзама, но и на бомжа он точно не похож, чистый, аккуратный, ничем не хуже других. Если брать обычных, а не гламурных оперативников.

– Ну почему же серое! Товарищ лейтенант хочет сообщить нам о задержании особо опасного преступника! – съязвил Марфин.

– Товарищ лейтенант хочет, чтобы его обменяли на Холодцова и на Бабкова.

– Тебя?! Одного? На двоих?!

– Ничего себе! – поддакнула Бурмистрова.

– Ну да, кто ж согласиться в такой тухлятине служить? – усмехнулся Рем.

– Что ты сказал? – взвился Марфин.

– Холодцов и Бабков уже соскочили… И не надо мне тыкать, товарищ полковник! Я уважать вас должен, чтобы вы мне тыкали!

– Ты посмотри на него!

– Театр Сатиры, – тихо фыркнул Рем.

В конце концов, он всегда может вернуться в родную Пензу, там, конечно, и своего цирка хватает, но, если представление, весело всем, и начальству, и подчиненным, а здесь Марфин смеется только один.

– Что?

– Даже в театре, говорю, заявление подавать надо на перевод. А мне что делать, я даже не в штате? К кому мне обратиться?

– К психиатру! – прыснула Бурмистрова, разумеется, с оглядкой на Марфина.

Но тот ее не замечал. Полковник хмурил брови, озадаченный выпадом подчиненного.

– К Бабкову обратись! Он без Холодцова остался, можешь в друзья к нему попроситься!

– Лучше к Холодцову.

– Холодцова в главк перевели. Может, ты в главк хочешь?

Вопрос риторический, Рем промолчал.

– Здесь служить будешь. А числиться в районном отделе, завтра съездишь, удостоверение получишь, оружие… А рабочее место… Товарищ лейтенант, проводите коллегу!

Марфину следовало бы собрать совещание, представить нового сотрудника или хотя бы лично проводить Рема в общий кабинет, но он поручил это дело непонятно кому.

– А получше прикинуться не мог? – уже за дверью, смерив новичка взглядом, спросила она. – Ходишь как халабоша!.. Бли-ин!

Бурмистрова закатила глаза, выражая крайнюю степень недоумения, действительно, как мог начальник управления ходатайствовать за человека, которому даже одеться не во что?

За окном пасмурно, небо темное, а в общем кабинете светло, как на солнце, как будто под потолком лампы для солярия светят. Вчерашний опер загорает, вразвалку сидя за столом, запустил в Рема самолетик. Не попал и сразу же полез в тетрадь, вырвал оттуда лист, да так увлеченно, что язык высунул. Весело парню, а в глазах пустота. Широкий крепкий свод черепа, волосы жидкие, плешь уже просматривается, молодой еще, лет двадцать пять, к тридцати облысеет.

Салицын так же вразвалку боком к своему столу сидит, руки скрещены на груди, сидячая поза Наполеона. На столе чашка, мажор смотрел на Рема, будто требовал подлить ему кофе. Кофта на нем с капюшоном, примерно такого покроя, как у Рема, но куда более высокого качества. И сидела идеально, не то что на Реме.

Из следователей присутствовал только майор в безупречно пошитом кителе. Слегка за тридцать, высокий, статный, аристократический склад лица, родинка над губой смотрелась как мушка на лице у кокотки, вид не то чтобы женственный, но и не мужественный, во всяком случае, буйства тестостерона в его взгляде Рем не уловил. Зато заметил если не добродушную, то близко к тому иронию, майор единственный, кто смотрел на Рема непредвзято, но при этом он ставил не на него. Не видел он в нем перспективы. Бурмистрова задержала на майоре взгляд, даже слегка потупилась. Кстати, они бы неплохо смотрелись, оба в форме, наглаженные и налакированные, благоухающие розами из домашнего зимнего сада.

Бабков стоял у своего стола, небольшая, посаженная на сильную шею голова, брутальная стрижка под ноль, тяжелые и прямые надбровные линии в сочетании с крепким носом, похожие на столик с широкой дубовой ножкой, верхняя губа длинная, тонкая, нижняя покороче и потолще, широкие плечи, накачанные бицепсы, но впалая грудь, плоский живот, длинные беговые ноги. Джинсы с потертостями, поло с длинным рукавом, «сбруя» с кобурой под мышкой, пистолет, как визитная карточка опера. Одежда простая, не брендовая и часы на руке явно недорогие. Маленькие глаза буравили Рема. Так почему-то захотелось сесть за свой стол и превратиться в невидимку. Но стол этот еще не остыл после Холодцова, и Бабков так просто его не отдаст.

– Вот, товарищ лейтенант Титов, можно любить, можно жаловать, – с усмешкой сказала Бурмистрова, глянув на майора.

Хотела, чтобы он оценил ее юмор. А может, хотела чего-то покрепче.

– Ну понятно, что не господин, – фыркнул Салицын.

Взгляд у него холодный, а интеллекта в нем не больше, чем в камере наружного наблюдения. О видеокамере Рем подумал неспроста, Салицын смотрел на него и, казалось, записывал момент, в котором он так браво держался в седле перед новичком. Героем себя чувствовал, хотел увековечить себя на фоне чьей-то невольной слабости.

Но Рем слабым себя не чувствовал, хотелось бы исчезнуть или просто затеряться в этой толпе, но головы он не терял, смотрел, все видел, все замечал, даже выстраивал перспективы на будущее. Мысли выстраивались в ряд быстро, но без суеты. Глядя на Салицина, он подумал о батарее питания для его камер: надолго ли хватит заряда? Более того, этот вопрос заставил его вернуться во вчерашний день. Вспомнил про свою видеокамеру, которая работала ночью, а утром сдохла, потому что ее не заменили. Не смог он, потому что заснул.

А вот Лушников мог выйти из номера под утро. Как он выходил днем и вечером. И позавчера выходил – вроде как по тревоге и покурить, хотя интересовала его только его видеокамера. Народу хоть и немного по тревоге выходило, но кто-то мог заметить кустарно установленный глазок. А еще камеры нужно было менять.

Рем кивнул, вспомнив, как оттопыривался карман у Лушникова, не сигареты там были, а коробочка видеорегистратора. И еще он постоянно пялился в свой смартфон. Следил он за кем-то. Так же как Рем следил за ним самим. Возможно, Лушников сам из полиции. А может, он выслеживал жертву для своих страшных забав.

– Ну конечно!

Рем не хотел биться головой в стену отчуждения, которую выстроили перед ним. Зачем ему завоевывать чье-то расположение, когда он работать сюда пришел, а не с кем-то дружить? Он уйдет, если его считают здесь лишним. Уйдет работать по личном плану, тем более что других вариантов заняться делом здесь, похоже, нет.

По лбу он шлепнул себя в коридоре, никто этого не видел. И никто его не окликнул. Он беспрепятственно покинул здание, до «Маяковской» рукой подать, полчаса под землей, еще десять минут пешком, и он в гостинице.

Знакомая администратор сдавала свой пост сменщице; увлеченные разговором друг другом, девушки не заметили, как Рем подошел к ним.

– Да приехал, привез какую-то, прости господи, ни рожи ни кожи! – сказала одна.

– А ему все равно, лишь бы шевелилось! – прокомментировала другая.

– А-а, товарищ лейтенант!.. Опять что-то? – пальцами поправляя сбившийся локон, не без сарказма спросила знакомая девушка.

– Кто там у вас приехал? – спросил Рем.

– Вот все-то тебе нужно знать! Ехал бы к себе в Пензу!

– А у нас в Пензе было такое – привез ни рожи ни кожи, да еще прости господи, а она в полицию: изнасиловали ее.

– Ну, изнасилование… – задумалась девушка. На этот раз локон она поправила, с силой дунув на него.

– Что, было?

– Не было ничего!.. Наш директор не такой! – сказала она.

– Все по взаимному согласию! – добавила другая и задумалась, всматриваясь в Рема. Вдруг он подумает, что это у нее с начальником случилось по взаимному согласию.

– И где они там взаимно соглашаются? На каком этаже?

– На втором… Номер не скажу!.. – спохватилась девушка.

И снова дунула, но от волнения попала не на волосы, а в нос, как парус наполнив ноздрю воздухом.

Рем и не думал, что прелюбодей-начальник и Лушников как-то связаны. Но Лушников мог держать видеокамеру на втором этаже. Рем ставил в одном конце коридора, он – в другом. Именно в этот конец коридора Лушников и ходил якобы покурить.