Читать книгу: «Путь к счастью. Верить, чтобы жить», страница 7

А потом я занялся историей начала Руси, девятым веком. Как известно, в академической среде господствует теория, будто Киевскую Русь основали свеи, или шведы – так их позже стали называть. Однако в основе этой версии – искажённое понимания того, что написано в «Повести временных лет», и домыслы лингвистов. До сих пор не могу понять, почему я стал изучать географию местности в среднем течении Дуная – ну какое отношение это имеет к событиям, которые происходили более тысячи лет назад? Кто-то скажет: наитие или внутренний толчок, но я-то знаю, в чём причина – достаточно поверить в возможности своего «второго я» и оно обязательно поможет. Вот и помогло – на свет появилась книга под весьма многозначительным названием «Конец норманской теории».

Был ли я счастлив? Да что ж скрывать – испытал это ощущение не раз, однако стучать себе в грудь кулаком и кричать: «Я прожил счастливую жизнь!» – нет, этого не буду делать. Хотя бы потому, что наверняка есть множество людей гораздо счастливее меня. Однако написать за пятнадцать лет более сорока книг – это ни с чем не сравнимое удовольствие. Впрочем, на отведённой для них книжной полке есть ещё свободные места.

Глава 16. Подводя итоги

В этой главе, отбросив в сторону мнения психиатров и психологов, снова обратимся к русской классике. Итак, все люди хотят счастья – это непреложная истина. Но столь же верно, что не удастся быть счастливым каждый день и час. Вот и Лаврецкий из романа Тургенева «Дворянское гнездо» это понимает:

«"Жажда счастья – опять-таки жажда счастья!" "Видно, Михалевич прав, – думал он. – Ты захотел вторично изведать счастья в жизни, – говорил он сам себе, – ты позабыл, что и то роскошь, незаслуженная милость, когда оно хоть однажды посетит человека».

А уж в нынешние времена, когда все словно бы бегут за счастьем наперегонки, уже то хорошо, что сохраняется надежда когда-нибудь достичь желанной цели. Поэтому прав Бунин, записавший в дневнике:

«Если человек не потерял способности ждать счастья – он счастлив. Это и есть счастье».

Согласен с Буниным и Лев Толстой:

«Не ждите многого от жизни, лучшего времени, чем теперь у вас, не будет… Счастья в жизни нет, есть только зарницы его – цените их, живите ими».

Толстому вторит Михаил Булгаков, написав в рассказе «Морфий» очень важные слова:

«Давно уже отмечено умными людьми, что счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы, – как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь!»

Это действительно так: только по прошествии многих лет осознаёшь, что лучше того, что было, уже не будет никогда. И тут не возраст виноват – всё постигается в сравнении, а результат неизбежно указывает на то, что счастье, как и здоровье, осталось где-то там, куда уж не вернуться. Впрочем, новое счастье может ждать нас впереди.

И снова, уже в который раз, попытаемся понять, что же такое счастье? У героев произведений Булгакова находим самые разные мнения на этот счёт – от вполне логичных до весьма сомнительных. Вот что писатель, побывавший в «шкуре» морфиниста, пишет о своих тогдашних ощущениях?

«У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять, – способность проводить жизнь в полном одиночестве. А одиночество – это важные, значительные мысли, это созерцание, спокойствие, мудрость…»

Время от времени оставаться в одиночестве – это и в самом деле важно, иначе можно попросту утратить собственную личность, она затеряется в толпе. Но для этого незачем потчевать себя какой-то гадостью.

В «Театральном романе» высказано ещё более странная мысль – будто счастье можно обрести предельно просто:

«Чем, скажите мне, выводить пятна с одежды? Я пробовал и так и эдак, и тем и другим. И ведь удивительная вещь: например, намочишь бензином, и чудный результат – пятно тает, тает и исчезает. Человек счастлив, ибо ничто так не мучает, как пятно на одежде. Неаккуратно, нехорошо, портит нервы».

В «Жизни господина де Мольера» всё куда серьёзнее:

«Формула Эпикура чрезвычайно пришлась по душе Пьеру Гассенди, и с течением времени он построил свою собственную: "Единственно, что врожденно людям, – говорил Гассенди своим ученикам, пощипывая острую учёную бородку, – это любовь к самому себе. И цель жизни каждого человека есть счастье! Из каких же элементов слагается счастье? – вопрошал философ, сверкая глазами. – Только из двух, господа, только из двух: спокойная душа и здоровое тело».

Но как этого добиться? Положим, со здоровьем повезло, однако спокойствие души зависит от стольких факторов, что разбегаются глаза – никак не решишь, за что приняться.

А вот слова Мольера из того же романа пришлись мне по душе:

«Если бы в жизни моей чередовались бы поровну несчастия с удовольствиями, я, право, считал бы себя счастливым, господа!»

Я бы даже не возражал, чтобы не точно поровну – главное, чтобы чередовались, а то погибнуть можно от тоски. Впрочем, у одного из персонажей романа Тургенева «Рудин» совсем другое мнение. Вот что Пигасов говорит Александре Павловне:

«Ничего не может быть хуже и обиднее слишком поздно пришедшего счастья. Удовольствия оно все-таки вам доставить не может, а зато лишает вас права, драгоценнейшего права – браниться и проклинать судьбу».

Если есть потребность что-то проклинать, с кем-то браниться, тогда наверняка не получишь удовольствия от счастья. Особенно, если оно невовремя пришло.

А вот у Достоевского всё не так – персонажи его произведений из последних сил борются за счастье. Правда, счастье как правило сводится к богатству, но есть и более интересные мысли, например, в романе «Идиот»:

«О, будьте уверены, что Колумб был счастлив не тогда, когда открыл Америку, а когда открывал её; будьте уверены, что самый высокий момент его счастья был, может быть, ровно за три дня до открытия Нового Света, когда бунтующий экипаж в отчаянии чуть не поворотил корабля в Европу, назад!»

И впрямь, предвкушение счастья дорогого стоит, а уж если постигло в итоге разочарование, тогда можно успокаивать себя точно так, как делает это один из персонажей романа «Бесы»:

«Не желаю вам много счастия – наскучит; не желаю и беды; а вслед за народною философией повторю просто: "Живите больше" и постарайтесь как-нибудь не очень скучать; это тщетное пожелание прибавлю уже от себя».

Достоевский прав, хотя и не читал Фрейда, поскольку во времени они немного разминулись: «равнодушное довольство» – это неэквивалентная замена подлинному счастью. Впрочем, Бунин в романе «Жизнь Арсеньева» придерживается иного мнения:

«Какое это счастье – отряхнуть от ног прах всей нашей неправедной жизни и заменить её чистой, трудовой жизнью где-нибудь на степном хуторе, в белой мазанке на берегу Днепра!»

Признаться, такая жизнь не для меня – через неделю всё наскучит. Но тут уж всё зависит не только от характера, но в большей степени от того, что творится за окном. Лучше других об этом написал Бунин в стихотворении на смерть Антона Павловича Чехова:

Он жил под тёмною, загадочною властью

Судьбы насмешливой, бесчувственной и злой,

И капля каждая им выпитого счастья

Была отравлена невидимой рукой

И, поздно понятый, судимый так напрасно,

Он умер от того, что слишком жизнь бедна,

Что люди на земле и грубы и несчастны,

Что стонет под ярмом родная сторона…

А Чехов, словно бы заранее узнав о содержании этой эпитафии, написал такие слова:

«Счастье и радость жизни не в деньгах и не в любви, а в правде. Если захочешь животного счастья, то жизнь всё равно не даст тебе опьяниться и быть счастливым, а то и дело будет огораживать тебя ударами».

Вот эта правда, порою скрытая от посторонних глаз, и составляла суть его произведений – и в пьесах, и в сатирических рассказах. Бунин, в отличие от Чехова, весёлой сатиры не писал – его восприятие действительности предельно ясно выражено в письме К. С. Баранцевичу от 30 марта 1888 года:

«Не всех нас ожидает в будущем счастье. Не надо быть пророком, чтобы сказать, что горя и боли будет больше, чем покоя и денег».

Но ещё больше пессимизма в словах Войницкого из пьесы Чехова «Дядя Ваня»:

«Те, которые будут жить через сто, двести лет после нас и которые будут презирать нас за то, что мы прожили свои жизни так глупо и так безвкусно, – те, быть может, найдут средство, как быть счастливыми, а мы…»

Впрочем, что это я о грустном? В пьесе «Три сестры» есть слова, которые внушают оптимизм:

Маша: "Счастлив тот, кто не замечает, лето теперь или зима».

Анфиса: «Вот живу! В гимназии на казённой квартире, золотая, вместе с Олюшкой – определил господь на старости лет. Отродясь я, грешница, так не жила… Квартира большая, казённая, и мне цельная комнатка и кроватка. Все казенное. Проснусь ночью и – о господи, матерь божия, счастливой меня человека нету!»

Вполне разумное понимание личного счастья – нужно уметь удовольствоваться малым, если большое не дано. Для многих людей так оно и есть. Ещё более скромные запросы у героини Платонова «Счастливая Москва»:

«Вечером Москва Честнова, наевшись булкой и густой котлетой, писала сочинение за общим столом, когда все подруги её уже спали и слабо горел маленький электрический свет. "Рассказ девочки без отца и матери о своей будущей жизни. – Нас учат теперь уму, а ум в голове, снаружи ничего нет. Надо жить по правде с трудом, я хочу жить будущей жизнью, пускай будет печенье, варенье, конфеты и можно всегда гулять в поле мимо деревьев. А то я жить не буду, если так, мне не хочется от настроения. Мне хочется жить обыкновенно со счастьем. Вдобавок нечего сказать"».

Вот вроде бы изложил всё, что было написано о счастье в произведениях русских классиков, но однозначного вывода так и нет. Так что же это такое – счастье? Каждый понимает его по-своему – либо отшучивается, либо вкладывает свои намёки и догадки в уста персонажей романов и пьес. Поди разберись, что имел в виду!

Уже почти утратил всякую надежду, и тут нашёл – это слова из рассказа Платонова «Семён»:

«Но есть время в жизни, когда невозможно избежать своего счастья. Это счастье происходит не от добра и не от других людей, а от силы растущего сердца, из глубины тела, согревающегося своим теплом и своим смыслом. Там в человеке, иногда зарождается что-то самостоятельно, независимо от бедствия его судьбы и против страдания, – это бессознательное настроение радости; но оно бывает обычно слабым и скоро угасает, когда человек опомнится и займётся своей близкой нуждой. Семён часто просыпался нечаянно счастливым, потом одумывался и забывал, что ему жить хорошо».

В заключение книги о счастье полагается изложить десятка два рекомендаций со ссылкой на результаты социологических исследований, но я буду предельно краток. Главное – это верить, что счастье достижимо и жить в согласии с самим собой, ну и конечно с alter ego, которое прячется где-то в подсознании. Только тогда наступит время, когда можно будет с полным основанием сказать вслед за персонажем романа «Поединок» Куприна:

«Я счастлив – и всё тут!»