Читать книгу: «Уничтожение СССР в портретах его вождей от Брежнева и Андропова до Горбачева и Ельцина», страница 3

Однако вскоре в октябре 1964 года Хрущева отправили в отставку. Одним из самых активных участников его смещения был Андропов (это было его второе в жизни переобувание).

После смены руководства Андропов сохранил свои позиции во власти. Правда, следом за Брежневым пришли во власть его люди (Кириленко, Черненко, Щелоков и т.д.), которые поначалу несколько потеснили нашего героя с первых ролей. Из-за этого в 1965 году с ним случился микроинфаркт, в 1966 году еще один. Обострилась и болезнь почек.

Во властных кабинетах стали поговаривать о скором уходе Андропова на инвалидность. Однако его недруги рано радовались. Болезненное состояние нашего героя сыграло даже положительную роль в его судьбе.

Брежнев мечтал сместить руководителя КГБ СССР Владимира Семичастного, который принадлежал к группировке «комсомольцев». На месте председателя КГБ он видел «своего» человека. Однако на тот момент (1967 год) Брежнев не обладал всей полнотой власти и вынужден был лавировать. Многие влиятельные члены Политбюро (председатель правительства Николай Косыгин, председатель комиссии партийного контроля Александр Шелепин и ряд других) могли заблокировать кандидатуру близкого друга Брежнева.

В этой ситуации Андропов представлялся компромиссной фигурой. Он не принадлежал ни к одной из кремлевских группировок, был лоялен к Брежневу, но находился в хороших отношениях с другими членами Политбюро.

– Юрка долго не протянет! – рассуждал Брежнев в кругу приближенных. – Он человек больной! На ладан дышит. Года через три он уйдет на инвалидность или умрет, а я поставлю на его место кого-нибудь из Днепропетровска.

В мае 1967 года Андропов возглавил КГБ СССР и проработал на этом посту ровно пятнадцать лет. Чем же объяснялся такой долгий срок?

Прежде всего, тем, что Брежнев поверил в своего руководителя спецслужбы и, можно сказать, полюбил его (как когда-то нашего героя любили Куприянов и Хрущев). Леонид Ильич невольно восхищался скромностью Андропова, его абсолютной неподкупностью, равнодушием к одежде, машинам и обычным человеческим удовольствиям (вкусной еде, хорошему алкоголю, красивым женщинам и т.д.).

– Мой Юрка – настоящий монах! – хвастался Брежнев. –Такого человека ничем не соблазнить, не искусить и не перевербовать! Он до последней капли крови предан коммунизму и мне!

Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, но, как мы увидим дальше, немного ошибся в отношении нашего героя.

В 1975 году Андропов еще раз доказал Брежневу свою верность и преданность.

В тот год, как уже писал автор в предыдущей главе, члены Политбюро Александр Шелепин, Дмитрий Полянский и Николай Подгорный посвятили Андропова в свой замысел отправить Брежнева на пенсию.

Юрий Владимирович, который прекрасно понимал, чем чревато для страны болезненное состояние генсека, вначале дал свое согласие. Однако, когда он осторожно провел зондаж среди других членов Политбюро, то быстро понял, что большинство все равно стоит за Брежнева (особенно его смутила позиция главы Украины Владимира Щербицкого, который наотрез отказался поддержать заговорщиков).

Просчитав, что заговор обречен на неудачу, Андропов слил все, что стало ему известно, Генеральному секретарю. Он объяснил, и Брежнев поверил, что сам участвовал во всем этом исключительно, чтобы втереться в доверие к заговорщикам, выяснить их состав и планы.

С этого момента Брежнев стал доверять ему еще больше.

Что касается участи заложенных Андроповым «заговорщиков», то с ними ничего особенно плохого не случилось. Конечно, будь на месте Брежнева, например, Сталин и их загнали туда, куда Макар телят не гонял. Но добрый Брежнев ограничился тем, что поснимал их с должностей и с почетом отравил на пенсию.

Особенно Леонид Ильич был зол на Шелепина, который уже второй раз участвовал в заговоре (первый раз еще в 1966-67 годах). Он долго думал, как покарать этого матерого заговорщика. В конце концов, он решил обрушить на его голову самую суровую и чудовищную кару, которую только мог себе вообразить. Он назначил Шелепина на должность начальника над всеми профессионально-техническими училищами (ПТУ) страны (кто застал те времена, тот прекрасно помнит эти учебные заведения, а кто не застал, им ничего не объяснишь).

Теперь рассмотрим деятельность Андропова на посту председателя КГБ.

Андропов, расправив крылья, существенно расширил штат своего ведомства и заполонил своими подчиненными практически все организации и предприятия, воинские части и научные институты. Даже в небольших городках воссоздавались управления или отделы КГБ, которые за ненадобностью ликвидировал Хрущев.

Правда, в отличии от времен Сталина андроповские чекисты никого не арестовывали. В основном они занимались тем, что работали с агентурой. С одной стороны они собирали через агентов информацию, а с другой стороны пускали через агентов в народ анекдоты, сплетни и слухи. Последнее в их работе считалось самым важным, поскольку слухи и анекдоты были главным оружием Андропова в борьбе за власть (он метил стать руководителем страны).

Многочисленные агенты умело обрабатывали народ в том плане, что шеф Лубянки самый умный, честный, энергичный и принципиальный из всего руководства СССР. Про других советских политиков агенты, наоборот, распространяли слухи о их коррупционности, тупости и старческом маразме. Весь Советский Союз смеялся над анекдотами о болезнях Брежнева, Черненко и всего остального советского руководства, кроме Андропова (хотя он всегда был самым больным из всех).

Аналогично агенты сформировали общественное мнение, что КГБ самая лучшая на свете организация, где служат исключительно рыцари плаща и кинжала с чистыми руками, горячим сердцем и выдающимися аналитическими способностями. А вот, например, милицию агенты не жаловали, распространяя в народе слухи о взяточничестве, тупости и непрофессионализме.

Если возникала необходимость опорочить кого-то из конкурентов персонально, Андропов начинал против него мощную информационную компанию.

Например, однажды Андропов дал задание опорочить своего потенциального конкурента за высший пост в стране, руководителя Ленинграда Григория Романова (впрочем, возможно, он тут ни при чем, а занималась этим «пятая колонна» ЦРУ).

Так или иначе, но однажды бабки на скамейках, ученые в НИИ, артисты и писатели в светских тусовках, мамаши на детских площадках, офицеры в закрытых военных городках и даже уголовные авторитеты в колониях стали передавать друг другу безумный слух, что Романов сыграл свадьбу своей дочери в Эрмитаже, где они перебили всю посуду. Скоро в стране не осталось ни одного человека, которому не сообщили «по секрету» об этом вопиющем случае (нечего и говорить, что этот слух не имел под собой никаких оснований).

Разумеется, слухи и сплетни распускались не только в отношении политиков, но по целому спектру вопросов общественной жизни. Например, Андропов, как человек творческий, не мог оставить без внимания литературу, музыку и искусство и стал формировать общественное мнение в отношении писателей, поэтов, музыкантов и т.д.

Писателей и других мастеров искусства Андропов поделил на четыре категории: «запрещенные», «гонимые», «официальные» и «в утилизацию».

К «запрещенным» относились: писатель Солженицын, поэт Бродский и т.д. Их не печатали, не показывали по телевидению, не брали у них интервью, не включали в официальные союзы писателей, музыкантов и т.д. Пресса писала о них исключительно в негативном ключе. И в народе, и на Западе у «запрещенных» была слава неутомимых несгибаемых борцов с «тоталитарным» СССР.

Между тем, люди Андропова всячески их рекламировали, например, помогали им переправлять книги на Запад. Там их охотно печатали и всячески превозносили, как борцов за права человека.

Многочисленные андроповские агенты широко пустили в народ слух, что бездарный Солженицын – великий русский писатель (второй Лев Толстой), что Бродский – величайший поэт современности (мало кто мог прочитать его стихи, а уж нравились они единицам), что величайший музыкант современности – виолончелист Ростропович (выдержать звук виолончели может далеко не каждый, а уж если на ней начинал пиликать Ростропович, лекарство против этого было одно – спасаться бегством).

Андропов никого из касты «запрещенных» не арестовывал, а как только их слава достигала апогея, помогал им эмигрировать на Запад. Там их встречали цветами, давали всевозможные премии, печатали огромными тиражами их книги за счет бюджета ЦРУ и других западных разведок (их книги широко продавались, но почему-то их никто не покупал).

Даже Ростроповичу организовывали концерты, на которых заставляли сидеть специально обученных агентов (некоторые из них после этого сошли с ума).

В эмиграции «запрещенные» продолжали поносить СССР, старательно изображая из себя невинных жертв «тоталитарного» режима.

Следующей по статусу категорией были «гонимые». К ним относились: бард Владимир Высоцкий, главный режиссер театра «На Таганке» Любимов, поэт Евгений Евтушенко и т.д.

В отличии от «запрещенных» они были устроены на работу по специальности (артистами, режиссерами, поэтами и т.д.), состояли в официальных творческих союзах, выступали перед большими аудиториями, получали от государства квартиры и всевозможные материальные блага.

Вместе с тем, в народе широко ходили слухи о гонениях на них (их распускали люди Андропова).

Естественно, для подобных слухов создавали определенную почву. Например, Высоцкого не награждали, не приглашали на телевидение (а когда приглашали, он не шел), его выступления иногда запрещались КГБ (хотя гораздо чаще разрешались), не выпускали больших дисков с его песнями (выпускались только миньоны – маленькие пластиночки) и т.д.

– Наш Володя режет правду-матку, поэтому власть боится его и не дает ему воли! – было общее мнение народа на этот счет.

На самом деле, гонения на Высоцкого совершенно не касались его быта.

Он имел шикарную квартиру в центре Москвы и сразу несколько иномарок (в те годы на иномарках ездили единицы, а двух иномарок не было ни у кого). Он служил примой в самом престижном театре Москвы «На Таганке» (хотя нередко прогуливал спектакли), постоянно давал концерты перед большими аудиториями и часто снимался в фильмах.

Женившись в начале семидесятых годов на французской актрисе Марине Влади (его подвели к ней люди Андропова), Высоцкий стал постоянно выезжать на Запад, проводя за границей примерно половину своего времени.

В те годы правила пересечения государственной границы были очень строгими, однако на «гонимого» Высоцкого они не распространялись. Он свободно привозил с собой в СССР наркотики, валюту и т.д.

Надо сказать, что во второй половине семидесятых годов Высоцкий сильно увлекся наркотиками. Однако, если для обычного «не гонимого» советского человека такое увлечение обычно заканчивалось тюрьмой, то Высоцкий трескал их за милую душу и плевать хотел на Уголовный кодекс.

Несмотря на свое привилегированное положение, сам Высоцкий, будучи хорошим актером, прекрасно вжился в роль «гонимого» человека. Он писал соответствующие песни («Охота на волков» и т.д.) и, как бы подчеркивая свой имидж, постоянно демонстративно глушил горькую.

Встречаясь на конспиративных квартирах с Андроповым, он любил пожаловаться на свою судьбу:

– Не дают мне развернуться, Юрий Владимирович! На телевидение приглашают редко, а если приглашают, я пойти не могу, потому что либо пьяный в дупель, либо под наркотой. В газетах меня не славят! Интервью берут редко! В прошлом месяце вез из Франции партию наркотиков, так таможенники часть отобрали. Короче, гонения на меня продолжаются!

– Успокойся, Володя! Я легко мог бы организовать тебе хоть сто интервью на телевидение и утыкать твоим светлым ликом все обложки цветных журналов! – возразил Андропов. – И что бы из этого вышло? Подумай, хоть на шаг вперед!

– Я с утра уже укололся, а вы мне думать предлагаете!

– Тогда я скажу. Ты начнешь надоедать людям уже через год, а через пару лет народ найдет себе нового кумира! Пойми, твоя слава, производное от имиджа непризнанного поэта. Что касается наркотиков, которые задержала таможня, тут я не доглядел. Извини, Вова. Все вернем!

Следующая еще более низшая категория творцов «официальные». К ним относились писатели Юрий Бондарев и Александр Проханов, бард Михаил Ножкин и т.д.

В отличии от «гонимых» о них хорошо писала пресса, у них часто брали интервью, им давали премии, выпускали их книги и т.д.

Однако люди Андропова широко распространяли о них слухи, как о продавшихся власти своего рода Иудах, а также как о консерваторах, ретроградах и конъюнктурщиках.

Среди «официальных» было немало талантливых авторов, но интеллигенция относилась к ним пренебрежительно, как к людям, которые продали свою душу за материальные блага.

Наконец, самая низшая категория «в утилизацию».

К ней относились авторы, с творчеством которых Андропов был категорически не согласен. Например, Всеволод Кочетов (пророческая антизападная повесть «Чего же ты хочешь?»).

Андропов запретил своим людям сплетничать об этой категории писателей, а велел им морщиться при упоминании их имени, как от зубной боли. Фамилии творцов из категории «в утилизацию» постарались окружить плотной стеной молчания. Интеллигенты старалась ими не интересоваться, чтобы не навлечь на себя обвинения в плохом вкусе и умственной отсталости.

Возвращаясь к деятельности КГБ, нужно отметить, что в том, что не касалась распускания слухов и сплетен (например, в разведке и контрразведке), дела обстояли далеко не так хорошо.

У Андропова элементарно не хватало времени и сил заниматься ещё и этим.

Когда-то Хрущев ставил перед КГБ задачу завербовать хотя бы одного высокопоставленного сотрудника ЦРУ. Продолжилась эта эпопея под руководством Андропова, но закончилась полным фиаско.

Зато ЦРУ имело кучу шпионов и агентов влияния во всех советских органах: Центральном комитете партии, Совете министров СССР и в самом КГБ. Матёрыми агентами американской разведки были секретарь ЦК по сельскому хозяйству и будущий генсек Михаил Горбачёв, руководитель отдела агитации и пропаганды ЦК, потом посол в Канаде и будущий «архитектор» перестройки Александр Яковлев, начальник контрразведки Первого Главного управления КГБ СССР генерал Олег Калугин и множество других чиновников самого высокого ранга.

Несмотря на то, что шпионы буквально кишели во всех советских учреждениях, ребята Андропова оставались глухими и слепыми. В результате весь советский государственный аппарат стал напоминать кусок хорошего швейцарского сыра с огромным количеством дырок, по которым перемещались кроты иностранных разведок.

Во второй половине семидесятых годов, когда у Брежнева начались серьезнейшие проблемы со здоровьем, Андропов резко активизировался.

Он образовал в составе Политбюро «тройку» в составе себя, министра обороны Устинова и министра иностранных дел Громыко, которая стала замыкать на себе решение всех важных политических вопросов.

Например, именно «тройка» во главе с Андроповым в 1979 году приняла решение о вводе советских войск в Афганистан. Усталый Брежнев вяло возражал, но Андропов убедил его, что другого выхода нет. Якобы КГБ добыло секретнейшую информацию, что руководитель Афганистана Амин уже согласовал размещение в своей стране американских крылатых ракет. При этом, ни резиденты ГРУ Генштаба (военная разведка), ни советский дипломатический корпус в Афганистане такую информацию не подтверждали.

– Откуда ты взял, Юра, что американцы размещают там ракеты? – удивлялся Брежнев.

– Мне передал ее наш агент в ближайшем окружении Амина! – доложил Андропов.

– Что за агент? Как фамилия? Ты в нем уверен?

– На сто процентов. Раскрыть его имя я даже вам не могу. Это строго законспирированный агент, о существовании которого знают только два человека: я и он.

– Ну, если такой прям серьезный агент, то я согласен. Вводите войска! – разрешил Брежнев, который очень любил фильмы про советских разведчиков.

На самом деле, никакого агента и никакой информации у Андропова не было. Зато была личная неприязнь к Амину и Афганистану.

Дело в том, что, когда в 1977 году он посетил эту страну с дружественным визитом, коварные афганцы отравили его. Как вспоминал про этот случай его заместитель В.М. Чебриков: «Когда мы провожали его в аэропорту, он легко вбежал по трапу в самолет. Вернувшись через несколько дней обратно, он не мог даже самостоятельно сойти с трапа вниз. Его спускали на носилках и прямо их аэропорта увезли в ЦКБ» (Макаров Д. Кто отравил Юрия Андропова. Аргументы и факты. № 25. 23.06.1999).

Андропов тогда выжил только чудом. У него выпали брови, поседели волосы, стали случаться обмороки.

Разумеется, он не мог оставить это дело просто так.

Началась война очень успешно. Дворец Амина взяли штурмом, а его самого убили. Но в дальнейшем военные действия растянулись на десять лет (без особых поражений и успехов), после чего Горбачев вывел войска.

Когда Андропов был на грани жизни и смерти, он решил для себя, что хватит оставаться в тени Брежнева, и настало время для решительной борьбы за трон. Он перестроил работу КГБ, который отныне перестал ограничивать свою деятельность распространением анекдотов и сплетен.

В ход пошли политические убийства и дела о коррупции в отношении нелояльных политических деятелей.

Картина, которую предстаёт перед нами, выглядит впечатляюще:

1) в июле 1978 года на своей госдаче был найден убитым секретарь ЦК по сельскому хозяйству, член Политбюро и один из самых вероятных преемников Брежнева шестидесятилетний Федор Кулаков. Кремлевский эскулап академик Чазов выдал официальную справку о смерти от сердечной недостаточности. Должность Кулакова занял Михаил Горбачёв.

Впрочем, вполне возможно, что Кулакова убило не КГБ, а ЦРУ (к этому убийству мы еще вернемся, когда будем говорить о Горбачеве);

2) в октябре 1980 года погиб в автокатастрофе глава Белоруссии Петр Машеров. Случилось это сразу после решения о его переводе в Москву на должность руководителя советского правительства. Накануне гибели по распоряжению Андропова у Машерова забрали его бронированный автомобиль и поменяли верную ему охрану. На пустой белорусской дороге в машину Машерова въехал гружённый картошкой самосвал;

3) в январе 1982 года главный советский идеолог Михаил Суслов лёг на обследование в Кремлевскую больницу. Перед этим его долго (больше года) обрабатывал академик Чазов.

– Смотрю на вас, Михаил Андреевич, и чувствую, что вам пора ложиться на обследование в больницу! – почти каждый день приставал Чазов к Суслову.

– Зачем? Я здоров. У меня ничего не болит!

– Меня больше всего это беспокоит! Надо проверить организм и узнать почему у вас ничего не болит!

В конце концов, Суслов поддался на уговоры. Обследование показало, что Суслов абсолютно здоров. Его должны были выписать, но вместо этого заставили выпить какие-то витамины (для профилактики), и он умер;

4) почти одновременно с Сусловым с пулей в голове обнаружили первого заместителя председателя КГБ СССР Семёна Цвигуна. Он приехал вместе с женой на дачу, она первой зашла в дом, а он задержался подышать свежим воздухом. Жена потом вспоминала, что послышался странный звук (ей показалось, что муж упал, поскользнувшись на крыльце). Она поспешила на помощь, но охрана не пустила. Несчастной женщине объяснили, что ее муж якобы сразу после ее ухода попросил у телохранителя пистолет и, не мешкая, пульнул себе в башку (такая к нему пришла странная фантазия).

Цвигун не оставил никакой записки, объясняющей его поведение, как обычно поступают порядочные люди в аналогичных ситуациях. Между тем, в КГБ все прекрасно знали, что хотя Цвигун работал первым замом у Андропова, на самом деле он был в конторе глазами и ушами Брежнева, и очень мешал своему непосредственному начальнику.

Вот далеко неполный список жертв политической борьбы.

Кроме того, шеф Лубянки наехал на московскую торговую сеть (дело директора Елисеевского гастронома Соколова и т.д.). Тем самым из политической борьбы за высший пост в государстве был выключен руководитель Москвы Виктор Гришин (его Андропов пожалел и убивать пока не стал).

Комитетчики бесцеремонно принялись зачищать даже очень близких к Брежневу людей. Например, они взяли за жабры личного друга Брежнева главу Краснодарского края Сергея Медунова. Его обвинили в коррупции. Возможно, какие-то факты в Краснодаре имели место, но информированные люди прекрасно знали, что в миллионы раз коррупции было больше в Ставропольском крае, когда его возглавлял Горбачёв (об этом мы ещё поговорим).

Расчистив политическое поле от конкурентов, Андропов решил, что пришла пора самого Леонида Ильича (это было его третье в жизни переобувание).

Как мы уже писали, слабым местом Брежнева, была его любовь к снотворному.

Конечно, нормальные врачи давно бы забили тревогу и попытались спасти генсека. Но Чазов был только рад. Конечно, он прилюдно возмущался и даже устраивал разносы подчиненным, что Брежнева пичкают сильнодействующими транквилизаторами. Но на самом деле с его стороны это был не более, чем спектакль. По согласованию с Андроповым (его тоже устраивала наркозависимость генсека) главный кремлевский эскулап не только ничего не делал, чтобы вытащить генсека из наркотической ямы, но наоборот всячески способствовал его тайной страсти.

В свою очередь Андропов надеялся, что рано или поздно у Брежнева случится передозировка, и он освободит долгожданный трон.

Однако время шло, а крепкий организм генсека все еще справлялся. Хотя с каждым месяцем Брежневу было все хуже, он не только оставался живым, но даже вполне сносно для его состояния ходил и говорил.

Тогда Андропов сделал в спецлаборатории КГБ упаковку таблеток, которая по внешнему виду ничем не отличалась от обычных, которые употреблял Брежнев. Однако таблетки содержали в себе яд.

Андропов долго носил упаковку со смертельными таблетками в кармане пиджака, и все не решался дать их Брежневу. Дело в том, что по-человечески он очень хорошо относился к Леониду Ильичу и, можно сказать, любил его.

В душе Андропова непрерывно шла борьба между любовью к Брежневу и желанием его убить. Человеческие чувства и совесть говорили Андропову, что Брежнева трогать не надо, но страстная жажда занять трон диктовала свои законы.

В свою очередь Брежнев, который был превосходным психологом, давно стал подмечать подозрительное поведение Андропова. Дела о коррупции и политические убийства тоже не прошли мимо внимания генсека. Леонид Ильич понимал, что дело тут нечисто, и его любимый «монах» Юра не туда куда-то повернул.

Будь на месте Брежнева жесткий Сталин, и Андропов отправился в камеру Лубянки подумать над своим поведением. Но Брежнев был слишком добрый человек, и стал действовать в свойственном себе ключе.

В начале 1982 года он предложил Андропову оставить пост председателя КГБ и перейти на работу в ЦК на место Суслова, т.е. курировать идеологию. Андропов стал пылко возражать и привел сотни аргументом против, но Брежнев деликатно, но твердо настоял на своем. Андропову только удалось отложить свой перевод на май.

Дальше-больше. Андропов хотел оставить вместо себя в КГБ своего верного заместителя Виктора Чебрикова, но Брежнев совершенно неожиданно назначил на освободившуюся должность руководителя КГБ Украины Виталия Федорчука. Это был сильный удар по Андропову. Федорчук был человеком главы Украины Владимира Щербицкого. К Андропову он относился с плохо скрываемой ненавистью.

Тогда же в мае 1982 года Брежнев (тайно!) слетал в Киев, где имел конфиденциальную беседу с Щербицким с глазу на глаз. Несмотря на все принятые меры конспирации, Андропов узнал о визите от начальника Управления КГБ по Москве Алидина, люди которого засекли вылет брежневского самолета с Внуковского аэродрома.

Андропов всерьез обеспокоился. Все лето и начало осени 1982 года он мучился страшными сомнениями. В своем кабинете он каждый день доставал таблетки, предназначенные для отравления Брежнева, и часами смотрел на них немигающим взглядом.

В начале ноября 1982 года Брежнев чувствовал себя как никогда хорошо. Он будто скинул с плеч груз забот, вставал бодро, умывался ледяной водой, делал зарядку и с легким сердцем ехал на работу. Он был полон оптимизма, а душа его пела. Дело в том, что на пятнадцатое ноября был назначен Пленум ЦК, который должен был освободить его от должности Генерального секретаря и назначить на эту должность Владимира Щербицкого. Все документы были уже готовы и лежали у него в дипломате.

07 ноября Брежнев отстоял несколько часов на трибуне Мавзолея, приветствуя демонстрацию в честь Октябрьской революции.

08 ноября он поохотился в любимом Завидово.

09 ноября он приехал на работу в Кремль и пригласил к себе Андропова.

– Заходи, Юрочка! – Брежнев крепко пожал руку старому товарищу. – Как почки? Как сердце? Как печень?

– Все в порядке! Я здоров! – сел в предлагаемое кресло Андропов.

– Да? А мне докладывали, что у тебя очередное обострение!

– Клевета!

– Ладно. Ближе к делу! Ты у нас человек информированный, поэтому, наверное, уже слышал, что на Пленуме я подаю в отставку. Генеральным секретарем будет Володя Щербицкий. Специально под меня создается пост Председателя партии. Пост номинальный, полномочий нет никаких. Буду только целоваться и получать ордена! – Брежнев блаженно улыбнулся.

– Может быть, ты еще подумаешь?

– Все уже решено. Даже бумаги подготовил! – Брежнев постучал по дипломату, который лежал перед ним на столе. – Теперь зачем я тебя пригласил. Я знаю, Юрочка, что с Щербицким у тебя отношения не очень. Согласились, что для партии будет плохо, если Генеральный секретарь на ножах с секретарем по идеологии. Я тут подумал и решил, что лучше всего тебе вместе со мной уйти в отставку.

– В отставку… – повторил Андропов побелевшими губами.

– Мы много работали, пора отдохнуть и дать дорогу молодым. Я мог бы взять тебя к себе заместителем председателя, но не советую. Целоваться ты не любишь, к орденам равнодушен. Лучше всего уходи на пенсию. Полежишь в больнице, подправишь здоровье. Согласен?

– Хорошо! На пенсию, так на пенсию! – лицо Андропова было по чекистки непроницаемым.

– Вот и отлично! А то я боялся, что ты обидишься!

– Чего мне обижаться? Я даже рад! – выдавил из себя подобие улыбки Андропов. – Кстати, Леня, я тебе тут лекарство достал!

Андропов передал упаковку с отправленными таблетками. Брежнев облизнулся, как кот на сметану.

На следующее утро Леонид Ильич Брежнев умер. Первым в его спальне (даже раньше врачей) появился Андропов. Он забрал дипломат с документами и сразу вышел, даже не посмотрев на генсека.

Он действовал стремительно. Брежнев еще дышал, а наш герой уже уговаривал министра обороны Устинова поддержать его. Слова Устинова на Политбюро запомнили многие.

– Армия за Андропова! – веско сказал министр обороны и обвел суровым взглядом политических конкурентов.

Добродушные мягкие старички, которые составляли тогда большинство Политбюро, не посмели возражать.

Пленум ЦК, который Брежнев готовил для избрания Щербицкого, единогласно проголосовал за Андропова. Наш герой, наконец, осуществил свою заветную мечту и достиг вершины власти.

Первые его действия на новом посту были очень энергичными: он велел подтянуть дисциплину (в кинотеатрах и магазинах стали ловить прогульщиков), убрал многих государственных деятелей брежневских времен (Кириленко, Щелокова, Медунова и т.д.) и приказал разрабатывать экономическую реформу.

Однако активная деятельность Андропова оказалось очень короткой с ноября 1982 года по август 1983 года, т.е. около десяти месяцев. Никаких радикальных перемен в жизни страны за этот период не произошло. И хотя у нового Генерального секретаря было громадье планов, все они остались у него в голове.

Дело в том, что у ЦРУ и других западных разведок, агентами которых кишела Москва, были совсем другие планы на Андропова. Они вовсе не хотели надолго оставлять его у власти, а видели его функцию в том, чтобы он передал власть их ставленнику, Михаилу Горбачеву. По плану аналитиков ЦРУ Горбачев, который при Брежневе был самым занюханным членом Политбюро (руководил сельским хозяйством), должен был резко стартануть вверх.

Предпосылки к этому были, поскольку Андропов при Брежневе был главным покровителем Горбачева. После прихода к власти Андропов действительно стал поручать Горбачеву выступать на высоких собраниях, вести совещания и т.д.

Однако будучи человеком очень умным и подозрительным, Андропов, прежде чем двигать Горбачева дальше, решил повнимательней приглядеться к нему и проанализировать его поведение.

Вскоре Андропов раскусил его.

Во-первых, за внешней привлекательностью Горбачева скрывались хитрость и коварство. Во-вторых, за обилием слов и показного ума, скрывались глупость и даже идиотизм. В-третьих, за выражениями любви и преданности выступало подлое лицо предателя.

В результате своих наблюдений Андропов оставил Горбачева руководителем сельского хозяйства.

Это категорически не устраивало кураторов Горбачева из ЦРУ. Если до этого, пока Андропов возглавлял КГБ, они не имели к его деятельности особых претензий, теперь он вызвал бурю возмущения.

Комбинация, которую разработали в недрах ЦРУ, была проста и нахальна. Шпионам из числа кремлевских медиков было приказано отравить Андропова и Черненко (как второго человека в государстве), чтобы выдвинуть на первые роли Горбачева. При этом Черненко должен был сразу отправиться на тот свет, а Андропову предстояло еще немного помучиться на этом, чтобы он имел все-таки возможность на последнем издыхании назначить Горбачёва своим преемником.

Травить политиков решили в Крыму (там было легче исключить неожиданность в виде квалифицированной медицинской помощи).

Черненко отравили в августе 1983 года (мы ещё поговорим об этом). Поначалу Андропов особенно не огорчился.

– Черненко свое уже пожил! – заметил он.

Наш герой прибыл в Крым в сентябре 1983 года и поначалу чувствовал себя отлично. В дальнейшем руководитель кремлевской медицины академик Чазов постоянно путался, чем же заболел Андропов в Крыму.

Чаще всего он говорил об обострении почечной недостаточности. Однако Андропов болел почками почти всю жизнь и научился прекрасно справляться с этой болезнью.

По другой версии Чазова, Андропов распарился на солнце и решил посидеть в теньке на гранитной скамейке. От этого он сильно простудился, на фоне чего обострилась болезнь почек.

Однако все свидетели отдыха Андропова уверяли, что ни на каких гранитных скамейках он не сидел, и вообще скамейки тут ни при чем.

Лишь иногда и очень неохотно Чазов пробалтывался о том, что в Крыму у Андропова образовалась флегмона на спине. Флегмона – это острое гнойное воспаление тканей, причиной которой чаще всего является попадание под кожу различных химических веществ.