Быть иль… Казаться

Впрочем, не время было философствовать – время было действовать.

Через неделю на главной площади города устраивался грандиозный митинг для всех жителей региона: рассылка в соцсетях оповещала народ об этом мероприятии, с призывом явиться, чтобы принять и выразить единую позицию по отношения к столичному путчу и «новой власти».

Накануне в прессе проскочило сообщение о скандальном выступлении в горсовете какого-то выскочки, проникшего на заседание, чтобы заявить о незаконности правительства путчистов и о необходимости прямой конфронтации с ним. В считанные часы имя нового политика и общественного деятеля было у всех на устах – популярность его зашкаливала.

За день до митинга Пшик, как позже прозвали его недоброжелатели, постарался встретиться с теми выразителями протестных настроений, кто мог попытаться форсировать события и предпринять активные действия. По какой-то случайности в эту группу «смутьянов» попал и Иван.

На встрече окруженный свитой помощников Пшик держался уверенно и хлопотал только об одном:

– Ребят, я вас прошу, не надо насилия, я всё улажу мирным путём!

– Что именно ты уладишь? – поинтересовался крепко сбитый паренёк, сверля нахальным взглядом Пшика.

Здесь в разговор попытался вмешаться носатый человечек из числа сопровождающих, но вожак жестом остановил его порыв.

– Ребят, всё будет, как надо. Я опрокину этих мафиози, и мы добьёмся принятия администрацией решения народа.

– Может, и администрация эта не так важна? – вставил Иван.

Пшик загорячился:

– Конечно, не нужна – мы выберем наше, народное правление. Но на это нужно время, а ждать нам не с руки.

– И ты уверен, – снова заговорил паренек с нахальным взглядом, – что у тебя проканает всё миром?

– Ну да, конечно! – выпучил глаза Пшик. – Ну не выйдет у меня ничего, что вы теряете? Вот тогда и вмешивайтесь!

– Ладно, – Иван наполовину развернулся уходить и кивнул брату, – пойдём, если вопросов политику нет.

И уже в спину ему долетел просящий голос Пшика:

– Ребят, только не берите с собой ничего на митинг!..

День митинга был солнечным и для того времени года довольно тёплым. Народу собралось тьма – яблоку негде упасть, но Ивану всё же казалось мало: «Для города несколько десятков тысяч человек, наверно, нормально, но учитывая, что многие приехали из области, хотелось увидеть поболе». Ему не пришло в голову, что будь митингующих ещё больше, их просто не вместила бы площадь.

Настроение у людей было бодрое, многие держали флаги города, ВДВ, неизвестные ему чёрно-сине-красные полотнища, красные стяги, хоругви, но абсолютно преобладали триколоры. На высившихся транспарантах читались крупные надписи, прославлявшие спецподразделение милиции «Беркут», призывавшие к защите русского языка и обращения к могущественному соседу с просьбами защитить и принять территорию в состав братского государства.

Недоумение по поводу таких радикальных призывов могло возникнуть разве что у заезжего иностранца. Добрая половина жителей Донбасса считали себя русскими, но и среди тех, кто относил себя к числу украинцев, многие являлись жертвами ошибочной тенденции во внутренней политике Советского государства, а впоследствии – и агрессивного курса эволюционировавшего в «державу» обломка великой империи. В своё время жителям Украинской Советской Республики навязывалось принятие документов, фальсифицировавших их национальность соответственно месту проживания; после образования отдельного государства в ход пошли другие методы и средства. Грубая пропаганда чуждой культуры, сокращение числа русскоязычных школ, возмутительно наглое и откровенно лживое перекраивание истории, вздорная демагогия продажных политиканов приносили свои плоды в дезориентации детей, а иногда и душевно нездоровых взрослых, подменивая им уже не надпись в паспорте – самоидентификацию.

Подавляющее большинство жителей шахтёрского края не придавали существенного значения отметке о национальности в своих документах: думая и разговаривая на русском языке и являясь носителями русской культуры, они не замечали противоречия между де-юре и де-факто, поскольку не испытывали никаких обусловленных этим вопросом сложностей.

Флаги в руках собравшихся на митинг людей свидетельствовали о том, что два десятилетия агрессивной политики государства не сломили их. Почти у всех живущих здесь предки были русскими, приехавшими кто столетие с лишним, кто полвека назад; они сумели сохранить в себе культурную память вопреки неблагоприятным условиям и в трудную годину обращались к тому, кто представлял их историческую Родину, мог выступить гарантом их интересов и предоставить им защиту.

Итак, митинг собрал людей разных возрастов, мировоззрений, профессий и общественных прослоек; всех их объединяло одно – беспокойство за родную землю, нежелание признавать навязываемую им чуждую незаконную власть и отчаянное стремление сохранить для потомков свою культуру, свой уклад.

Иван заметил, что на сцене плотно обосновались представители чиновничьей братии, несмотря на уверенные жесты и использование популистских пустозвонных лозунгов, не пользовавшиеся поддержкой простого люда: из толпы вырывались свист, крики, улюлюканье. Однако, чиновники продолжали гнуть свою линию, применяя стандартный набор средств, долженствующих, по их мнению, утихомирить взбудораженный люд: «успокойтесь», «давайте обсудим» и «давайте попробуем», «мы с вами» и тому подобную чепуху. Впрочем, некоторые попытки заслужить одобрение народа достигли успеха: предложение почтить память павших бойцов «Беркута», например, немедленно установило на площади тишину, но дальше этого дело у них не пошло.

Неожиданно гул голосов усилился: возле сцены заметили Пшика сотоварищи, пытавшихся пробиться к микрофону. Толпа разразилась тысячами возмущённых голосов, предлагая в различной форме занимавшим сцену лицам удалиться и дать микрофон герою дня.

Не медля, Иван перепрыгнул металлическое заграждение и кинулся к милицейскому кордону, задержавшему Пшика, впереди и сзади него уже спешили другие. Не успевших сообразить, что происходит, служителей закона отбросили в сторону – запыхавшийся, но торжествующий Пшик появился перед народом. Теперь рёв толпы выражал одобрение и поддержку. И началось.

Пшик действительно подготовился к выступлению: с торжественной миной, будто революционер, видящий светлое будущее и идущий за него на смерть, он вперил свой угрюмый взгляд в толщу народа и завопил заранее подготовленные пункты повестки собрания: предложения вынести вотум недоверия узурпаторам, провести референдум по вопросу отсоединения-присоединения, открыть в городе российское консульство для немедленной выдачи паспортов Российской Федерации и разбить палаточный городок рядом со зданием ОГА для ненасильственной передачи власти в руки народа. Он говорил то, что от него хотели услышать, и народ ликовал, будто всё это уже стало явью – ему поверили.

Послушав оратора, Иван немного расстроился: «Ну не может же он таким дебилом быть, чтобы за Путина расписываться по поводу паспортов?! А палаточный городок – это и вовсе шедеврально!»

Тем временем Пшик продолжал упражняться в риторике: исчерпав запас идей, он перешёл к декламации хором. Помимо периодически повторяемых, как заклинания: «Бер-кут!» и «Ра-си-я!», он использовал и другие слоганы, поднимая руки, подбадривал своих слушателей и подсказывал им, если требовалось, правильные ответы.

Подводя итог выступлению Пшика, Иван призадумался: он наобещал людям лёгкую, бескровную победу и всестороннюю, полную поддержку братского государства, тем самым заручился всеобщей любовью и уважением, и не прошло и часа после его появления, как он был избран «народным мэром», по предложению, поступившему от его же находчивого помощника. ¹

Все были довольны и воодушевлены. Охрипший Пшик прошептал: «Вперёд» и повёл людей к зданию администрации. За обещанной победой шли торжественно и немного снисходительно: жаль было проигравших противников, глупых.

Иван шёл чуть в стороне, – он давно потерял из виду тех, с кем явился сюда, – и пытался сообразить, что происходит: «Какой-то никому не известный тип вылез, как чёрт из табакерки, и, пользуясь дешёвыми популистскими приёмами, практически самоназначился в губернаторы. М-да, дела. Хотя чем этот хуже кого-то другого, альтернатив-то нет?»

Всё стало окончательно ясно на месте, рядом со зданием облгосадминистрации. Радостный Пшик попросил у «облёкших его высоким доверием» минутку внимания и так же радостно сообщил, что он объявляет, – и просит поддержать его в этом, – бессрочную голодовку, прямо тут, у стен администрации. Реакция на эти слова у людей была разная, но многие выглядели разочарованными.

Иван зло сплюнул и развернулся восвояси: «Вот тебе и не хуже другого! Это ж надо было так оплошать – изо всей колоды самую никчемную дрянь угадать!»

В последующие дни Пшик продолжал навещать своих сторонников возле здания администрации и заверял их, что голодает с ними. Однажды Иван увидел, как тот быстро, едва не срываясь на бег, перемещается в кольце своей разросшейся свиты прочь от здания.

– Эй, погоди! Павлик! – крикнул он ему вслед.

От свиты отделился уже знакомый ему по предварительной встрече с Пшиком носатый человечек.

– Что случилось? – растопырил он свои ручонки, очевидно вспомнив знакомые из кино приёмы работы телохранителей. – Павел занят! Он спешит!

– А чё перепуганный такой? – уже с издёвкой поинтересовался Иван.

Человечек не ответил, блеснул очками и был таков.

Пшик и в самом деле выглядел крайне нездоровым: лихорадочный блеск глаз, под ними – тёмные круги, нервная мимика. Подошедший к Ивану товарищ, услышав его вопрос, кисло улыбнулся:

– Не по лошадке ноша, видать… Боится, что упакуют сердешного – эсбэушники его ищут.

– Да какие нахрен «эсбэушники», – взорвался Иван, – тут народу столько, что отряд терминаторов на запчасти разберут, только свистни!

И тут он увидел знакомого агента Службы Безопасности Украины, с которым когда-то занимался спортом в одной секции. Встретившись с Иваном взглядами, тот неспешно подошёл:

– Привет, Вань!

– Привет. Ты как здесь?

– Да вот, потерялся с Толей (Толиком звали его напарника по работе), да разве ж найдёшь тут кого?!

– Работаете? – едва сдерживая улыбку, поинтересовался Иван.

Тот изобразил крайнее удивление:

– Да я ж уволился давно!

Ивану стало скучно подлавливать шпика, он лениво кивнул на прощание и побрёл по своим делам.

К вечеру стало известно о задержании Пшика работниками службы государственной безопасности. Подробностей никто не знал, поэтому самой ходовой стала версия, что, выполнив свою миссию, он «слился».

Народ продолжал толпиться у «белого дома», расходясь на ночь и вновь собираясь по утрам.

Иногда активистов, оставивших номера телефонов у непонятно откуда взявшихся девочек из «координационного центра», обзванивали и вызывали по каким-то идиотским поводам. Однажды ночью Иван бежал через весь город с топориком в руках (правда, завёрнутым в пакет), после того как испуганный девичий голос пропищал в трубку, что к зданию администрации ожидается высадка десанта нацистов. Там никого не оказалось и, прождав ещё с час, он побрёл к брату, жившему неподалёку.

В центре города поставили палатки, в которых записывали всех добровольцев и обещали им позвонить «в случае чего». Тут же раздавали бутерброды и чай дежурившим под ОГА и даже иногда проводили немудрёные занятия по действиям на случай столкновений с милицией или военными.

Как-то среди осаждавших «белый дом» кто-то психанул и повёл народ на штурм. Милиция особо не сопротивлялась – здание заняли. Немного походили внутри, посидели в конференц-зале, потом народ попросили выйти: поступил, дескать, анонимный звонок, сообщивший, что где-то спрятана бомба. Все дисциплинировано вышли, потом опомнились, да поздно уже было.

Потом еще раз захватили здание – и в этот раз особо ожесточённого сопротивления им никто не оказывал. Но снова народ недолго занимал «белый дом» …

Иван, пока происходили все эти замечательные события, успел разочароваться в «губернаторах» и «заседателях», понял, что ждать от них ничего хорошего не приходится, и решил заняться практическими вопросами. Первым из них стоял вопрос оружия.

Как-то погожим деньком, прогуливаясь с братом по району, он вспомнил об офицере-отставнике, с которым познакомился возле ОГА. Набрал номер – тот вспомнил его сразу:

– А, привет. Как дела? Всё митингуете? Какие новости?

– Да какие новости! Ты их не хуже меня знаешь. Ты у себя?

Услышанное удивило его: оказывается, Егор был в Крыму.

– Слушай! А как у вас с «железом»?

– Всё нормально, хватает.

– А мы как раз с братухой соображаем, где раздобыть.

– Так дуйте сюда – на всех хватит. У вас там такое болото – упустили момент.

– Какое там упустили, всё ещё только начинается.

– Да я тебе говорю, ничего не будет, пока сами порядок не наведём.

– Ну вот и наведём. Так что, поделишься?

– Приезжай.

Вечером Иван уже мчался в поезде на Крым.

II

В Крыму уже чувствовалась весна, хотя ранним утром всё ещё было холодно. С бордюра он взял такси и назвал адрес – через несколько минут были на месте.

На КПП стоял наряд, по рации вызвали Егора – пропустили. Через пару минут они встретились: в военной форме, кобура на ремне, тот преобразился, не узнать.

С первых же минут разговора Иван понял, что его надежда получить здесь оружие была, по меньшей мере, наивной.

– Как доехал? Не шмонали?

– Нет, всё тихо, на удивление. Поезд полупустой был, движения ноль.

Егор пошевелил усами:

– Нормально, ещё значит не спохватились.

Иван кивнул:

– Ну да, провести можно хоть вагон затареный.

И, чуть помолчав, добавил, заглянув ему в глаза:

– «Железо» дадите?

Егор, казалось, искренно удивился:

– Да кто ж тебе так просто его даст? Ты чё, Вань…

И, заметив изменившееся выражение глаз собеседника, смягчился:

– Оставайся, наведём здесь порядок, потом – к вам. Там пока что такой бардак!.. Сам ты ничего не сможешь путного, не дури.

– Да почему сам? Есть люди, их не много, но надежные…

– Вот и зашибись, что есть – все пригодятся, когда зайдём.

Немного подумав, Иван согласился: положение в Донецке была неопределённым, единое руководство у восставших отсутствовало, тысячи людей разрознено, по одиночке пытались найти выход своей энергии, блокируя военные части и отделения милиции – взрывоопасная нестабильная обстановка, стихийное хаотичное движение на фоне заседавших в здании обладминистрации самоизбранных «говорящих голов», тормозивших пустыми фразами и созданием видимости активной деятельности весь процесс.

Когда Иван выразил свое согласие, Егор удовлетворённо кивнул и подвёл его к небольшой комнатке, беспорядочно заваленной военной формой «флорой»:

– Переодевайся, подберёшь по размеру!

И, перехватив взгляд Ивана, добавил:

– Она новая. Это казаки с ума сходят: по десять раз на день приходят и уходят.

Ивану это показалось странным:

– А что их не устраивает-то?

Егор хмыкнул:

– Это ж, казаки… Погоди, сам увидишь.

Первая же попавшаяся форма пришлась впору. Егор дожидался рядом, чтобы провести к начальнику на беседу. Разговор оказался формальностью, Иван уже собирался начать знакомиться с новыми товарищами, когда в вестибюль помещения заволокли людей с пакетами на головах и связанными руками: силы самообороны вели активное патрулирование вокзалов, площадей, мест скопления народа и немедленно задерживали всех обнаруженных агентов противника и подозрительных лиц. Кроме того, аресту подвергались все известные местные национал-активисты, государственные и общественные деятели с выраженной прогосударственной или националистической позицией – все те, кто мог попытаться сорвать готовившееся мероприятие по предоставлению народу возможности заявить о своём выборе.

Иван был приятно удивлён наблюдаемой слаженностью и чёткостью работы. Несомненно, тут чувствовалась профессиональная работа штаба.

Задержанных обыскивали, кратко допрашивали и спускали в подвал. Тут их и содержали всех вместе, под присмотром.

Постепенно Иван знакомился со своими новыми соратниками. Знакомство проходило в ходе совместного дежурства, людей в их команде было немного: немногословный паренёк с внимательным взглядом, прапорщик в запасе Игорь, взбалмошный, с резкими перепадами настроения Денис, спокойный, рассудительный Юра, отставной капитан морской пехоты – Дмитрич; замкнутый, себе на уме Алик и другие.

Некоторые из них участвовали в героической акции противостояния огромной толпе татар, пытавшихся пробиться к зданию парламента, в котором в тот момент происходило обсуждение дальнейшей судьбы полуострова: горстка ребят сопротивлялась натиску орды, а кто-то и отдал в борьбе за свободу свою жизнь.

«А что, – спросил тогда Иван у Юры, – татарам-то зачем это всё?»

Юра усмехнулся: «Сразу видно, ты не местный. Татары – они, как баба яга, всегда против».

В отряде под командой Егора было не более трех десятков человек, в основном местных, в свою очередь делившихся на два отделения: тех, кто выполнял задачи по охране здания, территории, задержанных, и опергруппы, работавшей на выезде. Второй отряд, под командованием Стрелки, претенциозного мужчины в штатском, насчитывал примерно полтора десятка бойцов, гордо именовавшихся «спецы».

Помимо этого, в здании размещались казаки, наконец-то принявшие решение остаться. Впрочем, иногда они, точнее их атаман, пересматривали свою позицию по этому поводу, но неокончательно и ненадолго. Однако, казаков здесь было большинство, не менее, чем полста человек. Службу они несли вальяжно, контроль за исполнением практически отсутствовал, но при этом были преисполнены сознанием собственной важности и значимости.

Как-то поздним вечером Иван, выйдя во внутренний двор здания, обнаружил, что караул отсутствует. Пост этот числился за казачеством, поэтому он и направился к атаману, застигнутого за накрытым столом с поднесённой ко рту рюмкой водки. Услышав о проблеме, он захлопал глазами: «Сейчас разберёмся, как же так! Я сейчас, сейчас всё сделаем». Ивану стало не по себе – он вышел.

Прождав пять минут и не заметив никаких изменений, он набрал номер Полковника, начальника штаба, и сообщил ему, что внутреннего караула на месте не наблюдается. После звонка сразу возникло движение, мельтешение и суета – наконец-то явились сонные казачки.

Тогда один пожилой отставной офицер с усталым взглядом поинтересовался у него:

– Слушай, из-за чего ты весь этот сыр-бор устроил?

– Да как это, из-за чего?! Подходы никем не охраняются – татарва через ворота перемахнёт, перережет, как котят!

Ветеран усмехнулся и махнул ему рукой: «Пойдём покажу что-то».

Через крохотную щель в заборе из плит открывался узкий сектор обзора внешнего периметра: приглядевшись по указанному ориентиру, Иван заметил едва заметное шевеление и перевёл взгляд на товарища. Тот кивнул ему в ответ: «И это ещё не внешняя линия охранения», – и, похлопав его по плечу, с улыбкой добавил: «Так что не переживай, брат: начнётся – точно не проспим». И уже без улыбки, серьёзно: «Но бдительность тоже лишней не бывает. Всё нормально, боец».

После этого случая Ивану стало ясно, что кампания по возвращению Крыма обречена на успех.

Справедливости ради, надо заметить, что Ивану приходилось встречаться и с другими представителями казачества. В один из вечеров он столкнулся с группой, прибывшей в Крым с Кавказа, с издревле казачьих территорий. Узнав о происходившем на полуострове, они собрались, посовещались и прибыли сюда добровольцами. Выглядели они собранными, подготовленными морально и физически, готовыми в бой хоть сейчас. Разговорившись с одним из них, Иван открыл для себя много нового. Как поведал его новый знакомый, в их станице обязательная для казачества программа включала в себя физическую и военную подготовку, и правительство нередко привлекало его земляков для решения чрезвычайных ситуаций, по аналогии со внутренними войсками и отрядами МЧС, неплохо оплачивая их службу. Но самым неожиданным для Ивана оказалось услышанное им в конце разговора:

– Вы же русские люди?

– Нет, мы казаки.

– Это что, национальность такая?

– Да.

– А вера у вас православная?

– Нет, мы казаки.

Тогда Иван испытующе посмотрел на него, как смотрит, наверное, психиатр на пациента, степень и глубину расстройства которого он затрудняется определить, и молча отошёл.

Почему-то самые крепкие и важные знакомства Иван приобретал через конфликты. Сам он связывал это с тем, что наиболее адекватное представление о человеке получаешь, сталкиваясь с ним в отстаивании каких-то личных интересов, чтобы затем либо проникнуться к нему симпатией, либо наотрез отвергнуть.

Однажды он нёс дежурство на обычном месте, на посту в вестибюле здания. Во время обеда, как всегда, возникло оживление: через помещение проходил маршрут в столовую, и двери с лестницы наверх и выхода во внутренний двор хлопали то и дело – люди сновали туда-обратно.

Движение уже почти прекратилось, когда он увидел высокого мужчину, в ладно пригнанной по фигуре камуфляжной форме, направлявшегося наверх. Он перемещался осторожно, мелкими шагами, стараясь не расплескать суп в миске, которую держал обеими руками, не отводя от неё взгляда. «Очевидно, несёт прихворавшему товарищу», – мелькнуло в голове Ивана. Ещё он подумал, что хорошо бы помочь ему открыть дверь, но для этого надо было сделать с десяток шагов, а человеку оставалось до входа не больше пяти.

Подойдя к двери, человек с тарелкой оценил сложность предстоящей операции, раздражённо огляделся и, увидев Ивана, бросил:

– Стоит он! Двери открыть мозгов не хватает?!

Уже сделавший движение в его сторону, Иван остановился: кровь ударила ему в голову, но он сдержался и как можно спокойнее заметил:

– Не велика цаца, сам справишься.

Тот засопел, с трудом умудрился приотворить одну створку, кое-как протиснулся и стал медленно подниматься. И тут произошло то, что позже Иван вспоминал с чувством стыда: он не вытерпел и кинул вдогонку высокому, так чтоб слышал, ещё какое-то обидное слово, и только тогда почувствовал, что успокоился.

Через пару часов он снова увидел своего недруга, спускавшегося к выходу. Неожиданно он повернул к Ивану, внутренне сжавшемуся и приготовившемуся к развитию активной фазы конфликта. Но высокий посмотрел ему в глаза, широко улыбнулся и хлопнул Ивана руками по плечам:

– Не обессудь, зёма, с кем не бывает – нервы ни к чёрту! Не дуйся!

Сказать, что этим поступком Иван был застигнут врасплох, значило не сказать ничего – он был уничтожен. Глядя в открытое честное лицо, он переживал настоящую бурю чувств: удивление, признательность, даже что-то похожее на восхищение, но острее всего чувствовал стыд. Хотелось в свою очередь извиниться перед этим великодушным человеком, но он быстро удалился, не дав Ивану опомниться.

Так состоялось его знакомство с тем, кто впоследствии стал его Командиром и был профессиональным военным, выдающимся спортсменом, настоящим другом, человеком с большой буквы – Саней Серым.

Немного позже Иван познакомился и с ближайшим другом Серого – Дикарём, невысоким, но громким и подвижным человеком, быстро решавшим любые проблемы и трудности, ветераном афганской войны, прирождённым воином и талантливым руководителем.

Иногда Ивану доводилось дежурить в подвале, охраняя задержанных, и коротать время за разговорами с ними. Пленникам было приятно общение: одиночество располагает к словоохотливости. В своём большинстве это были обычные люди, ничем не примечательные, кроме своих официальных постов и должностей, помещённые сюда, по-видимому, из предосторожности. Но бывали и исключения.

Случалось, оперативная группа привозила сразу по несколько человек, задержанных при попытках проведения разного рода провокаций, иногда у них изымали листовки, оружие, взрывчатку, удостоверения запрещённых экстремистских организаций, их флаги и символику. Таких «клиентов» держали, как правило, отдельно, замотанными скотчем и сваленными штабелями на пол.

Однажды с ж/д вокзала привезли совершенно невменяемого типа: при задержании ему прострелили ногу, но он продолжал бушевать так, что с ним никак не могли сладить. Закованный в наручники, парень среднего телосложения вскакивал и бегал, таская на себе несколько навалившихся на него человек. В потасовке он лишился уха, но и это не остановило его. Наконец, разозлившиеся бойцы спеленали буяна в смирительную рубашку и бросили в подвал.

Как прояснилось из разговора с оперативниками, задержали его за неадекватное поведение и выкрикивание враждебных националистических лозунгов и угроз в адрес патрулировавших вокзал бойцов. Объяснялся этот инцидент просто: засланный в качестве диверсанта военнослужащий аэромобильной бригады Вооружённых Сил Украины располагал психотропными препаратами, используемыми в случае необходимости при выполнении боевой задачи. Действие подобных веществ рассчитано на снятие усталости, сонливости, подавление чувства боли, вызов прилива сил, но их побочным эффектом, особенно для неустойчивой психики и при нарушении рекомендуемой дозировки, является утрата самоконтроля, что и пришлось наблюдать бойцам сил самообороны. Вероятнее всего, ехавшему в поезде горе-диверсанту путешествие показалось скучным без ярких переживаний, но дозу он рассчитать не сумел. О наличии серьёзных проблем в его психике свидетельствовали обнаруженные в его телефоне скачанные видео со съёмками актов половых извращений, изнасилований и зверских убийств женщин.

«Такую нечисть – только в расход», – думал Иван, глядя на присмиревшего наркомана, изображавшего из себя жертву обстоятельств и постреливавшего взглядом хитрых глазок по сторонам.

После референдума, определившего судьбу полуострова, стало ясно, что миссия здесь закончена. Начался процесс выдачи российских паспортов. Иван тоже попытался в него вклиниться, но дело приняло неожиданный оборот.

Погожим мартовским днём Егор пригласил его в комнату, полную народа: первыми ему в глаза бросились Серый и Дикарь, многих он видел раньше, но знаком не был. С первых же слов командира Иван понял, что тот момент, ради которого он и появился здесь, настал: присутствовавшие ставились в известность, что они включены в группу, которая будет решать те же задачи, что решались в Крыму, в другом регионе государства. «Если не будет возражений», – Егор вопросительно поднял брови. Возражений не последовало.

Когда краткое совещание было окончено, Егор и Серый отвели Ивана в сторонку. Из краткого разговора он понял, что ему решили поручить отдельное задание по подготовке перехода группы через границу и её размещению в городе. Павший на него выбор, по-видимому, объяснялся тем, что он был местный. Иван согласился, не раздумывая.

В сопровождающие к нему напросился Алик, сославшись на то, что в пункте назначения проживают его родственники. Иван, посчитав, что вдвоём будет легче справиться с заданием, обратился к командирам – Егор и Серый возражать не стали.

Пройдя дополнительный инструктаж у Стрелки и получив на расходы необходимую сумму, Иван попрощался с товарищами и отправился со спутником на вокзал.

Он чувствовал лёгкое волнение: всё складывалось как нельзя более удачно, но жаль было расставаться с новыми знакомыми, за короткое время ставшими близкими, с этим солнечным городом, в котором жили приветливые, весёлые люди, и воздух которого был напитан свободой.

Уже в автобусе он задумался об итогах своего пребывания здесь: появилось несколько замечательных товарищей, получено представление о грамотной работе штаба и оперативников при занятии неприятельской территории (например, нейтрализация потенциальных и действительных агентов влияния врага и первоочередные меры по достижению контроля в городе); получен опыт обращения с оружием, подразумевающий не только ведение огня, но и привыкание тела, рук к ощущению оружия, его весу, габаритам, недооцениваемый людьми несведущими; но самое главное – он твёрдо поверил в успех.