«Вдова»: Архив царского профессора

– Только не нужно говорить, что её судьба вам безразлична, Нойрмаер. Вы усиленно изображаете это самое безразличие. Вот сегодня ни разу не спросили о ней.

– Но я могу изображать и интерес, товарищ Нольман. И если я работаю на другую сторону, то мне следует его изображать. Вы будете уверены, что у вас есть аркан для меня, и я смогу попасть на ту сторону.

– Скажите, Нойрмаер, а если ли большая польза от вас? На той стороне?

– Я сотрудник Абвера.

– Бывший.

– Но если я принесу им что-то важное, то стану снова работать в Абвере. Я могу стать источником получения информации или проведения дезинформации…

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

Апрель, 1942 год.

Комиссар госбезопасности Максимов.

Старший майор Нольман явился к комиссару Максимову. Тот уже выполнил просьбу Нольмана по капитану Кравцову, который в 1941 году состоял в должности уполномоченного представителя НКГБ в Харькове.

– Я нашел капитана Кравцова по вашей просьбе, старший майор.

– Он жив? – спросил Нольман, хотя уже знал ответ на этот вопрос.

– Жив и даже не ранен. Служит во фронтовой разведке. Уже десять раз ходил за линию фронта. Представлен к ордену Красной звезды.

– Его нужно отозвать с фронта, товарищ комиссар.

– И это уже сделано. Завтра ваш подопечный будет в Москве.

– Это отличная новость, товарищ комиссар государственной безопасности.

– Вы уже придумали, как его использовать?

– Именно так, товарищ комиссар. Он станет тем человеком, который отправится в Харьков.

– Вы его планируете как командира группы?

– Да.

– Кравцова? Но он работал в НКГБ Харькова. Его там многие знают. Вы хотите его угробить, товарищ старший майор?

– Совсем нет. Я уверен, что именно Кравцов нам и нужен для этого задания.

– Старший майор, я вас совсем не понимаю! Две группы, нацеленные на Рунсдорфа, провалились! Две!

– Именно поэтому я и рекомендую Кравцова, товарищ комиссар госбезопасности!

– Объясните?

– Я бы хотел напомнить вам о Вдове, Владимир Иванович. Отчего она неуловима? Она действует нестандартными методами. И потому обходит все ловушки. Они с той стороны взяли уже несколько наших групп. Но всех агентов готовили и выбирали по одному принципу. А сейчас мы сделаем всё не так, как было раньше.

– Пошлем того, кого посылать не должны? – спросил Максимов.

– Мы отправим не разведгруппу с рацией и оружием.

– Это как же? Без оружия? Вы шутите, старший майор?

– Никак нет, Владимир Иванович. Мы скроем группу капитана Кравцова от посторонних глаз тем, что они прибудут в Харьков совершенно открыто.

– С нашей стороны? Открыто?

– Официально они прибудут из западных областей Украины.

– Но для этого нам нужно перебросить их туда из Москвы! Вы предлагаете сбросить группу с самолета? Подальше от линии фронта, а затем они сами доберутся до Харькова? И сбросить их без оружия и снаряжения? – спросил Максимов.

– Нет, товарищ комиссар госбезопасности. Выброску с самолета я не планирую.

– Я снова вас не понял, товарищ Нольман. Что вы задумали?

– Они прибудут в Харьков в качестве артистов.

– Артистов?

– Именно так. Артистов! Гастроли которых согласованны с немецкими оккупационными властями.

– Подробнее, Иван Артурович.

Нольман рассказал:

– Я узнал, что по городам, оккупированным немцами, с гастролями отправляется некий Савик Нечипоренко.

– А это еще кто?

– До войны выступал в ресторанах в Молдове, Румынии, Польше. И сейчас немцы хотят использовать его в целях пропаганды – как они заботятся о культуре русского и украинского народов.

– И каков репертуар этого Савика?

– Поёт в основном на русском языке. Многие песни из репертуара Петра Лещенко. Хотя Савик Нечипоренко далеко не так популярен, как Лещенко, однако в его репертуаре имеется и ряд украинских, молдавских и польских песен.

– А какое отношение этот Савик Нечипоренко имеет к капитану Кравцову?

– Самое прямое. Кравцов станет Савиком Нечипоренко.

– Кравцов – певец бульварных песен? Не смешите меня, Нольман!

– Насколько я слышал – Кравцов имеет хороший голос и занимался музыкой. Разве не так?

– Капитан Кравцов принимал участие в концертах для сотрудников НКГБ и НКВД.

– Я выяснил, что голос у капитана действительно хорош. Это говорят люди, что слышали его в 1937-38 годах.

– Я и сам его слушал. Но это совсем не его работа. Это лишь увлечение, старший майор. Да и разве он похож на этого вашего Савика? Как выдать капитана НКГБ за артиста?

– Я привлеку человека, который знает, как добиться сходства между Савиком и Кравцовым. А он утверждает, что люди одной комплекции, возраста и цвета кожи весьма походят друг на друга.

– А если найдется тот, кто ранее посещал выступления этого Савика?

– Не думаю, хотя исключать этого нельзя. Но если человек был на одном-двух выступлениях Нечипоренко, то ничего такой слушатель не заметит. Но я полагаю, что это самый хороший способ «спрятать» агента и дать ему возможность подобраться к объекту.

– План довольно сырой, но у меня вопрос. Даже два. Как перебросить группу в Харьков? И куда денутся настоящие артисты?

– Я сейчас работаю над планом, товарищ комиссар госбезопасности.

– И для этой цели вы выпросили у Судоплатова группу майора Вавилова?

– Да. Эта группа сможет убрать с пути настоящего Савика Нечипоренко и его людей! Но операция в стадии разработки, Владимир Иванович. Я все вам доложу позднее.

– Слишком все сложного, Иван Артурович. Снова ваша многоходовка! А я не люблю их. Риски велики. Любая мелочь может помешать операции! Убрать Нечипоренко и поставить на его место Кравцова? Это слишком сложно. В гестапо Харькова сидят не дураки.

– Я это отлично понимаю, Владимир Иванович.

– Предположим, что вам удалось доставить без осложнений группу Кравцова в Харьков. Предположим, что вам удалось обмануть гестапо. Что дальше? Вы думаете, что барон Рунсдорф, аристократ, пойдет на подобное выступление?

– Сам Рунсдорф, возможно, нет. Но он работает не один. Ему нужны местные для его поисков. А что удалось узнать про отца барона генерала Рунсдорфа, товарищ комиссар?

– Я поручил это дело хорошему специалисту. И жду его с докладом.

– Я могу остаться при разговоре?

– Конечно, старший майор. Я даже настаиваю на вашем присутствии. Но теперь, до его прихода, нам стоит поговорить о секретности будущей операции, хотя у меня есть еще ряд вопросов к деталям.

– Готов ответить на все, Владимир Иванович.

– Дабы избежать утечки информации об этой операции не будет знать никто кроме вас, меня и высшего руководства.

– И, конечно, капитан Кравцов.

– Где вы намерены готовить Кравцова? – спросил Максимов.

– В одном из залов Москонцерта.

– И как вы объясните ваши репетиции?

– На фронт в скором времени отправится группа артистов из нашего ведомства.

– И мы отозвали с фронта разведчика, чтобы сделать его артистом?

–А почему нет? Фронтовых разведчиков у нас много, а артистов мало.

Максимов задумался. А этот Нольман придумал хороший план! Рискованно! Но хорошо! Если под их крышей работает немецкий агент, то он не станет обращать внимания на группу филармонии, у которой нет даже оружия. И такая группа имеет шанс добраться до места благополучно…

***

Трудно объяснить приятельские отношения и даже дружбу между комиссаром госбезопасности Максимовым и бывшим полковником колчаковской контрразведки. Тем более что этот полковник в 1919 году почти поставил Максимова к стенке.

Николай Петрович Губарев выпускник Николаевского училища, как и его отец, и дед, служил в русской армии. Имел награды и присяге царю и отечеству не изменил даже в 1917 году, когда так сделали многие.

После разгрома белого движения остался в России. Чудом избежал расстрела в 1921 году. Спасло вмешательство Максимова.

Во второй раз Губарева арестовали в 1935 году. Он провел в заключении шесть лет и был освобожден в 1941 году и снова по личной просьбе комиссара госбезопасности Максимова.

Максимов знал Губарева с лета 1919 года. Свела их судьба в пламени Гражданской войны. В первый раз молодой чекист Максимов оказался в руках Губарева. Хотел тогда полковник поставить его к стенке, но передумал. А затем в 1921 году сам Губарев попал к Максимову. Они поменялись ролями. И сотрудник ЧК показал, что он добро помнит!

Николай Петрович служил в контрразведке в период с 1911 по 1917 годы. Затем служит в аналогичном ведомстве у Колчака. За это и попал в лагерь в 1935-ом, но как говорится, отделался легким испугом, благодаря стараниям Максимова условия его содержания были сносные.

Губарев еще в 30-е годы стал помогать Максимову в некоторых делах. Что ни говори, а опыт у старика был большой.

***

Максимов пригласил Нольмана к себе домой, чему последний удивился. Иван Артурович никак не мог даже предположить что начальник, с которым они еще вчера враждовали, настолько ему доверится.

– Вы сейчас познакомитесь с одним человеком, Иван Артурович.

– Специалист, про которого вы говорили? – догадался Нольман.

– Он самый. Только ничему не удивляйтесь. Прошу вас, старший майор. Заходите.

Максимов открыл двери своей квартиры.

Нольман зашел и увидел в комнате пожилого мужчину в очках с аккуратной седой бородой.

– Это мой давний знакомый Николай Петрович Губарев, – представил его Нольману Максимов.

–Старший майор Нольман. Иван Артурович.

–Губарев, – старик пожал руку Нольману. – Чинами в вашем ведомстве не обременен.

–Мы с Николаем Петровичем давние знакомцы.

Старик засмеялся:

–Да, в первый раз Владимир Иванович попал ко мне на допрос в 1918 году.

–Как на допрос? – не понял Нольман.

–А как к вам на допросы водят людей, Иван Артурович? Тогда я служил в контрразведке у Колчака. Я даже думал, а не поставить ли молодого человека к стенке? Но не поставил.

Нольман спросил:

–Вы шутите, Николай Петрович?

–Совсем нет, – ответил старик. – Я был полковником в армии адмирала Колчака, Верховного правителя России. Так он тогда себя называл. Думал, что адмирал сможет спасти страну и выиграть войну. Но Колчак проиграл и не только страну, но и свою собственную жизнь.

Максимов подтвердил:

–Николай Петрович не шутит. Он действительно служил у Колчака. Я тогда работал в ЧК и угодил в руки колчаковской контрразведки. Но это дело прошлое. Сейчас Николай Петрович может помочь в нашем деле.

Старик сказал Нольману:

–Я знаю о ком, вы хотите меня расспросить, старший майор. Я не всегда одобряю действий вашего ведомства, Иван Артурович. Мы в свое время работали не так. Но то, что вы обратили внимание на Рунсдорфа это хорошо.

–Вы знаете барона Рунсдорфа, Николай Петрович?

–Я в 1911 году поступил на службу в контрразведку. И был тогда всего лишь поручиком.

–Вы служили и в царской контрразведке?

–Я был офицером контрразведки русской армии, Иван Артурович. Мы не называли её царской. Мы служили России. Но оставим это. Владимир Иванович сказал мне, что вас интересует генерал Рунсдорф. И я пришел сюда только из-за Рунсдорфа. Старая и хитрая лиса. Умный противник.

Нольман поправил Губарева:

–Сейчас в поле нашего зрения попал его сын, полковник Рунсдорф.

–С его сыном я не знаком, Иван Артурович. Я сейчас говорил про генерала Рунсдорфа. Был офицером разведки при генеральном штабе императора Франца-Иосифа. Собственно генералом барон стал в 1916 году. А когда я наткнулся на его след в первый раз, он был подполковником.

–А когда это было? – спросил Нольман.

–В 1911 году. Агенты барона обнаружились в Харькове. Меня отправили туда, хотя взять тогда не удалось никого. Но я обнаружил след!

–В Харькове?

–Да. Оказалось, что австрийские шпионы были в городе еще в 1908 году. Именно тогда в Харькове покончил жизнь самоубийством тамошний профессор Пильчиков. Имени отчества уже не вспомню. Давно это было.

–Профессор? – спросил Нольман.

–Да. И агенты Рунсдорфа появились в Харькове тогда ради этого самого профессора.

–Минутку, Николай Петрович, но вы сказали, что профессор свел счеты с жизнью в 1908 году.

–Именно так, – подтвердил Губарев.

–Но вы сами, настолько я понял, начали службу в контрразведке в 1911 году?

–Именно так, молодой человек.

С высоты своих лет Губарев смотрел на Нольмана как на юношу.

–Агенты Рунсдорфа снова появились в Харькове в 1911 году. И прибыли они туда ради профессора Пильчикова. Именно тогда я высказал мысль, что профессор не покончил с собой в 1908 году, а был убит.

–И что? – спросил Максимов.

–Моей мысли развиться не дали, молодые люди. Агенты скрылись и больше я этим делом не занимался, вплоть до 1915 года. Я бы и сам признаться вникать в подробности тогда не стал. Но работала с нами одна женщина. Её Катериной звали. Она нас на одного агента генерала Рунсдорфа и вывела.

–Это было уже в 1915 году?

–Да. Официально Катерина Васильевна с нами не работала. Но помощницей была отменной.

–И что же она узнала?

–Она разговорила агента. Тогда им оказался русский, который влюбился в неё без памяти. Но за это я его осуждать не могу. Я и сам был влюблен в Катерину. Но сейчас не об этом. Вас ведь интересует, что хотели агенты Рунсдорфа в Харькове? Они появились там, в 1908 году, когда профессор погиб. Затем в 1911 году. И, наконец, в 1915 году, уже когда шла война. Та самая, которую вы большевики называете Империалистической.

–И вы знаете, что агенты Рунсдорфа искали в Харькове? – с надеждой спросил Нольман.

–Бумаги профессора Пильчикова.

–Бумаги?

–Документы или разработки. Но обещано им было по завершении сего дела под сто тысяч австрийских крон. А такую сумму просто так австрийцы не платили. И это рядовым агентам! И вывод можно было сделать, что большое дело тогда затеяли люди Рунсдорфа в Харькове. Но миссии своей они не выполнили. Мы сильно насели на них, и они ушли.

–Но где эти бумаги профессора? – спросил Нольман. – Какие были версии?

–Я не знаю. Катерина знала, а вот я нет. Меня тогда другим делом озадачили.

–А где можно найти эту Катерину? – спросил Нольман.

–А ты, молодой человек, у него спроси, – старик указал на Максимова. – В 1920 году Катю по его приказу расстреляли. Ныне она в лучшем мире.

–Как расстреляли?

–А как у вас расстреливают?

Максимов развел руками. Время было такое.

–Но сейчас сын барона Рунсдорфа наверняка также ищет в Харькове документы профессора Пильчикова. А вот чем они так интересны немцам спустя столько лет, это предстоит выяснить вам, молодые люди. Но, если можно, я хотел бы знать про это дело.

–Это информация под грифом «совершенно секретно», – сказал Нольман.

Губарев посмотрел на него.

–Я уже слишком стар, молодой человек. Я не люблю большевиков. Но сейчас большевики защищают Россию. И потому я на вашей стороне. Хотя вам решать, молодые люди. Если еще пригожусь, ты знаешь, где меня найти, Володя, – сказал Губарев Максимову…

Глава 4
Архив русского профессора.
За несколько месяцев до событий, описанных в главах 1 и 2.

Берлин.

Дворец принца Альбрехта.

За несколько месяцев до событий, описанных в главах 1 и 2.

Декабрь, 1941 год.

Полковник Фердинанд Фридрих Пауль барон фон Рунсдорф был одним из адъютантов рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Ныне он состоял руководителем отдела в организации «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков»²¹.

Барон еще в университете увлекся идеями Иоганна Ланца фон Либенфельса, который утверждал, что поколение богов существовало как наиболее ранняя и высшая форма жизни. Божественные существа обладали мощной способностью к телепатии. Чудеса Христа и его магнетические способности и Воскрешение рассматривалось Либенфельсом как доказательство его исключительной природы. Он назвал эту природу электронной. Страсти Христовы Либенфельс называл попыткой пигмеев совершить насилие на божественной сущностью. «Время пришло! – восклицал Либенфельс. – Наши тела покрыты порчей, их не спасет никакое мыло. Жизнь человека никогда не была так убога как сегодня, несмотря на технические достижения. Демоны наступают на нас и миллионы людей гибнут в убийственной войне, развязанной ради личных целей. Дикость звероподобных людей рушит основы культуры».

Но Либенфельс утверждал что следы священного электронного могущества все еще существуют, и присутствуют в старых аристократических династиях Германии. Он говорил об абсолютно правоте ариогерманцев и их будущей власти над миром. Германия не может позволить себе лишиться «золотого руна мира» и вся планета её естественная колония.

Именно увлечение барона идеями чистоты арийской расы и привлекли внимание рейхсфюрера СС к молодому барону Рунсдорфу. Старый барон совсем не признавал этих идей и на этой почве отец и сын часто ссорились.

– Этот Либенфельс, именующий себя бароном, никакой не аристократ, – говорил старый Рунсдорф. – Его зовут Адольф Йозеф Ланц и он не имеет никакого кровного родства с фон Либенфельсами. И предком Ланца был цирюльник, но не барон!

– Но разве дело в этом, отец? В его книгах…

– Дело в том, Фридрих, что теории этого шарлатана сущий бред сумасшедшего. Его рассуждения об утраченном третьем глазе могут понравиться только австрийскому параноику, возомнившему себя новым мессией.

Барон высказался откровенно об Адольфе Гитлере.

– Отец!

– Я не боюсь говорить правду, сын. И мне больно видеть, как один из Рунсдорфов читает книжонку Ланца «о человеко-зверях²²!

– Доктрина энергии лежит в самом сердце арио хритианства!

– Тебе понравились его идеи, сын, ибо ты также погружен в Средние века с рыцарями и аристократами духа. Но время ныне иное, сын мой. Идеи Ланца и того, кто ныне использует эти идеи, приведут ту Германию, что он создает к одному – к краху.

С отцом они так и не нашли общего языка. И старый барон умер, не сумев переубедить сына. Смерть наступила в год, когда Гитлер одержал убедительную победу на выборах в Рейхстаг. Молодой Рунсдорф поступил в СС и был назначен одним из адъютантов рейхсфюрера. Но образование Аненербе и личное знакомство с Гиммлером определило дальнейший путь барона. Вальтер Вюст, профессор философии Мюнхенского университета, занявший пост директора научного куратора Аненербе, в 1936 году назначил барона фон Рунсдорфа руководителем исследовательского отдела средних веков и новейшей истории…

***

С рейхсфюрером Рунсдорф с начала войны виделся редко и никогда не решился бы беспокоить Гиммлера, но обстоятельства того потребовали.

Барон, разбирая архив своего отца, накинулся на интересные документы. Потому настоял на своем праве адъютанта прибыть в резиденцию рейхсфюрера во дворец принца Альбрехта²³. Полковник считал своим долгом лично доложить о находке рейхсфюреру.

Гиммлер выделил время для встречи, не смотря на свой плотный график.

– У меня чрезвычайно мало времени, Рунсдорф, – сказал Гиммлер. – Что такое вы там нашли в своем отделе средних веков и новейшей истории²⁴. Неужели это так важно именно сейчас?

– Иначе я не осмелился бы вас беспокоить, рейхсфюрер!

Гиммлер увидел, что барон обижен, пренебрежением к его личности.

«А эти аристократы крайне обидчивы. Все еще думают, что они и есть соль германской земли».

Но вслух Гиммлер сказал иное:

– Я готов вас выслушать, дорогой барон.

– Рейхсфюрер, я нашел важные документы!

– В своем отделе истории? Изучение средневековой истории Германии весьма важно, дорогой барон!

– Это документы не по средним векам, рейхсфюрер! Я обнаружил их не в своем отделе в Аненербе. Это из архива моего отца генерала фон Рунсдорфа.

– Вашего отца? Он ведь умер?

– Да, рейхсфюрер.

– Ваш отец был офицером разведки императора Австро-Венгрии?

– Именно так, рейхсфюрер.

– И что же вы нашли в его архиве, что так важно для рейха сейчас, барон?

– Дело 1908 года, рейхсфюрер. Тогда разведка Австро-Венгрии ликвидировала одного русского профессора. Фамилия его Пильчиков.

– Я никогда не слышал о таком профессоре, барон. Потому прошу вас – ближе к делу. Чем это интересно сейчас?

– Пильчиков профессор харьковского университета. Участник многих научных конференций в Европе прошлого века. Он был на съездах ученых в Париже, Льеже, Берлине, Москве. Пильчикова избрали членом Тулузской академии наук, членом совета Французского физического общества.

– Ближе к делу, барон. Чем это нам интересно сейчас если Пильчиков умер 1908 году?

– Он не просто так умер, рейхсфюрер. Его устранила австрийская разведка. Все было замаскировано под самоубийство. Это был человек поразительных талантов и фантастической работоспособности. Его труды посвящены исследованиям в области атмосферного электричества рентгеновских лучей, явлений радиоактивности, геомагнетизма, ионизации атмосферы, поляризации света и многому иному.

– И в чем причина его устранения?

– Он представлял опасность для Австро-Венгрии как ученный.

– Иными словами его открытия могли усилить русскую армию? – спросил Гиммлер.

– Именно так, рейхсфюрер. Мой отец еще в 1899 году представил докладную записку о работах профессора. И работы Пильчикова могли превзойти работы самого Маркони. Но внимание на доклад отца обратили только в 1907 году и в 1908-ом Пильчикова устранили. Но его богатый архив все еще в Харькове, который взяли наши войска.

– Откуда вам это известно, барон?

– Мой отец продолжал интересоваться архивом Пильчикова вплоть до самой своей смерти в 1932 году. И он полагал, что архив все еще в Харькове. Он даже подал докладную записку в отдел разведки Рейхсвера. Но на это никто внимания не обратил.

– И что было в записке вашего отца?

– Исследования Пильчикова по беспроводным минам, рейхсфюрер. Он тогда предлагал просто фантастические вещи.

Гиммлер вспомнил о недавнем взрыве в Харькове. И там говорили о русских адских машинах – беспроводных минах.

– Вы слышали о гибели генерала фон Брауна, барон? – спросил он Рунсдорфа.

– Взрыв здания в Харькове? Конечно, слышал, рейхсфюрер.

– Причина всего – именно беспроводная мина.

– Этих подробностей я не знал, рейхсфюрер. Меня заинтересовали работы Пильчикова, ибо именно сейчас технические возможности могут способствовать их воплощению в жизнь. А мой отец обратил на это внимание еще в начале века.

– А при жизни ваш отец, барон, ничего про это не рассказывал?

– Нет, рейхсфюрер. Мой отец не слишком хорошо относился к движению национал-социалистов. И когда я примкнул к движению, мы с ним почти не общались.

Гиммлер знал о политических взглядах барона Рунсдорфа-старшего. Но сейчас акцентировать внимание на этом не стоило.

– И вы полагаете, что архив представляет ценность для Германии?

– Я уверен в этом, рейхсфюрер!

– И этот архив в Харькове?

– Думаю – да! Позвольте мне самому это проверить, рейхсфюрер. Харьков заняли наши войска, и я могу отправиться туда и все выяснить. У Пильчикова могли быть ученики. Возможно кто-то их них все еще в Харькове! И если это так, то я найду его архив.

– Но почему же большевики не воспользовались архивом, барон? Сколько лет они властвовали в этом Харькове. И что?

– Советы на многое не обращали внимая, рейхсфюрер. Разве русские умеют ценить умных людей?

Гиммлер ответил:

– Хорошо! Я подумаю над вашими словами, барон. Мне нужно мнение технического эксперта. Вам сообщат о моем решении, через неделю. Идите, Рунсдорф!

– Хайль Гитлер!

– Хайль!

Рунсдорф покинул кабинет рейхсфюрера СС.

Гиммлер поднял трубку телефона:

– Оберфюрера Эрлингера!

Вскоре в трубке раздался голос:

– Эрлингер у аппарата!

– Здравствуйте, Эрлингер. Вы не сильно загружены?

– Как всегда по самое горло, рейхсфюрер. Но что вы хотели? Готов помочь.

– Мне нужен хороший специалист по техническим вопросам.

– В какой области?

– Физики и радиотехники.

– Я могу рекомендовать вам многих, рейхсфюрер. Но что конкретно вас интересует?

– Мне нужен знающий человек в области научных открытий и видных ученых конца прошлого, начала нынешнего века.

– Есть офицер 7-го управления РСХА²⁵, отдела 1С Архив. Это гауптштурмфюрер СС Пауль Диттель.

– Срочно его ко мне.

– Да, рейхсфюрер. Через час Диттель будет у вас!

***

Гауптштурмфюрер СС Пауль Диттель обладал энциклопедическими знаниями и не просто так заведовал архивом. Мало кто так досконально знал архив как он.

– Как мне доложили, вы лучший специалист? – спросил Диттеля Гиммлер.

– В области архивного дела, рейхсфюрер!

– И у вас просто феноменальная память. Это так?

– Мне трудно говорить о своих достоинствах, рейхсфюрер.

– Мне нужно срочно собрать информацию по одному русскому ученому. Но я не хотел бы погрязнуть в этом деле, которое возможно бесперспективно. Потому обратился к вам, гауптштурмфюрер.

– Чем же я могу помочь, рейхсфюрер?

– Меня интересует профессор Пильчиков. Он русский и умер в начале века. Что знаете о нем?

– Профессор Николай Пильчиков личность известная в научных кругах старой Европы, рейхсфюрер. Изобретатель «фокус-трубки Пильчикова» с помощью которой он исследовал Х-лучи. Изобретатель фотогальванографии.

– Так это был большой ученый?

– Один из первых, рейхсфюрер.

– Вы знаете, как он умер?

– Нет, рейхсфюрер. Обстоятельства смерти профессора мне неизвестны. Но умер он достаточно молодым человеком. Ему на момент смерти было около 52 или 55 лет.

– Мог профессор заинтересовать разведку Австро-Венгерской империи?

– Не думаю, рейхсфюрер.

– Почему же, если он был так знаменит?

– Я не слишком высокого мнения о разведструктурах Австро-Венгрии, рейхсфюрер. Чтобы они тогда увидели такую перспективу? Нет. Работы Пильчикова были на перспективу. Но лучше меня по этому вопросу выскажется полковник Рейслер. Он физик и знает лучше меня…

***

Гиммлер понял, что барон принес ему нечто важное. И, пожалуй, его предложение смысла не лишено.

Полковник из штаба Люфтваффе Рейслер рассказал ему много интересного.

– Меня интересует направление работ русского ученого профессора Пильчикова, полковник.

– У него много работ, рейхсфюрер. И в разных направлениях. Удлинение электромагнитных сигналов от пертурбаций, причиняемых действием волн, постоянно происходящих. «Протектор Пильчикова», рейхсфюрер.

– А если проще, полковник?

– Принцип управления по радио, рейхсфюрер. Сам принцип довольно прост: электромагнитные волны, излучаемые передатчиком, создают в антенне слабый электрический ток, достаточный для того, чтобы замкнуть контакты. Недостаток такой схемы: любые радиоволны, возникающие, допустим, при грозовых разрядах или при работе электрической аппаратуры, способны вызвать срабатывание системы независимо от волн оператора. Пильчиков же создал протектор (защитное устройство) который обеспечивает срабатывание исполнительного механизма, только тогда, когда антенны достигали радиоволны строго определенной частоты, равной частоте волн, излучаемой передающей катушкой Румкорфа.

– И это устройство может быть использовано в радиомине?

– Вполне возможно, рейхсфюрер.

– Скажите, полковник, а архив этого ученного может представлять интерес сейчас?

– Еще какой, рейхсфюрер. Я сам бы занялся им с большим удовольствием. Ради прочтения такого архива я выучил бы русский язык, если Пильчиков делал свои записи на русском.

– Спасибо, полковник…

***

Гиммлер позвонил на квартиру барона фон Рунсдорфа:

– Я принял решение, барон. Вы отправляетесь в Харьков в качестве моего личного представителя. И вам будут оказывать помощь в ваших поисках!

– Благодарю, рейхсфюрер!

– Ваша задача вывезти архив профессора, если таковой находится в Харькове. Больше того, полковник. Возможно, в Харькове есть те, кто работал в направлениях, которые открыл профессор Пильчиков.

– Я вас понял, рейхсфюрер!

– Архив вам нужно вывезти в Берлин. Для этой цели вам предоставят самолет. Кстати в Харьков вы также отправитесь самолетом. Начать поиски нужно быстро!

– Да, рейхсфюрер.